- Это кого же ты возил за полночь? Стриптизерок из "Жар-птицы" по домам
вдумчиво доставлял?
- В аэропорт ездил, - сказал он самым естественным тоном. - Хороший клиент
подвернулся.
- Ну, на зубную пасту себе заработал и то ладушки... Молодец ты у меня,
рыночный мужик. Иди на кухню, я там в приступе опрощения супчик изобрела,
мы с Зайкой живы пока, так что есть можешь смело...
И, каким-то неведомым образом дав понять, что аудиенция закончена, еще
энергичнее заработала локтями. Русый короткий хвостик, перехваченный
резинкой, подпрыгивал на спине.
Глядя ей в затылок, Родион представил, как приставляет дуло чуть пониже
хвостика, отведя его стволом, медленно, плавно нажимает на спусковой
крючок. Совершенно отстранение, словно речь шла о научном эксперименте,
подумал: "А вот интересно, череп разлетится или все будет чище?" Эта
мысль, холодная и сладострастная, ничуточки его не ужаснула, не удивила
даже.
Он остался стоять у двери, глядя на жену тяжелым, новым взглядом. Она
старалась со всем прилежанием, водя намыленной рубашкой по рокочущей
волнистой доске, подол коротенького халатика то и дело подпрыгивал,
смуглые от искусственного загара ноги были обнажены на всю длину и более
того - и его мысли приняли новое направление, просыпалось желание,
отчего-то стройные ноги жены перед мысленным взором причудливым манером
сочетались с образом прекрасного германского пистолета, Родион явственно
видел, как, приставив ей к виску дуло, заставляет повернуться к нему,
опуститься на колени, и, не отнимая дула, сжав другой рукой в кулаке
девчачий хвостик русых волос, пригибает ее голову к напрягшемуся
достоинству, с наслаждением слушая испуганное хныканье...
Прилив возбуждения пронзил поясницу острой судорогой. Родион отступил
назад, тихонько запер дверь на задвижку и двинулся к жене, чувствуя
горячие удары крови в висках. Все лицо пылало. Положил ей руки на бедра,
прижимая к себе. Лика недоуменно дернулась, выпрямилась, он не дал ей
повернуться к нему лицом, прижал еще теснее, запустил руки под халат,
ощущая бешеный прилив сил, провел ладонью по плоскому, совсем девичьему
животу, грубо, по-хозяйски, опустил руку ниже. Когда правая рука замерла
на ее груди. Лика знакомо встрепенулась, закинула голову, услышав ее
учащенное дыхание, Родион рванул поясок халата, повернул к себе и стал
теснить к стене. Она ошарашенно подчинялась, закрыв глаза. Прижав ее к
стене, словно распяв, Родион, не в силах избавиться от мысленного образа
черного пистолета, взял ее удивительно ловко и быстро, с первой попытки.
Он не спешил и не был груб, но прекрасно понимал, что насилует Лику самым
бесстыдным образом. А вот она этого, кажется, и не понимала, обхватила его
спину, выдыхая со стоном:
- Милый... какой ты сегодня...
И пыталась отвечать, но он напирал так, что у нее перехватывало дыхание.
Лика по прошествии довольно долгого времени кончила первой, вскрикнула и
обмякла. Тогда Родион, чувствуя себя наконец-то настоящим суперменом,
отчаянно желая стереть всякие воспоминания о недавнем постыдном бессилии,
опустил ее на кучу простыней, не встретив ни малейшего сопротивления,
теплую, раскрывшуюся, покорную, оскалясь, медленно овладел ею, так, словно
хотел уничтожить, раздавить. И когда в конце концов после упоительнейшего
оргазма, от которого потемнело в глазах и голова стала вместилищем
звенящей пустоты, Родион оторвался от нее, повалился боком на простыни,
понял, что одержал не просто победу - триумф. Не хватало только фанфар и
серебряных труб. Над головой у него шумно выключилась стиральная машина.
Лика, не открывая глаз, придвинулась и положила голову ему на грудь. Он
мстительно ухмыльнулся в пространство. И спросил:
- Тут кто-то собирался меня к доктору отправить? Импотентом обзывал?
- И вовсе не обзывала, - все еще задыхаясь, сказала Лика.
- А подразумевала?
- Ты не так понял...
- А еще хочешь?
- Ой, Родька, хватит... Что с тобой сегодня такое?
- В настроении, - сказал он покровительственно.
- Почаще бы такое настроение... - фыркнула она. - Нет, чтобы собственный
муж изнасиловал в собственной ванной, как Шарон Стоун...
- А она здесь причем?
- А ты вспомни - ее чуть ли не в каждом фильме непременно к стеночке
приставляют и имеют в такой позиции. Имидж у нее такой, что ли?
- А еще?
- Родик, хватит, пусти... Ну правда, хватит с меня, все было просто
прекрасно... - Она забарахталась, высвобождаясь. - Спасибо, а теперь
пусти...
Он поднялся следом за ней, спокойный и гордый победитель, по-хозяйски
стиснув тугое бедро, хмыкнул:
- А может, и пойти к тебе в шоферы? Чтобы драть на заднем сиденье по
шоферскому обычаю?
Лика внимательно посмотрела на него:
- Положительно, не узнаю я тебя сегодня, уж не наркотиками ли начал
баловаться на склоне лет...
Но особой серьезности в ее голосе не было, и Родион, с победительным видом
шлепнув женушку ниже талии, отпер дверь. Направился в кухню, посвистывая и
ощущая волчий голод. Сидевшая там Зойка, торопливо прожевав бутерброд,
ухмыльнулась:
- Ну, родители... Прелюбодеи. Запереться в ванной и нагло амурничать - это
можно, а в кино с одноклассниками некоторых и не пускают безжалостно.
- Помалкивай, - сказал Родион беззлобно. - Помалкивай, развитой не по
годам ребенок. Это не с тем ли одноклассником, у которого родители финку
нашли?
- У него такой период, - сказал развитой не по годам ребенок. - Поиска
себя и осознания места в мире. Зато, между прочим, ни разу с руками не
лез, а это плюс, поверь моему женскому чутью...
- А что, кто-то лез? - спросил он настороженно.
- Папочка... - страдальчески сморщилась она. - Не на Марсе живем. У нас в
классе уже три женщины образовалось...
...Полной семейной идиллии не вышло. Часа через два за Ликой заехал некий
элегантный субъект средних лет, изысканно вежливо раскланявшийся с
открывшим дверь Родионом. Оказалось, в концерне снова возникла некая
нештатная ситуация, позарез требовавшая Ликиного присутствия, - и она,
быстро приведя себя в парадный вид, укатила.
На сей раз Родион не испытывал по-настоящему ни злости, ни ревности
непонятно к кому. Принял все совершенно спокойно. Немного повозившись с
пистолетом, достал с полки бордовый томик Светония и углубился в
жизнеописания двенадцати цезарей.
Конечно, среди вереницы давно ушедших в небытие римских императоров
попадались и вполне приличные даже по сегодняшним меркам люди - вроде
благородного Тита, возможно, не столь уж и облагороженного серьезным
историком Светонием. Но почти все остальные привлекали его воображение еще
с детских лет именно дичайшими выходками, оставляя смешанное чувство
зависти и легкого страха. Нельзя даже сказать, что Гай Калигула или Нерон
были аморальными субъектами - они вели себя так, словно никакой морали на
свете не существовало вовсе, или, по крайней мере, лично они ни о чем
подобном не слыхивали отроду. Они попросту были какими-то другими. Военный
поход Калигулы против моря даже нельзя было назвать капризом или причудой
- нечто качественно иное, чему не подобрать слов в бессильном языке
трусливой толпы...
Отложив книгу, он достал заряженный пистолет и вновь встал у окна, глядя
на редких прохожих во дворе. И внезапно почувствовал, что понимает
Калигулу. Теперь, когда он сам стоял с боевым оружием в руке и мог
выстрелить в любого из появлявшихся внизу, совсем по-иному виделась
знаменитая сцена на пиру: когда консулы, возлежавшие поблизости, льстиво
поинтересовались, отчего изволит смеяться божественный император, а
Калигула, хохоча, ответил: "Тому, что стоит мне только кивнуть, и вам
обоим перережут глотки..."
Он понимал Калигулу. Вдруг осознал, что такое власть над чужой жизнью. Они
были правы, поглощенные вечностью императоры: люди делятся на стадо и на
тех, у кого хватало силы подняться над толпой...
Зародившееся у него решение окрепло. И уже не казалось блажью. В конце
концов, он ничуть не представал извращением или моральным уродом: там, где
воруют все, там, где в хаосе первобытного капитализма не осталось ничего
запретного или аморального, нельзя упрекать человека, если ему вдруг
захотелось урвать малую толику для себя. Даже не алчности ради, а затем,
чтобы доказать, что он мужчина, не жалкий приживальщик при барыне, нечто
среднее меж альфонсом и подкаблучником. Случайно оброненный в машине
пистолет - это знамение судьбы. Главное, он не собирался отнимать что-то у
тех, кто и сам еле сводит концы с концами. Во все времена хватало ему
подобных, нелишне вспомнить, что иных пиратов вешали на рее, а иные
становились лордами и губернаторами...
Чуть позже в жизнеописании Тиберия ему попались замечательные строчки:
"Быть может, его толкнуло на это отвращение к жене, которую он не мог ни
обвинить, ни отвергнуть, но не мог и больше терпеть..." Пожалуй, это тоже
было знамением. Правда, речь шла как раз о противоположном, о решении
Тиберия отойти от дел и удалиться из Рима, однако такие мелочи не
следовало принимать в расчет...
Не питая особенной любви к детективам - как к книгам, так и фильмам, - он
все же кое-что слышал в жизни. И случайная встреча с тем бандитом не
открыла, в общем, Америки.
Главное - не попасться. А там - ищи ветра в поле. Он не принадлежал к
кругам, которыми вдумчиво интересуется милиция, - это плюс. Насколько
помнится, всевозможные воры-разбойнички во все времена проваливались как
раз на том, что начинали спускать денежки по кабакам, развязывая спьяну
языки. Что ж, он и до этого не питал особенной любви к кабакам и язык по
пьянке не особенно и распускал...
И вообще, следует знать меру. Помнить, что жадность фраера сгубила. Взять
энную сумму - и завязать. Пусть ищут до скончания времен. Надо еще
прикинуть, как легализовать деньги...
"А что тут особенно думать?" - радостно встрепенулся он, увидев
притормозившую у подъезда белую "Оку", из которой вышла девушка в кожаной
куртке. Вот и очередное знамение, судьба к нему определенно благосклонна...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Родственница
Вслед за ней из крохотной машинки выскочил маленький белый бультерьер,
заплясал на поводке. Девушка задрала голову, Родион помахал ей рукой, и
она, махнув в ответ, быстро направилась в подъезд.
Родион направился отпирать дверь. Из своей комнаты выглянула Зоя:
- Пришел кто-то?
- Тетя твоя приехала, - сказал он весело.
Зоя особенной радости не выказала - впрочем, и неудовольствия тоже,
относилась к молодой тетушке довольно равнодушно. Иногда Родион
подозревал, что она незаметно переняла точку зрения Лики, всегда
поглядывавшей на младшую сестренку свысока, а уж после своих
ошеломительных успехов на ниве частного бизнеса - особенно. Словно
Рокфеллер, проходящий мимо владельца крохотной лавчонки.
Родион, наоборот, относился к Маришке со всем расположением - и потому,
что она очень была похожа на Лику в юности, и оттого, что никакого
комплекса неполноценности перед ней не испытывал. Хотя она с головой
увязла в частном бизнесе, головокружительных успехов не добилась и особых
капиталов не сколотила - года три помотавшись за шмотками в Польшу и
Турцию, стала хозяйкой нескольких книжных лотков, двух киосков и
арендованного в книжном магазине "Просвещение" уголка - круто, конечно,
для двадцати пяти годочков, но никак не сравнить с мадам Раскатниковой,
третьим человеком в крупной фирме, которую пару раз поминала даже
столичная программа "Время" (фирму, конечно, а не мадам, но единожды на
экране мелькнула и взятая крупным планом Лика).
Родион распахнул дверь. Бультерьер, вырвав из рук Маришки тонкий плетеный
поводок, помчался мимо него и исчез в глубине квартиры.
- Это он кошку ищет, - сказала Маришка безмятежно. - Разберется сейчас,
что нет тут кошек, знакомиться прибежит... Кошек давит так, что смотреть
залюбуешься, двух уже придушил, соседи на меня зверем смотрят... Четыре
месяца обормоту, а на звонки уже лает. Макс! Ко мне!
Макс и ухом не повел, слышно было, как он носится по комнатам, царапая
когтями паркет.
- Проходи, - сказал Родион, снимая с нее куртку. - Приехала приобретением
похвастаться?
- А как же. Сестричка дома?
- Увезли сестричку, деловой мир без нее рухнет. "Чейз Манхеттен бэнк" на
прямом проводе, надо полагать...
- Да уж, да уж, мы нынче загадочные... - сказала Маришка, порылась в
карманах. - Племяшка, шоколадку хочешь?
Зоя взяла плитку, вежливо поблагодарила и удалилась к себе в комнату.
Прибежал Макс, начал радостно прыгать на Родиона, крутя хвостом-саблей.
Головенка была акулья, страшноватая, но держался песик вполне мирно.
Родион тем не менее немного отодвинулся:
- Я слышал, они жрут всех и все, что движется....
- Глупости, - авторитетно сказала Маришка. - Это как воспитать. И на кого
натаскать. Вот схвати меня, посмотришь, как он защищать кинется...
- Нет уж, - сказал Родион, косясь на красноглазое создание. - Еще отхватит
что-нибудь, зверь нерусский... Я как раз кофе сварганил, будешь?
- Ну давай чашечку...
Родион отнес черный расписной поднос в свою комнату, и они уселись у
стола. Красноглазый Макс, сделав попытку нахально стащить с подноса
печенье и получив от Маришки по шее, обиженно убрался в угол и залег там
на боку, вытянув лапы.
- Как жизнь?
- Да нормально, в общем. Болтают, завод останавливать собираются...
- А я тоже слышала. Что делать будешь?
- Да есть варианты... - сказал он туманно. Маришка сидела, закинув ногу на
ногу и мелкими глоточками прихлебывала горячий кофе. Юбка, как нынче и
положено, была чисто символическая, но у него после случившегося в ванной
ничто и не ворохнулось в душе. Хотя, в общем, к Маришке он всегда
относился с симпатией, чувствуя некую близость. К Лике, что там о ней ни
думай и как ни относись, все же подходило определение "леди", а Маришка с
ее ларечками и лотками смотрелась скорее разбитной молодой фермершей,
бодро шлепавшей по грязи со снопом сена на вилах и без аристократической
брезгливости готовой прибежать на свидание на сеновал к молодому соседу,
не знающему, в какой руке полагается держать вилку. Была в чем-то своя.
- Замуж не собираешься? - спросил он самым легкомысленным тоном.
- За кого? - она сделала легкую гримаску. - Кто старую-то ларечницу
возьмет?
- Ну, не прибедняйся...
- Какое там замуж, за день так накувыркаешься, что и к любовнику не тянет.
Позавчера замоталась, свернула на Горького, навстречу одностороннему, пока
спохватилась, метров полсотни проехала, хорошо еще, джентльмены попались,
не протаранил никто. Но нагуделись...
Похоже, что-то ее беспокоило - легонько ерзала, бросая на него загадочные
взгляды.
- Случилось что-нибудь?
- Родик, ты как ко мне относишься?
- С родственной симпатией.
- Только-то?
- А тебе мало? - он позволил себе откровенно мужской взгляд, чтобы сделать
ей приятное.
- Я думала, ты меня любишь...
- Что надо-то, родственница? Опять бананы перевезти?
- Ну, почти... Ты завтра что делаешь?
- Да ничего, в общем.
- Родик, милый...
- Что делать? - спросил он весело. - Если никого убивать не надо - к твоим
услугам. Вот насчет убийства, извини, ничем не могу поспособствовать...
- У меня все парни за товаром в Манск уехали, а в киоске на "Поле чудес"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг