отношения к Мате, а было лицом трупа Матвея Ипполитовича Шавло.
Вытащив из кармана Мати бумажник, Алмазов отошел повыше, к скамейке.
- А вы садитесь, - сказал он неожиданно. Его слова относились к
профессору и к Лидочке. - Вы у меня больные, немощные, в ногах правды нет.
Садитесь, садитесь...
И что удивительно - Александрийский и Лидочка, как бы находившиеся по
иную сторону стекла, нежели остальные, пошли к лавочке, и Лидочка была
рада, что сможет сесть, - ее только беспокоило, что лавочка мокрая, а лисья
шуба чужая, но ведь если Алмазов приказывает, это как бы приказ
правительства, И нельзя ослушаться.
Дождавшись, пока они уселись, Алмазов встал чуть в стороне от скамейки,
так что теперь он образовывал собой вершину правильного треугольника; двумя
другими вершинами были скамейка с обвиняемыми - Лидочка уже поняла, что
именно такая роль отводится ей и профессору, - и тело Мати.
Остальные были публикой, зрителями, и потому они образовали небольшую
стенку напротив Алмазова.
Алмазов оглядел стенку, и она ему не понравилась.
- Ванечка, - сказал он, - отведи пока мужиков к купальне. И там с ними
останься. Тебя, Филиппов, это тоже касается.
После ухода лишних свидетелей в зрительном зале остались лишь Лариса
Михайловна и несколько в стороне - Альбина, которая осторожно и тщательно
протирала своим широким шерстяным шарфом мокрый грязный револьвер с
дарственной табличкой Дзержинского.
- А теперь можно поговорить по существу, - сказал Алмазов, начиная
процесс. - Вы будете сознаваться или будете упорствовать?
Ответа не последовало.
- Положение изменилось, - сказал Алмазов. Он поглядел на свои сапоги и не
смог скрыть огорчения.
Лидочка поняла почему - на носках были пятна грязи. Алмазов кинул взгляд
на Альбину, потом на подсудимых - и поборол желание приказать ей вылизать
сапоги до полного блеска.
- Положение изменилось, - теперь Алмазов нахмурился. Он сознавал
серьезность момента. - Час назад я излагал вам, граждане, мои теоретические
соображения. Теперь же перед нами есть вещественное доказательство - труп
молодого ученого, который стремился быть полезным для нашей родины.
Ученого, убитого вами. Вам понятно?
Так как вопрос был обращен к Лидочке, она не удержалась от ответа:
- Как же так, - сказала она, здесь же Полина должна быть.
- Как видите, вам не удалось запутать следствие и сбить его с правильного
пути, придумав какую-то мифическую Полину. Как я и предвидел с самого
начала - перед нами Матвей Шавло. Что вы на это скажете?
- Честное слово, я ничего не понимаю, - сказала Лидочка.
- А вы?
- Я тоже не понимаю, - сказал профессор.
- Хотите, я расскажу вам, как было совершено преступление, - спросил
Алмазов.
Никто ему не ответил. Тогда он продолжал:
- Я не знаю точно, когда было замыслено это страшное преступление, -
Алмазов словно репетировал свой выход в роли общественного обвинителя. - Но
мы можем отсчитывать его мгновения с того момента, когда, зная о слабости и
душевном состоянии находящейся здесь Альбины, гражданка Иваницкая проникла
ко мне в комнату и похитила оружие для выполнения террористического акта.
Лариса Михайловна непроизвольно сделала шаг к Альбине, как бы желая
убедиться, что ей говорят правду.
Алмазов остановил ее коротким рубящим жестом и продолжал:
- Когда все было подготовлено, Иваницкая, пользуясь своей красотой,
выманила товарища Шавло в темный парк, к погребу и там, выстрелив из
револьвера, совершила кровавое злодеяние. Затем она спрятала тело в
погребе, и, как только подошел ее наставник и учитель, заматеревший в
подобных злодеяниях враг нашего народа Александрийский, они отнесли тело
Шавло к этому колодцу, полагая, что никто и никогда не сможет их
заподозрить и отыскать труп.
- А зачем? - спросил Александрийский, который был совершенно спокоен. -
Зачем нам это делать?
- В этом разберется суд, - сказал Алмазов. - Я же могу только высказать
мое предположение. - Он подошел к скамейке, на которой сидели обвиняемые, и
навис над ними, по своей привычке раскачиваясь: носки-каблуки,
носки-каблуки, носки-каблуки... - Мое предположение заключается в том, что
рука убийц направлялась из-за рубежа фашистским центром. Цель ваша ясна -
обезоружить государство рабочих и крестьян в сложной международной
обстановке.
"Странно, - подумала Лидочка, - он говорит не человеческим, а каким-то
особенным окологазетным языком. Он, наверное, этого не чувствует. Он просто
не умеет выражать по-русски определенного рода мысли".
- А как мы его несли? - спросил Александрийский.
- Кого?
- Как мы несли Шавло до пруда?
- Ручками, - ответил Алмазов, - своими холеными ручками.
- Но мне же нельзя даже ста граммов поднять,- сказал профессор.
- Это все мимикрия врага - сам небось поднимаешь гири, тренируешься!
- Я могу свидетельствовать, - вмешалась Лариса Михайловна, - я как врач
утверждаю...
- Помолчи, врач! - в последнее слово Алмазов вложил все свое отношение к
Ларисе Михайловне. - Там будет экспертиза работать. Судебная. Ее не купишь.
Алмазова что-то смущало, его самого, видно, не удовлетворяла построенная
им стройная схема. И от этого он раздражался.
- К тому же, - сказал он, - мне пришлось наблюдать вчера Иваницкую, когда
она вернулась с улицы после совершения теракта. Вы бы посмотрели - в глине
по пояс, мокрая, как драная кошка - страшно смотреть. Разве так с прогулки
возвращаются?
- Это физически невозможно, - убежденно повторил профессор. - В Мате
килограммов сто.
- Доволокла бы, - сказал Алмазов. - И на следствии она в этом сознается.
- Алмазов вдруг улыбнулся: - А не исключено, что у вас были сообщники. Как
вы посмотрите, если вам помогла местная докторша Лариса Михайловна
Будникова?
Лариса Михайловна начала отступать.
- Вы шутите, вы шутите, да? - повторяла она тупо. Она была так напугана,
что попыталась бежать, но остановилась, добежав до края плотины, и
медленно, как на плаху, пошла обратно.
Алмазов не стал ждать, пока Лариса Михайловна вернется.
- Вопросы есть? - спросил он.
- Глупо, - сказал Александрийский. - Все это глупо, неправда и придумано
вами.
- А у меня есть свидетели, - сказал Алмазов. - Вы забыли. У меня не
только миллион улик, у меня не только ваши завтрашние признания, у меня
есть Альбиночка. Альбиночка, скажи дяде, ты видела, как Лидочка Иваницкая
выкрала мой револьвер? Ну скажи, киска.
- Да, - сказала Альбина. Глаза ее, несчастные и слишком большие, казались
почти черными -то ли от каракулевой шубки и черной шляпы, то ли от ужаса. -
Я скажу...
Дальнейшее произошло так быстро и обыкновенно, что никто даже не двинулся
с места.
Она подняла руку с револьвером, который так и не успела толком вытереть,
и начала стрелять из него в Алмазова. Она сделала это так неожиданно, не
предупредив никого, не сказав каких-то нужных слов, которые положено
говорить убийце. Только Алмазов за какую-то долю секунды догадался, что
сейчас произойдет и что его хотят убить, но не поверил в собственную смерть
и закричал:
- Не стреляй, не получится. Порох подмок!
И тут же начал падать. Так что Альбина успела выстрелить только три или
четыре раза, а потом он уже лежал - голова к голове с Матей Шавло.
Издали, от купальни, мчались Ванюша-аспирант и другие мужчины. Впереди
всех - президент.
Но прежде чем они добежали, Альбина успела сказать то, чего никто, кроме
профессора и Лидочки, не услышал:
- До свидания, - сказала она, - ты хорошая, Лидочка, мне очень жаль. Но я
тебе немножко помогу... Ты же знаешь, что они убили моего Георгия.
Она не ждала ответа, она была погружена в себя, в свои последние секунды,
когда надо сделать так, чтобы наладить порядок в том мщре, в котором тебя
уже никогда не будет.
- Ты хорошая,- сказала она и подняла револьвер. Альбина повысила голос, и
люди, что подбегали к ним, тоже услышали ее слова: - Это ошибка! Матвея
Шавло тоже убила я! Матвея Шавло мы убили вместе с Алмазовым! И притащили
его сюда. Вы меня слышите? Алмазов хотел стать фашистом, но Шавло сказал,
что донесет, честное слово!
Ванюша кинулся к Альбине, как лев в прыжке, но Альбина выстрелила в него,
произошла осечка, и она, неловко обернув револьвер против своего лица,
выстрелила себе в глаз и успела еще выбросить револьвер и схватиться,
падая, за глаза... и сквозь пальцы буквально хлынула черная кровъ...
Хоть дорога до Москвы была совершенно непроезжей, несколько машин
примчались в Узкое уже через два часа. Правда, Лидочка этого вторжения не
видела.
Она лежала в боксе, и температура у нее была тридцать девять и пять. В
тот день Лариса Михайловна не разрешила следователям с ней говорить, и
главный следователь Шехтель оказался настолько гуманен, что Лидочку
допрашивали лишь на второй день, а за это время уже успела устояться версия
случившегося. Об этой версии Лидочка знала - на то были Лариса, негодяй
Филиппов, перепуганный больше всех, и, уж конечно, Марта, для которой
события в Санузии стали замечательным, на всю жизнь приключением.
Следователь Шехтель и его группа пришли к выводу, что ответствеиный
сотрудник ОГПУ Ян Янович Алмазов превысил свои полномочия и использовал
служебное положение в корыстных целях, для чего привез с собой в санаторий
Академии наук жену врага народа, казненного уже два месяца назад Георгия
Лордкипанидзе. Не сговорившись со своим сообщником Шавло Матвеем
Ипполитовичем, связанным с некоторыми кругами в фашистской Италии, Я. Я.
Алмазов убил его, втянув в это действие Альбину Смирнову-Лордкипанидзе, и
пытался затем обвинить в этом преступлении заслуженного деятеля науки,
профессора, члена-корреспондента Академии наук СССР товарища
Александрийского П. А., а также научно-технического сотрудника Института
лугов и пастбищ Иваницкую Л. К. Однако в случившемся после этого конфликте
Я. Я. Алмазов был убит его невольной сообщницеп А. Смирновой-Лордкипанидзе,
которая после этого покончила с собой. Все лица, в той или иной степени
замешанные в этих событиях, были приглашены дать подписку о неразглашении
обстоятельств дела, относящегося к категории государственных преступлений.
Принимая во внимание то, что все участники этого дела, как преступники, так
и пострадавшие, погибли насильственным путем, признано целесообразным дело
закрыть и обстоятельства его не предавать огласке.
Дождь прекратился буквально на следующий день, но Лидочка вновь начала
воспринимать красоты природы только дня через четыре, когда впервые
спустилась в столовую и президент Филиппов при виде ее закричал:
- Третье опоздание, третье опоздание! Вы что, гонга не слышите,
отдыхающая Иваницкая? От имени совета нашей республики я объявляю вам
строгий выговор.
Все стали аплодировать и кричать:
- Браво, президент, браво!
И Ванюша, которого оцарапало пулей Альбины и на ухо которого был налеплен
пластырь, тоже аплодировал.
На Лидочку многие смотрели с интересом, потому что, конечно, знали, что
она каким-то образом связана с таинственными и не очень понятными
событиями, приведшими к нескольким смертям в санатории. Но говорить об этом
было не принято. Единственное, что напоминало о событиях, - решение
президента Филиппова до конца смены отменить запланированные танцы и игры.
А еще через два дня дорога подсохла настолько, что из Академии за
Александрийским, которому надо было снова ложиться в больницу, прислали
автомобиль, и Павел Андреевич предложил Лидочке, если ей не жаль покинуть
"Узкое" на два дня раньше срока, поехать в Москву вместе с ним.
Поездка была медленной - пожилой шофер ехал осторожно, до Калужского
шоссе дорога никуда не годилась.
До этого Лидочка с Павлом Андреевичем, разумеется, разговаривали, но не
выходили под дождь и старались, чтобы их не видели вместе, - санаторий
кишел чекистами.
- Павел Андреевич, - сказала Лидочка, - нам скоро расставаться. А я так
ничего и не знаю.
Александрийский начал крутить ручку, и перед ними поднялось большое
стекло, которое отделило их от шофера.
- Люди, которые ездят в таких машинах, имеют секреты от шоферов, - сказал
он.
Он обернулся к Лидочке. В машине было полутемно, Александрийский снял
шляпу и снова стал похож на Вольтера.
- Вас что-то интересовало, Лидочка?
- Я ничего не поняла.
- Неужели было что-то непонятное в этой истории?.
- Было.
- Тогда спрашивайте.
- В колодце должна была быть Полина. Ее притащил туда Шавло.
- Вы так думаете?
- Павел Андреевич, умоляю!
- Я полагаю, что она и сейчас там лежит.
- Вы с ума сошли! Я же видела... ну что я говорю... ну там же Матя!
- И Полина. Ее не нашли, потому что ее там никто нс искал.
- Ну объясните!
- Полина лежала снизу, под Матей. Его зацепили крюком и вытащили... А
кому придет в голову снова лезть в колодец и искать там второй труп? Да и
всем там было не до поисков трупа.
- А вы знали, что там лежит Полина?
- Разумеется.
- И что теперь будет?
- Я думаю, что ее достанут и похоронят. Уезжая, я оставил директору
письмо, в котором предложил еще раз осмотреть колодец.
- Они сочтут это шуткой.
- Надеюсь, что не сочтут...
Машина свернула на Калужское шоссе. По небу плыли быстрые сизые облака, у
палисадников сидели на лавках женщины и торговали яблоками и картошкой.
- Но кто тогда мог убить и притащить туда Матю? Неужели в самом деле
Алмазов?
- Я,- сказал Александрийский.
- Вы? Вы его убили? Вы способны убить человека?
- Любой способен убить человека, если для этого не требуется подходить к
нему вплотную и душить его.
- Но вы же не могли его тащить! Вам же нельзя!
- А я и не тащил его, - сказал Александрийский, он провел ладонью по
стеклу, словно проверяя, надежно ли оно прилегает к спинке сиденкя. - Мне
вредно.
Он улыбнулся.
- Вы не шутите?
- Я стоял у погреба и ждал вас. Было уже около семи, я совсем замерз и
начал даже на вас сердиться. Куда вы пропали? Там маскарад, праздник - а
вдруг эта мерзкая девчонка совсем обо мне забыла? И тут я увидел, как дверь
из кухни отворилась и оттуда вышел Матя Шавло, Он быстро дошел до погреба и
нырнул внутрь. Тут я, конечно же, забыл о холоде - моя версия оказалась
правильной. Этот человек-убийца. Моей первой реакцией было удовлетворение.
Ага, попался, голубчик! Теперь Алмазов не посмеет с тобой якшаться. Стоит
только мне сообщить куда следует, Алмазов откажется тебя знать...
Вскоре Матя выволок из погреба тело Полины и поволок к пруду. Он спешил и
производил столько шума, что услышать меня никак не мог. И чем я дальше
следовал за ним, тем более меня охватывали сомнения.
Почему я так уверен в том, что Алмазов в частности, и большевики в целом
с отвращением выкинут убийцу из своих рядов? Да они схватятся за него двумя
руками! Им он куда нужнее грязный, гадкий, вонючий - такой он послушнее у
них в руках. И я вдруг понял, что, разоблачая Матю, я только помогаю ему и
большевикам, Но что делать? Промолчать - и дать возможность Мате и Алмазову
делать свои карьеры? Получать Ленинские премии?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг