поскользнувшимся каблуком желтую глиняную плюху. Взглядом проследив желтую
полосу до валика земли, намытого ручейком, пересекавшим дорожку, Лида
заметила, что валик перерезан дважды - убийца здесь волочил жертву - пятки
Полины скребли землю...
И Лида поняла, что убийца - рядом.
Стоя под фонарем, у берега пруда, она понимала, насколько беззащитна. В
этом монашеском многопудовом одеянии ей и не убежать - любой догонит,
задушит... и кинет в пруд. Ведь только в первый раз трудно убить человека,
а потом это становится таким же обыкновенным занятием, как приготовление
яичницы. А почему яичницы? Какая такая яичница - она пахнет яйцами... это
очень неприятный запах... Лидочке стало противно от запаха яичницы, хотя
умом она понимала, что никакого запаха нет, - лес пахнул гнилью, холодом,
водой... Это у меня поднимается температура, понимала Лидочка, Мне надо
возвращаться на танцы, Лучше всего танцевать, потому что когда танцуешь,
можешь прижаться к партнеру, и он тебя обязательно согреет. Господь создал
мужчин только для того, чтобы они вытирали женщин махровыми полотенцами и
высушивали их своим телом... Что я думаю! Остановись, сказала себе Лидочка.
Фонарь качался почти над головой, и собственная тень Лидочки совершала
вокруг нее какие-то нелепые скачки.
Лидочка поняла, что никого она здесь не найдет, кроме собственной смерти.
Но она заставила себя пойти дальше, она добрела до плотины между верхним и
средним прудами. Верхний пруд был небольшим, идиллическим, со всех сторон
он был окружен деревьями, росшими на пологих откосах, и питался водой из
ручья, который стекал по густо заросшему оврагу. Средний пруд, отделенный
от него насыпной плотиной, по которой проходила дорожка, ведущая в лес,
находился на более пологой и открытой местности усадьбы Трубецких. На этом
пруду сохранилась старая купальня, устроенная так, чтобы посторонние не
могли увидеть за деревянными стенками господ, которые решили искупаться.
Нижний пруд упирался в дорогу, ведущую от Калужского шоссе, и соединялся с
другой системой небольших прудов, уже за пределами усадьбы.
Сейчас, ночью, с плотины между верхним и средним прудами трудно было
различить истинные размеры прудов, а нижний и вовсе был лишь сверканием
искорок от далекого-далекого фонаря у въезда в парк.
Лидочка пошла по плотине, потому что это был самый удобный и прямой путь
от погреба в лес. Она говорила себе, что далеко не пойдет - да и куда идти,
- вот еще десять шагов... нет, еще пятьдесят... перейдет плотину,
посмотрит, что там, - и повернет обратно.
Было очень тихо-ветер стих и сразу стало спокойно. Тишина была
совершенная - куда более совершенная, чем полное беззвучие, потому что ее
деликатно подчеркивал шепот дождевых капель. Чем ближе Лидочка подходила к
дальнему концу плотины, тем явственнее доносился до нее новый непонятный
звук - пустой и журчащий.
И только оказавшись на той стороне пруда, у скамейки, словно забытой в
этом дальнем углу парка, она вспомнила, что это за звук, - он исходил от
водяной струи, которая переливалась через край колодца, сооруженного
посреди пруда.
Сообразив, что означает звук, и вспомнив о назначении колодца, Лидочка
пересекла плотину, чтобы заглянуть в средний пруд - где же выходит там эта
труба. Но ее не было видно. Значит, слив был ниже уровня воды в среднем
пруду. Разница в уровне воды в прудах была не меньше пяти метров, значит,
колодец среди пруда был глубже пяти метров. Лидочке почемуто захотелось
убедиться в этом, она довольно долго искала на берегу камешек, чтобы кинуть
в колодец, который привлекал ее невероятностью своего образа - круглая дыра
в воде! А в воде не бывает дыр! Она кинула камешек, чтобы по звуку
определить, какой глубины колодец, но звук падения до нее не донесся. Тогда
Лидочка захотела заглянуть в колодец, но для этого надо было пройти метра
четыре по воде. Или найти доску, чтобы перекинуть с берега... "Что я тут
делаю?
Чего мне сдался этот колодец? - спохватилась вдруг Лида. - Разве я сошла
с ума? Что мне оттого, глубокий он или мелкий?" Но, задавая себе эти
вопросы, Лида на них не отвечала - мы же не отвечаем себе на свои вопросы,
если знаем ответ! И Лидочка знала - хоть и не формулировала для себя
причину такого интереса к колодцу в пруду, ее тянуло к нему, потому что она
для себя решила задачу: где спрятать труп Полины. Она бы сбросила его в
колодец - он был фантастичен, он был нелогичен - он был как пасть морского
чудовища, которое требует человеческой жертвы.
Как-то Лидочка читала о древнем многометровом колодце в Чечен-Ице.
Конечно же, древние майя или ацтеки кидали туда невинных девушек - боги
могли создать его только для жертвоприношений.
Впрочем, в этом была и хитрость, понятная только Мате и Лидочке: ведь
иной человек, устроенный просто, никогда не догадается искать в колодце - с
его точки зрения, убийца должен кинуть труп в пруд, а не устраивать себе
сложности подобно Тому Сойеру, когда он освобождал из тюрьмы старого друга
негра Джима.
Потому Лидочка была убеждена, что, если в поисках трупа даже спустят поду
из всех прудов - в колодец никто не заглянет! Снимаем шляпу перед физиками!
Она рассуждала так, словно уже нашла труп Полины...
Кашель миновал - теперь можно бы возвращаться. Но профессора она так и не
отыскала. Хотя, вернее всего, он уже дома, пьет чай, забыв с Мате.
В лесу хрустнул сучок-Лидочка быстро обернулась. Там, на дальнем берегу,
зашевелились кусты.
Лидочка замерла. Она кинула взгляд на дом Трубецких - до него тысяча
километров - и в гору. Квадратики его светящихся окошек были недостижимы,
как лунные кратеры. Лидочка стала медленно отступать - она была на открытом
простраястве, а тот, другой, затаился в кустах и потому имел преимущества -
он увидит, куда она бежит, и догонит ее без труда... если бы еще не эта
чертова одежда! - пудовая, настолько насыщенная водой и облепленная грязью,
что втащить ее в гору можно только трактором. Лидочка наклонилась и
подобрала подол - руку оттягивало его тяжестью.
"Я гуляю,- колдовала Лидочка,- я медленно и с достоинством гуляю".
Почему-то ей хотелось, чтобы преследователь понял, что она гуляет именно с
достоинством. Она шла по плотине и проклинала себя за то, что так очевидно
обратила внимание на колодец.
Если бы не это, Матя бы ее не тронул, он бы пожалел ее, ведь он не садист
- его заставили обстоятельства... Лидочка сошла с плотины и побрела к дому,
делая вид, что не спешит. Ей очень хотелось разжалобить Матю, и она как бы
репетировала слова, что произнесет, когда он ее догонит.
- Я никому не скажу, - бормотала Лидочка, бредя вверх по дорожке,-
честное слово, никому не скажу... Только ты меня не трогай, я еще так мало
жила...
По замершему заколдованному парку голых черных деревьев, часто и мелко
переступая ногами, семенила простоволосая монашка, сжимая в кулаке черный
грязный подол. Монашка причитала-то ли молилась, то ли пела - и часто,
по-птичьи, оглядывалась, будто ждала погони... Но погони не было видно -
кому нужна промокшая монашка?
Лидочка миновала погреб, не заметив этого, - ей казалось, что она,
задыхаясь, несется по дорожкам и дорожки эти невероятно длинны и запутанны.
И когда она добралась до двери в дом Трубецких, то не поверила, что
спасена...
Лидочка ввалилась в прихожую. При виде Лидочки чучело медведя с подносом
оскалилось еще более - ему еще никогда не приходилось видеть более грязной
и несчастной женщины.
Лидочка действовала как во сне, хотя со стороны могло показаться, что она
ведет себя разумно.
Она сняла пальто и после нескольких попыток повесила его на крюк вешалки.
К счастью, в прихожей никого не было - публика веселилась в столовой и
гостиной.
Лидочке не пришло в голову поглядеть на часы, иначе бы она поняла, что
сейчас лишь начало девятого и маскарад только начинается. О маскараде
Лидочка начисто забыла - она помнила только, что ей надо зайти к
Александрийскому, чтобы проверить, жив ли он.
В прихожую вбежала Альбина. Она увидела Лидочку.
- Ну что же вы! - закричала она с порога. - Я места себе не нахожу.
- Все в порядке, - ответила Лидочка. - Я знаю, где она лежит.
- Я о револьвере, - прошептала Альбина. - Я жду весь вечер.
- Какой револьвер? - Лидочке не хотелось обижать Альбину, но у нее
раскалывалась голова, и музыка, доносившаяся из гостиной, вкупе с
драматическим шепотом Альбины ее страшно раздражали.
- Немедленно отдайте мне револьвер! - почти закричала Альбина. - Иначе я
скажу, вы знаете кому!
Лидочка обрела способность думать, но у нее не было никакого револьвера и
отдать Альбине она ничего не могла. Надо было отделаться от Альбины и
скорее идти к Александрийскому.
- А я скажу, что не видела никакого револьвера,- сказала она,
- А я скажу... - Альбина замолкла и сжалась - она спиной почувствовала,
что вошел повелитель.
Полуобнаженный Алмазов был весел - он поигрывал концом цепи и был похож
скорее на пирата, чем на пролетария, намеренного освободиться от своих
цепей.
- Альбина, нам выступать, - сказал он, мальчишески улыбаясь, и тут увидел
Лидочку. Лишь Альбина, находившаяся практически в истерике, могла не
заметить состояния Лидочки. Алмазов такой невнимательности позволить себе
не мог.
- Что с вами? - спросил он сразу - вся маскарадность в мгновение ока
слетела с него.
- Я пошла погулять, - Лидочка шмыгнула носом и закашлялась. - Я...
поскользнулась и упала... а я ужасно выгляжу?
Алмазов смотрел на ее ботики, измазанные желтой глиной.
- Вам надо тут же переодеться, - сказал он. - Обязательно. У вас есть
лекарства? А то боюсь, что наш доктор тоже отплясывает за свободу
пролетариата.
Алмазов подошел ближе - от него сильно пахло водкой. Сказал,
наклонившись:
- Нашли время бегать по улицам и падать в лужи... нашли время.
Но тут же он засмеялся, подхватил Альбиночку под руку и потащил, не
оборачиваясь, в гостиную, откуда доносилось пение "Марсельезы".
Удостоверившись, что Альбина с Алмазовым ушли, и не дожидаясь, пока
появится кто-нибудь еще, Лида поспешила к Александрийскому.
Лидочка была почти убеждена, что профессор, узнав, куда направляется
Матя, возвратился к себе. Но с каждым шагом ее уверенность падала и вместо
нее рос страх, что профессор не откликнется на стук и ей придется снова
идти под холодный ночной дождь - искать Александрийского в лесу. И не к
кому обратиться за помощью. Пастернак уехал еще утром.
Лидочка коротко постучала в дверь, ее знобило, как будто она стояла на
зимнем ветру. Дверь отворилась сразу - видно, Александрийский ждал
визитеров.
- Лидия! Что с вами! Куда вы делись! Я схожу с ума!
Старик был взволнован - у пего даже кончики губ опустились и зло дрожали.
- Почему вы не вышли? Что вас задержало?
- Господи, - сказала Лидочка, - какое счастье! С вами ничего не
случилось!
- Что могло со мной случиться кроме простуды?
Выглядел старик ужасно - вокруг глаз темные тени, щеки ввалились, руки
дрожат - словно за то время, пока они не виделись, профессор постарел на
десять лет. Сейчас он был похож не на Вольтера, а на древнего пророка из
Библии.
- Можно я сяду, - спросила Лида. Если бы он не разрешил, она бы все равно
села - на пол.
Александрийский только тут увидел, как она выглядит.
- Конечно, - сказал он, словно выпустил злой дух и сразу подобрел. -
Конечно. Вы вся дрожите. Вы промокли. Лида, скажите - что произошло?
- Какое счастье. - сказала Лидочка. Она не могла сдержать слез. Сидела
мокрая и грязная на стуле и поливала слезами ковер - Какое счастье! -
бормотала она между приступами кашля и потоками слез, - я уже думала, что
он вас убил... он вас убил, а потом за мной бежал, до самого дома...
- Погодите, погодите, вы можете рассказать внятно?
- Еще бы... Я пошла за вами, а вас нет... Я пошла за ним, я думала, что
вас убили. А вы где были?
- Вы мою записку нашли?
- Нашла.
- Я ждал вас до девятнадцати часов. Как было уговорено. Было уговорено?
- Но они все разговаривают... маскарад...
- Я ждал вас до девятнадцати пятнадцати. И рад бы ждать далее, но, к
сожалению, у меня не было на это сил. И я не мог понять, что с вами
произошло... - Александрийский подошел к ней и навис, как аист над
лягушкой. Но не клюнул, а погладил по мокрой голове. - С ума сойти! -
сказал он. - Зачем вы купались?
- А Матя? А убийца?
- Он не вышел, - сказал профессор. - Наверное, он выйдет позже, когда все
в доме заснут.
- Значит, вы его не видели?
- Я повторяю - я вернулся и стал искать вас, и я был, к сожалению,
бессилен что-либо сделать, как только ждать и злиться на вас.
- А я все знаю, - сказала Лидочка, глупо улыбаясь. Ей стало тепло, даже
жарко, и ей было приятно сознавать, что доктор Ватсон опять оказался
проницательнее самого Шерлока Холмса. - Я все знаю, мистер Холме. Я пришла
- вас нет - я полезла в погреб, а Полина исчезла... нет Полины.
- Во сколько это было?
- Потом. Потом... я пошла за ним до пруда...
- Вы видели убийцу?
- Я не хочу его видеть... я вообще никого не хочу видеть. Я буквально
провалилась - видите, как я одета? Я монахиня, честное слово, только из
эксплуататорских классов - вы можете представить, что я из эксплуататорских
классов?
- Лидочка, сейчас вы пойдете к себе, ляжете и будете спать. И все
пройдет. Вы мне только скажите - вы видели убийцу?
- Он спрятался, он смотрел на меня из кустов, а потом бежал за мной до
самого дома, вы представляете?
- Нет, - сказал профессор, - я не представляю. Я думаю, что, если бы он
хотел, он бы вас догнал.
- А я убежала...
- Хорошо, хорошо. Но главное: вы видели, куда он перепрятал труп?
- Я догадалась - только не смогла туда залезть,
- Куда?
- В ко-ло-дец! Хитро, да?
- Какой колодец? Ну какой еще колодец? Здесь нет колодцев!
Лидочка почти не видела профессора - слезы лились из глаз.
- В пруду, - сказала она, - есть волшебный колодец, там дьявол прячет
своих агнцев, смешно?
Как сквозь сон, Лидочка видела и слышала, что профессор нажал на звонок,
лежавший на столике у его кровати. Он держал его, не отпуская, а Лидочка
плакала. А потом прибежала женщина в белом халате - и она стала что-то
делать, и было щекотно...
Ночью Лидочка просыпалась несколько раз - почему-то она спала не в своей
кровати, а в белой маленькой комнате, где был столик, на столике стояла
лампа, женщина в белом приходила и уходила, Лидочка все хотела вернуться к
себе в комнату, но ее не пускали...
Глава восьмая
Лидочка проснулась, потому что ее будили, причем один голос требовал,
чтобы Лидочка скорее проснулась и куда-то шла, а другой - Лидочку защищал и
хотел, чтобы она спала и дальше, потому что она жестоко простужена и не
исключено, что у нее воспаление легких. Лидочка с сочувствием слушала
второй голос и внутренне с ним соглашалась. Ей очень хотелось пить, но она
не смела попросить воды, потому что обладатель паршивого голоса только и
ждет, что она проснется. И тогда выскочит из-за кустов.
- Она в первую очередь больная, а уж потом вы решайте свои проблемы, -
сказал приятный голос, и Лидочка догадалась, что он принадлежит краснощекой
докторше Ларисе Михайловне. Лидочка чуть приоткрыла глаз - дышать носом она
не могла, и потому она лежала очень некрасивая, с приоткрытым ртом, и
дышала как старуха. Ага, так и думала - над кроватью стоял президент
Филиппов. Конечно же, от него ничего хорошего не дождешься...
Лидочке казалось, что она приоткрыла глаз незаметно, но Филиппов заметил
и закричал - словно поймал вора:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг