Лидочка подошла к окошку. В тусклом, свете дня она увидела на подоконнике
смазанное темное пятна Она провела по нему пальцем. Пятно было еще влажным.
Грязь.
- Павел Андреевич, - позвала она. Тот не услышал.
В коридоре послышались шаги и голоса.
Лидочка быстро провела рукой по раме - окно было одностворчатое,
открывалось наружу. Обе щеколды были открыты. Лидочка опустила нижнюю,
потом, продолжая движение, стерла грязь с узкого подоконника. Почему она
так сделала? Она узнала голос. Голос в дверях принадлежал Алмазову.
- Кого я вижу! - воскликнул он. Он скрипел кожей куртки и сапог. Нечто
невероятно скрипучее. - Что вас привело сюда, друзья мои?
Он изображал персонажа какого-то спектакля, заставшего жену с любовником.
Вторжение Алмазова не прошло безболезненно - разумеется, он не смотрел
под ноги и потому отшвырнул, сам того не желая, мальчика. Тот тут же
ударился в громкий рев, девочка с косой заверещала: "Вы чего маленьких
бьете!". Катя стала поднимать сына, утирать ему нос, бормоча при этом:
- Потерпи ты! Что, не видишь, у дяди револьвер!
- Простите, - сказал Алмазов потревоженному муравейнику. Он поморщился,
пережидая вопли, и повторил, теперь уже без актерства: - Я вас спрашиваю,
гражданин Александрийский, вы что здесь делаете?
Только тут Лидочка увидела ранее скрытого крупной, широкой фигурой
Алмазова президента Филиппова, который выглядывал из-за плеча чекиста.
- Ничего, - сказал Александрийский.
- Как так ничего?
- Мы гуляли, - кивком головы Александрийский показал на Лидочку, - потом
мне захотелось навестить мою старую приятельницу Катю...
Александрийский показал на Катю - она все еще сидела на корточках и
утешала ревущего сына, а девочка тоже сидела на корточках, но по другую
сторону от мальчика, как будто училась утешать детей.
- Да катитесь вы отсюда! - закричал вдруг Алмазов. - У меня от вас голова
раскалывается.
Катя молча подхватила под мышку мальчика и, обогнув Алмазова, исчезла. За
ней убежала девочка. И сразу стало тихо.
- А теперь, - сказал Алмазов, - я вас попрошу.
- Катя сказала нам, - продолжал Александрийский, - что ее соседка не
появлялась со вчерашнего дня, И дверь была открыта. Она сама не смела
заглянуть сюда и как раз собиралась пойти к директору... - С этими словами
профессор протянул Алмазову письмо Полины. - Все обычно имеет самые простые
объяснения.
- А мы их проверяем, - сказал Алмазов, со скрипом склоняясь к горящей
лампе, чтобы прочесть при ее свете записку. Он читал, шевеля губами, и
только сейчас Лида подумала: а ведь он плохо учился. Плохо учился, но
мечтал убежать в индейцы или стать бомбистом, как сам господин Савинков.
- Куда она уехала? - спросил Алмазов.
- Эта ваша работа, - сказал Александрийский.
- Хорошо, - сказал Алмазов, пряча записку а карман френча. И, очевидно,
разговор остался бы без последствий, если бы ненеосторожные слова
профессора.
- Кстати, - спросил он уже от дверей, - а вы почему здесь оказались?
- Что? - Алмазов красиво приподнял бровь. Лидочка подумала, что он
отрепетировал этот маленький жест у зеркала. Стоит по утрам перед зеркалом
- то поднимет бровь, то опустит...
В одно слово Алмазов смог вложить такую угрозу, что Александрийский
опустил глаза, а остальные замерли, будто ждали, что сейчас карающая
десница пролетарского гнева обрушится на профессора.
Но почему-то Алмазов предпочел не выказывать гнева, а сказал после
тягучей паузы:
- Мы получили сигнал.
Он не стал уточнять, какой сигнал и откуда. Функцией ГПУ было всезнание,
и потому сигнал поступал в ГПУ как выражение этого всезнания, ибо, если бы
сигнала и не поступило, Алмазов все равно должен был все знать.
- Посторонних прошу удалиться, - сказал Алмазов.
- Помогите мне, - произнес с трудом Александрийский, и Лида поняла, что
встреча с Алмазовым далась ему нелегко - профессор утомлялся скорее, когда
волновался.
Лидочка вывела профессора в коридор. Там стояла Катя.
- Ты слышала? - спросил профессор.
- Слышала, что вы ко мне по старой памяти зашли, я вам и сказала, что
Полина с вечера не вернулась.
- Ну прощай, моя хорошая, - сказал Александрийский. - Главное, не бойся
никого.
- Я человек маленький, - сказала Катя. Она вдруг потянулась к профессору,
обняла его и поцеловала в губы.
- Задушишь, - сказал профессор.
Оторвался от нее, и вовремя, потому что из комнаты Полины высунулся
президент и крикнул;
- Кто здесь сигнализировал?
Катя ушла к Алмазеву, а ее дети остались в коридоре у двери, им было
страшно за мать - они, как звереныши, чувствовали, какая опасность исходила
от Алмазова.
Они вышли на улицу. Ветер вроде бы перестал. Лидочка раскрыла зонт.
- Мы будем дальше гулять или вернемся домой?
- Я устал, - сказал профессор.
Обратно они шли медленно, несколько раз останавливались передохнуть,
возле церкви профессор долго копался непослушными пальцами, расстегивая
пальто, достал жестяную коробку с пилюлями.
Лидочка помогла ему застегнуть пальто, что было нелегко, если держишь в
руке зонт.
Теперь они были далеко от всех.
- Мне получше, - сказал профессор. - Не так болит проклятое.
- Не ругайте собственное сердце, - сказала Лидочка.
- Вы правы, мне не в чем его упрекнуть. Оно меня грело, потому что
пылало.
- Как у Данко?
- Я не люблю этого писателя, - сказал профессор. - Что же вы думаете
теперь?
- А вы что думаете? - спросила Лидочка. Ей захотелось чуть подольше не
расставаться с тайной, известной лишь ей одной, - тайной открытого окна.
- Я не стал бы делать окончательных выводов, - сказал Александрийский. -
Я даже не стал бы настаивать на том, что Полина умерла. Но, очевидно,
поздно вечером или ночью она собрала свой баул и пошла в Санузию, пошла к
вам! Эх, если бы кто-то мне ответил на два вопроса!
- Какие?
- Первый: зачем ей ночью к вам идти? Может быть, вы что-то скрываете от
меня?
Лидочка скрывала от профессора две вещи - улики. Первое - историю с
кастрюлей. Потому что не считала себя вправе распоряжаться чужой тайной,
которую ее просили сохранить. Второе - открытое окно. Так как вторая улика
касалась только Лидочки, она тут же рассказала профессору о грязном следе
на подоконнике.
- Это запутывает и без того сложную картину, - сказал Александрийский.
- А мне кажется, упрощает, - сказала Лидочка. - Ведь, вернее всего,
Полина не хотела уходить коридором, где люди, дети... и вылезла через окно.
- Глупо, - проворчал Александрийский. - Глупо, доктор Ватсон, любой
Шерлок Холме выгнал бы вас с работы.
У ворот им встретились братья Вавиловы, они были в широких пальто и
одинаковых темно-серых шляпах.
И зонты у них были одинаковые. Лидочка подумала, что либо они вдвоем были
за границей, либо один из них привез брату шляпу и зонтик.
- Вы думаете? - сварливо спросил Александрийский. - Или глазеете на
Вавиловых?
- Я не знаю, - сказала Лидочка.
- Человек пролез в окно с улицы!
- Почему?
- Потому что у него подошвы были грязные. Ведь в комнате нет луж!
- А кто это был?
- Кто угодно. Убийца, грабитель или даже сама Полина - если было поздно,
а она хотела взять вещи. После разговора с вами.
Они вошли в дом. Лидочка помогла профессору раздеться.
- Конечно, - сказал он, входя в пустую биллиардную и усаживаясь на узкую
скамеечку подальше от входа. - Конечно же, я принимаю последнюю версию.
Разговор с вами, а потом встреча с любовницей этого гэпэушника привели
Полину к убеждению, что надо бежать. Было очень поздно, она испугалась
разбудить кого-нибудь во флигеле, влезла в окно, взяла свой баул, но
спохватилась, что забыла что-то вам сказать. Или что-то взять у вас. Что
это могло быть? Ну. думайте!
- Не знаю, - Лидочке показалось, что ее голос звучит неубедительно.
Сейчас он догадается, что Лидочка врет.
- Вы можете и не знать, - согласился профессор.
В биллиардную заглянул аспирант Окрошко с таким же юным другом.
- Простите, - сказал он, покраснев при виде Лидочки. - Мы думали, что вы
не играете.
- Входите и играйте, молодые люди, - заявил профессор. А Лидочке негромко
сообщил: - Я пойду к себе и немного полежу. Можете меня не провожать. Вы
устали.
- Я вовсе не устала, - сказала Лидочка.
Она проводила профессора до его коридорчика.
- Главное, - сказал профессор решительно, останавливаясь перед своей
дверью и принимая задумчивый вид, - главное - отыскать, где она спрятала
баул. Вот вам задание, Лидия.
- Какой баул? - не сразу сообразила Лидочка.
- Баул Полины. Если она была убита, то ее баул должен остаться здесь.
- Но если она убита, лучше, наверное, найти ее труп, - сказала Лидочка.
- Заблуждение, - сказал профессор. - Ее труп уже лежит на дне пруда или
закопан в лесу. А вот баул... баул преступник не стал топить.
Профессор был убежден в том, что он - Шерлок Холме. Лидочка не стала с
ним спорить, хотя была убеждена, что если ты собрался закапывать или топить
труп, то добавить к этому грузу и баул вовсе не трудно.
- Так все-таки, что вы думаете, - не выдержала Лида, - что случилось с
Полиной?
- А вот этого я не знаю. Хотя ожидаю худшего!
- Потому что я видела ее?
- Потому что ваш любимец Матя мог так перепугаться, что взял и убил ее.
- А как Алмазов об этом узнал?
- Это загадка, которую мы разрешим по ходу расследования, - сказал
Александрийский.
Он открыл дверь к себе в номер и поднял руку, прощаясь.
- Попрошу вас навестить меня перед обедом. Надеюсь, к этому времени у вас
будут для меня новости, - сказал он. - Мы разделим с вами функции. Вы
будете моими ногами и глазами, я - вашим мозгом.
Лидочка не посмела оспорить это решение, хотя предпочла бы не знать
ничего о Полине, убийствах и всей этой Санузии.
Глава шестая
Желание заглянуть, наконец, в кастрюлю и разгадать таким образом тайну
возможной смерти Полины Петровой измучило Лидочку, пока она возвращалась с
профессором в санаторий. Она с трудом вытерпела последние наставления
Александрийского и побежала наверх, надеясь, что Марты, и уж тем более
Марты с очередным поклонником, в комнате не окажется.
Лидочке повезло. Ее мечта сбылась - никто не встретился на дороге, никто
не остановил и не окликнул ее, комната была пуста, а кровать Марты
аккуратно застелена.
Прежде чем закрыть за собой дверь, Лидочка поглядела в обе стороны
коридора - коридор был пуст.
Лидочка затворила дверь, быстро опустилась на колени возле своей кровати,
заглянула под нее... там ничего не было.
Лидочка даже легла на прикроватный коврик, чтобы поглубже засунуть под
кровать руку, и дотянулась пальцами до плинтуса: пусто.
Лидочка уселась перед кроватью и стала думать.
Кастрюлю мог обнаружить любой, кто догадался бы залезть под кровать. Но
ведь надо было догадаться!
Значит, кто-то обыскивал комнату? Или Полина сама успела открыться
кому-то перед смертью? Что теперь делать?
Что же таилось в кастрюле? Что-то достаточно серьезное для Полины и ее
врагов...
Тут Лидочка поймала себя на мысли, что она теряет драгоценное время, сидя
на коврике и не производя никаких полезных действий.
Впрочем, бежать ей некуда. Алмазов знает, что ты от него никуда не
денешься. Он догонит тебя, если захочет, в лесу, на Калужском шоссе и даже
в Институте лугов и пастбищ.
Лидочка с трудом поднялась. Пришлось уцепиться за спинку кровати. Надо
спуститься к Александрийскому. Если уж ты выбрала себе союзника, держись за
него, каким бы беспомощным он ни казался. Сила женщины в том, что она умеет
выбрать мужчину, а потом за него держится. Хочет он того или нет,
Этот афоризм так понравился Лидочке, что она вышла в коридор, улыбаясь.
Хотя коленки все еще дрожали.
Сделав несколько шагов, Лидочка остановилась, чтобы перевести дух.
"Мадам, - сказала она себе, - вы меня удивляете. У вас никуда ие годятся
нервы. Если бы тебя хотели арестовать, давно бы арестовали. Если ты на
свободе, значит, пока не хотят арестовать. Можно не спешить".
Такое простое объяснение отсутствия Алмазова вдруг утешило Лидочку, она
даже остановилась и наконец-то глубоко вздохнула. Хоть объяснение и не
обещало хорошего конца, оно давало передышку, по крайней мере обещание
передышки.
Лидочка шла, чуть дотрагиваясь до стены кончиками пальцев, чтобы не
упасть, если откажут коленки, - не верила она коленкам. Дойдя до лестницы,
Лидочка резко оглянулась, ожидая, что из-за угла высунется голова
преследователя.
Пусто. Только из докторского кабинета доносятся голоса.
Тогда Лидочка быстро сбежала вниз по лестнице.
Снова обернулась. Снова никого. Преследователи оказались хитрее, чем она
рассчитывала.
Не спуская глаз с верха лестницы, Лидочка сделала несколько шагов в
сторону прихожей и со всего маха врезалась в рыжую горбунью с мучным, в
веснушках, лицом. Горбунья была в длинном синем халате и держала в одной
руке ведро, в другой - серый мешочек.
- Извините. - сказала Лидочка.
- Ты мне и нужна, - сказала женщина. - Я горничная у тебя, помнишь?
- Нет, извините.
Что нужно еще этой женщине? На вид рыжей горничной было лет тридцать,
халат ее сверху был расстегнут и видна была шея и верх груди - тоже в
веснушках.
- А я тебе и говорю, - сказала горничная. - Из-за тебя я работы терять не
намерена. Мне она говорит, давай, говорит, ты по номерам смотри, у нас уже
тарелок не осталось, а про вилки и говорить нельзя, последнюю, говорит,
сорока в клюве носила, - женщина рассмеялась, открыв широкий лягушачий рот,
полный зеленоватых зубов.
Лидочка инстинктивно сделала движение, чтобы обойти горничную, потому что
в словах и действиях ее была угроза. Лидочке эта женщина была неприятна.
- Простите, - взмолилась Лидочка. - Я вас не понимаю.
- Еще как понимаешь, гражданочка, - сказала горничная, - как если тебе
положить некуда, если варить не в чем, то пойди и купи что хочешь, а нет,
так и не покупай, а зачем воровать? Я доложу директору - ты втрое
заплатишь.
- Да пустите вы меня!
Это был какой-то бред - горничная не пропускала Лидочку, покачиваясь
перед ней, - широкое плоское тело перекрывало узкий проход, Лидочка уже
решила, что горничная ненормальна, и хотела бежать назад, но та вдруг
протянула ей серый мешочек:
- Ты мне три рубля дай, я никому не скажу - мне чужого не надо, мне даже
стыдно понимать, как можно чужое брать.
Лидочка послушно взяла мешочек. Мешочек был тяжелым, в нем были какие-то
небольшие размером, но увесистые вещицы, словно каменные шахматные фигурки.
- Это что? - спросила Лидочка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг