второй этаж. Она открыла дверь, пропуская Александрийского вперед. У него
была узкая согбенная спина. Александрийский еще в дверях стал раскрывать
большой черный зонт. В лицо колотил промозглый ледяной ветер. Зонт никак не
раскрывался, его рвало из рук профессора.
- Давайте я сама, - сказала Лидочка. Она вышла на улицу, раскрыла зонт и
быстро повернула его горбом против ветра.
Они вышли за ворота усадьбы - широкая дорога вела вниз, мимо кладбища к
прудам и основному въез ду; другая, от ворот направо, - к каким-то
хозяйственным строениям.
На развилке стояла массивная старая церковь, дверь в которую была
полуоткрыта и внутри было темно, а на полу видны рваные листки бумаги.
Александрийский взял Лидочку под руку и повел направо. Пришлось идти по
скользкому глинистому валику между наполненными водой колеями. Лидочка
перепрыгнула через колею и пошла по обочине, держа перед профессором зонт.
Сама она уже успела промокнуть.
Профессор не оценил этой жертвы.
- Мы идем в гости к Полине, - сказал он. - Жаль, что вы проспали, но я
надеюсь, что мы успеем туда первыми. И все тайны разрешатся сами собой.
- А вы знаете, где она живет?
- Я узнал сегодня утром.
- Как?
- Неважно.
- Значит, вы мне поверили?
- Разумеется, я вам поверил! Ведь кто-то уронил китайскую вазу! К тому же
разговор с Полиной, который вы имели в дамской комнате, показал, насколько
Полина кому-то опасна.
- Мате?
- Кому - кому?
- Матвею Ипполитовичу.
- Да. Ему в первую очередь. Но я бы не исключал и товарища из ЧК. Как
его, Диамантова?
- Алмазова.
- Простите, я неудачно пошутил.
- А ему что нужно? - спросила Лидочка, будто бы удивленная, хотя сама еще
раньше не исключала такой возможности.
- Алмазов знал обо всем от своей любовницы. Вы же сами мне сказали, -
сказал Александрийский.
- Да, Альбина все слышала, но она дала слово, что ничего ему не
расскажет!
- И вы поверили этой шавке?
Лидочка удивилась - за время их знакомства профессор никогда не позволял
себе быть грубым.
- За что вы так ее назвали? - Лидочка почувствовала себя защитницей
несчастной Альбиночки.
- Девка, связавшая свою судьбу с такой фигурой, не может вызвать у меня
сочувствия.
Тут профессор Александрийский поскользнулся и чуть было не въехал галошей
в глубокую колею. Лидочка еле успела подхватить его, но выронила при этом
зонтик. Так что пришлось прервать разговор.
Когда наконец профессор вновь твердо стоял на дороге, а зонт прикрывал
его от дождя, Лидочка смогла разобрать, что справа тянутся низкие, вросшие
в землю одноэтажные строения с множеством окон. В некоторых горел слабый
свет - видно, даже днем в такую погоду там было совсем темно.
- Здесь жили слуги, - сказал профессор. - А теперь живет обслуживающий
персонал. Вы чувствуете разницу?
- Конечно, - сказала Лидочка. - Персонал - это звучит гордо!
- Вы умненькая девочка, - сказал Александрийский. - Вы вызываете во мне
злость тем, как вы молоды, хороши и недоступны. Злость потому, что моя
жизнь уже промчалась, а ваша еще только начинается.
Слева был запущенный яблоневый сад. Березы и кустарник уже заполнили
пространство между яблонями.
- Я не понимаю, - сказала Лидочка, - зачем Алмазову смерть Полины?
- Мы сможем ответить на этот вопрос, только когда узнаем, кто такая
Полина. Разумно?
- Да, - сказала Лидочка.
- Обычно в убийствах, которые совершает наше тайное ведомство,
прослеживается какая-то цель. И поэтому их террор держава еще может
вынести. Но как только объяснения и оправдания их действиям пропадут,
считайте, что государство на краю гибели. Начинается якобинский террор, и
он уничтожает не только врагов революции, но и самих революционеров.
Тропинка привела к двери в торце длинного одноэтажного флигеля.
Александрийский долго вытирал ноги о сделанный из пружин коврик у двери.
Лидочка сложила зонтик. Александрийский толкнул дверь и вошел. Перед ним
протянулся длинный узкий коридор, над которым висели, еле освещая его, две
лампы. По обе стороны тянулись одинаковые темно-зеленые обшарпанные двери.
- Это людская, - сказал Александрийский. - Закройте за собой дверь, чтобы
не дуло. Нам нужна шестая комната.
Ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней показалась девочка лет десяти в
коротком тусклом платье, с толстой косой, лежавшей на плече. Девочка уныло
доила косу, глядя на Лидочку.
- Здравствуй, - сказал Александрийский. - Где тетя Катя живет?
- Тама, - девочка неопределенно ткнула палъWM вдоль коридора.
Как будто по мановению этого пальчика, дальше по коридору открылась
дверь, оттуда высунулась женская голова в папильотках и позвала:
- Паша, иди сюда, я жду.
Александрийский весь подобрался, стал даже выше ростом, и палка, на
которую он только что опирался, превратилась в легкую изящную трость. Он
уверенно и легко пошел к женщине, Лидочка за ним.
Подойдя ближе, Лидочка узнала в этой полной, средних лет даме в халате,
поверх которого была натянута фуфайка, респектабельную сестру-хозяйку,
которая регистрировала их по приезде.
- С кем это ты? - спросила сестра-хозяйка, глядя на Лидочку, потом
вспомнила и сказала: - А, помню, Иваницкая, от Института лугов и пастбищ.
Заходить будете?
- Нет, - сказал Александрийский.
- А зачем ты ее привел?
- Ее это тоже касается.
- Тебе лучше знать, - сказала равнодушно сестра-хозяйка.
- Больше никто ключей не спрашивал?
- А спросят?
- Могут спросить. Тогда ты нас не видела.
- А я вас и так не видела, - сообщила сестрахозяйка. - В твоем возрасте
опасны молодые девочки.
- Я бы рад, - сардонически улыбнулся Александрийский. - Но не могу. И не
ревнуй, мы еще с тобой повоюем.
- С тобой повоюешь, - сказала женщина и, не закрывая двери, исчезла в
своей комнате. Девочка стояла сзади Лидочки, она сунула конец косы в рот и
обсасывала его.
- Вы давно знакомы? - спросила Лида.
- Лет десять назад Катя была красавицей. Она и сегодня хороша собой, но
десять лет назад...
- Десять лет назад и ты, Паша, был еще орлом, _ сказала женщина, вынося
им ключ и протягивая его Александрийскому. - Не то, что теперь - руины,
извини за грубое слово. Как, есть надежда, что выздоровеешь, или помирать
придется?
- Ты жестокая женщина, Катя, - сказал Александрийский жалким голосом.
Этого Лидочка не ожидала, даже обернулась к нему, словно хотела убедиться,
что он мог так сказать.
- Значит, не выздоровеешь, - сказала Катя. - Но проскрипишь еще пару лет.
А жаль. Да ты ко мне все равно бы не вернулся...
- Не знаю, - сказал Александрийский,
- Направо поворачивай, будто запираешь, понял?
- Ладно, - сказал Александрийский.
- А то заходи, чаю попьем.
- Спасибо. Какой номер?
- Через одну по моей стороне. А она не вернется?
- Думаю, что не вернется.
- А то неловко получится.
- Я бы не стал тебя подводить.
- С тебя станется. Ты же, Паша, всегда только о себе думал.
- О науке.
- Это так у тебя называлось - думать о науке. А наука для тебя что? Это
ты сам и есть наука.
- Наука сегодня куда больше и сильнее меня - я только ее раб.
- А что с тобой спорить! Иди, смотри.
- Так ты точно не знаешь, кто она такая на самом деле?
- Я ж тебе Христом-Богом клянусь - Полина она и сеть Полина. Ее Денис еще
до революции знал.
- Здесь?
- А где же?
- А Денис сейчас где?
- В Москве, где же. Ты пойдешь или так будешь стоять?
Александрийский пошел к двери в комнату Полины, Лидочка за ним. Катя
осталась у своей двери. Лидочка услышала за спиной ее голос:
- А молодые тебе опасные, Паша. Помрешь ты с ней.
Александрийский, не оборачиваясь, отмахнулся..
Сзади хлопнула дверь. Профессор согнулся, вставляя в замочную скважину
ключ.
- Как будто закрываете, - напомнила Лидочка,
- Памню, - сказал профессор.. Дверь отворилась.
Профессор повернулся к Лидочке, хотел пригласить ее войти, но тут увидел
девочку, которая сосала косу.
- А ты что здесь делаешь?
- Гляжу, - сказала девочка.
- А глядеть тебе нельзя, - сказал Александрийский.
- Почему?
- Потому что я тебе глаза выколю, - сказал профессор. - А не будешь
смотреть, конфету дам, так что выбирай, что тебе интересней.
- Мне смотреть интересней, - сказала девочка.
- Иного ответа я от тебя не ожидал. Держи рубль.
Профессор достал из кармана брюк рубль. Девочка взяла его и продолжала
стоять.
- А теперь - брысь отсюда.
Девочка раздумывала.
Открылась дверь в комнату Кати, и та крикнула:
- А ну иди сюда, уши оторву!
Девочка демонстративно вздохнула и побрела прочь.
- И это могла быть моя дочь, - сказал Александрийский. - Надо будет
спросить, чья она... - Он тоже вздохнул и добавил: - Я первым туда войду.
В комнате было сыро, холодно и совсем темно - маленькое окно,
расположенное низко от земли, пропускало слишком мало света.
Александрийский стал шарить рукой по стене возле косяка двери в поисках
выключателя. Но Лидочка сообразила, что в комнате нет электричества, - на
столе стояла трехлинейка. Рядом с ней она разглядела коробку спичек.
- Погодите, - сказала она Александрийскому. - Я зажгу.
Она зажгла лампу, подкрутила фитиль. В комнате стало чуть светлее, ожили,
зашевелились тени.
- Какое-то средневековье, - сказал Александрийский. - Почему не провели
электричество?
- Потому, - ответила Лида осматриваясь.
Комната была обставлена скудно. Продавленный диван был застлан серым
солдатским одеялом, покосившийся платяной шкаф с открытой дверцей был
печально и скучно пуст, лишь черная юбка висела на распялке.
У дверей стояли высокие шнурованные ботинки.
- Лидочка, будьте любезны, загляните под диван, - сказал Александрийский.
- У нее должен быть какой-нибудь чемодан или саквояж.
Под диваном было мало места для чемодана - всего сантиметров
десять-пятнадцать, но Лидочка не стала спорить. Прижав щеку к полу, она
заглянула под диван - там было темно, что-то зашуршало, Лидочка отдернула
руку и вскочила.
- А там мыши, не бойся, - сказала Катя, которая вошла в комнату.
- Я не боюсь, - сказала Лидочка, переводя испуганнее дыхание. - Там нет
чемодана.
- У нее баул был, - сказала Катя.
Она уже причесалась - от этого лицо ее изменилось, стало миловиднее.
Девочка, получившая рубль, снова появилась в дверях, но войти не посмела.
Из-за нее выглядывал парень лет пяти. И сопел.
- Баул был черного цвета, старый, - повторила Катя. - Она как с ним
приехала, так он у нее в шкафу и стоял. - Катя показала на открытый шкаф.
- А одежды у нее много было?
- А у кого, кроме твоих любовниц, много одежи бывает? - спросила Катя,
глядя на Лидочку.
Александрийский отмахнулся от Кати и пошел вокруг комнаты, жмурясь,
потому что света было мало.
- Она давно здесь поселилась? - спросил Александрийский.
Лидочка поежилась: как же Полина жила в таком мокром холоде? Впрочем,
другие живут и с детьми.
- А ей повезло, - сказала Катя. - Когда она к ним приехала, в этой
комнате как раз Марфута померла, судомойка у нас была из старых. Вон
видишь, от нее икона осталась. И наш директор отдал комнату Полине.
Конечно, на комнату другие были желающие, но он отдал. - Катя шмыгнула
носом. - У нас третий день не топят - печь общая, железная, на весь флигель
а с дровами опоздание, дорогу развезло, никак не проедут. А мы мерзли. Надо
тебе в Академии поговорить, Паша.
- Чего же ты раньше не сказала? - спросил Александрийский. - Ведь здесь
дети.
- А я как тебя увидела, всю ночь проревела как дура - думала, лучше бы
помер - одна тень от человека осталась.
- Ладно, ты мне рассказывай про Полину.
- У нас на кухне и в столовой работать некому _ трех человек выслали,
Марфута померла.
- Как так выслали? - спросила Лидочка.
- А к нам милиционер приходил, - сказала девочка хрипло.
- Как выслали? У нас уж третий раз проверяют - чуть кто напишет, так и
проверяют - если имение Трубецких, то здесь агенты буржуазии спрятаны. А ты
посмотри, как я живу, это что я - агент, да?
- Проклятие князей Трубецких, - сказал профессор.
- У нас всегда не хватает, кому обслуживать - нам и присылают черт знает
кого - за комнату люди соглашаются, весь коридор засрали.
- А к нам милиция приезжала. - сказал мальчик.
Катя стукнула его по затылку. Мальчик заныл.
- И когда Полина появилась эдесь? - спросил Александряйскяй.
- Скоро месяц как приехала.
Лидочка увидела, что из-под лампы торчит уголок бумаги. Она вытащила
сложенный вчетверо листок. На нем крупно и неровно написано несколько
строк. Там, где Полина вспоминала и лизала грифель, буквы были яркими, а к
концу слова карандаш становился тусклым, еле видным.
"Передайте директору, что я срочно уехала, не успела попрощаться. По
семейным обстоятельствам. Жалованье пускай возьмет себе. Я потом напишу,
где буду. Полина Петрова".
- Так и напишет, - сказала Катя, - написала им одна такая. Видно,
почуяла, что пахнет жареным.
Надо еще посмотреть, может, что из вещей пропало.
И так разворовали - вы даже не представляете - какие люди пошли! Скоро
одни стены останутся. Вы знаете, что еще три года назад тарелок было на
всех по три, а то и по четыре на отдыхающего, а теперь уже еле-еле по
одной. Чайники, кастрюли - все воруют, а она на кухне была.
- Катя, хватит, - сказал Александрийский. - Ты же чужую роль сейчас
играешь.
- Какую роль? - откровенно удивилась сестра-хозяйка.
- Простолюдинки с классовым чутьем, - сказал Александрийский и не сдержал
вольтеровской улыбки - все лицо собралось в лучи морщин - а глаза блестят.
- Как знаю, так и говорю, - обиделась Катя. - Ты ведь тоже не такой
простой. А в партию вступил.
- Ладно, не будем об этом, - поморщился профессор. Теперь улыбалась Катя
- словно они были дуэлянтами, обменявшимися уколами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг