В Коле наступило спокойствие, что бывает уже вечером, когда труба
прогремела отбой и неубитые солдаты стягиваются к своим бивакам, моля
небо, чтобы назавтра бой не начался новый.
Но на самом деле бой еще гремел и не намеревался кончаться. И
перебежать к дворцу оказалось более трудным, чем лежать у пулемета.
Выстрелы смолкли, но не потому, что бой завершился, а потому, что
все, очевидно, прицелились в Беккера.
- Э-ге-гей! - раздался зычный крик спереди. Коля поглядел в щель
щитка - на дорогу вышел Мученик, по обе стороны его шагали два угрожающего
вида советчика с револьверами и шашками наголо.
Мученик не был вооружен, он держал в руке небольшой белый флажок.
- Мы предлагаем переговоры! - кричал он. - Прекратим
братоубийственную вражду! Товарищи солдаты! Граждане свободной России!
Бросайте оружие и переходите к нам, потопим в море угнетателей Романовых!
Хватит им пить нашу алую кровь и насиловать наших жен.
- Так стреляйте же! - прошипел Коля солдату.
- Нельзя, лейтенант, - ответил солдат. - Они же с белым флагом.
- Какого черта - с белым флагом! - закричал Коля, вырывая рукоятки
пулемета у солдата. Корень всех его зол и неудач был в этом опереточном
генерале - в солдатской шинели и прусском "пикельхельме", из-под которого
торчали рыжеватые лохмы.
- Эмиссар! - бормотал Коля. - Я те покажу, эмиссар!
- Нельзя, - повторял солдат, мешая Коле, и тот отталкивал его.
Крики Коли донеслись до Мученика, который, размахивая белым флажком,
начал отступать, но не побежал, как побежали его спутники, боевые
советчики с револьверами.
Коля смог наконец нажать на гашетку, пулемет выпустил две или три
пули, и ленту заклинило.
- Я же говорил, - произнес над ухом солдат, - я же предупреждал, ваше
благородие.
- А идите вы все куда подальше! - рассердился вконец Коля и,
решившись, поднялся и пошел ко дворцу. Он не оглядывался, будучи
уверенным, что никто не будет в него стрелять. А если даже и стреляли, он
этого не услышал.
Дверь во дворец открыл князь Юсупов. Жан стоял за его спиной.
- Вы истинный герой, господин Берестов, - сказал Жан. - Вы также,
князь. Я доложу о вашем подвиге ее величеству.
Коля внутренне улыбнулся - и сам не понял сначала, что же смешного в
словах Жана. Потом сообразил: смешное было не в словах, а в том, что
доклад об отличившихся на поле боя офицерах намеревался делать ливрейный
лакей.
- Дурак, - сказал устало князь Юсупов, - ты боишься, что я доложу
раньше и все поймут, что ты праздновал труса.
- Я не герой и не офицер, - ответил Жан смиренно, но нагло.
- Пошли смоем эту грязь, лейтенант, - сказал Юсупов.
Коля с благодарностью согласился.
В малой гостиной почти ничего не изменилось.
- Мы наблюдали из окна, - сказала Мария Федоровна, - подойдите ко
мне, мон анфан.
Юсупов и Коля подошли к императрице.
Старуха встала, каждого, притянула сухой ладонью к себе, поцеловала в
лоб.
- Спасибо, - сказала она по-русски.
На диване сидел полковник Баренц. Голова его была аккуратно
перевязана. У виска сквозь бинт просачивалась кровь. Рядом стояла
горничная Наташа со стаканом воды. Полковник был в беспамятстве.
- Положение наше неприятно, - сказал Колчак. - Охрана оказалась
совершенно не готова к быстрому наступлению противника.
- Ими командовал Мученик, - сказал Коля. - Я его узнал.
- Это не важно, - сказал адмирал. - Моя охрана плюс отряд Баренца -
все вместе не более пятидесяти штыков. По дороге наступают около двухсот,
но еще столько же занимаются сейчас обходным маневром, пытаясь выйти ко
дворцу вдоль моря. И это куда более опасно. С той стороны у меня только
один пулемет и шесть матросов.
- Но вы телеграфировали в Севастополь? - спросила императрица.
- Связь нарушена, - сказал Колчак. - Разумеется, я рассчитываю на
адмирала Немитца. На то, что в решающий для России момент он поймет, что
судьба страны важнее, чем лавры революционера.
- Он из хорошей семьи, - сказала Мария Федоровна.
- Многие из ваших врагов, императрица, происходят из хороших
семейств, - сказал Колчак.
- Чего же мы ждем? - спросил Юсупов.
- Мы ждем миноносца, который должны прислать за нами из Севастополя.
Иного пути отсюда нет - мы не можем прорываться сушей, рискуя жизнью ее
императорского величества.
- Я не боюсь смерти, - сказала императрица.
- Вы нужны России живая, - мягко улыбнулся Колчак, не показывая зубов
- он всегда помнил о своем недостатке.
- А как мы узнаем, идет ли кто-нибудь к нам на выручку? - спросил
князь Юсупов.
- Наверху, на башне, мы оставили наблюдателя. - Колчак поднялся. -
Нам нельзя терять время, - продолжал он. - Берем только самое необходимое.
Я не смогу выделить носильщиков. За исключением государыни, все сами несут
свои вещи. Вы возражаете, князь?
- Наташа, - сказала императрица, - мы возьмем только мою шкатулку и
самое необходимое из одежды. Нам не понадобятся солдаты. - Императрица не
скрывала гордости своим решением. - Жаль, что Таня оставила нас...
Слова императрицы оказались как бы пророческими - тотчас же дверь
широко отворилась, и в ней показался Жан, который поддерживал под мышки
бесчувственную княжну Татьяну. Лакей потащил княжну к дивану и посадил ее
рядом с Баренцем.
- Ах, что с ней сделали! - воскликнула императрица.
Ирина Александровна присела на корточки рядом с диваном.
- Таня, - сказала она.
Та простонала, но не ответила. Ирина Александровна, не глядя, завела
за спину руку, и князь Юсупов, как в отрепетированном номере, вложил в
пальцы стакан с водой. Из рукава он его вытащил, что ли? - подумал Коля.
Таня отпила глоток.
Колчак отошел к окну и поманил к себе Колю.
- Лейтенант, вы умеете метать гранаты? - спросил он.
- Очень давно, на учениях, - сказал Коля.
- Когда появится катер и мы будем уходить к морю, вам придется
задержаться - вы прикрываете нас на случай, если бунтовщики прорвут
ограждение. Гранаты в моей машине, под сиденьем.
- Ой! - закричала Татьяна. - Я не хочу жить! Я не буду жить!
Она пришла в себя, и это было хуже, чем беспамятство.
- Что с тобой случилось? Что случилось? - спрашивала Ирина
Александровна.
- Они перегородили дорогу - они смеялись, они сказали, чтобы мы все
отдали, все... потом они... Вахтанг стал сражаться, я просила его - не
надо, не надо... они убили его, а меня...
- Мерзавцы! - воскликнул Юсупов. И он был искренен в своем гневе. - Я
пойду! Я буду стрелять, пока не перебью все их кривые рожи!
- Феликс! - закричала на него императрица.
Со звоном разлетелось и тут же с грохотом посыпалось осколками по
паркету оконное стекло, разбитое случайной пулей.
Это сразу отрезвило всех.
- Прошу всех перейти на первый этаж. Оттуда мы выходим к морю, -
приказал Колчак.
- А как же полковник Баренц? - тихо спросил у адмирала Коля.
Диван представлял собой драматическую картину, словно просился на
кисть исторического живописца. На нем, откинувшись, сидел и часто дышал
полковник Баренц, с головой, завязанной промокшим от крови бинтом. А в
ногах у него сидела в полузабытьи княжна, подняв руку, обнаженную выше
локтя, потому что рукав был разорван. Дорожная, доходящая лишь до
щиколоток, юбка княжны также была порвана и измарана.
- Полковник? - повторил Колчак. - Полагаю, ему будет лучше остаться
здесь. Они могут вызвать ему врача. А так мы его погубим, не довезя до
миноносца.
Коля смотрел на княжну и думал: не успели, не успели, не успели... и
почему-то это имело отношение и к нему, и к адмиралу, и к императрице.
- Берестов! - услышал он голос адмирала. - Вы почему здесь стоите? Я
же приказал вам взять гранаты.
- Простите, - сказал Коля. - Я думал, что это не сейчас.
- Именно сейчас! Вы что, полагаете, что я должен быть вам по гроб
жизни обязан за те подвиги, которые вы совершали час назад? Они - наше
прошлое. Остаться живыми и вырваться из этой мышеловки - вот наша задача
сегодня. Идите!
- Слушаюсь.
- Постойте. Сначала поднимитесь в башенку. Там сидит наблюдатель.
Узнайте у него, какова обстановка. Если есть срочные новости - бегите
сюда. Ясно?
Как только Коля вышел из гостиной и стал искать путь на чердак, он
попал в ту часть дворца, что выходила к воротам, и потому сразу стали
слышнее выстрелы и доносились даже крики. Стекла в окнах с этой стороны
были разбиты, и солнце, попавшее в проемы, по-утреннему весело отражалось
в осколках.
Не у кого было спросить, где эта нужная лестница. Коля поднялся по
одной и попал в коридор, куда выходили спальни. Он заглянул в спальню
императрицы, дальше не пошел - время было на исходе. Пришлось снова
спуститься на первый этаж. Коля понимал, что нельзя признаться адмиралу в
неспособности отыскать пути на башню.
Перебежав через холл, где на полу сидел, прижавшись спиной к
деревянной панели, раненый солдат в одном сапоге - вторая нога была
кое-как замотана, Коля увидел лесенку поуже и по ней выбрался на чердак и
чуть было не получил пулю в живот, потому что никто не предупредил Колю,
что на чердак попадают, условно постучавшись. Коля открыл дверь, и тут же
наблюдатель - матрос, глядевший на море, обернулся и выстрелил в него из
маузера.
Коля отпрянул за косяк и оттуда закричал:
- Ты чего? Убить захотел? Не видишь, что ли, погоны?
- А ты кто? - спросил матрос.
- Я от адмирала, лейтенант Берестов.
- А чего же он не сказал, что стучать надо по-особому.
- В следующий раз постучу - некогда сейчас этим заниматься, - сказал
Коля. - Я зайду?
- Ладно, заходи. Видел тебя в штабе. Только ты, лейтенант, будь
поосторожнее. Дырку получишь. Простое дело.
Коля не стал вдаваться в разговоры с матросом; здесь было просторно -
крыша уходила в башенку, балки были исполосованы птичьим пометом. Одно
окно выходило на море, из второго было видно шоссе.
- Адмирал спрашивал, не видны ли наши? - спросил Коля.
- Если бы появились, я бы прибежал, - сказал матрос. - Нету наших. Да
и что ждать - пока соберутся... Это здесь время медленно идет, а в
Севастополе быстро.
Матрос дал Беккеру бинокль, и он посмотрел на море. Море было
пустынным, даже рыбаков не видно - чувствуют, что идет война.
Потом он посмотрел в другую сторону - на шоссе.
Шоссе вилось вдоль моря, и далеко-далеко видна была нестройная
колонна людей.
- Это кто? - спросил Коля.
- Подкрепление Советам идет, - сказал он. - Сюда бы да хорошую роту -
разогнали бы вмиг. А то твои контрразведчики только людей лупить и водяру
пить умеют.
- Я не из контрразведки, - сказал Коля.
Пуля ударила в раму окна, отколола кусок дерева, и он вонзился Коле в
рукав, чуть уколов руку.
- Осторожнее, - сказал матрос. - Нам ведь все равно - от Баренца ты
или из экипажа. Живи и дай пожить другим.
Он осторожно выглянул из-за рамы и сказал:
- Пошли! Опять пошли!
И, как бы услышав его, от сторожки ударил пулемет.
Сверху было отлично видно, как перебегают, приближаясь к воротам,
нападающие, такие маленькие сверху. Коля пытался разглядеть среди них
Мученика.
- Вот где надо пулемет ставить! - сказал Коля. - Отсюда!
- Отсюда трудно попасть - далеко, - ответил матрос. - Только если к
дому подберутся.
Впрочем, поздно было тащить сюда пулемет, даже если бы был лишний.
Пока дотащишь - они уже добегут до дворца.
- Что же они делают? - спросил Коля. - Почему их не остановят?
- А ты что, не видишь, что их сверху с горы огнем поддерживают? -
ответил матрос. - Нашим не высунуться.
Солдаты, что лежали у пулемета - а Коля уже воспринимал этот пулемет
как собственность, как источник своего подвига, - вдруг вскочили и
побежали, бросив его.
- Ну куда же, мать вашу! - Коля высунулся из окошка, начал грозить
кулаком. Но солдаты не слышали его, они бежали ко дворцу, потом один из
них упал и остался лежать на дорожке, а второй спрятался в кустах. Другие
солдаты, что таились в зелени, тоже поднимались и отбегали к строениям.
Некоторые падали.
Коля понял, что ему надо бежать вниз, - потому что, кроме него,
некому остановить бегство. И как только он сделал шаг от окошка, ему стало
очень больно в правой руке, ниже локтя, словно ее пронзили раскаленным
железным штырем - так больно, что Коля даже закричал, садясь, скрюченный,
на пол.
- Задел, да? - спросил матрос. Но почему-то, не дожидаясь ответа, он
пошел к двери и исчез, но Коле было так больно, даже тошнило, что он не
обратил внимания на бегство матроса.
Пальцам левой руки, которая держала за локоть правую, стало очень
мокро и горячо, будто он помочился на эти пальцы. И Коля понял, а потом
увидел, что это кровь, и ее было очень много. Коля никогда еще не видел
столько человеческой крови сразу - даже на войне, которая раньше обходила
его стороной. Но это была его кровь, и надо было что-то делать, иначе вся
кровь вытечет. Надо перевязать руку - но как это сделаешь, если так больно
и одна рука не действует...
Слабость была ужасная. Коля постарался встать, но ноги его не
держали, он пытался говорить с ними, как с живыми - он стал уговаривать
их: если ноги не поднимут его тело, то оно останется здесь лежать, пока не
придет эмиссар Мученик в "пикельхельме", чтобы убить Колю.
И вдруг понимание возможности смерти обрушилось на Колю первозданным
ужасом - ничего подобного ему не приходилось в жизни испытывать. Даже
когда умирала мать и он увидел тот момент, что отделял ее жизнь от смерти,
и был тот момент обыденным и неинтересным, он не испытал понимания, что
смерть существует и она всегда рядом. И он понял, что нет ничего особенно
удивительного и даже трагического для всех остальных людей в том, что
здесь, на чердаке, будет валяться труп красивого молодого человека,
лейтенанта Черноморского флота, который лишь начинал жить и делать свою
карьеру, который не успел по-настоящему полюбить и испытать счастье...
Думая так и то смиряясь с неизбежностью смерти, то ужасаясь ее и
борясь с ней, Коля медленно продвигался к приоткрытой двери, за которой
начиналась крутая лестница вниз.
Он потерял чувство времени и не знал, то ли прошли минуты, то ли час,
с тех пор как он был ранен.
Порой он старался утешить себя, повторяя чьи-то слова: "Ранение в
руку? Какой пустяк! От этого не погибают", то старался подсчитать, сколько
крови находится в человеке и сколько из него вытекает. Как задачка о двух
бассейнах...
- На помощь! - закричал Коля. - Спасите!
Снизу раздался невнятный крик, и Коля со всей очевидностью, без
сомнения понял - внизу, на первом этаже, уже люди Мученика. А Колчак и
Романовы давно ушли, и никто из них не вспомнил о Коле Беккере - или об
Андрее Берестове. И Коля даже уловил иронию в том, что забыли они не его,
а ту маску, которую он надел, чтобы выжить. И если бы не надел, вернее
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг