как она изящна и изысканна в постели.
- Вы надолго? - спросила горничная. Такие вопросы горничные не
задают, но если ты так хороша, к тому же служишь императрице...
- Я сегодня же уеду, - сказал Коля. - Но думаю, скоро вернусь.
- Возвращайтесь, - сказала горничная. - У нас совсем мужчин не
осталось. Вы не представляете, как все разбегаются. Даже смешно.
Продолжая говорить, горничная, не стучась, вошла в библиотеку, где в
кресле, колени накрыты пледом, сидела императрица. Оттого, что шкафы с
книгами были столь высоки, а императрица столь ушла в мякоть кресла, чтобы
сохранить тепло, она казалась маленькой и беспомощной. И сознание того,
что перед ним сама российская императрица, жена и мать императоров,
наполнило Колю сознанием важности собственной жизненной миссии, и он
почувствовал, что глубоко, до слез, растроган этим моментом.
- Наташа, - сказала Мария Федоровна с акцентом, - не так хорошо
разговаривать с молодыми офицерами.
- Других нету, Мария Федоровна, - сказала Наташа, в ответе не было
нарочитой наглости - была фамильярность, которую позволяют себе верные
слуги. - Господину офицеру от моего разговора веселее. Ему здесь не
оставаться, ему на фронт, под пули.
- Я с посланием от командующего флотом, ваше величество, - сказал
Коля.
- Оставь нас, Наташа, - сказала императрица горничной.
Наташа тут же вышла из комнаты, не выказывая обиды или спеси. Игра
есть игра. Так же выходит из комнаты изгнанная хозяином собака, зная, как
опасно испытывать хозяйское терпение.
- Я вас слушаю, поручик, - сказала Мария Федоровна, не зная разницы
между чинами морскими и сухопутными.
- Разрешите передать вам письмо от вице-адмирала Колчака. - На
маленьком овальном столике у локтя, где лежали французские книжки, вязание
и какие-то женские предметы, государыня отыскала костяной ножик для
бумаги, вскрыла конверт и, надев очки, принялась читать, с трудом разбирая
почерк. Потом отложила конверт и подняла голову. Коля увидел, что ее щеки
покраснели.
- Господин поручик, - сказала она, - отправитель этого письма просит
передать ответ вам на словах. Мой ответ будет таков: я готова вступить в
отношения с господином адмиралом, о котором имею весьма высокое мнение.
Что касается присутствующих... Александр Васильевич упомянул Николая
Николаевича. Разумеется, его кандидатура бесспорна. Если Петр Николаевич в
имении, я пошлю человека - пускай он будет...
Императрица задумалась.
Дверь дернулась, открылась, ворвался ветер, возникший от слишком
быстрого движения одетого в адмиральский мундир средних лет подтянутого
человека с правильным приятным лицом.
- Этот господин полагает, - воскликнул он с порога, не видя Колю, -
что грузовик и мотор ему нужны для освобождения народа от нашей с тобой
власти? Ничего подобного! Он будет на них перевозить вино!
- Мой дорогой, - сказала императрица по-французски, - разреши тебе
представить господина поручика...
- Берестов! - сказал Коля. Получилось громко. - Берестов Андрей
Сергеевич, к вашим услугам.
- Очень приятно. Александр Михайлович, - сказал племянник
императрицы. - Вы не сын покойного Сергея Серафимовича?
- Нет, - твердо сказала императрица. - У меня идеальная память на
лица. Наш гость - не пасынок Сергея Серафимовича.
- Я знаю, о ком вы говорите, - поспешил с ответом Коля. - Но я
слышал, что он погиб.
- Невероятная трагедия, - сказала императрица. - Это была такая милая
семья.
- Скажите, мичман, - обратился к нему Александр Михайлович, - вы не в
Севастополе служите?
- Так точно, ваше высочество, - сказал Коля, ощущая, как приятно во
рту складываются слова - величество, высочество... как естественны они в
разговоре.
- Будьте любезны передать там мою жалобу на начальника
севастопольской авиационной школы, который потребовал, чтобы я вернул
предоставленные мне грузовик и автомобиль.
Коля вспомнил, что Александр Михайлович был командующим авиацией. Он
только что уволен от этой должности Временным правительством. Конечно, ему
обидно - чернила еще не высохли, а какой-то начальник школы уже требует
казенное имущество.
- Я сегодня же доложу о вашей жалобе господину командующему флотом, -
сказал Коля.
- Вы меня крайне обяжете, крайне обяжете. - Великий князь был
неуверенным в себе человеком. Но магия титула оставалась. Должны, видно,
пройти месяцы, прежде чем титул станет клеймом.
- Сандро, - сказала императрица, не скрывая раздражения, - господин
Колчак сообщает, что ходят слухи о нашем заговоре против Временного
правительства. В Севастополе собирают комиссию, чтобы нас расследовать!
- Нас? Расследовать? Еще чего не хватало!
- А почему бы и нет? - сказала Мария Федоровна. - Мы не присягали
новой власти и мечтаем о том, чтобы она пала.
На обратном пути Коля приказал шофферу проехать по набережной Ялты.
Тот был недоволен и не скрывал недовольства, умудряясь не сказать при этом
ни слова. Но Коля был в синих очках, цивильной кепи, и вряд ли его
кто-нибудь мог узнать.
Не узнала его и Лидочка, которая как раз вышла на набережную,
убежденная, как и вчера, что сегодня Андрюша придет к платану. Лидочка
увидела автомобиль и успела отойти в сторону, чтобы не попасть под него.
Она видела и странного седока - молодого человека в черном морском плаще,
сером кепи и синих очках, напомнившего ей английского сыщика Шерлока
Холмса, который любил переодеваться. Конечно же - в машине сидел
переодетый человек! Но и чем-то знакомый - прямой посадкой головы на
длинной шее, линией плеч, скрытых морским плащом. Ощущение знакомства не
вылилось в узнавание, и Лидочка отвела взгляд, хотя успела заметить, что
синие очки повернулись к ней, как бы изучая.
Коля, разумеется, узнал Лидочку и чуть было не окликнул ее, так
обрадовался встрече. Оказывается, он соскучился по ней! Как она
похорошела! Сколько прошло - почти три года? Ей уже двадцать один! Значит,
она не погибла, как все думали! Значит, она вернулась?
Автомобиль уже миновал "Ореанду" и повернул наверх по плохой мостовой
вдоль речки, к повороту на шоссе, а Коля все оглядывался, словно мог
увидеть Лидочку.
Сначала он решил, что обязательно приедет в первый же свободный вечер
в Ялту, чтобы повидать Лидочку. Но тут же он вспомнил, что живет под
именем и по документам Андрея - не дай Бог, если она случайно узнает!
На следующее утро Коля доложил адмиралу о поездке к императрице.
Колчак подошел к столу. Достал оттуда отпечатанный на машинке листок
бумаги.
- Комиссия уже создана, - сказал он. - В ней тридцать три члена.
Тридцать три богатыря... Все члены ЦВИКа. Цвик-цвик-цвик... Это или кур
сзывать, или из Гофмана. Откуда?
- Скорее из Гофмана, Александр Васильевич, - сказал Коля.
- Точно - муниципальный советник бундесрата Герберт Цвик. Здесь у
меня список комиссии - вчера утвердили на совете. Вот здесь расписание их
секретных визитов. Под различными причинами. Четвертого апреля - Ливадия,
пятого - Чаир, шестого - Дюльбер и так далее. Да, смотрите-ка, не забыли
дачу эмира бухарского. Разве он здесь? Значит, здесь. Эту бумагу надо
будет сегодня же отвезти императрице, надеюсь, вам это не в тягость,
лейтенант? Впрочем, погодите, зайдите потом к каперангу Немитцу, нашему
демократу. Если у него есть свободная минутка от встреч и братаний с
матросами, пусть подпишет приказ о назначении вас моим адъютантом. Не
благодарите. Так удобнее и приличнее - не мичмана Беккера посылаю, а
существо десятого класса с аксельбантом.
В тот день Коля возил второе письмо к императрице и потому не успел
заказать аксельбант и вколоть в погоны четвертые звездочки. Но когда
горничная Наташа - четкие каблучки, круглая попка - сказала, впустив его в
прихожую: "Наш поручик приехал", - Коля позволил себе ее поправить:
- Я лейтенант, Наташа. Это равно штабс-капитану от инфантерии.
- Фи! - сказала Наташа, отстраняя его руку, по-отечески тронувшую ее
плечо. - Меня и генералы за эти места трогали.
- Где они, твои генералы! - парировал Коля. - А я здесь и молодой.
- Вы красивый, - деловито согласилась Наташа. - Как же не понимать.
Государыня Мария Федоровна встретила Колю как старого знакомого. И
даже было странно подумать, что два дня назад он знал эту старую женщину
только по картинкам в "Ниве". Александра Михайловича не было, но в
библиотеке их ждал великий князь Николай Николаевич - сухой, как
говорится, версту проглотил, старик в сапогах, начищенных столь зеркально,
что в них отражались книжные шкафы, и голова кружилась при взгляде на
такое совершенство.
Мария Федоровна сказала ему о письме Колчака и о комиссии совета, что
приедет искать царский заговор.
- Садитесь, лейтенант, - сказал Николай Николаевич, - мы здесь без
чинов. Дайте письмо, Мария Федоровна, я прогляжу его. Какое у них
расписание? Ага, ко мне в Чаир шестого! Ничего они не найдут.
- Там нечего находить, - сказала Мария Федоровна, как бы предупреждая
Великого князя.
* * *
В тот день Колю оставили в Ай-Тодоре к обеду, и он был представлен
супруге Александра Михайловича, добродушной и хлопотливой Ксении
Александровне, сестре императора, а также внучатой племяннице императрицы
Татьяне, склонной к романтическим увлечениям. Коля, разумеется, не знал,
что она в некотором роде старая знакомая его бывших друзей - Ахмета и
Андрея, потому что была среди гостей в давнишний предвоенный вечер на
вилле Сергея Серафимовича Берестова, и Ахмет имел наглость схватить ее за
коленку, тогда куда менее округлую. Впрочем, никто, кроме Ахмета, уже не
помнил о том инциденте.
- Для визитов нашего юного друга, - сказал за обедом Александр
Михайлович, - нужно веское оправдание.
- Вы правы, - сразу согласилась императрица. - Я уже подумала, что
вокруг слишком много соглядатаев.
Коля молчал, потому что, к своему стыду, об этом не подумал. Между
тем как императрица была права.
- Так что мы предлагаем, - императрица улыбнулась уголками губ, -
чтобы господин Берестов увлекся нашей Таней.
Щеки Тани зарделись, Александр Михайлович захохотал, Коля готов был
присоединиться к его смеху, но его опередила Таня:
- Меня никто не спросил! Как вы смеете!
- Таня, - успокаивала ее императрица, - никто не требует, чтобы ты в
самом деле увлеклась нашим курьером. Он ведь тоже не испытывает к тебе
нежных чувств...
- Предпочитая чары Наташи, - добавил Александр Михайлович, и Ксения
Александровна тут же сделала ему выговор по-французски.
В конце концов Мария Федоровна восстановила за столом мир, и обед
завершился договоренностью о романе Коли и Тани, после чего императрица
удалилась к себе читать толстую семейную Библию на датском языке.
"Заговор императрицы" оказался весьма кстати. В ближайшие дни Коле
пришлось несколько раз побывать в Ай-Тодоре, и уже без автомобиля, который
был слишком очевиден. От Севастополя до Ялты Коля добирался катером, а
оттуда брал извозчика.
Таня была с ним холодна, но без враждебности, и Коля предположил, что
ее мягкое сердце занято иным мужчиной. И даже высмотрел подозреваемого на
эту должность.
Что же касается плана Колчака опередить общественное возмущение и
отправить по виллам императорской фамилии специальную комиссию, то эта
затея провалилась: слухи о создании комиссии докатились до Петрограда и
вызвали там слухи о монархическом заговоре в Крыму, о том, что там
готовится мятеж и отделение Крыма от России, будто бы английское
правительство уже высылает в Черное море дредноут на помощь заговорщикам,
хотя в высшей степени было непонятно, как дредноут прорвется сквозь не
покоренные еще турецкие Дарданеллы. Результатом возросших до небес слухов
в Петрограде стала следующая телеграмма военного министра Временного
правительства № 4689 от 17 апреля:
Немедленно обеспечить Южный берег Крыма от контрреволюционных
попыток и контрреволюционной пропаганды.
Колчак выругался. Как последний матрос - так сказала бы покойная мама
Коли Беккера. Излишнее внимание к виллам Романовых не входило в его планы.
Если там не удовлетворятся его действиями, могут вывезти Романовых в
столицу. Это опасно при переменах революционного климата. А адмиралу члены
правящей фамилии были нужны в Крыму живыми. Следовало быстро и энергически
отреагировать на петроградские подозрения. Желательно было перестараться.
И потому родился следующий приказ по Черноморскому флоту:
"Срочно. Секретно. Полковнику Верховскому. По приказанию Временного
правительства предлагаю вам отправиться в город Ялту с членами
Севастопольского центрального комитета депутатов армии, флота и рабочих и,
по соглашению с местным комиссаром, принять мероприятия для обеспечения
Южного берега Крыма от контрреволюционных попыток и контрреволюционной
пропаганды".
На следующий день с кораблей флота и из частей гарнизона были
выделены специальные команды наиболее революционно настроенных солдат и
матросов в количестве 1500 человек, которые были разбиты на специальные
отряды под общей командой председателя ЦВИКа вольноопределяющегося
Сафонова, а над этими отрядами приняли командование более пятидесяти
членов ЦВИКа. Координировал усилия полковник Верховский, имевший приказ
адмирала как можно дольше занять охотой за ведьмами всех сознательных
матросов и руководителей ЦВИКа.
25 апреля экспедиция двинулась в наступление на Ялту с суши и моря.
Сухопутные силы на автомобилях и грузовиках, десант был посажен на военные
транспортные суда "Дания" и "Король Карл".
В первом часу ночи в двери дворцов в Чаире, Ай-Тодоре, Дюльбере,
обезлюдившей совсем Ливадии, в ворота дач графа Тышкевича, предводителя
дворянства Попова и некоторых иных известных на побережье людей, не
скрывавших своих монархических симпатий, начали стучать. Стучали одинаково
- нарочито громко, часто, будто целью стучавших было не разбудить хозяев,
а выломать саму дверь.
Такой стук, призванный не только разбудить, но и смертельно
перепугать хозяев, был придуман, как считают некоторые историки, в
Варфоломеевскую ночь и широко использовался потом русской полицией.
Обыски всюду начались в час ночи 26 апреля, а завершились от пяти до
шести утра. Владельцы вилл и дворцов, а также их немногочисленные слуги
провели ночь, сидя на виду у задымивших и забросавших ковры окурками
сознательных матросов и солдат.
Владельцы усадеб вели себя по-разному. Некоторые возмущались,
некоторые были угодливы, но были и такие, кто не обращал на обыск
внимания, словно те были каждодневной неприятной обязанностью. Горничная
Таня и Жан церберами стояли у двери в спальню занемогшей вдовствующей
императрицы и не позволяли туда проникнуть ни одному мужчине. Так что
поручик Джорджилиани, который командовал обысками во дворце, вынужден был
привезти на казенной машине из Ялты родственницу вольноопределяющегося
Зороховича, которая была допущена в спальню и вышла оттуда через шесть
минут, утверждая, что ничего предосудительного не нашла. Родственнице было
под шестьдесят, она робела перед квартальным - так что живая императрица
была для нее страшнее архангела Гавриила. Все шесть минут она простояла с
внутренней стороны двери, не смея сесть, как ни склоняла ее к тому Мария
Федоровна, и не смея взглянуть на государыню.
Ни в Ай-Тодоре, ни в других дворцах не было найдено ничего
предосудительного, но так как найти что-то требовалось, во дворцах был
конфискован ряд предметов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг