и проверить мне самому. Я даже не смогу достаточно точно сформулировать
сейчас, что мне надо. Подожди...
И Афина Павловна поверила, не стала допытываться, а только тревожилась,
наблюдая, как все хуже выглядит ее друг. Он стал бледнее и худее, сделался
невнимательным, и ей чудилось, что и дыхание у него стало неровным.
Однажды ночью она положила ему голову на грудь и вдруг услышала, как часто
- совсем не по-мужски - стучит его сердце. Она не стала его будить, но с
этого дня неотступно уговаривала его сходить к врачу.
Эта забота проявлялась почти при каждом ее приходе даже в том, что она
выдумала хватать его за руку, считать пульс и сокрушенно крутить головой,
совсем как Кузьма Кузьмич. Олег Петрович ценил это, но казалось, что она
превышает всякую меру, а ему было не до врачей и не до лечения. Работа по
изготовлению панелей и пайке разных узлов схемы, которой он занимался дома
после рабочего дня, подвигалась медленно, и он с огорчением сознавал, что
в одиночку он вряд ли управится и за год, а нетерпение и азарт толкали к
тому, чтобы поскорее получить хоть какие-то результаты. Пусть пока это
будет установка не в полном объеме всей схемы, пусть заработает хотя бы
первая очередь, лишь бы получить эффект, чем-то отличающийся от того, на
что способны машины, уже известные.
Олегу Петровичу просто невозможно было оторваться от своего дела, он
спешил к нему с завода каждый раз, как на праздник, и, перекусив наскоро,
вновь и вновь размечал панели, крепил детали, пропаивал соединения и
испытывал узлы. Сколько одних только транзисторов "угробил" при этих
испытаниях! Жизнь - он понимал это - заузилась для него в тоненькую
струйку, над которой курился и перевивался тоненьким жгутиком пахучий
канифольный дымок от паяльника.
- У тебя не продохнешь, как хоть ты сам терпишь? Идем сейчас же в парк,
я купила билеты на эстраду, - приводил его в себя голос Афины Павловны. И
она немедленно брала его руку и считала пульс. Отговаривать ее было
невозможно, она действовала из хороших побуждений, и Олег Петрович
послушно шел с ней в парк или на реку, или в кино, а сам продолжал думать,
как лучше заложить в лексическую память машины словарь русских слов, где
достать список русских имен и как перемотать трансформатор, чтобы
подпитать интегрирующее устройство.
- Мне начинает казаться, что около меня движется робот, - сказала Афина
Павловна в фойе театра, куда она затащила Олега Петровича на спектакль.
Задавшись целью тормошить его, она ослабила свою конспирацию и уже не
стеснялась показываться с ним вместе в людных местах. Это была с ее
стороны жертва, Олег Петрович понимал это и не сердился на ее
неугомонность. Зато сердилась она, когда он прерывал ее щебетание иной раз
совсем неуместным техническим вопросом:
- Где бы достать тиристор, как ты думаешь, Финочка?
- Клизму тебе, а не тиристор! - вспыхивала она. - Ты, оказывается,
совсем меня не слушал!
Лето уже шло к концу, Афина Павловна начала поговаривать об отпуске, а
Олег Петрович переключился на монтаж подготовленных узлов в новом корпусе
заводской ЭВМ и задерживался в аппаратной допоздна.
В эту пору Олегу Петровичу понадобился материал для узла накопления
зримых образов. Пейзажей и всяких строений он уже набрал достаточно,
просто закупил в книжном магазине несколько пачек видовых открыток, теперь
была очередь за портретными изображениями, которых требовалось еще больше,
- ведь он же намеревался моделировать ни мало ни много общество
миниатюрного государства! Можно было, конечно, обратиться в фотоателье, но
пришлось бы объяснять, зачем ему понадобилось "скупать мертвые души", а
это выглядело бы подозрительно в любом случае. Тысячи и тысячи лиц нужны
были Олегу Петровичу, а где их взять? Правда, это - не такая уж
неразрешимая проблема, но и ее одиночке сразу не решить.
Как это нередко случается, выход был, что называется, перед носом.
- Тебе абсолютно необходимо отдохнуть, посмотри, на что ты стал похож!
- настаивала Афина Павловна.
- Ладно, Фина, - пообещал он, - на днях схожу в поликлинику.
Обещать-то обещал, но как подумал об очередях, процедурах, регистрации,
так и оторопь взяла: канительно - с одного мимолетного осмотра врач ничего
не установит, придется "наведываться", а то еще и положат для лучшего
обследования, сколько времени пропадет!
"К Кузьме Кузьмичу надо съездить, вот что! - решил Олег Петрович и тут
же вспомнил, что тот издавна занимается фотографией. - Вряд ли он хранит
все негативы, но все же у него должен быть немалый склад пленок. За один
раз два дела и сделаю".
Ну, а к Кузьме Кузьмичу только попадись в руки! Он сразу же начал
вертеть Олега Петровича и так и эдак, простукивать, ощупывать,
прослушивать и даже настоял на снятии электрокардиограммы.
- Зато уж фотоснимочков я вам дам таких, что пальчики оближете, -
соблазнял он. - И берите их сколько хотите, хоть все забирайте, только
ведь отпечатки я давно уничтожил, остались лишь негативные пленки.
Олег Петрович объяснил, что для его целей это безразлично.
- Тем лучше. А теперь, друг мой, идемте в больницу. И без разговоров,
пожалуйста...
- Нет, дорогуша, - заявил он, просмотрев полученную кардиограмму, - вас
непременно надо класть на серьезное обследование. Я видывал за свою
практику всякое, но не могу разобраться, в чем дело у вас. Прекрасная
форма кривых, и при этом - сто двадцать пять ударов в минуту в спокойном
состоянии, - это же уникальный случай! Уж не сказывается ли на вашем
сердце влияние установок пришельцев? Или переутомились: ведь вы писали,
как вы работаете с конструкторами, не изматывает ли это вас?
На обследование Олег Петрович все же не согласился, вырвался от Кузьмы
Кузьмича, вновь прибегнув к психологическому давлению, но запугивания
доктора не остались безрезультатными:
"Вот управлюсь с планом отдела, закончу первую очередь "Шехерезады",
получу хоть какие-то признаки нового в ее работе, тогда придется, пожалуй,
согласиться и на обследование, а временно с отделом Погорельский
справится, - решил он. И он дождался этих результатов.
Ему много раз случалось переживать радость при виде первых оборотов
сконструированных им машин, тех самых, которые, зародившись в его голове,
в дальнейшем обрисовывались прихотливыми линиями чертежей на его кульмане
и затем воплощались в сталь, бронзу, пластмассу, впервые взглядывали на
мир очами приборов и начинали дышать, существовать и работать. Ему ли было
не знать непередаваемого трепета, охватывающего созидателя машины, когда
он первый раз коснется включающего рычажка или кнопки! Что произойдет
вслед за этим? Пойдет ли машина предназначенным ходом, послушно и легко
или заартачится, "свернет шею" какой-то детали, заскрежещет, заклинится,
брызнет огнями короткого замыкания и встанет? А то пойдет вразнос, успей
только остановить? И потом придется долго и канительно "доводить" свое
детище "до ума", переделывать узлы, подгонять детали, перестраивать режим.
Всякое бывало, и всегда пуск и наладка созданного образца оставались
самыми острыми переживаниями конструктора, самыми памятными во всей его
работе, в его жизни.
На этот раз переживания были еще острее - испытывалась не просто новая
конструкция, а нечто, привнесенное извне, и неизвестно, как она еще
проявится. И Луна, и ангел тут были, кажется, уже ни при чем, первая
очередь их подсказки подверглась уже его материальному воплощению, его
обработке и готова была начать действовать независимо от посторонних сил.
Последний раз проследив только что законченные соединения, Олег
Петрович, сдерживая нетерпение, прибрался в аппаратной, сел перед пультом,
надел шлем, вздохнул и нажал кнопку "пуск".
Наискось мелькнули перед глазами знакомые огоньки его мыслей и тут же
пропали, словно схваченные машиной, которая сложила из них некий образ,
видимый сквозь побледневший пульт и стену за ним, как бы в пустом
пространстве. В следующие секунды окружающее растаяло в белесой мгле, а
неясный вначале образ окреп, приобрел объем и цвета и двинулся к Олегу
Петровичу в виде обнаженного до пояса человека могучего сложения с
мужественным лицом, обрамленным окладистой курчавой бородой.
"Действует! Машина работает!!!" - возликовал Олег Петрович, но
последующее несколько умерило его восторг. Остановившись метрах в трех от
Олега Петровича, человек поднял, как бы для приветствия, руку и произнес
глубоким басом:
- Протокл.
"Странно, неужели Кузьме Кузьмичу приводилось лечить греков? И почему
Протокл, а не Патрокл?" - удивился Олег Петрович, но на всякий случай
ответил:
- Очень приятно. А я - Олег.
- Пропади пропадом, - неожиданно прогудел бас.
- Но-но, не очень-то! - всерьез одернул Олег Петрович, а Протокл
повернулся и пошел обратно.
"Ага, вижу со спины, значит, блок довоображения действует", - опять
порадовался Олег Петрович, а Протокл повернул голову и бросил через плечо:
- Прохвост.
Тут сердитый мужчина дернулся и пропал, провалившись в какую-то даль, а
слева, неуверенно ступая, появилась миловидная женщина с заботливо
уложенной прической, но в лифчике, окаймленном узеньким кружевом, и в
чем-то вроде плавок, самого минимального размера.
- Дамочка Дафния, - отрекомендовалась она, остановившись и поглядывая
на Олега Петровича исподлобья.
- Ай, какое неподходящее имя! - отозвался Олег Петрович, - оно совсем
вам не к лицу. Неужели родители не могли подобрать получше? Вы сменили бы
его, что ли.
- Давным-давно Диана, - отозвалась она.
- Вот это гораздо красивее, но зачем же вы продолжаете называться
блохой?
- Давай дальше думай, дубина.
- Ах, бесстыдница, ты тоже вздумала грубить? А ну, вон отсюда! -
приказал Олег Петрович и, нащупав кнопку "стоп", надавил ее. Дамочка
мгновенно исчезла, и так же моментально появилась окружающая обстановка.
Не поднимаясь с места, Олег Петрович задумался.
"Главное - машина действует совсем по-новому, без программной ленты,
отзываясь только на биотоки мозга. Дисплей не включен, образы создаются не
на его экране, а сразу в пространстве, как и следовало ожидать. Они даже
реагируют в некотором смысле на мои слова, но слишком уж лаконичны и
почему-то агрессивны. К тому же Геракл... то бишь Протокл, исчез как-то
вдруг, неестественно, - тут, по-видимому, что-то рвется в контуре
логической связи. Ну что же, ничего особо настораживающего в поведении
машины не обнаружилось, температура нормальная, и никакая защита не
сработала. Теперь можно, кажется, подсоединить ландшафтный контур и
продлить испытание без опаски".
Олег Петрович подумал еще о-том, что имена появившихся персон совсем не
могут быть связаны со снимками Кузьмы Кузьмича, там их вообще нет, они
могли взяться только из книжицы, позаимствованной им в ЗАГСе, что,
впрочем, не объясняло, каким образом в перечне русских имен могло
оказаться древнегреческое. "Ладно, разберемся на досуге", - решил Олег
Петрович, услышав вдруг, как вдали хлопнула дверь бюро, и задержался:
"Машина выключена, так что на этот раз наверняка уж идет не фантом, а
вахтер".
Так оно и было. Послышалось, как щелкнул выключатель, и кто-то, шаркая
ногами, подошел к аппаратной.
- А я смотрю со двора, вижу свет в окне, дай, думаю, зайду, проверю,
кому еще не спится в ночь глухую? - проговорил пришедший, остановившись у
двери.
Олег Петрович снял каску, повернулся со своим вращающимся креслом и
готов был поверить, что появился все-таки призрак: ведь у двери-то стоял
Лев Васильевич, бывший начальник бюро! Да еще - в форме охраны завода...
Да еще с бородкой седовато-рыжеватого цвета. Да еще в такое время...
- Здравствуйте, Лев Васильевич. Что это вы так нарядились? И - с
бородкой? - ляпнул Олег Петрович. - Проходите, пожалуйста.
- Нет, я у двери посижу, у меня ноги грязные. Которые сутки дождь льет
даже по ночам. А что вам моя бородка не по душе? Она, по-моему, лучше
смотрится, чем ваша бритая голова. Не к сезону вроде бы с шевелюрой
расстались.
- Кому что нравится...
- Безусловно. А наряд я не выбирал, он положен мне по роду моей работы.
- Что! Уж не хотите ли вы сказать, что поступили на завод охранником?
- Именно так. Кстати сказать, вы уже не раз предъявляли мне пропуск в
проходной, когда я был в первой смене.
- Не может быть! Как же я не заметил?
- На вас это похоже, вы всегда поглощены чем-нибудь. Впрочем, не один
вы меня не приметили: перед вахтером проходят не глядя, да и форма меняет
внешность.
- Но позвольте, почему вам вздумалось вернуться на работу, да еще в
таком качестве?
- Унизительно, да? Вот поболтаетесь с годик на пенсии, как дерьмо в
проруби, может быть, и вас потянет в сторожа.
- Да почему же в сторожа? Вставайте хоть завтра за кульман, я вас сразу
же оформлю конструктором первой категории.
- Нет, нет! Не та уж голова стала, не потяну. Да и обидно было бы
работать за так, ведь из пенсии удерживать бы стали, а сейчас мне и
зарплата идет, и пенсия целиком поступает. Разумеется, имей я рабочую
специальность, не пошел бы в вахтеры, но чего нет, того уж теперь не
достанешь. А вот вы зачем здесь до таких пор торчите, не управляетесь, что
ли, в положенное время?
- Как сказать... со службой укладываюсь, а помимо того хочется
разведать еще кое-какие идеи.
- Ну да, ну да, вы беспокойный, ищущий, вам можно позавидовать. Ладно,
пойду я, не буду больше мешать...
С этими словами бывший начальник ушел, а Олег Петрович еще некоторое
время сидел лицом к двери, прислушиваясь к шуму дождя за окном, который он
только сейчас заметил, а на душе у него остался осадок, будто это он
обидел ушедшего, заняв его место. Наконец он встряхнулся, прошел за пульт,
сделал там нужные пересоединения и продолжил испытание.
На этот раз перед ним простерлась улица незнакомого города с булыжной
мостовой и трамвайными рельсами, идущая несколько наискось, как ее сняли
для видовой открытки. Ясно различались вывески и таблички, блестели
витрины, со стен домов наклонились красные флаги. И эти флаги шевелились
на ветру, а по дощатым тротуарам шел парод - к Олегу Петровичу, от него и
через дорогу на поперечной улице. По мостовой ходили, кружились и
перелетали с места на место голуби.
По тротуару справа, покачивая бедрами, ничуть не смущаясь своим
полуголым видом, уходила дамочка "Дафния", которую он узнал по ее плавкам.
Она спокойно дошла до угла и свернула за него, а из-за этого же угла
вывернулась старинная легковая "газовка" и, набирая скорость, распугала
затрещавших крыльями голубей и помчалась на Олега Петровича так
стремительно, что он не выдержал и конвульсивно нажал кнопку. Все
изображения исчезли, но внутри машины секунды три еще слышался шорох:
должно быть, перематывалась по инерции какая-то запись.
"Надо проверить тормоза барабанов", - подумал Олег Петрович и, немного
помедлив, снова включил устройство.
"Газовки" уже не было, а из-за того же угла выдвинулась и пошла на
Олега Петровича небольшая колонна людей с плакатами и транспарантами, но
без оркестра, хотя откуда-то издалека доносилось уханье барабана и
временами прорывались низкие тона труб. Демонстранты пели что-то
неразборчивое и подходили все ближе, а Олег Петрович вдруг стал опускаться
совсем так, как это происходит в кино, словно погружался в мостовую, пока
сверху не осталась одна только голова. "Того и гляди растопчут", -
поежился он, но сдержался, не нажал кнопку - хотя так и подмывало - и
колонна подошла вплотную и стала шагать но нему.
Это было совсем не ощутимо, а все же страшновато. Ботинки, туфельки,
сандалеты и даже сапоги с размаху били его по глазам и в зубы, наступали
сверху, проносились около висков, шлепали, стукали, скрежетали по сизым
булыжникам, вздымая застрявшие между ними крупицы мусора и затмевая свет.
"Как достоверно работает блок довоображения, не хватает только
запахов!" - порадовался Олег Петрович и даже зажмурился от поднятой пыли,
а когда мелькание ног прекратилось, увидел, что снова стал подниматься над
мостовой. За колонной еще некоторое время спешили вприпрыжку ребята, а
немногим спустя сверху опять спланировала стая голубей и принялась что-то
выискивать на мостовой. По тротуарам теперь шли только редкие прохожие,
некоторые одеты прилично, другие в пижамах, а то и в трусах, попавшие
сюда, вероятно, из коллекции Кузьмы Кузьмича.
"Ну что ж, - усмехнулся Олег Петрович, - пусть в этом государстве царят
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг