Рядом с ним Бэх раз за разом хладнокровно выбирала слабое место в
защите врагов и отвечала ударом на удар.
Терри дрался, как на тренировке, не делая ни единой ошибки.
Но и усталость давала себя знать. И если гном был весь покрыт кровью,
но, как ни странно, чувствовал лишь прилив сил, то раны Торрера и Бэх
заставляли их двигаться все медленнее. Девушка прижала рубашку к предплечью,
пытаясь остановить кровь. Ткань мгновенно намокла и стала липкой.
И все же вторая волна откатилась вслед за первой.
Из глубины леса послышались голоса, нараспев читающие заклинания. Две
молнии, разрывая темноту, устремились к израненной талиссе.
Медальон на груди Лентала вспыхнул ярко-зеленым светом, словно омытая
весенним дождем листва. Сделав шаг вперед, паладин вытянул правую руку, и
обе молнии послушно потянулись к раскрытой ладони. Застыв, талисса смотрела,
как паладин сжал их в кулаке, секунду повременил и швырнул обратно во тьму.
Два коротких вскрика - и тишина.
Пошатываясь, они всматривались в ночной лес, не решаясь разомкнуть
кольцо.
Лес молчал. Вокруг них были лишь мертвецы.
- Глупая смерть, - Мэтт еле слышно пробормотал то, о чем думали все. -
И что толку...
Махнув рукой, гном презрительно пнул ногой ближайшее тело в
зеленовато-коричневом плаще. Нахмурившись, Лентал наклонился над убитым.
- Что-то заметил? - не удержалась Бэх.
- Ничего, - паладин распрямился. - Вернее, почти ничего...
Подняв факел повыше, Бэх повела друзей обратно к костру. Торрер шел
посередине, прижимая к груди безжизненное тело Айвена и стараясь не смотреть
на страшную рану, из которой все еще сочилась кровь.
Вернувшись к огню, эльф медленно опустил мага на землю, и талисса вновь
образовала вокруг него живое кольцо. Паладин, не говоря ни слова, отошел в
сторону.
Они вспоминали Айвена. Они знали, что маги сейчас уже сидели бы у
прощального костра, вполголоса рассказывая, каким был их товарищ. Но среди
них больше не было магов.
Каждый чувствовал себя виноватым в том, что не распознал ловушку.
Банальную, простенькую ловушку, в которую они уж никак не должны были
попасться, зная, кто им противостоит. И в которую они все же попались.
- Лентал, - негромко спросил Мэтт, когда друзья разомкнули руки, -
может ли эта твоя Ашшарат воскрешать из мертвых?
- Зеленая Дева может все, - холодно ответил паладин, задетый тем, как
гном упомянул Ашшарат.
Типичный ответ для жреца, кому бы он ни служил, подумал гном.
Интересно, а Крондорн?..
- Скажи, - Бэх нерешительно коснулась плеча Лентала, - а если ты ее об
этом попросишь?..
Но взглянув в глаза паладина, она уже знала, каким будет ответ.
- Я не ее верховный жрец. Дева совершает чудо лишь в исключительных
случаях. И на моей памяти таких не было.
Лентал старался говорить подчеркнуто отстраненно, однако девушка не
сомневалась, что он не только чувствует, но и разделяет их боль.
- То есть... - нерешительно уточнил Макобер.
- Боюсь, что выбора нет.
Больше вопросов ему не задавали.
Перевязав раны, талисса при свете факелов принялась копать могилу.
Паладин вновь занял место поодаль: обычай не позволял принимать в этом
участие тем, кто знал покойного меньше трех лун. Если, конечно, его было,
кому похоронить.
Наконец Айвена обернули в его плащ и бережно опустили на дно.
Бэх сама протянула паладину руку: теперь, как жрец, он имел право
принять участие в ритуале.
- Все ли уверены, что они этого хотят?
Девушка удивилась: традиция предусматривала формальный вопрос только
если у жреца были основания считать, что его услуги могут быть отвергнуты.
Но кто в здравом уме стал бы отвергать помощь паладина Ашшарат?
Бэх оглянулась на друзей. Никто не возражал, и Лентал присоединил свои
молитвы к тем, которые девушка еле слышно произносила сейчас одними губами.
Могила стала покрываться землей. Изумрудное мерцание Силы, дарованной
Ашшарат, слилось над ней с желто-черным сиянием Силы, дарованной Темесом.
Хорошо, подумала Бэх. Теперь покой Айвена никто не потревожит.
Последняя частица земли легла на свое место. Чародеям не ставили
надгробных памятников и не насыпали курганов. Они уходили, не оставляя после
себя следов. Только память.
Были безумцы, еще при жизни начинавшие строить себе гробницы. Их не
помнил никто: ни маги, ни другие обитатели Двэлла.
- Спи спокойно, - шепнула Бэх и скорее почувствовала, чем услышала, как
Лентал повторил ее слова.
Ритуал был окончен. Айвен из первой жизни перешел в следующую: в память
тех, кто его знал и любил. Как любила его талисса.
- Спасибо, - благодарно сжав руку паладина, Бэх занялась ранами
Торрера.
Когда ей пришлось отдирать присохшие к ранам повязки, эльф напрягся и
скрипнул зубами, но тут же расслабился, почувствовав целительную Силу жрицы.
- Тебе еще повезло, - Бэх ласково коснулась пальцами раскрывшейся раны
в боку, - чуть выше и...
- Повезло, - безжизненно согласился эльф, думая об одном: им всем
повезло. Кроме Айвена. И желание во что бы то ни стало дойти до Лайгаша и
взглянуть в глаза того, кто послал Айвену смерть, росло с каждой секундой.
Не просто дойти до сокровищницы - взглянуть в глаза. И увидеть, как эти
глаза закрываются. Навсегда.
- Все. Теперь спи.
Спокойное дыхание Торрера было ей ответом.
Бэх повернулась к остальным:
- Мэтт?
Гном с удивлением рассматривал тыльную сторону ладони, которую задел
вражеский клинок. На месте раны красовался тонкий белесый шрам.
- Клянусь молотом Крондорна! - Мэтт помедлил, потом улыбнулся и поднял
голову к висящим в вышине лунам. - Всегда верил в тебя, старик, хотя ты
порой и забывал поглядывать на землю со своих... Со своей... Ну, где ты, в
общем, там...
- Только религиозного фанатика нам еще не хватало! - пробормотал Терри
и уже громче добавил: - Бэх, с нами все в порядке. Займись лучше собой.
- Завтра, - устало махнула рукой девушка. - Кто остается сторожить?
- Раз Мэтт - такой живчик, ему и дежурить, - предложил засыпающий на
ходу Макобер.
Кивнув, гном полез в заплечный мешок за точильным камнем.
- Я тоже посижу, - улыбнулся Лентал. - Вряд ли я еще сегодня смогу
попросить мою богиню о помощи, но если Мэтт не против...
Из недр заплечного мешка раздалось глухое бурчание.
- Он не возражает, - порадовал паладина мессариец.
Бэх хотела было поблагодарить Лентала за то, что тот спас ей жизнь, но
все слова внезапно куда-то исчезли, улетучились. Она просто подошла и села
рядом, глядя вместе с ним на огонь. Были бы они сейчас живы, если бы не этот
паладин, появившийся, как в сказке, в самый нужный момент? И кого еще
пришлось бы хоронить вместе с Айвеном?
Молчал и Лентал. Наконец, он мягко коснулся руки девушки:
- Иди спать. А завтра полечим их. Если у тебя будут силы, конечно. Мне
кажется, что Терри...
- Что значит "если будут силы"? - воинственно вскинула голову Бэх. - Ты
сомневаешься?..
- А кто может быть уверен в женщине? - его лицо оставалось серьезным,
но глаза смеялись. - Впрочем, твой бог - мужчина.
- Мой бог - бог!
Бэх обиженно поднялась и направилась к Терри. Лунный эльф еще не спал.
- Лентал сказал, ты ранен...
- С каких это пор ты прислушиваешься к каждому его слову? - усмехнулся
тот. - И вообще, я считаю, что на сегодня хватит.
- Не упрямься. Вот на что уж у меня точно нет сил, так это с тобой
спорить.
Когда Терри, уже засыпая, с облегчением пробормотал слова
благодарности, Бэх наконец почувствовала, до какой степени устала. Девушка
хотела еще раз подойти к Ленталу, но махнула рукой и опустилась на землю.
Через минуту она тоже спала.
Глава XIX
Проскользнув в окно, острый луч серебристого света коснулся центра
комнаты, по очереди обежал вершины пентаграммы и угас, выполнив свое
предназначение. А на голом каменном полу остался лежать человек.
Час за часом он оставался недвижим, как снулая рыба, выброшенная волной
на морской берег.
Но вот он вздрогнул, пошевелился. Медленно, неуверенно человек приходил
в себя. Привыкал к тому, что малейшее движение, даже поворот головы,
причиняет ему сильнейшую боль. Стонал и не думал о том, что может быть
услышан. Терпел и позорно, безудержно выл, когда боль судорожными уверенными
толчками выплескивалась через границы его терпения. Наконец, собравшись с
духом, он перевернулся на спину и долго лежал, отдыхая от этого почти
сверхъестественного усилия.
Боль на мгновение отступила, и человек тут же воспользовался этим.
Осторожно, аккуратно, как некогда его учили, он заставлял свое сознание
воздвигать на пути страдания и мучений тонкие прочные стены, сквозь которые
те не могли бы пробиться. Сейчас он видел свой мозг со стороны, и тот
представлялся ему гигантским серым лабиринтом, в котором блуждали боль и
отчаяние, а сам он лишь ждал, когда они выберут неправильный путь, когда
упрутся в тупик, чтобы наконец запереть их там и не дать выбраться наружу.
Потом он вновь отдыхал, наслаждаясь слабостью и блаженным ощущением
покоя. Только теперь он позволил себе оглядеться вокруг.
Тьма.
Человек попытался вспомнить, где он и как сюда попал.
Тьма.
И тогда на смену боли пришел страх.
Он резко поднялся на ноги, и голова сладко закружилась, как после
долгой болезни. Человек пошатнулся, рухнул на колени. Хотя бы так,
понемногу, потихоньку. Боги, да почему же так темно!
Усилием воли он взял себя в руки, хотя какая-то частичка его существа
все еще в панике рвалась наружу, как дрогнувший в бою воин, уже не думающий
ни о победе, ни о своих товарищах - лишь бы остаться в живых!
И все же человек нашел в себе силы обуздать этот предательский страх,
от которого ноги еще больше слабели, а тело решительно отказывалось
признавать за головой право советовать ему, что делать дальше.
Очень медленно он протянул вперед правую руку. Пустота. Так, теперь еще
чуть-чуть, еще...
Громкий вопль, полный страдания и отчаянья, гулко отразился от стен:
рука наткнулась на пентаграмму.
Баюкая, прижимая руку к себе, человек вновь укротил боль. Он так и не
понял, что это было, но впредь решил быть еще осторожнее.
Эхо... Значит, он в комнате. Что и так очевидно - ни в какую, даже
самую безлунную, ночь под открытым небом не бывает такой кромешной,
всепоглощающей тьмы.
И эта комната велика, скорее, даже огромна.
Пентаграмма начала едва заметно светиться. Еще секунду назад он мечтал
о свете, но сейчас почувствовал, что волосы на голове зашевелились. Свет
казался абсолютно черным, словно Тьма, в которую уйдет каждый. И он понял:
лучше темнота, чем такой свет.
Пентаграмма пылала, а человек съежился в самом ее центре, изо всех сил
стараясь, чтобы его не коснулись стремящиеся вверх языки черного пламени. И
когда ему показалось, что пентаграмма жадно сжимается, чтобы наконец
расправиться со своей добычей, он зажмурился.
Наверно, он все же не был воином - только их учили никогда не прятаться
от смерти. Но и с закрытыми глазами он чувствовал, как холод подступает все
ближе и ближе. Еще мгновение и...
Холод исчез.
Приоткрыв глаза, человек огляделся. На этот раз он оказался на жестком
топчане в крошечной комнатке, освещенной огоньком оплывшего огарка свечи.
Его подташнивало, все тело ныло, точно он оказался на пути разъяренного
стада берваров. К тому же из комнаты не было видно ни единого выхода.
Человек понял, что силы его подходят к концу. Он не помнил ни своего
прошлого, ни своего имени, его телом играли, перенося из одного места в
другое и заставляя сжиматься от боли.
Он решил, что, пока не восстановит силы, не станет даже шевелиться.
Если им того хочется - пусть явятся сами. Он же постарается выспаться.
Просто выспаться.
И сон пришел.
Он увидел себя со стороны, обнаженным, дрожащим от страха и холода,
лежащим на голом каменном полу внутри пентаграммы. Только на этот раз он мог
хорошо разглядеть окружавший его зал. Слишком хорошо.
Это был зал из его старого сна. Зал выбора, как он звал его про себя.
Бессчетное количество раз он пытался угадать, что принес с собой этот выбор,
что он изменил в его жизни.
Теперь он понял.
Горло его исторгло жуткий, животный, полный ужаса крик.
Он не мог проснуться, он рвался из этого безумного сна, как утопающий
рвется к спасительной и все же безнадежно далекой поверхности воды, на
которой играют солнечные блики.
И тогда человек сделал единственное, что еще ему оставалось, - он
потерял сознание.
x x x
Утро встретило талиссу хмурым насупленным небом.
Настроение было под стать. В тишине, погруженные в свои мысли, они
двинулись дальше.
Мэтт задумчиво погладил рукоять топора.
Ты доволен?
А разве ты не доволен?
Гном задумался. Это был не тот бой, который мог радовать.
Не знаю.
Он потер шишку на затылке и вздохнул. Жаль, что в тот раз не пришло в
голову пообщаться мысленно. Что, впрочем, не удивительно.
Теперь Мэтт куда лучше понимал Торрера. Однажды гном искренне
веселился, когда, захватив в бою зачарованный клинок, эльф немедленно
отправился в ближайший город, чтобы выгравировать на нем свое имя.
Мэтту это показалось блажью, ребячеством. А ведь наверняка у Торрера
было то же самое ощущение: эта вещь предназначена мне самими богами, и даже
мысль о том, чтобы расстаться с ней, кажется святотатством. А если...
- ... как считаешь?
- Прости, что ты сказал? - переспросил гном, поднимая голову.
- Я уже третий раз спрашиваю, не стоит ли нам остановиться вон на том
пригорке и хоть немного передохнуть? - обиженно повторил Торрер. - Бэх
сегодня бледновата, да и паладин за ночь, как мне кажется, не успел до конца
восстановить свои силы. И о чем это таком важном ты все время думаешь?
Сказав это, эльф осекся. Ближе всего Айвен был именно с Мэттом.
- Ни о чем, - торопливо ответил гном. - Я не против. Хочешь - давай
отдохнем.
Пока он был погружен в свои мысли, небо успело проясниться, и солнце,
точно сообразив наконец, как без него тоскливо, принялось разгонять тучи,
разрисовывая легкими облачками окружавшую его голубизну.
- Слушай, совсем забыл, - Мэтт понизил голос. - Почему ты тогда не
признался Айвену, что все-таки взял кольцо графа?
- Да вы бы меня с землей сравняли, - усмехнулся эльф. - Так вскинулись,
точно это не кольцо, а змея гремучая. Ну и сам скажи, что бы мы без него
делали?
- Ты что, правда полагаешь, что записку Сильвен сам сочинил? - изумился
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг