очень хорошо видно, что Телевизор ногу не пронесет. Виря рванулся
наперерез. Телевизор уже поднял ногу, рассеянно глядя куда-то вверх. Виря
не успевал.
Но его опередил какой-то мужик с рейками на плече, который оттолкнул ногу
Телевизора с криком:
- Ты хулиган! Я тебя знаю! Иди отсюда, бездельник, топай, топай!!!
Телевизор взирал на него с огромным удивлением.
Тогда мужик положил рейки, поскидывал подорожник, осмотрел баночку,
кисточку, понюхал краску, поболтал в ней кисточкой, посмотрел на свет и
сказал:
- Это моя краска! Я ее здесь утром спрятал.
Сильно сказал, убедительно.
Потом мужик заботливо взял баночку правой рукой, рейки левой - и пошел,
пошел к своему участку.
Виря и Телевизор стояли и ошеломленно смотрели ему вслед.
- Кто это? -спросил Виря.
- Не знаю,- хрипловато пробормотал Телевизор.- Я в него мыслью плюнул. Про
хулигана.
- Чего хрипишь? -спросил Виря.
- Горло обжег,- ответил Телевизор.
- Чем?
- Чем, чем... Серой. Я думал, она разбавленная, а она оказалась
неразбавленная. Обжег горло.
- Нечего в рабочее время серу жрать. А ну узнай, что он сейчас думает.
Телевизор сосредоточился.
- Свой забор покрашу, табуретку и еще на дверь в казарме хватит, - изрек
он.
- Так. Но кто же это? Телевизор поднял палец кверху.
- Я знаю! - торжественно сказал он. - Это прапорщик.
- О-о! - возопил вампир Виря.- Ну почему я такой невезучий?!
И снова двум посланцам потустороннего мира пришлось договариваться.
Правда, теперь это было сложнее, так как клиент у обоих оказался один и
тот же.
- Он должен был перевернуть баночку, понимаешь? - волновался Виря.-
Перевернуть или разбить, но не забрать! Это входит в противоречие с
инструкцией Упрглаввампира.
- Что ты паникуешь, как русалка какая?! - возмутился Телевизор. - Нашел
противоречие. Заманим, запугаем, доведем до такого состояния, что сам
банку отдаст, сам перевернет и забудет, как вообще что-то забирать. Да еще
попутно душу мне за просто так подарит. Зачем она ему?
"В самом деле,- подумал Виря, - перевернул, не перевернул... ерунда какая.
И кто это там насочинял, интересно?.."
Тем временем прапорщик Афонькин уже направлялся домой.
- Ну что, погнали? - спросил Телевизор.
- Угу...- промычал Виря. - Погнали. Внушай!
В ту же минуту прапорщик Афонькин увидел солдат - рядовых Черткова и
Совенко, находящихся в самовольной отлучке.
Выбравшись из пещеры наружу, прапорщик, еле передвигая ноги, поплелся
домой. Вроде все вокруг было знакомо, и мимо этого обрыва он проходил
тысячу раз, но никогда бы не предположил, что именно здесь с ним случится
такое.
Что с ним произошло, прапорщик не понимал, однако некоторые мысли все-таки
бродили в его обалдевшем от страха сознании.
"То ли органы проверяют, то ли заграничные спецслужбы вербуют", - решил
прапорщик уже на подходе к своей парадной.
В лифте он длинно выругался, и ему малость полегчало, хотя ноги все равно
были ватными.
Жена, открывшая дверь, строго оглядела Афонькина и, не сказав ни слова,
ушла на кухню. Во все двери она входила и выходила, только боком. Таков
был ее стиль жизни.
Прапорщик трясущимися руками снял сапоги, форму и повесил на крючок, где
по традиции висели только его вещи. Надел пижаму и пошел на кухню,
собираясь поведать о случившемся жене.
- Мариша! - негромко позвал он ее.
- Чего? - откликнулась она, находясь к нему боком. Глаз от работы она не
отрывала. Филя хотел было уже открыть рот для рассказа, но тут его осенила
одна мысль. Он встал, повернул жену к себе лицом и, строго смотря ей в
глаза, спросил:
- Где была час назад?
Мариша часто заморгала глазами и уверенно прошептала:
- Дома.
- Хрю-хрю! - вдруг неожиданно сказал Филя и встряхнул жену за плечи. -
Узнаешь?
- Болен ты, что ли? Или дурачишься, - жена попыталась убрать Филины руки,
но не тут-то было.
- Сама ты больная. Хвост показывай! -гневно сказал Афонькин и нахмурил
брови. - Показывай!
Жена положила руку на его лоб и покачала головой.
- Устал ты сегодня, Филя. Идем, я тебя в постельку уложу.
Афонькин сразу обмяк после этих слов. Ему стало жалко себя, и он плаксивым
голосом сказал:
- Идем, идем, Мариша. И правда, устал я сегодня. Историю эту он решил
рассказать завтра утром, на свежую голову. Но сегодня на всякий случай
спросил:
- Ты случаем с птеродактилем не спуталась? С летучим-то ящером...
- Нет, нет, Филенька,- сказала Мариша, наклонилась к мужниному лицу и
втянула носом воздух. - Не пил вроде... - медленно произнесла она и укрыла
Афонькина одеялом. Затем погасила свет и по обыкновению боком вышла из
комнаты.
Прапорщик уснул моментально. Снов он никогда не видел, не увидел бы и
сегодня, но вдруг чья-то холодная рука дернула его за плечо.
- Вставай, Афонькин.
- А? - Прапорщик резко подскочил. - Тревога?
- Нет, нет, дурашка ты улыбчивая, - дружески сказал голос незнакомца,
который предлагал Афонькину "испанский сапог".
Прапорщик узнал этот голос и понял, что приключения его не окончились.
Бешено заколотилось сердце. Он встал и, ведомый незнакомцем, пошел к себе
на кухню. Когда он проходил мимо комнаты, где Мариша смотрела телевизор,
то решил позвать ее, но чужак, как бы угадывая его мысли, сквозь зубы
произнес:
- Я те позову. Я те голову откушу! Когда они уже входили на кухню, Филя
услышал, как из телевизора кричали:
- Корадо, соглашайтесь!
- Нет, я вышел из игры!
Голоса становились все громче.
- Адвокат Теразини не дремлет!
- Нет!
- Последний раз прошу!
- Нет!
- Ну, тогда я пошел, - вдруг неожиданно спокойно сказал один из спорящих.
- Ну, тогда я согласен, - также спокойно ответил другой.
Дверь кухни закрылась. На улице было уже совсем темно. Как всегда, не
горел уличный фонарь. Афонькин потрогал пуговицу своей пижамы и осторожно
спросил в темноту:
- А почему на кухне?
- Секрет фирмы, - сосредоточенно ответил чужак и подтолкнул Филю к
табуретке. - Садись!
- А какая у вас фирма? - безнадежно спросил прапорщик и сел на
непокрашенный табурет.
- Расслабься! - сказал незнакомец и начал делать какие-то движения руками
у прапорщика под носом.
- Больно? - осведомился Афонькин, расслабляясь.
- Нет, приятно, - мучитель подождал несколько секунд, а потом жестко
произнес: - Отключись!
Афонькин закрыл глаза. Руки и ноги как будто больше не принадлежали ему.
По телу пробежали горячие и колючие струйки. Афонькин увидел себя со
стороны. Но не здесь, не на кухне.
Он стоял у подножья какого-то холма и смотрел на небо. В небе, над его
головой пролетала стая птеродактилей. Они спешили на юг, в теплые края.
Вдруг один из них отделился, приблизился к Афонькину и, как хорошему
знакомому, помахал крыльями так, как это сделал бы самолет.
- Узнал-таки,- прошептал прапорщик и вытер рукой влажные глаза.
Знакомый птеродактиль вернулся к своим. Скоро стая летающих ящеров
скрылась из вида, а Афонькин все стоял и, как завороженный, махал им вслед
рукой.
Вдруг сверху, свистя и дребезжа, спустился космический корабль, похожий на
солдатскую миску. Из него выбежали инопланетяне в генеральских погонах и
силой затащили к себе на посудину. Афонькин сначала хотел отдать честь, но
вспомнил, что на нем пижама, и передумал.
Для начала прапорщика провели между рядов инопланетян, которые все как
один были в серебристых одеждах с генеральскими погонами на плечах. Они
трижды прокричали "Ура!" и предложили дорогому гостю вместе отобедать. Но
тут, как будто из-под земли, появился рядовой Майсурадзе с кинжалом в
руке. Он кинулся на прапорщика, неистово крича:
- За-рэ-жу! Глазы ви-колю!!!
Афонькин испуганно замахал руками и завопил что было сил:
- Генералы! Помогите!
- Мы не генералы!-хором ответили генералы и исчезли.
Афонькин остался один на один с Майсурадзе. Тогда он побежал со всех ног,
побежал, побежал, но увидел впереди тупик и...
Картинка неожиданно сменилась, и Афонькин увидел себя на берегу моря. На
этот раз он был уже в плавках, а не в пижаме. Красивая длинноногая девушка
в открытом купальнике терла ему спину мочалкой. Другая, похожая на
машинистку Зину, работавшую в штабе, медленно маршировала вдоль берега и
задумчиво твердила себе под нос:
- Раз, два. Раз, два.
Она также была в купальнике.
Стройная, пышногрудая блондинка мыла в море афонькинские сапоги и напевала
его любимую песню "Не сыпь мне соль на рану". Афонькин в приятной истоме
приподнял голову и вдруг увидел жену Маришу, которая пристально смотрела
на него, качала головой и с сожалением говорила:
- Эх, Филя, Филя...
- Мариша! - испуганно вскрикнул прапорщик, но было уже поздно. Она взяла
неизвестно откуда появившегося майора Тарасева (особиста, очень нехорошего
человека!) под руку и пошла с ним прочь. Почему-то майор Тарасев был в
Филиных пижамных штанах.
- Мариша! - Афонькин громко заплакал и сжал в руках теплый песок...
Он открыл глаза. На кухне никого не было. Афонькин почесал затылок и
подумал о том, что видел.
"Пожалуй, это все-таки особый отдел. На реакцию в новых условиях
проверяют. Иначе зачем эти звери в клетках и корабль этот несоветский?
Может, хотят направить куда?" Прапорщик проникся чувством собственного
достоинства и стал размышлять, что же такого заманчивого ему могут
предложить, но услышал скрип открываемой кухонной двери.
- Это я, - на всякий случай сказал прапорщик.
- А это я, - ответил голос с хрипотцой, и рука в кожаной перчатке любовно
погладила Филю по голове.
Афонькин узнал голос. Рука в кожаной перчатке также была ему знакома.
- Сиди спокойно, - властно произнес голос.
- Сижу,- ответил Филя и часто застучал зубами.
Кожаные перчатки без всяких церемоний начали ощупывать Афонькину шею. Они
как будто что-то искали. Филя только хотел спросить о том, что именно ищут
у него на шее, как чужак нажал на какую-то точку возле кадыка, и Афонькин
уже второй раз за вечер отключился. Глаза его закрылись, а руки
безжизненно повисли вдоль тела...
Афонькин увидел себя в строю таких же, как он, братьев-прапорщиков.
- Прапорщик Афонькин! - раздался голос командира,
- Я!
- Выйти из строя!
- Есть!
Афонькин сделал два шага вперед и повернулся кругом.
- В связи с особыми заслугами перед Армией, днем рождения и хорошей женой
Маришей прапорщику Афонькину присваивается высочайшее звание "старший
прапорщик"... Извините - самый старший прапорщик!
Все зааплодировали. Покрасневший Филя хотел было что-то прокричать, как
положено по уставу, но командир полка неожиданно подошел к нему и, скаля
зубы, заорал прямо в ухо:
- Идиоты! Это же розыгрыш! Ты разжалован! Теперь ты младший прапорщик!
Если бы у Афонькина был сейчас пистолет, то он непременно пустил бы его в
ход. "Сначала в командира, потом в себя!" -подумал Филя и схватился рукой
за сердце.
Он уже падал в обморок, но тут ощутил себя большой зеленой мухой.
Филя-муха взлетел и исчез на глазах у изумленных сослуживцев. Все мухи,
встречавшиеся на пути, обращали на него внимание. Никто из них раньше не
видел мухи в фуражке. Фуражка же уменьшилась в размере вместе с Филей и
была как раз впору. Так он летел и летел бы себе куда-то, но вдруг
почувствовал приступ голода. Увидев трех жирных мух, спешащих куда-то, он
решил присоединиться к ним.
- Ж-ж-жрать хочешь?-осведомилась одна из них.
- Хочу,- ответил Афонькин и подлетел ближе.
Минут через пять самая толстая муха ринулась вниз.
- Вот она! - прожужжала толстячка.
Мушиная компания уселась на дохлую гусеницу, которая распласталась в позе
умирающего лебедя под старым деревом.
- Свеженькая! Зелененькая! - произнесла самая пожилая из мух и с
удовольствием облизнулась.
Прапорщик понял, на чем сейчас сидит, и его стошнило.
- Брезгуешь, паучина! - набросились на Филю товарищи-насекомые.
Еле-еле он унес крылья. После пережитых ощущений его потянуло домой. Скоро
он влетел в родное окно. Мариша стряпала что-то на кухне и напевала
какую-то песенку.
- Ж-ж-жена, это я,- сказал Афонькин и сел ей на плечо.
- Пошла вон! - Мариша замахнулась на Филю тряпкой. Он слетел и начал
увертываться от ударов, которые ему предназначались. Так продолжалось
несколько минут, и Афонькин заметно устал. Прапорщик сел на ручку кресла
отдохнуть и прикрыл глаза. Он не заметил подкравшуюся жену, которая
занесла над ним роковую тряпку. Еще мгновенье - и он будет раздавлен.
Страх сковал крылья, Филя-муха не шевелился.
- Прощ-щ-щай!-успел прожужжать Афонькин и по-мушиному побледнел...
Филя открыл глаза и осмотрелся. На кухне было по-прежнему темно, но он
чувствовал, что чужак где-то здесь, рядом.
- Что вам от меня надо? - плаксиво спросил Афонькин.
- Отдай мне свою душу, - вкрадчивым тоном проговорил голос с хрипотцой.
"Цэрэу, - окончательно уверился прапорщик. - Или все же проверяют? Что бы
ни было, главное - не соглашаться!"
- Не дам, - ответил Афонькин.
- Ну тогда продай.
Афонькин задумался, но остался неподкупен.
- Тебе что, не страшно? - удивленно спросил чужак.
- Страшно! - честно ответил Филя.
- Ну так продай.
- Нет.
- Продай душу-у! - уже требовательно заголосил незнакомец.
- Не-е-ет, - проблеял Афонькин.
- Продай душу-у-у-у!!! - ужасно загрохотало над головой.
Афонькин невольно сравнил голос с голосом командира на плацу, которому он
всегда завидовал, когда тот кричал: "Смирно! Раз-гиль-дяаи-и!!!"
- Продай ду-ушу-у, червь земной!!!
Голос пробирался в самое нутро Афонькина, голос был очень мощным,
поставленным, командирским, и у прапорщика сработал условный рефлекс: он
вскочил, вытянулся и по привычке рявкнул:
- Виноват, товарищ полковник, недоглядел!
- Идиот! - разозлился незнакомец.
- Служу Советскому Союзу! - отрапортовал прапорщик.
- Душу продай, придурок, понимаешь: ду-шу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг