городов, с архитектурными памятниками Лиссабона и Токио, Бомбея и Нью-Йорка?
Участившиеся землетрясения нередко удавалось подавить в зародыше, бури -
ослабить, но океанским волнам мы могли противопоставить лишь дамбы и силовые
поля, которыми нельзя было перекрыть все.
Над побережьем, куда наконец вырвалось звено наших реалетов, не оказалось
туч, и, пролетая над одним из старых городов, мы все увидели воочию. Все
снова притихли, когда эта панорама раскрылась. На земле, в спешке, которая
была заметна и с воздуха, машины и люди возводили дамбы, ставили заслоны
силовых полей, которые мерцали вдали радужными отливами. В топкой грязи
предместий муравьями копошились киберы, над ними мошками вились люди. Город
уже подвергся атаке, кое-где вода сверкала прямо на улицах. Простертый от
белых зданий набережной простор океана был безмятежен, как в добрые старые
времена, но его искрящаяся солнцем гладь в любой час могла вздыбиться,
рушась на эти дамбы, на эти здания, на всех, кто этому обвалу противостоял.
Люди, конечно, успели бы отлететь, но каково им было бы увидеть мутный
водоворот там, где был город, который они не смогли защитить! Нет, что ни
говори, наша работа по сравнению с этой была благодатью, хотя и считалось,
что именно мы находимся на переднем крае.
Реалет качнуло в крутом развороте, море, кренясь, отвалило назад. Строй
грузовых машин в точности повторил маневр.
- К оружию, граждане, к оружию! - объявляясь в дверях пилотской,
провозгласил Феликс. - Спутник передал засечку, идем на сближение!
- Сколько их? - быстро спросил Нгомо.
- Врагов не считают, а уничтожают. - Луч солнца косо перечеркнул лицо
Феликса, его искрящиеся глаза смотрели возбужденно и весело. - По штуке на
боевую машину, довольны?
- Ого! - воскликнул кто-то. - И мы, как обычно, первые? - уточнил Нгомо.
- Естественно, другие не успеют, мы ближе всех. - Значит, в одиночку с
копьем на льва, - задумчиво подытожил Нгомо и, еще немного подумав, кивнул:
- Можно.
- Нужно! - звонко выкрикнула Жанна. - Феликс прав, врагов не считают, а
уничтожают!
- Это не я, - мягко поправил ее Феликс. - Это было сказано много столетий
назад.
- Тем более!
Феликс неодобрительно покачал головой, Жанна вспыхнула, не отводя от него
глаз. Зря она, конечно, все это говорила, вернее, так говорила, дело
предстояло серьезное. Каждый понимал, чего стоит промедление, и каждому было
ясно, что это такое - схватка один на один. С копьем на льва, вот именно, с
копьем на льва... Мало-помалу шум голосов затих, каждому хотелось остаться
наедине и внутренне приготовиться к тому, что нам всем предстояло.
Феликс уселся рядом со мной и, не торопясь, развернул на коленях карту.
Тем временем гул моторов стал резче, от призрачно мерцающих плоскостей
реалета потекли голубоватые струи уплотненного воздуха, земля внизу
заскользила быстрей.
Задумчиво, по-детски постукивая светокарандашом по губам, Феликс долго
вглядывался в испещренную какими-то отметками карту, затем решительно провел
длинную черту.
- Странно, - пробормотал он. - Что же их ведет по ниточке? Он сказал это,
видимо, для себя, так тихо, что услышал лишь я один.
- Ты о чем? - В моей памяти ожил вопрос Алексея.
- Об этом. - Феликс щелкнул карандашом по карте. - Огневики всегда
движутся по прямой. Всегда.
Я кивнул, это было всем известно, такая особенность перемещения огневиков
помогала с ними бороться.
- Мы сразу их давим, сразу, - так же задумчиво проговорил Феликс. - Никто
не спрашивал себя, что было бы, если бы им дали... погулять.
Карандаш рассек воздух.
- Погулять! - Я покрутил головой. - Об этом страшно подумать.
- Верно. Но так же верно другое. Сегодня ночью мне приснился гадостный
сон. Будто меня не то допрашивают, не то экзаменуют рыжие, похожие почему-то
на спрутов, только безглазые, огневики, - он поморщился. - Впрочем, не это
важно. Но там был один любопытный вопросик... Словом, проснувшись, я сделал
одну простую вещь. Я проэкстраполировал движение всех, какие были,
огневиков. Вышло что-то несуразное: на линии их движения позже всегда
возникали хроноклазмы.
- Ничего себе! - Я присвистнул. - И как это понимать?
- Не знаю. Мы уничтожаем огневиков, но мы их не понимаем. Не по-ни-маем!
- Феликс ударил кулаком по колену. - Что они такое? Откуда берутся? Их
выносят хроноклазмы, но лишь в одном случае из двух. Что кроется за этой
статистикой? Чем больше огневиков, тем слабее хроноклазм. О чем говорит эта
закономерность? Почему, - может быть, это самое главное, - огневики всегда
устремляются к будущим очагам? Тысяча и одно "почему", а мы знай себе палим
из мортир.
- У нас нет выбора, - сказал я. - Это у камня нет выбора - падать ему или
лежать. - Ты думаешь? - Я ищу. - И? - Теоретик лучше понимает камень, пчелу
и цветок, когда от них удаляется. У меня все наоборот. Чем я ближе к
огневикам, тем, кажется, лучше их понимаю. Но с ними приходится драться, вот
в чем беда! А чтобы драться, надо озлобиться. - Еще бы! - И это тупик. Мы
все смотрим сквозь призму своих представлений и своих эмоций. Двойной
светофильтр! Вся наша умственная работа сводится к попытке сорвать эти очки
и взглянуть на мир непредвзято. Иногда это почти удается. Есть во мне сейчас
ненависть, злоба? Он вопросительно посмотрел на меня. - Нет. - Я покачал
головой. - Нисколько. - Возможно. Зато есть предвзятость. Эх, хоть на минуту
почувствовать бы себя огневиком! Он говорил вполне серьезно. Я содрогнулся.
Его лицо замкнулось, напомнив мне тот миг, когда он вглядывался в бурю,
только сейчас взгляд был обращен внутрь, к себе, то золотистое, что было в
глазах Феликса, потухло и потемнело. О чем он думал в эту минуту?
Но это длилось недолго. Лицо Феликса вздрогнуло, как от толчка, он
поспешно взглянул на наручный курсограф.
- Бэдленд, - донесся до моего слуха удовлетворенный голос Нгомо. -
Удачное место выбрали огневики, дурной земли не жалко.
- Всякую жалко, - возразила Жанна
Я не прислушивался к их спору. Руки сами искали занятия, я вынул,
разобрал и снова собрал разрядник. Взгляд же следил за бурой пустыней внизу.
"И вот нашли большое поле, есть разгуляться где на воле..." - с
навязчивостью молитвы всплыли в памяти с детства знакомые строчки стихов. С
бесцветного неба наплыла свинцовая Мгла, степь потемнела, заволоклась Рокот
двигателей притих, тело на миг сделалось невесомым, реалет камнем пошел вниз.
Нас встретила тишина безветрия. Небо было мглистым и каким-то плоским,
вдали оно незаметно смыкалось с такой же плоской и безвидной землей, только
степь была побурей, она остро пахла пылью, и на ней всюду топорщились
колючки. Однообразие нарушала лишь глинистая, с неровными скатами, ложбина;
на дне ее поодаль пасся меланхоличный верблюд, которому, видимо, так надоела
всякая, в том числе сыплющаяся с неба техника, что наше прибытие он не
удостоил вниманием.
Жанна умчалась прогонять верблюда, а мы занялись разгрузкой севших за
нами машин. Каждый украдкой поглядывал на восток, откуда должны были
появиться огневики и где теперь Жанна сражалась с двугорбым упрямцем,
который был явно рассержен тем, что ему не дают спокойно отобедать лакомыми
колючками. Пока только эти две фигуры маячили на горизонте.
Мы должны были успеть, Феликс не мог ошибиться в расчете времени встречи,
однако меня познабливало, я тоже поглядывал на восток, делал все проворно и
механически, ибо мыслями был уже там, где находился враг. Барьеры
останавливали людей и животных, но не огневиков; под их натиском силовые
поля лопались, как пленки мыльных пузырей. Единственное, что достоверно было
известно об огневиках, так это то, что они - сила. Иногда они принимали
облик, схожий с обликом живого существа, отчего и возникла гипотеза, что до
биологической жизни на Земле развивалась какая-то иная, плазменная, нам
неведомая, может быть, протопланетная или даже звездная. Но все эти догадки
немногого стоили, так как чаще всего огневики походили лишь на самих себя,
то есть вообще ни на что. Ничего не удавалось понять, да и времени не
оставалось, чтобы присмотреться, - огневики перли, сметая все, леса
вспыхивали, реки вскипали при одном лишь их приближении. Их надо было сразу
остановить, иначе всю планету испещрили бы шрамы пожарищ. Выход был только
один - немедленное уничтожение.
Легко сказать! Настоящего оружия против огневиков, в сущности, не было.
Тоже парадокс. Уж если в прошлом что совершенствовалось, так это оружие. Но
когда с войнами удалось покончить, оно стало ненужным. И мы мало что могли
противопоставить огневикам. То есть, конечно, спешно изготовленные и
опробованные термоядерные бомбы разносили их в клочья. Но это было лекарство
худшее, чем сама болезнь, нам хватало и того генетического ущерба, который
испытания ядерного оружия нанесли в свое время человеку и биосфере, -
последствия давали знать до сих пор. Даже в нашем отряде был человек,
которого они коснулись: Жанна. Да, она перенесла генооперацию еще тогда,
когда ее сердце билось под сердцем матери.
Оставались лишь те средства разрушения, которые применялись в горных
работах и в космосе. Но ими трудно было одолеть этих тварей (если это
действительно были твари). Сами сеющие огонь, чудовища стойко противостояли
нашей технике. Конечно, они были уязвимы, конечно, гибли, но какая мощь,
какая невероятная живучесть и какой напор! Земля содрогалась, когда они шли.
А Алексей еще просил к ним приглядеться...
Все эмиттеры-"черепахи" уже съехали по откидным пандусам, развернулись
цепью, все скуггеры взмыли вверх и рассыпались строем. Каждый из нас занял
свое место у борта машины. Последней примчалась раскрасневшаяся Жанна,
которая, наконец, справилась с верблюдом, прогнала упрямца далеко в степь и
теперь на ходу оттирала с куртки зеленоватую жижу его презрительных плевков.
Мы с трудом подавили улыбки, Феликс погрозил ей. В ответ она с вызовом
вскинула голову и королевской походкой прошествовала к "черепахе".
"Смейтесь, смейтесь, - говорил ее весело-дерзкий взгляд. - Сколько мужчин -
и хоть бы один... По-вашему, раз скотина, значит, гибни?!"
Феликс, крякнув, снова уткнулся в свой визор, по которому со спутников
нас информировали о перемещении огневиков.
Потянуло ветром, у наших ног закрутилась пыль. Было не по себе вот так
стоять под мглистым небом на плоской невзрачной земле, зная, что ничего
этого скоро не будет.
- По машинам! - взмахнув рукой, закричал Феликс.
Последнее, что я увидел; Жанна, белкой скользнувшая на броню, Нгомо, чье
посеревшее лицо оскалилось улыбкой (он помахал мне), Феликс, который, широко
расставив ноги продолжал стоять и смотрел, как мы исчезаем в люках.
Все, люк захлопнулся.
Теперь я на все глядел сквозь перекрестье прицела. Вокруг расстилалась та
же мирная степь, слева и справа горбились другие "черепахи", над нами уже
дрожал столб перегретого воздуха. В щитках эмиттера уныло посвистывал ветер.
Едва не касаясь мглистой облачности, в небе застыли скуггеры, похожие на
диковинных крылатых ежей.
Для разминки я несколько раз взял их на прицел. Повинуясь взгляду, черное
перекрестье скользило по глади ветрового спектролита и замирало точно на
скуггере. Все действовало исправно. За доли секунды я мог поразить все, что
находилось в пределе видимости, хоть крохотный бугорок на горизонте, хоть
всю степь сразу. Тем не менее меня била дрожь. По опыту я знал, что это
пройдет, но заранее справиться с ознобом мне ни разу не удавалось.
О приближении огневиков возвестило облачко. Воздушное и невинное, оно
возникло на горизонте и тут же вытянулось строчкой белых барашков, словно
там, вдали, парил и мчался допотопный паровоз. Гряда облаков стала быстро
заволакиваться рыжеватой пылью, расти, и все это далекое, мутное, теперь уже
дышащее, как хриплая громоносная труба, покатилось на нас.
Я включил инфразвуковую защиту и стронул "черепаху". Степь поплыла,
колыхнулась, тесная коробка машины наполнилась сдержанным гулом мощных
двигателей.
- Павел! - В наушниках плеснулся радостно-возбужденный голос Феликса. -
Слушай, я, кажется, догадался! Сообразил, что такое огневики!
- Ну? - сиденье подкинуло меня. - Ну?..
- Эх, некогда объяснять! Олухи мы, олухи... В энергии, дело в энергии!
Ладно, извини, не утерпел. Поздно, действуй, все! В наушниках щелкнуло.
Я увеличил скорость, размышлять было некогда. Черт побери, молодчина
Феликс! Все будет хорошо, все и так прекрасно, если сначала Алексей, затем
Феликс... Надо только побыстрей со всем этим там, на горизонте, управиться.
Там все уже было клубящимся хаосом и мутью сотен смерчей. Мы
разворачивались наперерез. Инфралокатор наконец выделил семь тепловых, в
разбросе друг от друга, очагов, движением взгляда я тут же перевел прицел на
ближайший. Едва различимые скуггеры кружили над фронтом теперь близкого,
взрывом распухающего громоносного вала. Цель!
Сделано, перекрестье стоит, как влитое. Максимум! Перекрестье налилось
алым светом. Огонь! Мысленная команда не заняла и секунды. От других
эмиттеров, точно так же, как от моей "черепахи", вдаль протянулись
лилово-бледные на сумрачном фоне полосы. Синхронно с неба ударили скуггеры.
Что-то ахнуло в глубинах пыли и пара, багрово засветилось внутри.
Автоматика работала безупречно, плазменное лезвие вонзилось точно в центр
того теплового сгустка, в котором скрывался огневик, и било, полосовало,
рвало. Энергии было достаточно, чтобы уже минуту спустя почва там потекла
лавой, но по опыту прошлого я не тешил себя надеждой. Можно было подумать,
что вся эта лавина огня для противника так, освежающий ветерок. Мерзкие
исчадья, не знаю уж какого ада, не только не разлетелись в клочья, не только
не пустились наутек, а, наоборот, ринулись в атаку.
Начиналось главное - то, чего не могли сделать киберы. "Отставить
автоматику! - мысленно крикнул я. - Ручное!"
Теперь держись... Тяжелее всего заставить себя ослабить луч, подпустить
огневика на ближнюю дистанцию, точно подгадать, когда потребуется вся
мощность, и уж тогда врезать наверняка.
Я уменьшил импульс.
Багровое, осветленное, клубящееся рванулось в зенит, надвинулось, точно
прыжком. Вихрь на мгновение разорвал тучи, в просвете мелькнул кровавый шар
солнца, казалось, он мечется в небесах. Все тут же скрылось. В спектролит
брызнули струи песка. То был первый предвестник бури, смерча, самума такой
силы, что рушились все привычные представления о возможном и невозможном.
Вот так, пока мы ничего не знали об огневиках, и гибли первые отряды -
машины сметало, как щепки, камни таранили непробиваемую, казалось бы, броню,
и ворвавшийся жар спекал все внутри.
Но теперь мы были научены. - Семь, внимание! - крикнул я в эфир. -
Готовлюсь! - Пятый, слышу, - хрипло отдалось в наушниках. - Я, седьмой,
готов! - Я, шестой, вас понял! Бейте! Сжав ручку фиксатора, я до упора
вогнал в почву манипуляторы. Выждал одну, самую долгую в своей жизни
секунду. По спектролиту уже чиркали камешки, молотом били по броне.
- Максимум! - заорал я и в то же мгновение переместил луч со своего
огневика на соседний.
То же самое сделал седьмой, через один от меня. На этот раз, как было
заранее договорено, все брали на себя мы, нечетные.
На уже близком огневике разом скрестились молнии пятого, шестого,
седьмого эмиттера. В максимуме!
И огневик, как положено, взорвался.
С ним вместе взорвался весь белый (нет, теперь уже багровый) свет, Я
слышал, как скрежещут до упора вогнанные в землю манипуляторы моей машины.
Пламя снаружи, жалобный скрип металла - все это было не так существенно.
Важно было немедленно, сразу, повторить маневр теперь уже с моим огневиком.
Мамочки родные, да как же мне его нащупать? Прицел ослеп. Да и у соседей,
должно быть, тоже...
Если бы у нас было побольше "черепах"! Как все было бы спокойно и просто
при трехкратном превосходстве... Кто мог, однако, предполагать, что эти
уникальные, предназначенные для далеких и трудных планет машины потребуются
на Земле, да еще в таком количестве?
Я бил вслепую, вгонял луч туда, где по моим расчетам должен был
находиться огневик. Не легче приходилось соседям, правда, им-то угрожала
меньшая опасность, ведь с их противниками уже было покончено. Никакая
автоматика тут уже не могла помочь, надо было чувствовать соседа, угадывать
движение его луча, чтобы одновременно могли сложиться хотя бы два импульса.
Хотя бы два! Чтобы точка в точку... Киберы этого не могли, в их бессилии мы
убедились еще в первом сражении, когда все наивно полагали, что с огневиками
можно расправиться, сидя в безопасности перед обзорным экраном.
Теперь от проворства и интуиции друзей зависела моя жизнь. Я бил и бил
лучом, если что и ощущая, то скользкий бег мгновений, каждое из которых
десятикратно умножало опасность.
Я ждал, что очередная секунда грянет взрывом, который встряхнет машину,
как погремушку, оторвет, покатит, я повисну на ремнях вниз головой, и это
будет последнее, что я запомню. Предвестником ожидаемого просвистел
пробивший спектролит камешек. Щеку обожгла струя горячего воздуха, глаза
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг