Алексей Бессонов.
Алые крылья огня
Автор выражает глубокую благодарность офицерам ВВС майору В. В. Бондаренко
и полковнику М. Е. Попову и неоценимую помощь в создании этой книги.
Пролог
Разумеется, вахтенному штурману Бэрри вовсе не следовало этого делать.
Сфера патрулирования осталась далеко за лениво рычащей дюзами кормой, и
хвататься за положенные Уставом предфинишные тесты Рабочей Системы не было ну
никакой необходимости, - но флайт-лейтенант космопорта Его императорского
величества был молод и все еще полон искреннего служебного рвения. Больше всего
на свете он боялся отступить от предписанных ему вахтенных процедур, тем более
в своем первом боевом вылете, поэтому вчерашний кадет, сверившись с
хронометражем, внес соответствующую отметку в бортжурнал и запустил генераторы
Системы.
На плоской спине корабля неспешно распустился ажурный металлический цветок
широкофокусной антенны, способной пронзить своими невидимыми лучами-щупальцами
многие десятки парсек. Рабочая Система - основное оружие дальнего разведчика
"Саламандра" - лениво зашевелилась, повела носом и, едва успев выйти в режим,
огласила уютный полумрак штурманской рубки тревожным звоном предупреждающего
сигнала.
На секунду Бэрри показалось, что мягкое вращающееся кресло немилосердно
вылетело из-под его костлявой задницы. Развернутый перед его глазами
голографический дисплей технического контроля горел девственно-безмятежным
зеленым светом, свидетельствуя о полном здравии и благополучии аппаратуры, - а
по голубому, несущему на себе информацию о параметрах цели, уже мчались нервные
красные циферки... Что-то тяжелое и громадное, в несколько раз превышающее по
своим размерам немаленькую "Саламандру", сейчас стремительно резало чернильную
тьму пространства, расходясь с разведчиком на встречных курсах. Здесь не было
звезд, и почти полное отсутствие гравитационных возмущений позволяло точно
определить и курс, и оперативные параметры загадочного странника.
Бэрри размышлял недолго. Параграфы уставов и предписаний еще не успели
выветриться из его головы, и он точно знал, что ему делать. Чужак удалялся,
явно не проявляя враждебных намерений, - скорее всего на такой скорости он
просто не заметил "Саламандру", - значит, объявлять тревогу и поднимать экипаж
не было необходимости. Но уведомить командира следовало в любом случае. Секунду
поколебавшись, штурман протянул руку к панели интеркома.
Колонель* Дервиш откликнулся сразу же, хотя по бортовому времени ему
полагалось видеть далеко не первый сон.
Колонель - от англ. colonel, эквивалент воинского звания полковник. (Здесь
и далее прим. авт.)
- Сейчас я буду, - передал он в штурманскую, выслушав довольно сбивчивый
доклад вахтенного.
"Мальчишка занялся ерундой, - подумал Дервиш, накидывая на поросшие седым
волосом плечи легкую кремовую рубашку с крохотными букашками погончиков, - его
счастье, что я не лег, а то бы я ему всыпал..."
Он лукавил, как всегда, - многолетняя привычка врать самому себе не
отпускала даже в полном одиночестве. Колонелю не хотелось признаваться в том,
что сон не идет вторые сутки, чем ближе База, тем дальше сон: через сорок с
малым часов его ждет ненавистная жена и проклятые шлюхи, эти ее дочки! Дервиш
лицемерно вздохнул и отшвырнул прочь некстати догнавшую его мысль о том, что
непотребные мерзавки вышли из его чресел. Врать стоило до конца.
Экипажный лифт вынес его на нижнюю боевую палубу. Неслышно скользнув вдоль
короткого полутемного коридора, командир "Саламандры" приложил ладонь к дверной
панели штурманской рубки.
В мягком зеленом свете козырьков пульта его смуглое лицо казалось
изрубленным залегшими в глубине морщин тенями, и приподнявшийся в кресле
штурман непроизвольно отшатнулся. Суровая физиономия командира еще не успела
стать для него привычной. Дервиш усмехнулся и бросил взгляд на дисплей Системы.
Его тонкие губы сжались в нитку, и колонель осторожно опустился в
свободное кресло. В глубине водянисто-голубых, чуть навыкате больших глаз
медленно загорелись недобрые огоньки. Он хорошо знал, с кем разминулась старуха
"Саламандра". Если по уму, то Бэрри, конечно же, следовало вынести
благодарность по службе - быть может, даже накорябать представление к медальке.
Но Дервиш знал, что делать он этого не станет.
- Я полагаю, что у вас хватит ума молчать о том, что вы видели, -
проскрипел он. - Бортовой журнал... не прикасайтесь к нему! Двухминутный тест -
и все. Вам ясно, лейтенант?
Штурман поглядел на командира с плохо скрываемым ужасом.
- Ваша честь хочет сказать, что...
- Моя честь много чего хочет сказать. Но говорить она ничего не станет.
Выполняйте приказание, лейтенант.
Дервиш резво выбрался из кресла и шагнул к дверям. Ему сложновато было бы
объяснить этому недоноску, что разведчик разминулся отнюдь не с кораблем
противника. То, что промчалось мимо "Саламандры", вообще не было кораблем - по
крайней мере, в обычном человеческом понимании. Слишком много десятилетий он,
Лоустофт Дервиш, проболтал свою задницу в этом чертовом пространстве - вполне
достаточно для того, чтобы научиться понимать, что к чему. Порождение мрака,
так удивившее юного лейтенанта, держало курс на недалекую желтую звездочку,
почти незаметную в укутавшей ее пыли. Колонель Дервиш хорошо понимал, что это
значит.
Звездочка была родиной человечества - покинутой и многими забытой. Но так
было не всегда... и Дервишу вдруг расхотелось лгать.
...Наперекор всем сомнениям успеха добьется лишь тот, кто способен
действовать в любых условиях...
Хайнц Гудериан
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Древняя шаланда, гордо именуемая вспомогательным судном итальянских
королевских ВМС, не имела даже названия, лишь номер - 454, блеклым пятном
расползшийся по серому металлу борта. Переход от Мессины до Триполи дался
суденышку нелегко. Низкая средиземноморская волна, лениво лупившая "в скулу",
то и дело заставляла корабль вздрагивать, судорожно постанывая разболтанными
шпангоутами.
Немногочисленные пассажиры, порядком измученные непрекращающейся бортовой
качкой, столпились на носу, возле задранной в небо крупнокалиберной пулеметной
спарки, служившей на судне главным калибром, и, вцепившись в мокрый леер
ограждения, глазели на приближающуюся гавань.
Их было меньше десятка, но зато представляли они едва ли не все рода
войск: два танкиста, артиллерист, фельдфебель-зенитчик, бледный после недавнего
ранения фрегаттен-капитан подплава, двое летчиков и тучный, то и дело
вытирающий багровую лысину, чиновник Люфтваффе.
- Благодарение богу, нам не выпало встретиться с британской лодкой, -
фыркая, заметил он.
Бледный подводник сплюнул в волну и скривился.
- Хотел бы я посмотреть на идиота, который стал бы ломать себе голову в
проклятой тригонометрии, - он хмыкнул и снова сплюнул, - ради нашей калоши... а
потом еще и отчитываться за даром истраченную торпеду. А стрелять в упор
англичане боятся - их крепко контузит на малых дистанциях.
- Могли бы и всплыть, - нерешительно возразил один из танкистов, - и
рассадить нас артиллерией.
- О чем мы спорим! - полушутя возмутился его коллега. - Нашли тему для
дискуссий!..
- Вы совершенно правы, господин гауптман, - поддержал его подводник,
поправив на голове мятую фуражку. - Дошли без потерь и приключений - и хорошо.
Что об этом болтать!
- Вас ждут в итальянском штабе? - неожиданно подал голос один из летчиков,
невысокий худощавый обер-лейтенант с памятной лентой "Legion Condor" на рукаве
приталенного белого кителя.
Подводник уважительно покосился на его Железный крест и кивнул.
- А вы что, относитесь к любителям хороших макарон? Что ж, приглашаю...
Пассажиры катера одобрительно заржали. В ответ обер-лейтенант сдержанно
хмыкнул и достал из кармана золотой портсигар с орлом Люфтваффе на крышке.
- Макароны я и в самом деле люблю... хорошие макароны. Здесь, в Триполи,
должен торчать мой старый приятель по Испании - лейтенант Луиджи Скалья. Сейчас
он скорее всего уже стал большим начальником. Встретите, передавайте привет от
Синего Дирка, он поймет.
Фрегаттен-капитан молча кивнул. Продолжать разговор никому не хотелось -
за время перехода случайные попутчики успели обсудить все возможные общие темы
и говорить уже, кажется, было просто не о чем, да и близость берега сделала
свое дело, пора было собираться к выходу.
Вынырнув из-за далекого облака, в призрачно-голубой бездне утреннего неба
возник длиннокрылый двух-мотороный силуэт, заблестел отраженным серебром
бортов. Машина неспешно шла на предельной высоте, гудение ее двигателей
доносилось до земли тоненьким комариным пением.
- Британский разведчик? - с тревогой спросил подводник, задирая вверх
голову.
- "Веллингтон", - презрительно ответил обер-лейтенант, - старый тихоход.
Здесь их еще много, они стоят на Мальте и в Александрии. Говорят, англичане
хитрят, сажают на них польские и чуть ли не норвежские экипажи. Интересно, о
чем думают итальянцы?
Чиновник авиации сокрушенно махнул рукой. О беспечной тупости итальянских
служб предупреждения ходили едва ли не легенды. Рассуждать на сию тему не было
смысла. Возможно, он и посудачил бы об этом с опытным летчиком в белом кителе,
но присутствие под боком юного фельдфебеля-пикировщика, уже успевшего
переодеться в тропическое хаки и без конца сожалевшего о том, что ему так не
повезло опоздать на героическую критскую операцию, отбивало у старика охоту
распускать язык. В восторженных глазках мальчишки так и светился недавний
"гитлерюгенд" и, возможно, связи с вездесущим гестапо. "Ничего, - подумал
чиновник, - британские зенитки вышибут из тебя эту дурь - если, конечно, раньше
ты не нарвешься на парочку "Киттихауков", которые разделают твою "штуку"*
быстрее, чем ты успеешь позвать маму...
* "Штука" - основной пикирующий бомбардировщик гитлеровских ВВС, который
назывался "Junkers Ju-87" "Stuka".
Четверть часа спустя измученный катер наконец встал возле основательно
прогнившего деревянного пирса в рыбацком закутке триполитанского порта.
Прощанье было недолгим и каким-то скомканным - все спешили наконец оказаться на
твердой земле. Чиновника ждал запыленный транспортер "Хорьх", остальные
двинулись пешком в расположенную поблизости немецкую комендатуру.
Обер-лейтенант в белом мундире отстал по дороге, но на его отсутствие никто не
обратил внимания - ушел человек, значит, так ему и надо.
Отмечаться в комендатуре он и не собирался. Незаметно шмыгнув в полутемный
проход между нестерпимо воняющими рыбой покосившимися цехами, летчик вышел на
залитую солнцем площадку, где среди согнутых под тюками смуглых спин ливийцев
то и дело мелькали зеленые мундиры итальянских солдат и офицеров, и завертел
головой.
- Обер-лейтенант Винкельхок? - задорно окликнул его молодой тенорок из
кабины помятого канадского "Шевроле" с наскоро намалеванными пальмами
Африканского корпуса.
Летчик повернулся на голос. Хлопнув дверцей, из грузовика шустро выскочил
мальчишка-лейтенант в хаки. Песочного цвета шорты делали его похожим на
старательного младшеклассника, и прибывший не удержался от короткой усмешки.
- Лейтенант Гопке! - отчаянно затараторил парень, держа руку у
широкополого "тропического" шлема с орлом Люфтваффе на боку. - Прибыл за вами
согласно распоряжению командира...
- Вольно, герр лейтенант, - с улыбкой остановил его Винкельхок. - Машину у
итальяшек выменяли?
- Так точно, герр обер-лейтенант! Автомобиль трофейный!
- Ну что ж, тогда едем...
Лейтенант услужливо помог Винкельхоку забросить пожитки в продырявленный
пулеметными очередями дощатый кузов и распахнул дверцу кабины. Мрачного вида
ефрейтор, сидевший за рулем грузовика, невнятно представился и повернул флажок
зажигания.
Попетляв по песочно-глиняным кварталам Триполи, "шеви" выскочил на
неровное шоссе и запылил вдоль железнодорожной насыпи.
- Полк базируется на итальянском аэродроме в полусотне километров от
Зуары, - объяснил Гопке. - Они уже две недели не могут свернуть свои службы и
ужасно мешают. К тому же британцы... мы пережили уже два налета - наше счастье,
что их бомбардиры не отличаются особой точностью!
- Старик Медведь, вероятно, лично поднимался на перехват? -
поинтересовался Винкельхок, устраивая свой локоть на рамке двери.
Лейтенент радостно закивал головой.
- Да-да, господин оберст-лейтенант* взлетал во главе первой эскадрильи и
сумел свалить два "Веллингтона"! Вы хорошо знакомы с господином
оберст-лейте-нантом Торном?
* Оберст-лейтенант - воинское звание германских вооруженных сил,
соответствующее подполковнику.
- Еще с Испании, - меланхолично ответил Вин-кельхок.
Гопке прикусил язык и одарил собеседника восторженным взглядом.
Мрачный водитель изо всех сил топтал педаль газа, выжимая из хрипящего
грузовика посление соки. Тупорылый "Шевроле" то и дело обгонял хаотически
движущиеся по дороге итальянские части и уворачивался от встречных машин.
Служба в авиации, похоже, воспитала в нем настоящую любовь к полетам, пускай
даже так, на минимальной высоте.
Винкельхок прикрыл глаза и погрузился в дрему. Он пришел в себя лишь
тогда, когда рев двигателя стал совсем уж невыносимым - ефрейтор, раздраженно
прикусив губу, объезжал далеко растянувшееся по дороге итальянское
подразделение зенитной артиллерии. Летчик проводил взглядом запыленную линию
тягачей с длинноствольными орудиями на крюках и собрался было вновь задремать,
но "шеви" неожиданно свернул с шоссе, взлетел на холм и сбросил скорость. С
возвышенности открывался вид на поспешно оборудованный полевой аэродром.
* * *
- Приветствую вас! - сказали в палатке гулко, словно в бочку.
Винкельхок отряхнул с белого кителя неизбежную пыль и поднял голову.
Привыкать к полумраку ему не требовалось. В брезентовом кресле перед низким
складным столиком восседал грузный медведеподобный мужчина с кустистыми седыми
бровями и смеющимися, глубоко запрятанными бесцветными глазками.
Нижняя часть лица терялась в вислых лоснящихся губах, меж которыми сонно
тлела могучая американская сигара.
Оберст-лейтенант Торн смерил вновь прибывшего ехидным оценивающим взглядом
и переместил сигару в угол необъятного рта:
- Докладываться будем?
- Да я вот думаю - как... - вздохнул Винкельхок. Командир полка хохотнул и
недовольно покосился на затрясшуюся центральную стойку своей палатки. Хлипкость
этого сооружения вызывала в нем недоверие к обеспечению военно-воздушных сил в
целом.
- Присаживайся, - предложил он, вытаскивая из-под столика высокую бутыль с
американским виски. - Проклятая жара. Без алкоголя здесь можно спятить.
Винкельхок поправил болтавшуюся на левом бедре кобуру с "вальтером" и
опустился в подставленное брезентовое креслице. Медведь не менялся,
кайзеровский Железный крест все так же демонстративно висел на кармане его
пыльного кителя. Торн был асом Первой мировой, пьяницей и убежденным
монархистом - если бы не дружба с всесильным Удетом и с самим Толстым Германом,
Медведя вообще спровадили бы из рядов Люфтваффе: он прилюдно отказался вступить
в партию, прилюдно хохотал над трибунными истериками нацистских бонз и считал
новую войну форменным идиотизмом. Он присягал своему кумиру Вильгельму, дрался
над пылающей Европой в шестнадцатом году, не без труда пережил кошмар
Версальского позора и честно заработал свое право на мудрую и ироничную улыбку.
Потом была Испания. Легион "Кондор" и свел его с грустным парнем по имени Дирк
Винкельхок. Уроженец Южной Африки, едва успевший закончить летную школу и
невесть как угодивший в стреляющее небо за Пиренеями, сразу поразил опытнейшего
истребителя своей странной манерой пилотирования. Он выжимал из самолета куда
больше, чем предусматривалось полетными инструкциями. Через некоторое время
Торн с изумлением понял, что у бледнолицего парня совершенно нечеловеческое
зрение - он видел гораздо шире, чем самый тренированный пилот. И легко читал
карту в бледном свете ночных звезд.
Командир молча налил виски в пару узеньких серебряных рюмок и придвинул
одну из них Дирку.
- Я говорил о тебе с Кессельрингом, - сообщил Торн. - Если бы не он, тебе
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг