мне было свободно. Старинный мужской перстень, судя по весу - золотой, но
без пробы. Сложнейший рисунок шел вокруг центральной плоской печатки -
тонкие завитушки и листики. На печатке монограмма: две Причудливо
сплетенные буквы - "М" и "Л".
И тут я отчетливо вспомнила, что в тот момент, когда увидела мертвые глаза
незнакомца, я раскрыла сумочку и запихнула туда кольцо. А затем в моей
памяти получился какой-то странный провал. В поселке сумочка мне не была
нужна. Я аабыла о ней и вспомнила только перед отъездом.
Чем больше я смотрела на кольцо, тем интереснее становилось Припоминать
события, которыми одарила меня судьба. А что, если и правда существует
связь между кольцом и всем тем, что случилось со мною в поселке? Я сняла с
полки чемодан и спрятала в него перстень.
Предстояла последняя пересадка. Пересаживаться пришлось на узкоколейку.
Крохотный паровоз, пыхтя и отдуваясь, тянул три открытых вагончика вверх
по извилистой колее. На каждом повороте открывались виды, один
очаровательнее другого. То и дело нависали огромные серые скалы, готовые,
кажется, обрушиться и раздавить наш игрушечный поезд. Но паровозик храбро
проскакивал под ними. Временами мы двигались по краю ущелья, на дне
которого бурлила и Пенилась горная река. Смотришь
вниз - и кружится голова... Становилось холоднее. Я жалела, что не купила
бараний тулуп и шапку-ушанку.
Наконец поезд уперся в тупик у скромной станции Саялы. Беспомощно
озиралась я вокруг, раздумывая, куда теперь деваться. Дошла ли телеграмма,
предупреждавшая Грохотова о выезде?
- Товарищ Таня! - услыхала я рядом. -С приездом...
Передо мною стоял Симон, улыбающийся, совсем не похожий на угрюмого,
неразговорчивого человека, каким он был там, в степях.
Он рассказал, что, получив телеграмму, каждый день честно выходил
встречать поезд, что Грохотов с нетерпением ждет меня, что сейчас мне надо
отдохнуть с дороги... Обычные фразы, которыми встречают гостя.
Саялы - небольшое горное селение, расположенное в одном из юго-западных
отрогов главного хребта. Уютная долина, защищенная со всех сторон высокими
горами, примечательна минеральными источниками. Они бьют здесь из скал,
как фонтаны, и каждый из них своеобразен по химическому составу и
температуре. Словно нарочно, щедрая природа собрала в этой долине все
оттенки лечебных вод - от горько-соленых до приятно освежающих углекислых,
от холодных до горячих. Эти подробности я узнала позднее, но пишу сейчас,
чтобы вы знали, мой друг, куда забросила меня судьба.
Симон сказал:
- Переночуете тут, в Саялах, отдохнете. Вам готова комната, а завтра мы
должны выехать ровно в пять утра. Умеете ездить верхом? Отлично. Мы должны
проехать далеко в горы, к профессору, не позднее одиннадцати. Позже нельзя.
- Почему?
- Опасно.
- Что вы говорите! Опасно?
Улыбнувшись, Симон отрывисто ответил:
- За час до полудня начинаются грозы. Путь в горы свободен только по утрам.
Мне оставалось только улыбнуться. Я не хотела, чтобы меня считали
трусихой. Симон одобрительно взглянул на меня.
Вдруг он сказал:
- На работе я предпочитаю говорить коротко. Но это не значит, что вообще я
- угрюмый...
- Что вы, что вы, товарищ Симон, - насколько только могла, любезно
отозвалась я.
Вот мы у цели. Двухэтажный дом с плоской крышей прислонился к уступу горы.
Рядом громоздился большой огороженный двор, похожий на склад. Тут
возвышались кучи ящиков и бочек, строительные материалы, гусеничные тягачи
и еще что-то очень тяжелое и сложное, похожее на отдельные части
металлических конструкций. Приветливая женщина встретила нас. Симон внес
мой чемодан в комнату и ушел. Женщина предложила мне искупаться в сарае
под душем. Это было замечательно. Из скалы на дворе бил ключ горячей воды.
Вода была приятная, очень мягкая, и я с наслаждением промыла мои густые
кудри.
В горной Долине быстро и рано темнеет. После ужина я легла в свежую
постель, размышляя о том, что судьба устраивает мне интересные встречи. И
первое, что решила, - это не быть излишне любопытной и назойливой.
Когда женщина разбудила меня, за окнами было еще темно. Сон меня освежил,
и я вскочила в прекрасном, бодром настроении.
Долина лежала в предутренних сумерках. Верхом на поджарых, тонконогих
лошадях я и Симон стала подниматься в горы. Давно я не ездила верхом. И
теперь казалось, что еду с отцом, как, бывало, в дни его объездов по
лесничеству. Ни с чем несравнимое чувство ожидания охватило меня. Скорее
бы подняться на перевал, увидеть оттуда горные просторы!
Дорога привела в лес. Дубы и буки стояли почти сплошной стеной. Стало как
будто еще темнее. Напряженно всматривалась я вперед. Передо мной
неторопливо двигался Симон. На нем была бурка. Такая же бурка была на мне.
Как под ней тепло и удобно!
И вдруг лес кончился. Ero опушкa ровной, словно по нитке срезанной, линией
тянулась в обе стороны. Перед моими глазами расстилался подымающийся вверх
луг, по которому вилась узкая каменистая тропа. Слева из-за далекого
снегового хребта готовилось подняться утреннее солнце.
Я натянула поводья и приостановила лошадь. Нельзя было не залюбоваться
открывшейся картиной. Удивительное безмолвие гор очаровало меня. Полной
грудью вдохнула я в себя живительный воздух. Какая тишина!..
Мы поднялись выше по тропинке. Симон, ехавший впереди, вырисовывался
тежным силyвтом на фонe прозрачно-синего неба. Солнце как раз вcтaло и я
увидела необычайное зрелище, на которое yказaл мне Симон широким взмахом
руки.
X. Странное сооружение
Много раз потом пришлось мне путешествовать и видеть изумительные
ландшафты. Сколько прочитала я восторженных описаний красот природы Индии,
островов Тихого океана и Южной Америки! Но до сих пор помню тот миг, когда
впервые yвидела место, ставшее родиной величайшего из открытий.
Небольшая полотая долина, покрытая зеленым бархатом густых трав, отделяла
меня от горы. Вокруг нее красовались четыре другие совершенно одинаковые
верчпияы. А вдали, во все стороны от этого пятигоръя, виднелись снеговые
скалистые громады, как мощные стражи, охраняющие очарование открывшегося
видения.
Снега искрились на дальних вершинах, будто щедро рассыпанные алмазы.
Контуры гор вырисовывались со строгой четкостью. А зелень лугов между ними
ласкала мягким, умиротворяющим теплом.
- Вот наша станция, - указал Симон.
На куполообразной центральной вершине увидела я строения, показавшиеся мне
знакомыми. Две высокие мачты, будто иглы, вонзались в небо. Такие же мачты
возвышались на каждой из четырех гор, расположенных вокруг центральной
вершины.
- Что это за мачты? - спросила я.
- Степан Кузьмич, вероятно, подробно познакомит вас со всеми деталями, -
уклончиво ответил Симон.
Этот ответ показался мне лучшим, чем ожидаемое "ага", но все же мало
объяснил. Следовало, видимо, смягчить этого суховатого человека, который
умел быть по-настоящему отзывчивым. Искренне вздохнув, я вымолвила:
- Но как красиво здесь!.. Милые горы...
И тогда Симон посмотрел на меня тем теплым, доверчивым взглядом, которого
я ожидала, и отозвался:
- Родные горы. Мало любить и наслаждаться ими... Их надо чувствовать и
понимать...
Это было сказано от сердца. И я решила, что буду здесь работать, какие бы
опасности и тайны меня ни ожидали. Долину и бурный ручей, намывавший белую
пену на серые отполированные камни, наши лошади пересекли привычной ровной
иноходью. Четыре горы на минуту скрылись снова.
Когда мы стали подниматься к станции, я увидела, что от каждой мачты на
горах тянутся тросы к двум мачтам на станцию.
И вот мы на вершине горы. Между двух мачт стояли три дома. Один из них
представлял довольно странное сооружение: окна узкие, прикрытые
деревянными козырьками, а на крыше стеклянный купол. Он напоминал те
стеклянные колпаки, которыми в лабораториях прикрывают микроскопы.
Основанием ему служила площадка. Из нее во все сторона смотрели круглые
окошки, как по бортам морского корабля.
Я не успела рассмотреть ничего больше. Навстречу шел человек, обросший
густой черной бородой, в больших дымчатых очках.
Симон ловко спрыгнул с лошади и помог мне сойти на землю.
Кто-то, видимо, сторож, взял лошадей под уздцы и отвел в сторону за дом.
- Добрались? - спросил человек, протягивая руку.
Я попятилась от незнакомца. А он засмеялся.
- Меня трудно узнать? Некогда побриться. Здравствуйте, Таня!
И снял очки.
- Степан Кузьмич! - обрадовалась я.
Позднее, примерно через час. Грохотов разговаривал со мною в одном из
домов.
- Рад, что приехали. Рассчитываю на вас, - сказал он. И неожиданно
спросил: - А знаете, что заключалось в пакете, который вы дали мне?
- Нет, - пробормотала я.
- Тогда сейчас же читайте.
Грохотов вынул из стола две тетрадки, которые я сразу узнала. В эти
тетрадки отец по вечерам что-то подолгу записывал.
Сейчас у меня нет этих тетрадей под руками. Они хранятся в рукописном
отделе академической библиотеки.
Но я приведу здесь для вас, мой друг, несколько выписок.
С трепетом читала я страницы, исписанные старательным почерком моего
дорогого отца.
XI. Засвидетельствованные факты
"Полагаю любопытственным для многих изложить факты и засвидетельствовать
их собственноручно.
Еще когда я был мальчишкой, случилось такое происшествие летним днем в
деревне у моего дядьки. Сидел я у окна за столом, делал рогатку. А дядька
у двери чистил ружье, собирался завтра с утра за дупелями. Вдруг в окно
влетел огненный шар. Дядька кричит: "Не шевелись!", а шар повертелся по
комнате и выскочил через другое окно на двор. Мы выглянули наружу. Небо
чистое, безоблачное. А когда посмотрели, что в комнате, - только ахнули.
Все в ней перевернуто вверх дном. Охотничьи сапоги дядькины очутились на
шкафу. Стенные часы лежали на диване, но целые и невредимые. Большое
теткино зеркало оказалось простым чистым стеклом, вся ртутная амальгама с
него исчезла, но недалеко: ртуть высеребрила старую берданку, висевшую на
стене рядом с зеркалом.
Тетенька к вечеру хватилась кошелька с деньгами. Пропал. А утром нашелся в
курятнике на дворе. Серебряные и золотые монеты сплавлены, а вместо
бумажных денегпепел. Дядька сказал:
- Это нас посетила круглая молния".
"Очень интересуюсь атмосферным электричеством. Оказывается, огромное
количество его содержится не только в грозовых тучах, но и постоянно в
воздухе. Думают ли наши ученые, как добыть его оттуда?"
"Был у меня разговор в учительской семинарии с таким же парнишкой молодым,
как я, насчет электричества. Он мне:
- Докажи, - говорит, - сперва, что в небе электричество, тогда и
мудрствуй".
"На всю жизнь запомнилось, как учитель показал на электрической машине
подобие молнии. Долго вертел он стеклянный диск. Увидали мы сначала
голубую искру. Ничтожный момент она дрожала между металлическими шарами
машины и разорвалась с оглушительным треском".
"Где мне, молодому учителю, дерзать, чтобы обладать молнией! И место наше
глухое, и средств мало. Но хоть пускай и убьет меня, а попробую, нельзя ли
заставить молнию работать..."
С трепетом читала я, как отец мой в молодости,будучи учителем в селе
неподалеку от крепости Иван-город, увлекся мыслью об использовании
атмосферного электричества. Он думал построить машину, которая приводилась
бы в движение электрическим током, получаемым из атмосферы. И тут шли
страницы, которые было очень трудно читать. Многие строки были тщательно
зачеркнуты. Изредка попадались какие-то отрывочные цифры. Я не могла в
зачеркнутом разобрать ни слова. Перелистывая тетрадку, я заметила, что
такие зачеркнутые места имелись на многих страницах.
Но можно было понять из оставшихся строк, что отец запускал змея с
каким-то "молниеловителем". Oh писал, что совсем не надо запускать змея
обязательно в грoзовые тучи. Отец утверждал, что атмосфера всегда содержит
электричество, хотя количество его и колеблется в зависимости от
разнообразных условии, от времени суток, сезона, температуры. Он также
утверждал, что в атмосфере существуют, подобно воздушным, также и
электрические токи. Он мечтал изучать их посредством сети воздушных
зондов, от которых по проводам вниз должны идти сигналы для научных
приборов.
Машины отец не построил. Но он, молодой учитель, смастерил небольшую
самодельную модель "молниемотoра". Был даже пристроен счетчик оборотов
какого-то вала...
Очень красочно описывал отец первые испытания своей модели.
Вечером после жаркого июльского дня, больше пятидесяти лет назад,
заметьте, мой друг, - вблизи старинной русской крепости отец запустил к
безоблачному небу огромного змея.
В записках здесь было будто нарочно залито чернилами больше полустраницы.
Мне удалось только разобрать три cлова:
"...должен был вращаться..."
Я представила себе отца, как живого, в тот вечер. Еще, вероятно, сияло
закатное солнце. С просторов окружавшей Иван-город степи несло ароматом
трав. Отец решил проверить модель один, без свидетелей. Повернул рычаг. И
вал в моделей машины завертелся.
"У меня от счастья произошло такое потрясение, - записал отец, - что я
потерял всякое соображение и даже онемели руки. Только через несколько
ммязгт н"яал наблюдения, как раньше наметил. Счетчиу показал семдесят
оборотов в минуту. Мало! Тут вдруг я вспомнил, что забыл смазать
шестеренки. Остановил модель. Смазал. Модель стала давать двести пять
оборотов - значит, почти втрое больше".
Торжествующий отец решил пригласить на следующее испытание свидетелей. Я
не помню записанных подробностей, но, кажется, присутствовали учитель
прогимназии, фельдшер из больницы и сельский дьякон.
Снова при подходящей погоде был запущен змей, сперва показанный
свидетелям, причем отец сообщил им результаты первого опыта. Я представила
себе всю картину - отца, свидетелей, которые с нетерпением ожидали, что
получится.
"...Мы будем иметь бесплатный источник энарсии, писал, отец. - Смешно жечь
уголь и нефть для приведения в действие машин, когда достаточно поднять в
воздух мощный "уловитель", и люд" смогут раедолагать энергией в таком
количестве, сколько понадобится".
Змей гудел в воздухе. Отец включил модель.
Но произошел величайший конфуз. Вал не имел ни малейшего желания двинуться.
Когда я читала про это, мне было очень жалко моего бедного отца.
Он готов был поклясться, что его модель при первом испытании работала. Но
у него не было доказательств. Почему же она не работает теперь?
И вдруг отчаянье овладело отцом. Он выхватил нож и одним взмахом перерезал
веревку с проводом. Змей исчез в далекой степи. В тот же момент огромная
голубая искра вылетела иа конца провода и разорвалась с ужасным треском
над головами людей.
Свидетели опыта в страхе разбежались. Мой отец упал. Когда очнулся, никого
не было. Модели тоже не было. Подавленный случившимся, отец вернулся домой.
" ..Напился я в тот вечер так, как никогда в жизни ни до, ни после не
приходилось. В голове крутились цифры, провода и модели. Подумал: не схожу
ли с ума,? Полез на крышу, сел верхом на нее и сижу. Обдуло меня ветерком,
протрезвел. Как не свалился и как ребра не переломал, удивительное чудо.
Подошел к дому фельдшер. Кричит снизу:
- Илья! Брось дурить. Слезай! Я тебе гостинец дам.
Принес он модель, вручил, сказал:
- Не горюй, Илья. Без труда не выловишь и карася из пруда. А ты экую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг