Когда ты вернешься? Я уже скучаю...
- Мне тоже тут невмоготу, но, честно говоря, я не знаю, что делать.
Сегодня барин собирался на охоту, мы с крысюками испортили ему все
удовольствие, но... понимаешь, это лишь временная отсрочка. Господин
Филатов предельно туп и травит медведей из нескольких соображений сразу.
Его жене нужен животный жир для косметических целей, он сам успешно сдает
шкурки за рубеж, самый большой череп медведя хотят прибить над входом в
дом как отпугивающее средство от упырей, ну и хозяину усадьбы просто
приятно убивать. По-моему, последняя причина для него самая весомая. Что
мне делать?
- Задуши его подушкой! - воодушевленно пустилась издеваться Наташа. -
Заставь наглотаться нечищеных орехов и дай слабительного. Посади в сарай и
корми только семечками. Напои пивом, а в туалет не пускай. Загони под шкаф
и...
- ...подпилить ножки? Старый чукотский метод охоты на тараканов. Старо как
мир... Родная, кроме шуток, я - поэт, а не коммандос.
- Как скажешь, милый... Тогда заколдуй его.
- Но у меня нет стихов о перевоспитавшихся самодурах.
- Плохо, надо что-нибудь придумать...
- Слушай, - я присел на траву и обнял жену, перебирая пальцами
серо-серебристую шерсть, - когда наконец кончится вся эта беготня? Ты не
скучаешь по старому Петербургу, по нашей маленькой квартирке, по работе...
Эй! Тебя уволят за прогулы!
- Ерунда, с директрисой я разберусь. Мы не можем вернуться, пока у Сыча
мой талисман. Пока ты был здесь, медведи еще раз обшарили его избушку, они
почти разобрали ее по бревнышку, но бабушкиного креста не нашли.
- А без него нельзя?
- Без него я слабею... - Наташа положила голову, ткнувшись холодным носом
мне в ладонь. - Я никому об этом не говорила, даже самой себе... Как
ведьма, я теряю силу. Мне стало труднее произносить заклинания, некоторые
уже не срабатывают. Я боюсь, что однажды не смогу сменить облик и буду
вечно скитаться в волчьей шкуре. Сережка, милый, родной, единственный, нам
обязательно нужно его вернуть, или... мы потеряем друг друга навеки.
- Вот вы где спрятались, зоофил с мохнатой... ой! Молчу... О жене хозяина
только хорошее, и не потому, что она ведьма, а так, на всякий случай...
Серега, двигай в дом, тебя все ищут - барин опять собрался на охоту.
- Как? Я полагал, что без охотничьих псов...
- Вот так! Похоже, у него пунктик на этом деле, а графиня с пеной у рта
требует своего домашнего учителя, доброго герр Ганса. Короче, целуй
супругу, прощайся - и за дела. Я отвернусь, чтобы этого не видеть...
- Любимая, тут Фармазон пришел.
- За тобой? - печально вздохнула она.
- За мной. Возвращайся в лес, подготовь всех, у меня предчувствие, что
этой ночью что-то будет.
- Береги себя.
- Ты тоже.
Когда я вышел из сада к барскому дому, на площадке у входа толпились
разгоряченные охотники с обрывками упряжи в руках. Все возбужденно
галдели, а Павел Аркадьевич вновь наливался красным, пока не приобрел
свекольный оттенок. Мы с чертом намеревались его обойти, но не успели.
Барин цапнул меня за рукав, разворачивая лицом к дворне:
- А ну стой, немец! Вот ты мне скажи, при всех скажи: у вас в Европе
поганой такое бывает?!
- Бывает, - решил я. - А что именно?
- Запорю всех, скоты! Всю дворню в батога! Всю жизнь мне испоганили...
поубиваю!!!
- Смилуйся, барин. - Егеря толпой рухнули на колени.
- На, полюбуйся! - Едва не задыхаясь от ярости, хозяин усадьбы швырнул мне
в руки целый пук непонятных кожаных кружев. Я потянул одну ленточку и
ахнул от восхищения! Ни одно французское белье не могло сравниться
тонкостью узора с ажурной работой крысиных зубов. Нет, я их явно
недооценивал. Такие вещи надо на всемирных выставках народного творчества
демонстрировать с гордостью за отечество.
- Ну, чего молчишь? Это же моя лучшая упряжь была. Поводья, чепрак,
оголовье, шлеи, недоуздки, подпруги, даже вожжи - все изгрызено!!! Бывает
такое в Европе вашей, а? И ведь так мне всю конюшню подчистили! Ни одну
лошадь не запряжешь... Че ты скалишься? Че скалишься, немец? Охоты не
будет. Смешно тебе, да?! А кто виноват, я спрашиваю!
- Он, - спокойно сказал кто-то.
Мгновенно повисла гробовая тишина. Потом все взгляды напряженно сошлись на
мне. На всякий случай я деланно улыбнулся и фамильярно похлопал барина по
плечу:
- Зер гут! Тре бьен шутка! А кто это тут, собственно, такой умный?
Из-за спин дворни показался старый Сыч, перемотанный бинтами, с костылем
под мышкой и прежней злобой в глазах.
- Сереженька, все пропало, бегите! - трагическим голосом посоветовал ангел
с правого плеча.
- Не надо паники, Циля, - мгновенно парировали слева. - Куда он побежит?
Пусть здесь помрет героем. Ты ведь давно мечтал записать его в
великомученики?
- Эй, старик! Ты ведь мой лесничий, кажется? - проснулся барин. - А ну
говори, говори все, что знаешь об этом человеке.
Сыч, естественно, не стал упускать ситуацию и выдал с размахом во всю
ивановскую:
- Я знаю его. Этого негодяя давно разыскивают власти шести стран за
мошенничество, разбой и воровство детей! - Все ахнули и подались назад. -
Он не кто иной, как знаменитый Гамельнский Крысолов! У него есть волшебная
дудочка, стоит в нее подуть, сразу все крысы и мыши идут за ним гурьбой,
выполняя все его приказы. Он страшный колдун! Наверняка ему удалось
наслать порчу на ваших собак. Конечно же именно он заставил крыс сгрызть
всю упряжь. Его надо схватить и сжечь!
- Павел Аркадьевич, ну кого вы слушаете? - начал было я, но осекся...
Барин смотрел на меня с такой нездоровой подозрительностью, что
оправдываться было бессмысленно. Егеря подталкивали друг друга локтями,
однако не двигались с места.
- Так вот ты что за птица, немец-перец-колбаса, - недобро начал отставной
самодур, хватая меня за рукав. - А коли мы тебя в полицию сведем, так,
поди, и награду дадут? Говори, подлец, сколько за твою голову в шести
странах уплатить обещают?! У, немчура проклятая...
- Пустите меня, думкопф! - Мою шальную голову захлестнули ничем не
оправданный гнев и уж совершенно непонятная гордость за свою "родину
Германию". - Их бин честный немец! Я не позволю вам позорить майн
фатерлянд! Зиг хайль! Унд дер офици-и-рен!..
- Взять его! - заревел Павел Аркадьевич, первым бросаясь на меня с
кулаками.
В общем, мы подрались немного... Он разбил мне нос, а я ему дал в глаз,
очень удачно. Потом еще успел пнуть пару раз, после чего подоспели
дворовые холопы, меня, естественно, скрутили и очень деликатно понесли на
конюшню. Старый Сыч прихрамывал рядом, грязно ругался, истошно требуя
моего немедленного сожжения. Видимо, тот факт, что инквизиция меня не
дожгла, не давал ему покоя. Но русские мужики оказались куда более
рассудительными людьми.
- Побойся Бога, что ж мы, нехристи какие? Живого человека жечь... Вот ужо
полиция приедет, так там в уезде и разберут, а то жечь... Иди отсюда!
Удобно уложив меня на охапке сена, егеря принесли хлеб, яички, молоко в
крынке, а перед тем как выйти, низко кланялись, тихо благодаря:
- Спаси тебя Господь за то, что барину нашему в морду дал. Откушай, не
побрезгуй, молочка попей. Вот ведь, подишь ты, немец, а какой человек...
Двери в конюшню заперли. Я вольготно развалился в сухом душистом
разнотравье, запрокинув голову, чтобы остановить кровь. Лошади сочно
хрупали овсом, под потолком носились ласточки, мне было хорошо, и мысли
казались кристально чистыми. Больше не надо никого обманывать, не надо
изображать из себя то, чем на самом деле не являешься, не надо говорить с
акцентом, не надо глядеть на эти противные рожи. Все, пора становиться
самим собой. В конце концов, на самом деле все не так уж и плохо. Барин не
поедет на охоту, и хотя бы сегодня медведи будут спать спокойно. Барыня...
Ну, может быть, ложка подействует хотя бы к вечеру. Старому Сычу не
удалось склонить народ к самосуду, похоже, егеря его недолюбливают. Эх,
жизнь моя - копейка медна-а-я...
К дверям конюшни кто-то подошел, зыркнул на меня свирепым взглядом сквозь
щель и злорадно просипел:
- Ладно, поэт... Вот только дождись ночи...
* * *
Анцифер и Фармазон появились тут же, только я подумал о еде. Хлеба был
целый каравай, вареных куриных яиц - четыре штуки, молока - полная крынка,
так что мы закатили пир горой. Черт хвастался напропалую: дескать, именно
он научил меня так драться.
- Не, мужики, вы бы видели сейчас его морду! А я не поленился, сбегал
посмотрел... У толстобрюха глаз так заплыл, что бровей не видно, и
подпрыгивает при ходьбе - так классно ему Серега сапогом под зад приложил!
- Это было просто замечательно! - воодушевленно поддерживал братца
скромный Анцифер. - Когда он вас ударил, я уж было решил, что вы
подставите и другую щеку, но вы... Ах, как вы ему вмазали! Рукоприкладство
- это грех, но я горжусь вами.
- Мне и самому как-то приятно было, - признался я, - хотя с непривычки
здорово ушиб палец. А вы не в курсе, что они там собираются делать?
- Граф булькает, как таз с вареньем, у него постельный режим и огромная
примочка на пол-лица. Графиня мучается животом у себя в спальне, кусает
подушки, отплевывается перьями и орет, чтобы не беспокоили. Вся дворня
передает из уст в уста народную сказку о том, как умный немец побил
глупого барина. Сыч шныряет по углам, злобный как аллигатор, на всех
огрызается и явно строит козни. Уездный пристав сможет прибыть только
завтра, поэтому сегодняшняя ночь решающая.
- Я должен все успеть.
- Правильно, а какой у нас план, майн генераль?
- Фармазон, прекратите издеваться. Никакого тактического плана у меня нет.
Я уже говорил вам и Наташе, что совершенно не представляю себе, что делать
дальше. Я никого не хочу убивать, да и не могу, если на то пошло.
Вспомните перестрелку с Сычом... Стыдоба. Три ранения, а он бегает. Нет,
кровопролития - это не по мне. Стихов, умертвляющих потенциального врага,
у меня тоже нет. Итак, ваши предложения?
- Дались тебе эти медведи, - шумно начал нечистый, - дались тебе эти
крысюки, дался тебе этот Сыч, далась тебе эта же... Все. Я сказал
достаточно, чтобы присутствующие оценили мой такт и прямолинейность.
- Анцифер, скажите, неужели этот двуличный подстрекатель на самом деле
половина моей души?!
- Увы, Сергей Александрович...
За разговорами незаметно опустилась ночь. Забегал конюх, справился о
здоровье, проверил лошадей и принес мне рюмку водки с огурцом.
- Ты, немец, нос-то не вешай... Надумаешь бежать - конюшню не ломай, вон в
том углу лаз есть, тока солому разгреби. Однако ночью лучше тут отсидись,
вдруг опять упырь объявится. Дождись первых петухов, а уж там Христос тебе
в подмогу. А двери я запереть должен, для порядку.
Мы посоветовались и тоже решили переждать до утра. Фармазон было нацелился
на рюмку, но Анцифер успел осенить ее крестным знамением, и черту осталось
лишь раздраженно плеваться. Около полуночи лошади стали проявлять первые
признаки беспокойства, мы насторожились. Черт припал к дверным щелям и
доложил обстановку:
- Братва, дело кислое! По всей территории усадьбы разгуливают волки, а наш
недостреленный старикашка стоит прямо перед конюшней и что-то бормочет,
размахивая руками. По морде видно: читает заклинание, гад...
- Может быть, пора воспользоваться лазом? - спросил я.
- Не выйдет, я ж тебе говорю, тут волки как по Бродвею разгуливают.
Мгновенно заметят, вычислят и съедят с пуговицами.
- Будем молиться! - твердо решил Анцифер. - А ну-ка опуститесь на колени,
прикройте глаза, сложите руки вот так...
- Ага, обрадовался! Щас я тебе помолюсь! Хочешь, чтобы меня совсем уволили?
- Хватит орать! Вечно вы цапаетесь, как сведенные! - прикрикнул я,
вглядываясь в щель. - Посмотрите, они что-то задумали.
Повинуясь приказам вожака, серые хищники кольцом окружили конюшню, а
десяток самых рослых старый Сыч медленно вел в атаку. Кони бились в
стойлах, вставая на дыбы и стуча копытами, в воздухе пахло смертью.
- Сейчас он отодвинет засов, волки бросятся внутрь, и нам всем наступит
неминуемая хана! - прозорливо заключил Фармазон.
- Ребята, ну вы же существа высшего порядка, сделайте что-нибудь!
Сыч приближался... Анцифер углубленно читал молитву, черт приготовился к
худшему и лишь отряхивал соломинки с черного одеяния. Я тоже не видел
никакого выхода, но мою мятущуюся душу вместо отчаянья наполняла здоровая
злоба. Из-за этого маньяка моя жена навсегда останется волчицей,
талантливые крысюки пойдут войной на Город и погибнут, барин выздоровеет и
окончательно затравит медведей, даже если его жена все-таки умрет, это
тоже сыграет на руку злодею, ведь в округе останется только один
оборотень. А его подручные в качестве награды растерзают ни в чем не
повинных лошадей, которые и сопротивляться-то не могут, потому что надежно
привязаны в стойлах...
- Ну нет! - вскочил я, хватая висевший на стене серп.
- Серега, ты че? - отодвинулся Фармазон. - Не надо так нервничать, все
устаканится... В Раю неплохо, а если залетишь к нам, я первый буду
заглядывать в гости... Я тебя там не брошу, не переживай. Брось железочку,
а?
- Он их не получит! - рычал я, с размаху обрубая крестьянским серпом
поводья и недоуздки. Лошади косили безумными глазами. - Хотя бы их он не
получит без боя... Фармазон, гоните их к выходу!
- Не идут! Они чуют волчий запах, они напуганы, и у них нет вожака.
- Вот этот подойдет? - Я повис на гриве рослого, черного как смоль
жеребца. Он свирепо раздувал ноздри, приплясывал, и крутые мускулы,
перекатываясь под лоснящейся шкурой, говорили о яростной жажде жизни.
Такой конь будет биться до последнего...
- Братан, ты гений! - вдохновенно взвизгнул черт, подсаживая меня на
лошадиную спину. - Держись крепче. Если ты свернешь шею - меня за это
только похвалят!
- А... остальные пойдут за ним?
- Побегут! Они же табуном от волков мокрого места не оставят. Главное,
чтобы этот негр первым вылетел в дверь.
- Фармазон! Сыч снимает засов.
- Придумал!!! - Бес пулей бросился к молящемуся в уголке ангелу, схватил
забытую всеми рюмку водки, вновь вернулся к коню, задрал ему хвост и,
плеснув под него содержимое, старательно растер ладонью. Благородное
животное встало на дыбы, заржало дурным голосом и бешеной торпедой рвануло
с места. Именно в это время старый Сыч широко распахнул двери... Я не
видел, куда его снесло. Меня занимали более насущные проблемы: как
удержаться на этой сумасшедшей скотине! Остальные лошади ломанулись за
нами, сдирая бока. Отчаянный визг волков потонул в хрипе и ржании.
Ошалевшие от испуга и ярости, кони остервенело топтали серых разбойников.
При каком-то особенно резвом прыжке моего коня я выпустил гриву и кубарем
отлетел в клумбу. Лошади разбежались. Уцелевшие волки тоже дали деру, но,
несмотря на весь адский шум, ни один человек не рискнул высунуть нос из
дома: люди боялись упыря.
- Серега, Серега, эй! Ты живой? - Фармазон вышел из конюшни раньше, но по
ходу Анцифер его опередил:
- Слава Господу нашему, вы живы и, надеюсь, невредимы! Что, злой дух, не
вышло твое пакостное дело?
- Не повезло... - притворно сокрушаясь, подмигнул мне улыбающийся черт. -
Очередной злорадный план ужасного террориста Фармазона потерпел полное
фиаско. И все из-за душеспасительных молитв некоего белокурого
доброжелателя.
- Спасибо всем! - громко вмешался я, потому что ангел уже готовился дать
достойный отпор. - Парни, а ну прекратите дуться друг на друга. Если вы
оба равные части моего подсознания, то я от ваших вечных склок скоро
душевнобольным стану. Пора подсократить амбиции и прийти к разумному
компромиссу. Не могу я больше враждовать сам с собой. Хочу внутреннего
мира, любви и согласия. Кто против?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг