У Антонио Престо нервно зашевелился туфлеобразный нос, когда он
посмотрел на Люкс. И все, начиная от первых артистов и кончая последним
плотником, устремили свои глаза на Гедду. Статистки смотрели на нее почти
с благоговейным обожанием.
Нос Престо приходил все в большее движение, как будто он вынюхивал
воздух.
- Свет! - крикнул Престо тонким голосом, ставшим от волнения еще
пронзительней и тоньше.
Целый океан света разлился по ателье. Казалось, будто Гедда Люкс
принесла его с собой. Ее псевдоним так же хорошо шел к ней, как "Престо" -
к ее партнеру.
Перед съемкой Престо решил прорепетировать главный кадр - объяснение
мейстерзингера с дочерью короля.
Люкс уселась в высокое кресло у окна, поставила ногу в расшитой
золотом туфельке на резную скамеечку и взяла в руки шитье. У ног ее улегся
великолепный дог тигровой масти. А в почтительном расстоянии от Люкс стал
Престо и под аккомпанемент лютни начал декламировать поэму о любви бедного
певца к благородной даме. Дочь короля не смотрит на него. Она все ниже
склоняет голову и чему-то улыбается. Быть может, в этот момент она думает
о прекрасном рыцаре, который на последнем турнире победил всех соперников
во славу ее красоты и был удостоен ее небесной улыбки. Но мейстерзингер
понимает эту улыбку по-своему - недаром он поэт.
Он приближается к ней, он поет все более страстно, потом падает перед
нею на колени и начинает говорить о своей любви.
Неслыханная дерзость! Невероятное оскорбление! Ужасное преступление!
Королевна, не поднимая головы от шитья, хмурится. Глаза ее мечут искры,
она топает маленькой ножкой в золоченой туфельке по резной скамеечке,
зовет слуг и приказывает увести дерзкого поэта. Входят слуги, хватают
мейстерзингера и уводят в тюрьму. Мейстерзингер знает, что его ожидают
пытки и казнь, но он не жалеет о том, что сделал, и посылает своей
возлюбленной последний взгляд, исполненный любви и преданности. Он охотно
примет смерть.
Сцена прошла прекрасно. Престо удовлетворен.
- Можно снимать, - говорит он Гофману.
Оператор уже стоит у аппарата. Всю сцену он наблюдал через визирное
стеклышко. Престо вновь становится у кресла Люкс.
Ручка аппарата завертелась. Сцена повторялась безукоризненно.
Мейстерзингер поет, королевна наклоняет свое лицо все ниже и чему-то
улыбается. Мейстерзингер подходит к королевне, бросается на колени и
начинает под музыку свою страстную речь. Престо увлечен. Он не только
играет жестами и богатой мимикой своего подвижного лица. Он говорит и
шепчет страстные признания с такой искренностью и силой, что Люкс, забывая
десятки раз проделанную последовательность движений и жестов, чуть-чуть
приподнимает голову и с некоторым удивлением взглядывает на своего
партнера одними уголками глаз.
И в этот момент происходит нечто, не предусмотренное ни сценарием, ни
режиссером.
Престо, коротконогий, большеголовый, со своим туфлеобразным,
подвижным носом, признается в любви! Это показалось Гедде Люкс столь
несообразным, нелепым, комичным, невозможным, что она вдруг засмеялась
неудержимым смехом.
Это был смех, который охватывает вдруг человека, как приступ страшной
болезни, и держит, не выпуская из своих рук, потрясая тело в судорожном
напряжении, обессиливая, вызывая слезы на глазах. Люкс смеялась так, как
не смеялась никогда в жизни. Она едва успевала переводить дыхание и снова
заливалась бесконечным серебристым смехом. Вышивание выпало у нее из рук,
одна из золотистых кос спустилась до пола. Встревоженный дог вскочил и с
недоумением смотрел на свою хозяйку. Растерянный Престо также поднялся на
ноги и, мрачно сдвинув брови, смотрел на Люкс.
Смех так же заразителен, как зевота. Не прошло и минуты, как перекаты
смеха уже неслись по всему ателье. Статисты, плотники, монтеры,
декораторы, гримеры - все были во власти смеха.
Престо стоял еще несколько секунд, как громом пораженный, потом вдруг
поднял руки и с искаженным лицом, сжав кулаки, сделал шаг к Люкс. В эту
минуту он был скорее страшен, чем смешон.
Люкс посмотрела на него, и смех ее вдруг оборвался. И так же внезапно
замолк смех во всем ателье. Оркестр давно прекратил игру, так как у
смеявшихся музыкантов смычки выпали из рук. И теперь в ателье наступила
жуткая тишина.
Эта внезапная тишина как будто привела Престо в чувство. Он медленно
опустил руки, медленно повернулся, волоча ноги, дошел до большого дивана и
кинулся ничком.
- Простите, Престо, - вдруг сказала Люкс, нарушив тишину. - Я вела
себя как девочка, и из-за моего глупого смеха испорчено столько пленки.
Престо скрипнул зубами. Она думает только об испорченной пленке!
- Вы напрасно извиняетесь, - вместо Престо ответил ей Гофман. - Я
нарочно не прекращал съемки и совсем не считаю пленку испорченной. С моей
точки зрения, этот новый вариант кадра у окна великолепен. В самом деле,
смех, уничтожающий смех, который не оставляет никаких надежд, смех любимой
женщины в ответ на страстное признание - разве для влюбленного он не
ужаснее самых страшных мук? Разве этот смех не превратил на один момент
любовь мейстерзингера в жгучую ненависть? О, я знаю нашу американскую
публику, публика будет смеяться, как никогда. Эти выпученные глаза
мейстерзингера, раскрытый рот... Вы не сердитесь, Престо, но еще никогда
вы не были так эффектны. И если бы я не видел вас каждый день, то не смог
бы вертеть ручку аппарата.
Престо поднялся и сел на диван.
- Да, вы правы, Гофман, - сказал он медленно и глухо. - Это вышло
великолепно. Наши американцы подохнут со смеху.
И вдруг, чего еще никогда не было, сам Тонио Престо засмеялся сухим,
трескучим смехом, обнажив ряд мелких и редких зубов. В этом смехе было
что-то зловещее, и никто не отозвался на него.
УБИЙСТВЕННЫЙ СМЕХ
После этой злополучной съемки Престо сел в автомобиль и, по словам
шофера, "загнал машину насмерть".
Неудовлетворенность, обида на жизнь, возмущение несправедливостью
природы, оскорбленное самолюбие, терзания неудовлетворенной любви - все,
что накапливалось в его душе годами, словно прорвалось в страшном
извержении. В бешеной езде он хотел найти успокоение, словно хотел убежать
от самого себя.
- Вперед! Вперед! - кричал Престо и требовал, чтобы шофер дал полную
скорость. И они мчались по дорогам, как преступники, за которыми гонится
полиция. А за ними и в самом деле гнались. Пролетая мимо ферм, они давили
гусей и уток, шествующих с соседнего пруда, и обозленные фермеры гнались
за ними с палками, но, конечно, не могли догнать. Два раза за автомобилем
погнались на мотоциклетках полицейские, так как автомобиль мчался с
недопустимой скоростью и не желал остановиться, несмотря на энергичные
требования полицейских. Однако полицейским мотоциклам невозможно было
угнаться за автомобилем Престо. Это была одна из лучших во всей стране,
сильнейших машин, сделанная по особому заказу Тонио. Он любил скорость во
всем.
В пять часов вечера Престо, пожалев шофера, разрешил сделать
остановку у придорожного кабачка и пообедать. Сам Престо не притронулся ни
к чему и только выпил кувшин холодной воды.
И снова началась та же бешеная езда весь вечер и всю ночь. Шофер
валился от усталости и, наконец, заявил, что он засыпает на ходу и не
ручается, если разобьет машину вместе с седоком.
- Вперед! - крикнул Престо, но потом вдруг поднялся со своего места,
отстранил шофера и сам взялся за руль. - Вы можете отдохнуть, - сказал
Тонио шоферу. Тот завалился на широкое сиденье автомобиля и тотчас крепко
уснул.
А мысли Престо неслись с такой же скоростью, как машина.
- Это надо кончить! Это надо кончить раз навсегда! - шептал Престо.
Когда шофер проснулся, было семь часов утра. Автомобиль стоял у виллы
Гедды Люкс.
- Выспались? - ласково спросил Престо шофера. - Я зайду сказать
доброе утро мисс Люкс, а вы подождите здесь. Потом мы поедем домой.
Семь часов утра - слишком ранний час для визита, но Тонио знал, что
Гедда Люкс встает в шесть. Она вела чрезвычайно регулярный образ жизни по
предписанию лучших профессоров-гигиенистов, чтобы на возможно больший срок
сохранить обаяние молодости и красоты - свой капитал, на который она
получала такие большие проценты.
Люкс уже приняла ванну, покончила с массажем и теперь делала легкую
гимнастику в большой квадратной комнате, освещенной сверху, через потолок.
Среди белых мраморных колонн стояли огромные зеркала, отражавшие Гедду. Во
фланелевом утреннем костюме, полосатых шароварах, коротко остриженная и
гладко причесанная, она напоминала очаровательного мальчика.
- Тонио? Так рано? - сказала она приветливо, увидав в зеркале
приближавшегося к ней сзади Тонио Престо.
И, не прекращая выгибаться, наклоняться и распрямляться, продолжала:
- Садитесь. Сейчас будем пить кофе.
Она не спросила, что привело его в такой ранний час, так как привыкла
к странностям Престо.
Тонио подошел к большой, удобной кушетке, присел на край, но тотчас
вскочил и заходил большими кругами по комнате.
- Престо, перестаньте ходить, у меня голова кружится, глядя на вас, -
сказала Люкс.
- Мне нужно поговорить с вами, - произнес Престо, не прекращая своей
круговой прогулки. - По делу, по очень серьезному делу. Но я не могу
разговаривать, когда вы раскачиваетесь и приседаете. Прошу вас, сядьте на
диван.
Люкс посмотрела на Престо, в несколько прыжков добежала до дивана и
уселась с ногами, оставив маленькие туфли на мозаичном полу. Престо
подошел к ней и сказал:
- Вот так.
Видимо, он делал невероятные усилия, чтобы сохранить полное
спокойствие, держать в повиновении свои руки и ноги, не двигать
туфлеобразным носом.
- Гедда Люкс! Мисс Гедда!.. Я не умею говорить... Мне трудно... Я
люблю вас и хочу, чтобы вы были моей женой.
Предательский нос его начал подниматься кверху и двигаться. Гедда
опустила глаза вниз и, сдерживая поднимающуюся волну смеха, сказала как
можно серьезнее и спокойнее:
- Антонио Престо. Но я не люблю вас, вы это знаете. А если нет
обоюдной любви, что же может нас объединить? Коммерческий расчет? Он
говорит против такого брака. Посудите сами. Мой капитал и мои доходы
равняются вашим. Я не нуждаюсь в деньгах, но и не желаю уменьшать свои
доходы. А брак с вами понизил бы мой заработок.
Престо дернул головой.
- Каким образом?..
Люкс, продолжая упорно смотреть на пол, ответила:
- Очень просто. Вы знаете, что публика боготворит меня. Вокруг моего
имени создался своего рода культ. Для сотен тысяч и миллионов моих
зрителей я являюсь идеалом женской красоты и чистоты. Но поклонники
требовательны к своему божеству. Их преклонение должно быть оправдано.
Толпа зорко следит за малейшими подробностями моей частной жизни. Когда я
на экране, последний нищий имеет право любоваться мною и даже воображать
себя на месте героя, завоевавшего мое сердце. И именно поэтому-то я никому
не должна принадлежать. Толпа, пожалуй, примирилась бы еще, если бы я
вышла замуж за героя, за мужчину, который получил всеобщее признание как
идеал мужской красоты или мужских добродетелей. Достойным мужем для богини
может быть только бог или, в крайнем случае, полубог... Если бы толпа
узнала, что я вышла замуж за вас, она пришла бы в негодование. Она сочла
бы это преступлением с моей стороны, издевательством над самыми лучшими
чувствами моих поклонников. Толпа отвернулась бы от меня. А толпа делает
успех...
- И деньги...
- И деньги, разумеется. И я не удивилась бы, если бы мистер Питч
расторгнул контракт со мною. Я лишилась бы и денег, и славы, и
поклонников...
- За сомнительное удовольствие иметь мужем такого урода, как я, -
докончил Престо. - Довольно, мисс Люкс. Я понял вас. Вы правы. - Престо
вдруг топнул ногой и тонким детским голосом закричал: - А если этот урод
наделен горящим любящим сердцем? Если этот урод требует своего места под
солнцем и своей доли счастья?..
Эта неожиданная вспышка заставила Гедду невольно приподнять глаза на
Престо. Нос его двигался, как маленький хоботок, кожа на лбу то собиралась
в морщины, то растягивалась до блеска, волосы ерошились, уши двигались,
руки походили на поршни паровой машины, работающей на самом скором ходу.
Гедда Люкс уже не могла оторвать своего взора от Престо, и она начала
смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче.
Как будто повторялась вчерашняя "сцена у окна" дочери короля с
мейстерзингером. Но там все было нарочно, - так, по крайней мере, думала
Люкс, - а здесь страдания и чувства мейстерзингера были самые настоящие.
Гедда понимала всю неуместность и оскорбительность для Тонио ее смеха, но
ничего не могла поделать с собой. А Престо как будто даже обрадовался
этому смеху.
- Смейтесь! Смейтесь! - кричал он. - Смейтесь так, как вы еще никогда
не смеялись! Смейтесь! Страшный уродец Антонио Престо будет вам говорить о
своей любви.
И он говорил. Он кривлялся самым невероятным образом. Он пустил в ход
весь свой многообразный арсенал ужимок и гримас.
Люкс смеялась все больше, глубже, сильнее. Этот смех уже походил на
истерический припадок. Гедда корчилась на диване в припадке смеха и
умоляюще смотрела на Престо. На глазах ее были слезы. Прерывающимся от
смеха голосом она проговорила с трудом:
- Перестаньте, прошу вас!..
Но Престо был неумолим и неистощим. Люкс задыхалась, обессилела,
почти теряла сознание. Она схватилась руками за судорожно вздымающуюся от
смеха грудь, как человек в жесточайшем припадке астмы...
- Люди беспощадны к безобразию, пусть же и безобразие будет
беспощадно к красоте. Моя душа почернела, как черный скорпион, и стала
злее злого горбуна, - кричал Престо.
Гедда Люкс поняла, что он хочет убить ее смехом. Глаза Люкс
расширились от ужаса. Руки ее тряслись, она теряла сознание.
Собрав всю силу воли, Гедда протянула руку к звонку, стоящему на
столике возле дивана, и позвонила. Вошла горничная и увидела, что госпожа
ее смеется мелким, захлебывающимся смехом, глядя на Престо. Горничная
также посмотрела на него и вдруг схватила себя за бока, как будто ужасные
колики сразу огнем прожгли ее внутренности, и, присев на пол, засмеялась
неудержимым смехом. Увы, она так же была во власти Тонио, как и ее
хозяйка.
К Гедде Люкс никто больше не мог прийти на помощь...
ТВОЙ НОС - ТВОЕ БОГАТСТВО
Гофман сидел в глубоком кожаном кресле и курил трубку, когда в
комнату вбежал Престо с воспаленными после бессонной ночи глазами,
обветренным лицом и возбужденный более обыкновенного.
- Я ждал вас до трех часов ночи, - сказал Гофман.
Гофман нередко жил по нескольку дней на вилле Престо, находящейся
недалеко от киностудии мистера Питча и К°. Известный кинооператор Гофман
был тенью Престо. Он следил за каждым движением, каждым новым поворотом
киноартиста, чтобы переносить на пленку самые оригинальные позы и наиболее
удачные мимические моменты в игре подвижного лица. Тонио и Гофман были
большими друзьями.
- Где вы пропадали? - спросил Гофман, пуская изо рта клубы дыма.
- Я только что от Гедды Люкс. Кажется, я убил ее смехом.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг