материал идет на топливо. Весною и осенью во время перелета в трубу
втягивается несметное количество птиц. Часть их мы замораживаем, делая
годовые запасы, а часть, охладив жидким воздухом, превращаем в хрупкий
камень, который затем измельчается в порошок и хранится в кладовых, а может
быть, и экспортируется. Нередко в трубу попадают мелкие четвероногие
хищники, попадают и более крупные: енотовые собаки, песцы, а были случаи,
когда к нам пожаловали в гости, совершив воздушное путешествие, белый
медведь и даже тигр! В пятом этаже проходит труба, по которой пневматически
выбрасываются все уже негодные отбросы, поступающие в нее из четвертого
этажа. Во всех подземных этажах - от четвертого до восьмого - происходит
превращение атмосферного воздуха, поступающего из центральной трубы, в
жидкий воздух. В каждом из этих этажей имеются склады для хранения жидкого
воздуха. Особенно много таких складов в шестом этаже. Наибольший интерес
представляют седьмой и восьмой этажи. В седьмом этаже при помощи жидкого
воздуха мы добываем жидкий водород, имеющий температуру всего двадцать
градусов выше абсолютного нуля. А при помощи жидкого водорода мы превращаем
в жидкое состояние гелий. Это самое трудное и сложное производство. Весь
восьмой этаж отведен под жидкий гелий - очень ценный продукт. Мы имеем его
уже несколько сот тысяч литров.
- Но куда же идет вся эта гигантская продукция?!
- Мы не интересуемся коммерческими операциями мистера Бэйли, - ответила
Элеонора, повторяя слова, уже слышанные мною от ее отца.
Мне хотелось задать ей еще несколько вопросов: где помещается машинное
отделение, что находится в подземных пещерах? Но прозвонил электрический
звонок, созывающий на завтрак, и мне ничего больше не пришлось узнать.
Это было в воскресенье, когда я совершал с Элеонорой прогулку по
"проспекту" первого этажа - длинному, идущему по кругу коридору. Бесконечное
хождение по кругу наводило тоску. Глядя на номера дверей по сторонам, можно
было подумать, что находишься в огромной тюрьме. Это впечатление усиливалось
тем, что коридор был совершенно пуст. Как будто "заключенным" не разрешалось
выходить на прогулку.
Я только позже узнал, что жители городка, в особенности обитатели
привилегированного первого этажа, имели возможность совершать прогулки по
окрестным горам и лесам. И, конечно, среди них не находилось ни одного
человека, который не предпочел бы эти прогулки на свежем воздухе
бесконечному кружению по "тюремному" коридору.
Когда звонок прозвонил, двери комнат стали открываться, из них начали
выходить, и коридор ожил. Я с большим интересом присматривался к обитателям
городка. Среди них совершенно не встречалось женщин. Это был поистине
мужской городок, и Элеонора, очевидно, составляла такое же исключение, каким
бывала в старину дочь капитана на каперском корабле. Затем все они были
молоды. Самому старшему из них, наверно, было не больше тридцати пяти лет.
Я напрасно искал среди них людей в военной форме. "Офицеров" не было,
все были одеты в штатские костюмы. Но выправка, особая четкость движений
обличали в некоторых из них военных. Во всяком случае, можно было
безошибочно сказать, что почти все они прошли военную школу.
Я был новичок и чужой среди них. Но, как хорошо воспитанные люди, они
не задерживали на мне любопытных взоров. Любезно поздоровавшись с моей
спутницей, они мельком взглядывали на меня и шли дальше, весело
разговаривая, увы, на неизвестном мне языке.
Для жителей первого этажа имелась отдельная столовая в первом этаже.
Мне очень хотелось проникнуть туда, чтобы иметь возможность ближе
познакомиться с местной "аристократией". Но мистер Бэйли принял меры к тому,
чтобы я не сталкивался с обитателями городка. Так, меня задерживали в
лаборатории после занятий до тех пор, пока рабочие не разойдутся по своим
комнатам; на занятия же я должен был являться позже, после того как все
рабочие уже прошли на работу. Кроме того, мне был закрыт доступ в
общественные столовые. Обед подавали в мою комнату, а завтракал я в
лаборатории вместе с Элеонорой. По воскресеньям же, как это было и сегодня,
завтрак приносили в мою комнату.
Я простился с Элеонорой и спустился на лифте во второй этаж.
Мне так хотелось увидеть рабочих городка, что я решился на некоторое
нарушение установленных для меня правил: не заходя к себе в комнату, я
спустился на лифте в третий этаж и пошел по коридору навстречу толпе,
направляющейся в общественную столовую. Эта толпа поразила меня. Я знал, что
имею дело с настоящими рабочими городка, и все же рабочих, того типа
человеческой породы, который создан классовым обществом, я не увидел.
Эта толпа рабочих по внешнему виду ничем не отличалась от толпы
верхнего этажа. Те же почти изысканные, прекрасные костюмы, те же изящные
манеры, то же пропорциональное сложение, хорошо тренированные, здоровые,
более ловкие, чем сильные, тела, лица интеллигентов. И только если
всматриваться очень внимательно, между обитателями первого и третьего этажей
можно было уловить некоторую разницу, - даже не разницу, а оттенок, какой
существует, например, в одном и том же классе общества, но в смежных кругах
этого класса, как "средне-высший" круг капиталистов или родовой аристократии
разнится от высшего круга.
И здесь, как и в первом этаже, не встречались ни женщины, ни старики.
Толпа состояла только из мужской молодежи.
Все эти особенности поразили и заинтересовали меня. Но оставаться
дольше, чтобы продолжать свои наблюдения, я не мог. Я поспешил к себе на
второй этаж. В моей комнате я застал Уильяма, который подозрительно
посмотрел на меня. Я объяснил ему, что по рассеянности опустился ниже своего
этажа.
Я принялся за завтрак, исподлобья наблюдая за Уильямом. Он, конечно,
приставлен шпионить за мной. Но сейчас не это интересовало меня. Я наблюдал
его лицо и сравнивал его с теми, которые видел в коридорах. Он был несколько
старше тех, но у него также было выхоленное лицо. Такое лицо могло быть у
директора крупного торгового предприятия. И вот этот "директор конторы"
подает мне завтрак, как лакей!
Странный городок, странная фабрика мистера Бэйли...
VII
НЕУДАЧНЫЙ ПОБЕГ
Работа в лаборатории шла своим чередом. Через несколько дней я даже
удостоился похвалы Элеоноры.
- Из вас выйдет толк, - заметила она.
В другое время и при других обстоятельствах эта похвала доставила бы
мне большое удовольствие. Но я отнюдь не собирался делать здесь карьеру и
окончить свою жизнь в качестве безропотного служащего мистера Бэйли. Мысль о
побеге не оставляла меня. Возвращаясь после работы в свою спартанскую
обитель, я поджидал Николу, который приходил несколько позже меня, и мы
шепотом начинали наши совещания.
Никола был откомандирован к другим якутам работать в трубе, по которой
при помощи воздушного напора выбрасывался мусор и все отбросы городка в
огромную пропасть, лежавшую с внешней стороны кратера. Никола, который уже
успел познакомиться с китайцами поварами и как-то объясниться с ними,
сообщил мне и о кое-каких хозяйственных особенностях нашего городка.
Здесь ничего не пропадало. О запасах дичи, попадавшей в трубу, я уже
знал. Свежее мясо добывалось охотой. Обитатели городка охотились,
вооруженные ружьями, действующими сжатым воздухом. Был еще один довольно
любопытный вид охоты: на крупного зверя шли с бомбами, наполненными жидким
воздухом, заключенным в теплонепроницаемые оболочки.
Достаточно было повернуть "запал", чтобы в бомбе начала энергично
развиваться теплота. Жидкий воздух расширялся, превращался в газообразный, и
брошенная бомба разрывала зверя с такой силой, как будто она была начинена
динамитом.
Никола объяснил мне только эффект такого рода оружия, но мне уже
нетрудно было понять внутреннее устройство. Однако жидкий воздух был не
единственным источником энергии, которым пользовались в городке. Когда рыли
новые шахты, употребляли какое-то иное взрывчатое вещество. Неизвестным
источником энергии приводились в движение и все сверхмощные машины этого
своеобразного завода. Когда я обратился за разъяснениями к Элеоноре, она
ответила:
- Это не по моей части.
"На этом заводе, - подумал я, - слишком много производственных тайн...
Мало того, что Бэйли лишил меня свободы и сделал своим рабом, он, может
быть, заставляет меня работать в интересах английских капиталистов... Что,
если весь этот жидкий воздух превратится в их руках в страшное орудие против
нас? Нет, надо скорее бежать, чтобы предупредить правительство об опасности
через ближайший же совет или ячейку".
Я по нескольку раз заставлял Николу объяснять мне подробнейшим образом
устройство отводной трубы - план давал слишком схематичное представление. И
Никола объяснял мне. Труба имеет не менее двух километров. Когда-то она,
очевидно, выходила на самый край обрыва с внешней стороны кратера, но
сваливаемый мусор постепенно удлинял площадку перед трубой, и теперь эта
площадка протянулась вперед на полкилометра. По ней проведены рельсы для
вагонеток, на которых и подвозят отбросы к краю пропасти. Скат на месте
свалки довольно крутой. Стены пропасти еще круче, но, по мнению Николы,
выбраться из нее все же можно. Это единственный путь к бегству.
Я еще раз подошел к плану и внимательно осмотрел чертеж трубы.
Неожиданно мое внимание было обращено на какие-то знаки: там, где на плане
труба кончается, едва виднелись нацарапанные ногтем или спичкой изображения
стрел, направленных к устью трубы, а над стрелами стояли восклицательные
знаки.
Что означали эти знаки? Кто сделал их? Не предупреждал ли меня мой
предшественник, живший в этой комнате, - такой же заключенный, как и я, - не
идти этим путем, где меня ждала какая-то опасность?.. Стрелки могли означать
направление ветра. Но ветер дул из трубы, вынося мусор. Наружный воздух
втягивался только центральной трубой кратера. Во время уборки мусора и
ночью, когда люди спали, в боковой выводной трубе ветер вообще не дул, как
сказал мне Никола. Как бы то ни было, для нас не было другого пути, а
медлить, когда я должен был предупредить власти о нависшей угрозе, не было
оснований.
Не откладывая задуманного плана в долгий ящик, мы решили с Николой
двинуться в путь в ближайшую же ночь, как только все уснут.
"Дежурят ли ночью сторожа?" - думал я. Скрыться от них будет довольно
трудно, так как огни в коридорах не гасились круглые сутки, - это я уже
знал. Кроме того, рискованно было пускаться в путь в наших довольно легких
домашних костюмах. Начиналась осень, и ночами, несмотря на потепление
климата, могли быть заморозки. Зима же в этих широтах наступает очень
быстро. Вопрос о провианте меньше беспокоил меня. Хотя мы были безоружными,
но со мной был Никола, который мастерски мог изготовить лук и стрелы и даже
связать силки из собственных волос. Он знал тысячи способов ловли птиц,
зверей и рыб, и с ним голодная смерть не угрожала.
Мы тихо сидели в своей комнате, прислушиваясь к отдаленным звукам.
Где-то глубоко под землей гудели моторы, а над нами завывал ветер в трубе.
Скоро замолкло и это завывание: ночью лаборатории не работали...
Полночь. Я кивнул Николе головой, и мы тронулись в путь. Никола шел
впереди. Мы благополучно прошли весь коридор, никого не встретив, спустились
в пятый этаж, взошли на небольшую лесенку и оказались в маленькой комнатушке
- не больше кабины лифта, - из которой дверь выходила во внутренность
боковой трубы. В кабине оказался дремлющий сторож. Я отшатнулся назад, но в
это время Никола вдруг тихо и быстро заговорил на якутском языке. В стороже
он узнал якута - Ивана-старшего. Никола, видимо, в чем-то горячо убеждал
Ивана, а тот отрицательно качал головой, вздыхал и чесал свою реденькую
бородку.
- Не хочет пустить, - объяснил мне Никола. - Сильно боится и нам не
велит. Смерти боится.
Повернувшись к Ивану, Никола вновь начал убеждать его пропустить нас.
Иван, видимо, начинал колебаться. Потом он махнул рукой, открыл дверь,
ведущую в трубу, и первый перешагнул порог.
- Он пойдет с нами вместе пропадать, - пояснил Никола.
Труба была большая, как железнодорожный тоннель. Когда дверь за нами
закрылась, мы погрузились в полную темноту. Как ни тихо мы шли, шаги наши
гулко отдавались в трубе, выложенной железными листами. В конце труба делала
большой отлогий поворот, завернув за который я вдруг увидел бледный свет
месяца... Этот свет взволновал меня как символ свободы. Еще несколько шагов
- и мы выйдем из нашей тюрьмы! Я уже чувствовал запах прелых листьев и мха.
Отверстие все расширялось. Месяц осветил стены трубы. Там, где она
кончалась, я увидел железные полосы, пересекавшие трубу в виде небольшого
мостика. Никола уже занес ногу на этот мостик, но я дернул его за рукав и
остановил. Я подумал, что этот мостик мог быть сделан для автоматической
сигнализации. Мостик был неширок, однако через него было трудно
перепрыгнуть. Я задумался, как обойти препятствие. Никола не понимал меня и
торопил идти скорее. Я объяснил ему мои опасения.
Мы начали совещаться. Никола предложил такой план: он и я должны
поднять, раскачать и перебросить через мостик Ивана, как самого малого и
легкого из нас, затем Иван принесет досок или обломков деревьев, и мы
соорудим "мост над мостом" - так, чтобы можно было перейти по деревянному
настилу, не задевая железных полос. Но Иван не соглашался на маленькое
воздушное путешествие - он боялся разбиться.
- Я и так пробегу, - ответил он. - Боком, боком...
И, прежде чем мы успели возразить, Иван отошел назад, разогнался и
побежал по наклонной стенке трубы, сбоку мостика... Несколько шагов он
сделал благополучно, но у самого края поскользнулся на гладком сыром откосе
и во весь рост грохнулся на железный мостик... Если мостик был соединен с
сигнализацией, то она заработала вовсю!
Нам больше ничего не оставалось, как, не обращая внимания на мостик,
бежать вслед за Иваном. В два прыжка я выскочил из трубы, Никола последовал
за мной. Мы бросились бежать по шпалам, обегая стоявшие вагонетки. В две-три
минуты мы пробежали не менее половины площади, отделявшей нас от кручи.
Падение в мягкий мусор не страшило меня.
Я бежал со всей быстротой, на которую был способен; кривоногий Никола
не отставал от меня, но Иван, уже давно не тренировавшийся в беге, остался
позади. Я приостановился, чтобы обождать его, но Никола, обгоняя меня,
крикнул:
- Догонит! Беги!.. - и помчался вперед.
Я вновь побежал, нагоняя Николу. Конец площадки уже виднелся перед
нами. На другом конце пропасти вздымались угрюмые скалы, освещенные месяцем.
Вдруг я услышал позади себя какой-то звук. Звук, все усиливаясь,
перешел в мощное равномерное гудение. В то же время я почувствовал, что
подул встречный ветер. Я бежал равномерным шагом, и этот ветер не зависел от
быстроты моего бега. "Быть может, заработал центральный вентилятор?" -
подумал я, но было еще слишком рано. Работа начиналась в шесть утра, а
сейчас не более часа ночи.
Звук поднялся еще на несколько тонов, а встречный ветер стал таким
сильным, что я принужден был нагнуться вперед. Бег мой все более замедлялся.
Я задыхался. Воздух становился все плотнее. Я понял все: сзади нас был пущен
вентилятор. Я не знал, что выводная труба могла не только выдувать, но и
вбирать в себя воздух...
"Так вот что означали стрелки и восклицательные знаки на плане!" -
мелькнула мысль. И в ту же минуту ветер от вентилятора завыл, как
разъяренное чудовище, увидевшее, что добыча ускользает из его пасти.
Ветер перешел в ураган. Я наклонил голову вперед и старался
протолкнуться в этой невидимой воздушной "тесноте", которая давила все
сильнее. Но я не мог сделать больше ни одного движения вперед. Никола упал
на землю и пополз на четвереньках. Я последовал его примеру. Но и это не
спасло. Мы делали невероятные усилия, цепляясь за землю руками и ногами, но
ветер срывал нас и неудержимо тянул назад.
Наши легкие были наполнены воздухом, как шары, готовые лопнуть. Голова
кружилась, в висках стучало. Мы изнемогали, но еще не сдавались. Наши руки и
ноги были окровавлены. Только бы дотащиться до края площадки... Но мы уже не
видели его. Ветер повернул мне голову назад, и среди тучи я увидел Ивана.
Его тело, подобно перекати-полю, вертелось, прыгало и неслось к устью трубы.
Что-то мягкое ударило мне в голову, но я не мог повернуть ее, чтобы
посмотреть, и лишь догадался, что это было тело Николы. От удушья я начал
терять сознание. Борьба была напрасна. Мои мускулы ослабели, руки бессильно
отдались воздушному течению. Меня понесло обратно в трубу. Я окончательно
потерял сознание.
VIII
"МИСТЕР ФАТУМ"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг