банкиром. И вот я личный секретарь Карла Готлиба! Он доволен мною, я - им.
Со стариком Гере давно покончено. Я так и не доказал ему на опыте
возможности передачи мысли на расстояние. И к лучшему. Я решил работать
самостоятельно.
Эти старики с именем имеют обыкновение присваивать себе труды
молодежи. "В лаборатории Гере были произведены опыты... Под руководством
Гере..." - и кончено. Вся слава Гере. Впрочем, меня интересует сейчас не
слава, а кое-что поважнее. Для себя я проделал опыт внушения через
железную клетку и бесспорно убедился в том, что мысль сопровождается
излучением электроволн. Теперь нужно приняться за изучение природы этих
электроволн.
Занят по горло. Вечерами конструирую аппарат для улавливания
радиоволн, излучаемых человеческим мозгом. Это должен быть приемник
необычайной чувствительности для приема радиоволн очень короткой длины.
Приемник будет с диапазоном настройки на длину волны от сорока сантиметров
до метра.
Вот схема!
Эльза Глюк! Необычайно интересная девушка. Между нею и нашим
юрисконсультом - никак не запомню его фамилию - что-то не то горькое, не
то кислое. А, вот! Зауер! Между Глюк и Зауером существуют какие-то
отношения, вполне корректные, но... Жених, может быть? Что нашла она в
этом круглолицем?
Неудачи! Приемник не воспринимает радиоволн моей мысли. Переделываю.
Теперь работаю по ночам. А вечерами изучаю в университете анатомию и
физиологию, но изучаю с точки зрения радиотехники. Необычайно!
Человеческое тело, как приемная и отправительная радиостанция! Очень
интересно.
Но для того чтобы изучить эту радиостанцию, мне пришлось взяться за
изучение радиотехники. Черт возьми, может быть, завтра окажется крайне
необходимым взяться за изучение астрономии! Хорошо еще, что теперь
квартирный хозяин не надоедает мне своими напоминаниями о должках. Живу у
Готлиба и получаю хорошее жалованье. После своего полуголодного
существования чувствую себя Крезом. Имею возможность приобретать
необходимые материалы для моих машин.
Эльза Глюк. Глюк - счастье. Кому достанется Глюк? Неужели круглому?
Опять незадача. Слышу какой-то свист, завывания. Неужели это "музыка
мысли"? Надо лучше отызолировать комнату от внешнего мира, чтобы не было
никаких посторонних влияний.
Наконец-то!..
Глюк не обращает на меня внимания.
Фит - живая кукла, хорошенькая, но пустая. Она, кажется, влюблена в
Зауера. Но его сердце занято Эльзой. В этом уже нет сомнения. А Эмма?
Трагедия!
Идет, идет дело на лад!
Ничего нет удивительного. Выражаем же мы свои мысли знаками-буквами в
письме, газете. Для меня теперь мысли и чувства имеют иной язык и иную
номенклатуру. Длина волны - эн. Частота икс - страх. Чувство страха имеет
такую радиоволну. Радость - иную. Я, кажется, скоро буду искусственно
изготовлять чувства и рассылать их по радио. Не хотите ли повеселиться или
поплакать? Любопытно, что чувства животных имеют электроволны, очень
близко напоминающие соответствующие электроволны (страха, радости и пр.)
людей.
Нет, это было бы слишком необычайно!!!
Черт возьми! Это же гениально! Я сам себя возвожу в гении. Я сделал
маленькую передающую радиостанцию и начал излучать волну, которая
соответствует чувству горя у собаки. Теперь мой аппарат очень точно
регистрирует электроволны, излучаемые мозгом человека и животных, и у меня
составился целый "словарь" волн - чувств - мыслей. Так вот, я завел мой
"граммофон" - маленькую передающую станцию - на печальный лад. Она
излучала радиоволны собачьей печали. Рядом со станцией я посадил моего
Фалька на изоляционном стуле, чтобы радиоволны лучше воспринимались им. И
что же? Мой Фальк вдруг загрустил и завыл! Радиоволны собачьей грусти были
восприняты им! От радости я схватил моего пса в объятия и закружился с ним
по комнате.
Когда я, наконец, пришел в себя, то решил повторить опыт, и посадил
пса за перегородкой. Но Фальк уже не выл. Очевидно, радиоволны
воспринимаются им только на близком расстоянии. А что, если усилить
мощность моей передающей радиостанции?
Я решительно не понимаю Эльзы Глюк. Но почему она так интересует
меня! Быть может, я влюблен в нее? Глупости! Мне не до этого.
Необычайный курьез! Я настроил себя на грустный лад. Мой аппарат
записывал излучаемую моей грустью волну. Волна имеет довольно сложное
колебание. Затем я ту же волну излучил из моего передающего аппарата,
значительно усиливающего передачу. Я настроился на самый веселый лад и
начал ждать результатов. Поразительно! Я загрустил и, право же, готов был
завыть, как Фальк. Я сам себе передал волны грусти. И ведь удивительнее
всего то, что я прекрасно сознавал, что никаких причин грустить у меня
нет, что эта грусть "искусственного происхождения". Можно ли это назвать
самогипнозом? Мне кажется, в данном случае имеется нечто иное, чем
внушение или самовнушение. Общее с гипнозом только то, что в данном
случае, как и в гипнозе, имеется налицо, так сказать, влияние той или иной
мысли или настроения. Но здесь это вызывается механически: в нервных
волокнах искусственно вызываются те же электрохимические процессы, которые
всегда сопровождают данное настроение или мысль, и в результате сознание
регистрирует возникновение этого настроения или мысли.
Удивительная механика!
Однако как же я буду проделывать дальнейшие опыты? Как мне влиять на
других, не подпадая самому под влияние излучения? Для этого два пути:
во-первых, направленное излучение и, во-вторых, изоляция (металлическая
сетка на голове).
Сетка помогает. Начну работать направленными волнами. Какие антенны
для этого удобнее? Пожалуй, вот такого вида. Необходимо построить антенну
по типу "фокусных зеркал", собирающих лучи в определенном фокусе. Таким
путем я могу значительно усилить действие излучения.
Я не даю воли своим мыслям, но иногда у меня голова кружится: какие
перспективы открываются передо мною! Эльза!..
Вчерашний опыт. Я излучил мысленный приказ Фальку принести мне книгу
из другой комнаты. Приказ этот восприняла передающая станция и излучила.
Фальк выполнил приказ. Я отнес книжку на место и повторил механически
излучение, то есть сам я мысленно уже не давал никакого приказа, но
излучил при помощи передатчика ту же волну, что и при мысленном приказе.
Фальк вновь принес книгу. Эти радиоволны записываются аппаратом, как голос
на пластинке граммофона. И теперь мне можно будет отдавать повторные
приказания одним поворотом рычага.
Сегодня я сделал любопытный опыт. Я попытался мысленно передать свой
приказ человеку. У Карла Готлиба живет старый слуга, Ганс. Я мысленно
приказал ему прийти в мою комнату. Я сосредоточивал всю силу своей мысли и
как бы представлял себя на месте Ганса, мысленно проделывал весь путь от
его комнатки до моей - словом, я поступал так, как будто внушал Фальку. Но
старик Ганс не шел. Это меня не удивило. Между мною и Фальком давно
установился полный "рапорт" - связь, как говорят гипнотизеры. Притом
Фальку я делал мысленные приказания на близком расстоянии. Излучаемые моим
мозгом радиоволны слишком ничтожной мощности, чтобы они могли дойти и
возбудить аналогичные электроколебания (то есть мысли или образы) в мозгу
другого человека. С Гансом мы слишком различные люди. Не мудрено, что его
мозг - его приемная станция - не мог воспринять сигналы, посылаемые моим
мозгом. Тогда я тот же мысленный приказ отправил, усилив мощность
передачи, через мою передающую радиостанцию. Признаюсь, я с большим
волнением ожидал, что будет дальше. И, к своему неизъяснимому
удовольствию, я услышал шаркающие шаги Ганса: у него больные ноги, и он
всегда ходит в мягких туфлях. Он открыл мою дверь, не постучав, чего с ним
никогда не было, и вдруг с недоумением и смущением остановился. Что делать
дальше, я не приказывал ему, и теперь он не знал, чем объяснить свое
появление.
- Простите, но.., мне послышалось, что вы звали меня, - сказал он,
переминаясь с ноги на ногу.
- Да, да, - поспешил я успокоить старика. - Я хотел узнать, вернулся
ли из клуба господин Готлиб.
- Они еще не возвращались, - ответил повеселевший Ганс. Теперь он не
сомневался в том, что явился на мой зов. Неприятное ощущение от
необъяснимости своих поступков у него прошло.
- Благодарю вас, можете идти, Ганс.
Старик поклонился и вышел. А я?.. Я готов был догнать его и от
радости схватить и кружиться с ним по комнате, как я делал это с Фальком,
завывшим от грусти.
Опыт удался! А что означает он? То, что я могу повелевать и другими
людьми. Я могу заставлять их делать все, что мне хочется. Я могу! Я все
могу! Разве это не всемогущество?
Захочу, и люди принесут мне свое богатство и сложат у моих ног.
Захочу, они выберут меня королем, императором. К черту корону! Захочу, и
меня полюбит самая красивая женщина... Эльза! Нет, нет... Этого я не
сделаю. Штирнер, ты теряешь голову! Возьми себя в руки, Штирнер, иначе ты
наделаешь глупостей! Штирнер! Давно ли нищий студент, потом аспирант
профессора Гере... Средний, рядовой человек, с довольно некрасивым,
длинным лицом... И ты мечтаешь о власти, славе, любви только потому, что
тебе посчастливилось случайно напасть на интересное научное открытие?!
Вчера мы были на прогулке: я, Эльза Глюк, Эмма Фит и Зауер. Я,
кажется, наговорил много лишнего. Полушутя-полусерьезно я делал Эльзе
предложение. Этого и следовало ожидать... Но пусть она не шутит со мной!
Впрочем, она и не шутит. Зачем только Зауер смотрит победителем? У меня
чешутся руки испытать на нем силу моих мыслепередатчиков".
***
"Как давно я не писал! Жена опять хандрит. Надо еще и еще усилить
мощность моих передатчиков.
Я затеял крупную игру. Или сверну себе шею, или...
Зачем я не послушался голоса благоразумия? Теперь уже поздно
останавливаться, но игра завела меня слишком далеко. Я устал, измотался от
вечного напряжения.
Черт бы меня побрал! Лучше бы мне не бросать профессора Гере!
Война!..
Довольно! Устал смертельно. Пора кончать игру..."
Глава 14
ИГРА ОКОНЧЕНА
Эльза Глюк сидела в зимнем саду, вся окутанная тонкой металлической
вуалью.
Приближалась гроза, и дальние раскаты грома глухо отдавались в
соседнем зале. Было душно. Эльза, как всегда, думала о Людвиге и вся
встрепенулась, услышав его шаги. Она очень удивилась, когда Штирнер, войдя
в зимний сад, вдруг сбросил с себя металлическое покрывало и, подойдя к
ней, сбросил такое же покрывало и с нее.
- Сегодня можем отдохнуть, Эльза, от этого неприятного убора. Уф! - и
он с облегчением вздохнул.
Эльза давно не видела лица Штирнера и удивилась, как оно изменилось.
Нос обострился еще больше, как у тяжелобольного, и еще глубже запали
глаза. А волосы на голове и борода сильно отросли.
- Ты так изменился, Людвиг! Тебя трудно узнать!
Штирнер усмехнулся.
- Тем лучше. Не правда ли, я похож теперь на старца пустынника?
Пойдем, Эльза... Ты сыграешь мне... Я давно не слышал музыки... В
последний раз...
Они вошли в зал. Эльза уселась за роялем и стала играть ноктюрн
Шопена.
- Подожди, Эльза... Перестань.., не то... Можно ли играть эту
грустную ласкающую мелодию, когда приближается гроза?.. Ты слышишь раскаты
грома? Гроза!.. Она возрождает, освежает одних и несет гибель другим...
Сегодняшней ночью Штирнер умрет...
Эльза в волнении поднялась.
- Людвиг, что с тобой? Ты пугаешь меня!
- Ничего... Не слушай меня... Ты еще наслушаешься в эту ночь... Нам о
многом надо переговорить с тобой... Играй скорей... Играй Бетховена -
похоронный марш на смерть героя. Герой! Ха-ха-ха!
Эльза заиграла.
Штирнер ходил большими шагами по залу, ломая руки.
- Похоронный марш на смерть развенчанного героя... Говорят, Бетховен
писал его на смерть Наполеона, но потом разочаровался в нем и назвал марш
просто: "На смерть героя". О чем я хотел говорить? - Штирнер посмотрел на
часы и сказал:
- Довольно, Эльза. Минуты сочтены. Теперь поцелуй меня, поцелуй
крепко, как ты не целовала еще никогда.
...Штирнер оторвался от губ Эльзы.
- Сладкий самообман!..
Часы пробили двенадцать ночи.
- Конец! - тихо прошептал Штирнер.
И в то же мгновение Эльза почувствовала, что с нею творится что-то
необычайное.
Как будто сползла с нее какая-то пелена, подобная металлической
сетке, которую носила она последнее время. Мысли необычайно прояснились.
Она вдруг стала снова прежней Эльзой, какой была до смерти Карла
Готлиба. Какие-то чары рушились. С удивлением смотрела она на большой,
неуютный зал, утопающий в полумраке. Молния осветила лицо Штирнера, и она
вздрогнула, увидев перед собой незнакомое, бородатое лицо.
- Что это? Где я? - спросила он с недоумением. - Кто вы?
Штирнер с болезненным любопытством следил за этой переменой.
- Это зал Карла Готлиба, покойного банкира. Стенографистка Эльза Глюк
никогда не была здесь... А перед вами Людвиг Штирнер. Вы не узнали меня?
Эльза!.. Я виноват перед вами и не прошу прощения. Единственно, что
оправдывает меня, это то, что я действительно любил и.., люблю вас..,
люблю глубоко и искренно...
Эльза опустилась на круглый стул у рояля и, откинувшись назад, почти
с ужасом смотрела на Штирнера.
- Не смотрите так на меня, Эльза! - Штирнер потер ладонью лоб, как бы
собираясь с мыслями. - Да, я люблю вас. И разве любовь меня первого
толкнула на преступление? Я долго боролся с собой. Вы помните наш далекий
разговор на прогулке, в лодке? Я тогда говорил о могучей силе, которой
владел я. Это были не пустые слова. Я действительно обладал этой силой. Я
прежде других открыл способ передачи мыслей на расстояние. В моих руках
оказалась сила, которой не владел еще ни один человек в мире. И у меня...
закружилась голова. Самые грандиозные планы носились в моей голове.
Пользуясь этой силой, я внушил вам любовь ко мне...
Эльза с ужасом отшатнулась от него.
- Я внушил Зауеру любовь к Эмме. Я двигал людьми, как марионетками, я
дергал их за ниточку, и они плясали по моему желанию. Я хотел богатства, и
оно пришло ко мне. Но пока я не убедился вполне в моем всемогуществе, я
был осторожен. Я шел окольными путями. Кривая! Она вернее ведет к цели. И
об этом я говорил тогда, в лодке. Чтобы не возбудить подозрения против
себя, я сделал так, что наследство Готлиба получил не я, а получили его
вы, а я... получил вас с хорошим приданым! Ха-ха-ха!..
Расширенными глазами Эльза смотрела на Штирнера.
- Я наделал много зла людям. Но не думайте, что зло само по себе
доставляло мне удовольствие. Я хотел стать великим. Мне казалось, что
власть моя беспредельна. Довольно было мне захотеть славы, и люди стали бы
рукоплескать мне, воспевать мои самые бездарные произведения. Но ведь это
было бы в конце концов самовосхвалением, тем же самым самообманом, как и
внушенная вам любовь ко мне.
И вдруг, опустив голову, с тою же горечью в голосе он продолжал:
- Я похож на Тора. Эльза, вы помните скандинавскую сагу о боге Торе?
Он считал себя всемогущим, как я. Как-то забрел он в страну, где жило
племя великанов. Они стали смеяться над его небольшим ростом. Тор
рассердился и предложил им испытать его силу. Великаны сказали: "Выпей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг