задолго до пресс-конференции Гард понимал, что Дорон попытается каким-то
способом помешать его общению с журналистами, - но чтобы с такой
демонстрацией своих сил и возможностей?! Гарду было ясно, что генерал
попытается убрать всех свидетелей обвинения - посягнет и на Рольфа Бейли,
если тот вздумает открыть рот, и на Дину Ланн с ее женихом-президентом,
если они ринутся в бой, и на Честера с Таратурой, если те окажут
решительное сопротивление, не поддавшись на подкуп или шантаж, и даже на
него самого, на комиссара Гарда, как уже посягнул однажды с помощью
негодяя Хартона. Понимая все это, предвидя, комиссар полиции принял,
кажется, все возможные меры предосторожности, но ничего не смог
противопоставить своему всесильному врагу, хотя сам обладал, как он думал,
немалым могуществом: властью, данной ему народом, правительством и
государством. Увы, перед лицом мафии, получившей благословение того же
правительства и того же государства, а потому действующей как хорошо
смазанная машина, комиссар Гард оказался беспомощным и слабым, как мальчик
перед зрелым мужчиной, как любитель-боксер перед профессионалом, как
новичок перед мастером, как солдат-пехотинец перед танком. Эта машина
способна перемалывать все живое и сопротивляющееся, выплевывая в конечном
итоге то, что остается и что называют в миру честью и совестью, как
пуговицы, потому что машина всегда существовала и будет существовать без
этих качеств, что, собственно, и делает ее машиной - в отличие от
человека.
- Аминь! - вслух произнес Гард, вставая. - Все! Достаточно! Все
остаются здесь, в комнате. Я выйду в зал один, чтобы довести начатое до
конца...
- Дэвид! - сказал, тоже вставая, Честер. - Это безумие!
Гард перебил его:
- Сядь и молчи! Я не могу позволить себе рисковать вашими жизнями, это
так же ясно, как дважды два четыре. Слушайте трансляцию, если хотите, и...
не беспокойтесь за меня. Сегодня больше не будет ни выстрелов, ни пуль.
Меня убили иначе: отобрали вас, свидетелей обвинения... Я же для них
безопасен, как безопасна змея, лишенная жала. Я все сказал, а вы извольте
подчиниться, пока... пока я еще комиссар полиции!
- Но смысл?! - крикнул Фред Честер.
Гард долгим взглядом посмотрел на своего друга и, ничего не ответив,
вышел из комнаты. Через несколько секунд он появился на сцене. Его
встретила напряженная и явно сочувственная тишина. Сидевшие в зале
журналисты словно поняли, что комиссар Гард сам себе устраивает публичное
аутодафе. Он добровольно, находясь в полном здравии и при ясном уме,
всходил на эшафот, предпочитая героический конец бесславному продолжению.
В ситуации, в которой оказался комиссар Дэвид Гард, это была, вероятно,
единственная возможность, вчистую проигрывая последний раунд борьбы, все
же сделать попытку если не выиграть его, то уйти с честью.
И комиссар взял в руки микрофон...
ЭПИЛОГ
Три года спустя, в один из весенних дней, Фред Честер, сидя дома и
разрисовывая фломастерами картинки для своего первенца, лежащего в
кроватке, услышал телефонный звонок. По своему обыкновению он не прервал
дело, которым занимался, рассчитывая на то, что либо жена, выйдя из кухни,
возьмет трубку, либо на том конце провода потеряют терпение. На сей раз,
однако, и Линда почему-то не выходила, и неизвестный, домогавшийся
Честера, проявлял настойчивость и терпение: то ли Фред был ему очень
нужен, то ли он неплохо знал характер журналиста. И Честер в конце концов
сдался.
- Алло! - сказал он. - Вас слушают.
- Ты делаешь успехи, - раздался знакомый до боли голос. - Когда-то
выдерживал до десяти гудков, теперь пятнадцать! Тебе что, прибавили
зарплату?
- Дэвид? Ты?!
- Что в этом удивительного? В газетах ведь не было некролога,
посвященного моей скромной персоне, преждевременно угасшей в расцвете
физических и творческих сил, как обычно сообщают даже о девяностолетних
старцах... Скажи, Фред, ты все еще у Линды на привязи?
- В каком смысле, Дэвид? Вообще-то у нас сын, но я, как всегда,
свободен.
- Поздравляю. Не прошло и трех лет, как ты превратился в настоящего
мужчину. Говорю это к тому, что не прочь повидаться с тобою.
- Прекрасно, Дэвид! Где? Когда?
- Например, сегодня? И например, в том же "Бруте"?
- Не возражаю... Извини, одну секунду... Представь, это Дэвид Гард,
дорогая! Никуда мы не собираемся, с чего ты взяла? Дэвид, ты меня слышишь?
Линда передает тебе сердечный привет!
- Ей тоже.
- Тебе, дорогая, тоже... Дэвид, не созвать ли всю нашу компанию?
- Всю, к сожалению, не выйдет, уже не получится. Бедный Валери Шмерль!
- Да, его доконали печень и Матильда... Почему ты не был на похоронах?
- Поздно узнал. Из газеты. Ты был?
- Да, мы шли с Клодом и Карелом за гробом и говорили о том, что уже
лупят по нашему квадрату. Невеселая тема. Рольфа, между прочим, тоже не
было, но он прислал Матильде телеграмму соболезнования, а ты даже...
- Не сообразил, Фред. Наша извечная суета.
- Суета и дружба несовместимы, Дэвид. Где тебя носило все эти годы?
- Потом, Фред, потом. Так Рольфа, говоришь, не было?
- Мы не встречались с того самого дня, понял?
- Понял. Я тоже.
- Значит, в "Бруте" и одни?
- Одни.
- Примерно в восемь вечера?
- Лучше в шесть. Я хочу еще показать тебя одному человеку. Стоматологу.
- Меня?! Стоматологу?!
- Не пожалеешь, Фред. Отличный специалист!
- Но у меня не болят зубы!
- Увидишь его - заболят. Нет, я не шучу, у меня действительно к тебе
дело, связанное со стоматологом.
- Я смогу заработать, надеюсь?
- Скорее потратиться, но не более чем на ужин.
- Ну и ну! Пардон, Дэвид, мой малыш что-то хочет... ага: передает тебе
нежный поклон!
- Скорее мокрый, чем нежный... Сколько ему?
- Скоро три месяца. Вундеркинд! Весь в меня. Он будет играть ногами на
пианино! И вот... уже... это... пардон, передает привет!
- Ты образцовый отец, Фред. Привет малышу от дедушки Дэвида. До вечера!
- До вечера!
В "Бруте" мало что изменилось за минувшие годы: те же колонны
посередине зала, те же ажурные перегородки и "отдельные кабинеты", та же
негромкая публика и тот же всепонимающий и ни во что не вмешивающийся Жорж
Ньютон, то ли однофамилец, то ли потомок того, другого, бессмертного
Ньютона (впрочем, какой же потомок? - у великого Ньютона не было
детей...).
На этот раз друзья предпочли место в углу. Ничто не мешало их общению и
разговору; ни тихая музыка в стиле "ретро", ни компания, мирно веселящаяся
вокруг одной из колонн, ни даже одинокий подвыпивший чудак, несколько раз
подходивший к ним от соседнего столика, чтобы позабавить идиотским
вопросом, типа:
- Прошу прощения, господа, зачем растут пальмы в Крыму?
- В Крыму не растут пальмы, уважаемый.
- А если посадить?
- Зачем?
- Вот я и спрашиваю, господа: зачем?!
- Жорж, можно тебя на минуточку? Дай справку этому джентльмену
относительно пальм в Крыму.
- Вас понял. Маэстро, не угодно ли вам сесть за свой столик, а я
приволоку вам том энциклопедии на букву "п"?
- Угодно. Честь имею, господа!
- Дэвид, мне изрядно надоел этот субъект. По-моему, он нарочно к нам
привязывается.
- Нет, просто хватил лишнего. Я таких, которые "нарочно", узнаю за
милю.
- И все же он по твоему ведомству больше, чем по моему.
- У меня, Фред, уже три года как нет ведомства.
- Знаю... Чем же ты занимаешься?
- Частным сыском. Вышел в отставку, теперь у меня своя контора. Меня
проводили с почетом, но в одну неделю. С орденом в петлице. Воннел с
Дороном не поскупились бы и на два, если бы я вовсе отказался от
пресс-конференции.
- Я сделал материал для "Вечернего звона".
- Все же сделал?
- За кого ты меня принимаешь?.. Краткое изложение твоей обличительной
речи... Но Верблюд, прочитав не без интереса, сунул в сейф, а ключ
проглотил. Доказательств, представь себе, маловато! Обвинение построено на
песке! Как будто, если бы...
- Он прав, Фред. Увы, без Аль Почино, без Дины Ланн, без Рольфа Бейли и
без тебя я действительно оказался без фундамента.
- Хотя все, что ты говорил, было сущей правдой! Я подозреваю, Дэвид,
что моему Верблюду кто-то звонил задолго до того, как я принес материал.
- Они действительно обзвонили все газеты и телекомпании. Мне доподлинно
известно, что видеозаписи, сделанные в тот день, были уничтожены на
основании официального приказа, подписанного Воннелом. Знаешь, с какой
мотивировкой? В целях сохранения государственной тайны! И все же, если бы
Аль Почино был жив!..
- Не обольщайся. Дорон всесилен, я еще раз убеждаюсь в этом.
- При чем тут Дорон? Он всего лишь чугунный наконечник стрелы, отлитой
из чистого золота... Я уверен, они заплатили газетам и телекомпаниям за
молчание много больше того, что те могли заработать, открыв рты! И все же,
Фред, если бы им не удалось убрать Аль Почино!.. Между прочим, я получил
ни с чем не сравнимое удовольствие, выступая тогда перед умной и
профессиональной аудиторией: я сказал все, что я думаю и что знаю, не
кривя душой. И, знаешь, это было на редкость приятно.
- Типичный Дон-Кихот! К сожалению, Дэвид, я могу прогнозировать для
таких, как ты, только психушку, где будет наконец-то полное
взаимопонимание с окружающими!
- Благодарю за откровенность, но отвечу тем же. Из трезвых
рационалистов нередко получаются хорошие надзиратели в тюрьмах и санитары
в сумасшедших домах.
- Прошу прощения, господа, не окажете ли вы мне любезность и не
покажете ли свои зажигалки?
- Чего?!
- Не удивляйтесь. Я коллекционер-исследователь: собираю действующие
зажигалки, ломаю их и продаю тем, кто собирает сломанные...
- Жорж, этот джентльмен будет рад купить у тебя зажигалку!
- Вас понял. Прошу, маэстро, пересесть за тот столик, я все устрою.
- Честь имею, господа!..
- Если он подойдет еще раз, я ему просто врежу!
- Не глупи, Фред, в конце концов, это даже забавно: с чем он еще
явится? Попробуй угадать...
- Ну его к черту. Скажи лучше, что происходит с Карелом?
- А что с ним происходит? Я не видел его тысячу лет.
- По-моему, он полностью слился с компанией Ивона Фреза, и теперь,
когда ты уже не комиссар...
- Его и поймать некому, и защитить тоже? Ты это хотел сказать?
Ха-ха-ха, бедный Карел Кахиня! Не беспокойся за него, Фред, он увертлив и
осторожен, как уж. Он всю жизнь ползет ровно по границе между законом и
беззаконием и не высовывается ни в ту, ни в другую сторону.
- Что ты знаешь о Таратуре?
- Ну... он уже комиссар! В Интерполе. Его сначала взял к себе Киф
Бакеро, сразу после моей пресс-конференции. Телохранителем. А потом он
ушел в Интерпол.
- После падения Кифа Бакеро?
- Да, после того, как он сложил с себя президентство. Таратура быстро
сделал карьеру, ты ведь знаешь: он действительно способный сыщик.
- А Бакеро? Его, конечно, свалили? Было в газетах...
- Сам ушел, умница. Кто он такой для страны? Конечно, случалось, на
троне оказывались и сумасшедшие, но то все же были короли, а не
"компьютерные описки". Бакеро тихо-мирно сдал, так сказать, вахту
очередной марионетке, небось даже согласовал сумму "отступного" и все
сроки с Дороном... Умница!
- И что теперь?
- Теперь? Они с Диной Ланн фермеры. Кажется, в Боливии. У Дины
маленькая дочь, невеста твоего вундеркинда...
- А с Таратурой ты поддерживаешь связь?
- Да. Он даже выполнил один мой заказ.
- Разве Интерпол выполняет заказы частных контор?
- Если клиент платит...
- Прости, Дэвид, а кто твои клиенты?
- Чаще я сам. Только не смейся. Един в двух лицах: сам себе заказываю,
сам выполняю.
- Можешь объяснить? Я не понял.
- Потом, Фред... Кстати, помнишь сержанта Мартенса?
- Я что-то читал о нем в полицейской хронике... Он, кажется, стал
инспектором? Ты все же сдержал слово?
- Не я. Дорон. Мартенса перекупили, вот так, Фред.
- Когда?! Он же производил впечатление...
- Порядочного человека? К сожалению, я знал только, как он работает, а
как и о чем думает, понятия не имел. В этом моя ошибка. Короче, я всего
лишь обещал ему должность, а Дорон дал ее и еще некую сумму денег: тут
сложно устоять...
- Тогда я многого не понимаю, Дэвид...
- Поймешь. Не торопись. Сначала выпьем... Хорошо!.. Это была изощренная
акция Дорона... Прежде всего он очень быстро снюхался за моей спиной с
Гауснером. С того момента, как я сел на хвост людям Дорона в Даулинге и
генерал понял, что я могу их опередить, он стал лихорадочно подбирать
ключи к Фрезу и Гауснеру. А что он иначе мог делать? Логично?
- Вполне.
- Сначала Дорону удалось перекупить у Гауснера за очень большую сумму
громилу Рафаэля - помнишь?
- Того самого, который убил Билла Райта?
- Ну да, в аптеке у Жака Бантье, но расплатился за это собственной
жизнью... Я думаю, что Дорон всю сумму вручил Гауснеру, с тем чтобы тот
поделился с Рафаэлем, но когда последнего пристрелил сержант Мартенс...
- Но Мартенса, ты говоришь, тоже купили!
- Вот именно за этот выстрел Гауснер, по просьбе Дорона, заплатил
Мартенсу как бы наградные. По секрету от меня, и сержант проглотил эту
наживку, а потом уже прочно сидел у них на крючке. Так прочно, что даже
пропустил телекамеру с вмонтированным в объектив оружием, и тоже за
кларки, полученные от Гауснера. Когда и как Мартенс понял, что на самом
деле ему платит Дорон, не знаю, но это уже факт из его биографии. Для меня
важно другое: Гауснер и Дорон нашли общий язык, и с этого момента Аль
Почино был обречен. Да и я тоже. Но с каким коварством они действовали!
Подожди, Фред, опять этот идет...
- Простите, господа, я хотел бы узнать у вас, какое время показывают
мои часы?
- Ваши?! Посмотрите сами!
- Но я не вижу!
- Наденьте очки!
- Но они где-то там, на столе, и я не могу найти их без... очков!
- Фред, не кипятись, он и старше тебя, и глупее, и выпил больше...
Сейчас, маэстро, мы все устроим: Жорж, сделай одолжение, помоги
джентльмену узнать время на собственных часах.
- Вас понял. Маэстро, сколько можно просить...
- Честь имею, господа!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг