видно было, что разговор, наконец, дошел до самого дела. - Вон, сосед
Турицыных, Петр Силыч Бочаров...
- Сутяга он и больше ничего! - оборвал матушку Куратов.
Аграфена Кондратьевна постно поджала губы.
- Однако же мельницу оттягал у Турицыных.
- Ну и дурак, что оттягал! Черта ли в ней? Давно сгнила... Отсудил
бы лучше Легостаевский лес. Там хоть охота...
- Отсудит и лес! - матушка в запальчивости хлопнула по скатерти
костлявою ладонью и вдруг осеклась.
- Ох ты, господи! Я же тебе, друг мой, забыла рассказать главную
новость!
- Ну? - Савелий Лукич уже собирался вставать из-за стола, чтобы
идти в библиотеку курить трубку и смотреть в окно.
- Прямо страсть! У Турицыных дворовая девчонка в Легостаевском
лесу потерялась! Поутру конюх ихний приходил, так я послала с ним
Василия да Михайлу, да сыновей Заплаткиных, чтоб пособили искать.
Савелий Лукич покачал головой.
- Что за напасть такая? Не везет Турицыным, да и только! И давно
потерялась?
- Третьего дня, конюх говорит, пошла за грибами и сгинула. Ни
слуху, ни духу. Я уж думаю, не завелось ли там, на болотах, нечистой
силы? Ведь у них и в прошлый раз также было! С коровой...
- Вздор! - Куратов решительно поднялся и бросил на стол салфетку.
- Найдется, коли волкам не попалась...
- Страсти какие! - прошептала старушка, крестясь.
- Хотя... может, и беглые шалят. Мало ли их теперь по лесам
шастает! - Савелий Лукич зевнул. - Исправнику донести надо бы...
За окном вдруг послышался стук копыт и скрип дорожного экипажа.
- Никак, гости! - оживился Куратов.
- Ну вот, - проворчала матушка, - опять понаедут гусары, покою от
них нет...
Однако в коляске, подкатившей к крыльцу, гусар не было. Правда,
впереди сидел кучер с усами, как у гусара, но в армяке. Рядом с ним
поместилась молодая женщина, по-бабьи закутанная в платок. На подушках
расположился барин - человек лет тридцати, весьма ученого вида,
который придавали ему сидящие на носу круглые очки.
У ног барина лежала собака, столь лохматая, что невозможно было
понять, с какой стороны у нее голова.
Савелий Лукич распорядился подать еще чаю и просить гостя к столу.
Через минуту молодой человек был введен в комнату.
- Простите, что беспокою вас во время трапезы, уважаемый Савелий
Лукич, - обратился он к хозяину. - Я к вам с поклоном от Петра
Андреевича Собакина.
- А! Очень приятно! - Куратов принял гостя в объятия. - Милости
прошу откушать со мною и с матушкой, Аграфеной Кондратьевной!
- И вам, сударыня, велел кланяться Петр Андреевич! - добавил
приезжий.
- Спасибо, спасибо, - покивала матушка, сама наливая гостю чая из
самовара. - Савеша! - обратилась она к сыну. - А какой же это Петр
Андреевич? Не Клавдии ли Васильевны зять?
- Нет, это другой, - ответил Савелий Лукич. - Петр Андреевич
Собакин - человек занятий ученых. В городе живет. Сам губернатор его
любит. За светлый ум, за хитроумные прожекты построения дорог и
мостов... А сколько разных чудесных механизмов в дому его! Освещение
завел у себя на квартире такое, что у князя на балу, даже глаза
слепит, а обходится в копейку. Вот голова!
- Весьма почтенный человек! - оживилась Аграфена Кондратьевна. - И
уважаемый, и занятий серьезных. Не то что...
- Впрочем, он и банчок держит, - сказал Савелий Лукич, и матушка
тут же умолкла.
- А вы, сударь, - продолжал хозяин, - чем изволите... Но разрешите
сначала спросить имя ваше и отчество.
- Конрад Карлович Михельсон, - живо отрекомендовался приезжий. -
Э-э... приват-доцент Петербургского Университета. Из немцев. Впрочем,
давно. Предки мои жили в России еще при Петре Великом. Сам я, подобно
отцу и деду моим, занимаюсь медициной.
- Лекарь! - всплеснула руками Аграфена Кондратьевна. - Да тебя,
батюшка сам Бог послал! Здешние-то лекаря ни аза не смыслят, а меня по
ночам так вот и разнимает всю!
- Сударыня, - поклонился с улыбкой Михельсон, - был бы счастлив
оказаться вам полезным. Однако мои познания лежат в области не так
телесного, как душевного здоровья человека. Именно для изучения
душевных расстройств обитателей различных губерний я и предпринял это
путешествие...
- А! Ну так ты, отец, правильно к нам заехал, - Аграфена
Кондратьевна покосилась на сына. - Сумасбродов здесь хватает...
- Что вы! - смутился Конрад Карлович. - Я не затем вовсе! Просто
путь мой лежит теперь в стороне от столбовых дорог, и необходимость
добывать фураж лошадям и помещение себе... при том, что Петр Андреевич
рекомендовал мне ваше замечательное семейство, как...
- Полно, брат, не надо слов! - Савелий Лукич положил гостю на
тарелку еще кусок пресного пирога с ревнем. - Вы здесь полный хозяин -
и всё. Вот поживите у нас другой-третий день, сами не захотите после
уезжать. Что же до ученых ваших изысканий... - Куратов понизил голос.
- Матушка права. Тут в округе попадаются такие типы - хоть сейчас в
дом призрения! Если останетесь на неделю, непременно уедете отсюда
готовым профессором! Пока же позвольте задать вам один вопрос...
- Почту за честь.
- Вы в карты играете?...
В тот же вечер в доме Куратовых составился вист. За карточным
столом сидели: хозяин, его ученый гость, сосед Куратова помещик
Григорий Александрович Турицын и местный урядник, который по случаю
произведенного у Турицыных следствия был уже несколько пьян.
Дворовая девчонка так и не отыскалась. Савелий Лукич положительно
был уверен, что ее украли разбойники и бунтовщики, засевшие шайкой в
Легостаевском лесу. Он, подкрепив себя парой бутылок шипучего, уже
предлагал проект реляции губернатору с требованием послать против
бунтовщиков войска под водительством капитана-исправника.
Урядник не возражал. Он знал, что губернатор войска не даст и даже
слушать про бунтовщиков не станет. На вверенной ему территории
никакого бунта быть не может, хоть пропади тут в лесах вся помещичья
дворня, и с помещиками вместе...
Григорий Александрович Турицын лишь горестно вздыхал, во всем
обвиняя злую свою разорительницу-судьбу. Вот даже и в карты ему
положительно не везло сегодня, меж тем как приезжий приват-доцент
метал очень бойко, загребая с приятной улыбкой не первый уже банк.
Такая удачливость, вероятно, вскоре начала бы удивлять и самого
хозяина, когда бы небольшое происшествие не развлекло вдруг общего
внимания. Именно, жена михельсоновского кучера, проходя мимо играющих
с подносом в руках, нечаянно облила сюртук своего барина вином из
недопитого стакана.
- Ну что же ты, Малаша! - с досадой сказал Конрад Карлович. - Глаз
у тебя нету? Новехонький сюртук...
- Прощенья просим! - молодая женщина покраснела. - Позвольте,
Конрад Карлович, я тотчас пятно застираю, и ничего не будет!
- Застираю! Изволь теперь прерывать игру посреди талии, да по
твоей милости идти переодеваться!.. Простите, господа, - обратился он
к сидевшим за столом, - через минуту я вернусь.
- Это чья же такая красавица? - спросил урядник, глядя вслед
Малаше, удалявшейся за барином.
- Его, Михельсона, - сказал Куратов. - У него с собою чета людей
для услуг. Они с ним ездят и даже по медицинской части помогают.
Маланья - на манер милосердной сестры, а муж ее, кучер - видали
молодца? - тот как бы санитар. Если вдруг попадется какой-нибудь
буйный больной...
- М-м-да! - задумчиво протянул урядник. - Знатная баба!
Меж тем, в покоях, отведенных Конраду Карловичу, состоялся другой
разговор, и начала его жена кучера, милосердная сестра Маланья.
- Ты что, сдурел?! - обратилась она к барину, едва закрыв за собою
дверь. - ты что тут вытворяешь?!
- В чем дело, Оленька? - с невинным видом спросил тот. - Я не
понимаю.
- Оставь свои шулерские замашки для портовых кабаков! Ты прибыл
сюда искать ифритов, а не в карты играть! Хочешь, чтобы нас выгнали из
дома за твои фокусы?
- Но я должен поближе познакомиться с местными обитателями.
- Не понимаю, Христо, зачем тебе нужны местные обитатели? Почему
мы остановились именно в этом доме?
- Потому что ифрит где-то близко. Я это чую совсем также, как наш
нюшок! Не зря он привел нас в эту местность...
- Но ты не дал ему привести нас прямо к ифриту.
- Дорогая моя! Здесь деревня! И здесь не принято среди бела дня
лазить через заборы барских усадеб.
- Значит, мы дожидаемся только ночи?
- Если мы ночью полезем, так на нас собак спустят. Чтобы делать
визиты, нужно быть представленным. Нужно вращаться в обществе,
понятно?
- И потрошить карманы окрестных помещиков?
- Ну, сознаюсь, слегка увлекся. Больше не буду... Теперь о деле.
Где граф?
- Пошел прогулять нюшка.
- Хорошо. Как вернутся, ты их обоих покорми, и пусть ждут на
конюшне. Может быть, ночью мы все же сделаем вылазку.
- Наконец-то!
- Но особенно рассчитывать на нее не приходится. Нюшок идет на
запах фиксатора, которым я когда-то обрызгал все бутылки с ифритами...
- Чтобы улучшить их товарный вид.
- Неважно, зачем. Мы знаем, что межмирник "Леонид Кудрявцев"
побывал в здешнем пространстве. В его таможенной декларации, в разделе
"Спиртные напитки", по прибытии указано девять бутылок, по убытии -
восемь. Следовательно, одна бутылка так называемого коньяка "Наполеон"
из вашего ящика была реализована и находится где-то здесь, в
окрестности. Что дальше?
- Дальше - нюшок приведет нас к ней, и если она еще не
раскупорена...
- Если она еще не раскупорена, - перебил Христофор, - то стоит на
полке в буфете. В столовой одного из здешних помещиков. Куда нашего
нюшка не пустят ни под каким видом. Разве что с хозяином мы будем
закадычными друзьями...
- Понятно.
- А теперь представим, что кто-то решил выпить коньячку и
раскупорил бутылку... Что будет?
Ольга задумалась.
- Если сделать это без специальных заклинаний, - сказала она, -
ифрит вырвется наружу. Дальнейшее его поведение трудно прогнозируется
- у ифритов нечеловеческая логика. В принципе, я могу засадить его
обратно в бутылку с помощью других заклинаний, если только он их
выслушает от начала до конца. Но для этого его нужно, как минимум,
обнаружить. Он ведь может и замаскироваться...
- Замаскироваться? А как?
- Да как угодно! Может превратиться в любой предмет, в человека, в
корову, в лошадь, в дом, в лес!
- В лес? - живо переспросил Христофор Гонзо. - Так, так, это
интересно... Однако, меня уже заждались, наверное, за столом. Пойду,
дам им отыграться. А ты сделай все, как мы договорились. Графу скажи -
пусть запрягает. И будьте наготове...
Он направился было к двери, но Ольга остановила его:
- Постой! А пятно? Ну-ка, повернись...
С этими словами она прикоснулась к плечу мнимого барина, провела
ладонью по его рукаву, и пятно бесследно исчезло. Христофор с
восхищением глядел на Ольгу, тихо млея от прикосновения.
- Ведь что делает, ведьма! - прошептал он.
- Ерунда, мелкие фокусы! Мне как профессионалу стыдно было бы не
управиться с твоими сюртуками...
- Да разве только с сюртуками! - вздохнул Христофор и вышел за
дверь.
* * *
- ...Легостаевский лес? - переспросил Куратов. - Верно, у Григория
Александровича там преогромнейший клин. Но вы у него не спрашивайте
про Легостаевский лес. Видите, он не в духе! Слышать о нем не может. А
коли хотите разузнать, так спросите у нашего соседа, Петра Силыча
Бочарова...
При этом имени Григорий Александрович Турицын вовсе сморщился,
положил карты на стол и, схватив бокал с вином, изрядно оттуда отпил.
- А что у Петра Силыча, - заинтересованно спросил Михельсон, -
также в этом лесу участок?
- Ни черта у него нет! - отрезал Куратов. - Просто свихнулся
старый хрыч, перессорился со всеми соседями, затаскал по судам.
Подавай ему то одно, то другое. Легостаевский лес, вишь, при царе
Горохе изводил на дрова какой-то его предок. Стало быть лес -
фамильная их собственность! А с неделю назад понес, дурак, уж и вовсе
околесицу. Старик, верно, прямой ваш пациент, Конрад Карлович!
Михельсон поправил очки.
- И что же он рассказывает?
- Право, затрудняюсь вам передать... несвязное что-то. Вот вы
поезжайте к нему и послушайте - вы увидите, что он за фрукт. Только
один не ходите, лучше с кучером.
- Правильно! - вступил Турицын. - А как начнет рассказывать про
нечистую силу, что невидимкой бродит по Легостаевскому лесу, так вы
его сейчас хватайте - и прямо в лечебницу. Очень всех нас этим
обяжете!
- И то верно! - поддержал Куратов. - Таких господ надо прямо в
Петербург переводить! И там в Кунсткамере, в банке со спиртом
держать... - он поднял свой бокал. - Други мои! Я пью за науку!
- За медицину! - согласно тряхнул головой Турицын.
- За вас, господа, - вежливо ответил Михельсон.
Урядник же ничего не сказал, так как с четверть часа назад,
откинувшись на спинку стула, уснул.
Тут у стола появился Прохор, инвалидный солдат, исполнявший у
Куратова обязанности лакея. С четкостью совершенно военной он доложил,
что к его благородию Григорию Александровичу Турицыну с поручением от
барыни прибыл ихний конюх.
- О, Боже мой! - пробормотал Турицын, схватившись за голову. -
Неужели опять что-нибудь?
- Никак нет! - продолжал Прохор. - Сказывает, значить...
отыскалась. Девочка та...
- Да ну?! - все сидевшие за столом, за исключением урядника, разом
оживились.
Савелий Лукич потребовал привести конюха, чтобы лично его
допросить. Конюх, робея, вошел в столовую, поклонился дворянству и,
отдельно, спящему уряднику, а затем подтвердил принесенную весть.
- Точно так, барин. Сыскалась. Потемну уже, у оврага за огородами.
Акурат - на краю леса.
- Ну а говорит-то чего? - допытывался Куратов. Ему мало было дела
до девчонки, а занимала лишь тайна Легостаевского леса. - отпустили её
злодеи? Или сама убежала от них?
- Говорит-та? - переспросил конюх, соображая. - Сама-та ничего не
говорит. Трясет ее, бедную, всю. Послали за бабкой, чтобы заварила
травы.
- А кто нашел ее? - спросил Турицын. - Надо бы угостить молодца...
- На двор привел ее Гаврила Косых, огородный сторож. Барыня уж
выслали ему штоф... Только боимся, как бы и его не пришлось лечить...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг