расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это -
сплав..."
И еще: "...Так, руки заложив в карманы, стою. Меж нами океан. Над
городом - туман, туман. Любви старинные туманы". (По твоему же методу
заменяю: "городом" на "космосом".)
И - не могу остановиться - опять та же давняя, волшебная поэтесса;
"...Так влюбливаются в любовь: впадываются в пропасть".
Это очень верно, милый: влюбливаться в любовь. Я - влюбливаюсь... Уже
семь лет...
Как ты и просил, на "разлад" ваш реагировать не буду. Но все же знай:
этот _резак_ я Андрею никогда не прощу. НИКОГДА!
Все причудливее и причудливее становится наша переписка: долголетнее. Я
уже с трудом вспоминаю, о чем писала тебе полгода назад, год и более того.
Но письмо, которое тебя расстроило - "нервозное", - помню хорошо. Прости
меня! За что? Не за былую истеричность (я справилась, и ее давно уже нет и
в помине), не за боль, которую ношу в сердце (разве от нее избавишься?!) -
за то, что доставила тебе несколько неприятных минут (дней? месяцев?). Как
в далеком-далеком детстве говорила я и как сейчас говорит
Машенька-второклассница: "Я не хотела и больше так не буду..."
Боже мой, любимый, как же мне тебя не хватает! Никогда не думала, что
разлука так обостряет чувства, полагала - наоборот: притупляет.
Когда "накатывает" (я это так называю), я могу плакать целыми днями, не
стыдясь. Не выходить на работу. Писать тебе письма многие-многие часы, а
потом рвать их. Читать книгу и между строчек видеть - тебя! Это ужасная
сентиментальность, но я... целую твою фотографию, исцеловываю ее до дыр.
Когда "накатывает"...
...Так много хочется сказать тебе, а говорю все не то. Все совсем не
то... И не так...
Славику скоро стукнет семнадцать. А когда ты получишь это письмо -
будет уже двадцать четыре. Наверное, появится и семья, пойдут дети. Мы с
тобой станем дедушкой и бабушкой, хотя до "блудного патриарха" тебе еще
далеко. Но все равно - безумие какое-то!
Помнишь наши страхи по поводу выбора Славиком профессии? Так вот: можно
уже ничего не бояться. Он - физик несомненный. Дело даже не в том, что он
на первом курсе Института физики поля (поступил - с блеском!), а в том
скорее, что держится в нем неколебимая воля, причем никак не разберусь,
чего здесь больше - талантливого фанатизма или фанатического таланта
(вещи, по сути, глубоко разные, но равно неодолимые). Еще на
подготовительном семинаре защитил он работу, которая произвела настоящую
сенсацию. Я уж не говорю, что она была опубликована в "Ученых записках",
дело не в этом: о Славике _заговорили_. А называлась работа так:
"Непостоянство так называемой "постоянной Хаббла" и рентгеновское смещение
галактических гамма-лучей". В чем существо ее, я так и не знаю:
разобраться, понятное дело, не смогла, но какой-то подвох Авторитетам наш
Славик определенно учинил.
В общем, я имею право им гордиться и помогать буду "юному ученому"
нашему - всесильно. Мать - "секретарша" у сына...
Что еще написать? Ты коришь меня, что о работе своей мало говорю. Так
ведь писать нечего: за последние два года сменила три лаборатории, а толку
от этого мало. Сам посуди: ну какой из меня химик? И раньше-то профессия
не нравилась, а теперь - разлюбила напрочь. Плохо я себе специальность
выбрала, очень плохо, но... разве исправишь? Другие, конечно,
переквалифицируются, а у меня почему-то сил для этого НЕТ. Когда-то врачом
мечтала стать, теперь и в мыслях этого не держу. Словом, нет у меня Дела в
жизни, кроме тебя да Славика с Машенькой. И за это судьбе - спасибо! Тебя
- люблю и жду, Славика - поддерживаю и тоже люблю, Машеньку - воспитываю и
обожаю. Что еще требуется Жене Капитана Первого Звездного? Ни-че-го...
Погода у нас стоит отвратительная. Причем все последние годы подряд.
Все-таки здорово мы в прошлом веке с экологией напортачили. Интересно,
думали ли тогдашние фантасты, что до такой катавасии дело дойдет? Вряд ли,
они все больше об управлении климатом мечтали, знать бы им, что это такое:
"кумулятивный эффект отрицательных воздействий" и "принцип необратимости"!
Кстати, после того как ты улетел, Сереженька, дела еще хуже пошли:
"кумуляция" работает вовсю. Сейчас, например, снег лежит (это в
сентябре-то!), а на октябрь обещают солнце, и безветрие, и "плюс
двадцать", в декабре же, говорят, будут сплошные ночные дожди. Да, летом
тоже чудеса были! Писала я тебе или нет об ураганах? Не помню. Словом,
весь сезон - ужасные сухие ветры, причем в точнейших суточных границах: от
десяти утра до трех пополудни. Вам, на "Гонце", небось, такое и не
снится...
А вот с водой - лучше стало. По крайней мере, водяные счетчики сняли.
Ввели, наконец-то, в действие рентабельные термоядерные опреснители и
очистители, и - никаких тебе "расписаний подачи", призывов "экономьте
воду!", цикломоек. Красота!.. Я понимаю, ты уже отвык от этого: на
"Гонце"-то - и абсолютная регенерация, и реакторный синтез, и то, и се, но
припомни, в какую сумму обошелся проект водоснабжения кораблей класса А (я
ведь тоже посильное участие в том проекте приняла; не забыл еще мои ночные
бдения над адсорбцией, над вакуум-цеолитами?), а у нас теперь - все
"дешево и сердито". Так что нос вам мы кое в чем утерли!
Еще один "пустячок" вспомнился. В письмах за прошлый год я об этом,
конечно, не писала, а теперь можно. Болела я сильно, Сереженька. Врачи
нашли у меня рак, так что пришлось полгода в санатории проторчать.
Поначалу весьма серьезно все выглядело (Славик - тот изболелся весь,
субботы и воскресенья проводил у меня неизменно, Машенька тоже приезжала,
но, к счастью, не понимала ничего, глупышка), однако медики справились
довольно быстро. Тек что теперь я полностью здорова (учти, это официальное
заключение), рецидивы исключены (и это - тоже), о том времени вспоминаю
только с усмешкой. Хоть я потеряла в весе десять килограммов, зато потом
прибавила шестнадцать, и твоя женушка нынче - толстуха! (Последнее
заключение не официальное уже, а личное, с коим ребята наши не согласны:
считают, так мне даже больше идет.)
На этом _обрываю_. Слово решительное, но что поделаешь: само письмо
никак не хочет кончаться.
Целую столько раз, сколько позволит твой график вахты!
Светлана.
12 января 76 года (по корабельному календарю)
Женушка ты моя милая! Несчастная моя!
Да разве можно так? Все ничего-ничего - и вдруг рак! Это же очень
страшно - в нашем-то с тобой положении. Тут чего только не передумаешь.
Ведь импульс ко мне семь с половиной лет шел; самые жуткие мысли в голове
крутятся: вдруг за этот срок у тебя рецидив был? Вдруг ты давно уже в
госпитале лежишь? Вдруг... Нет уж, больше предположений не надо.
Понимаешь, умом-то я сознаю, что рак - это не страшно и что от него сейчас
мало кто умирает, но сердце... сердце умом не уговоришь. В сердце - ночь.
Ты спрашиваешь, почему я не высылаю свое фото? Отвечаю: страшновато
было. Стареем все же, вот потому и не высылал. С этим письмом, однако, ты
его получишь. Видишь, каким стал твой муж? Ему уже скоро сорок три, виски
седые целиком, борода - с серебряными нитями, морщинки возле глаз
разлапились, кожа бледная. Нет, не скажешь, что облик немочный, но...
все-таки двенадцать с лишним лет - без тебя. Почти тринадцать! Из прожитой
жизни - чуть ли не треть в космосе распылилась. А когда вернусь домой -
окажется, что я "провисел" в пустоте в полтора раза больше времени, чем
прожил на Земле.
Впрочем, жизнь нашей троицы здесь - дело понятное и нехитрое. Но вот
все удивляюсь я - как ты-то там справляешься? Как держишься?!
Нет, все-таки недостоин я тебя. По-моему, другой такой верной и
преданной женщины - _любящей_ женщины! - просто нет и быть не может. Я
горжусь тобой безмерно и... с каждым годом все более ужасаюсь: страшно
подумать, на что я тебя обрек!
Милая моя, любимая Светланка, может быть, не нужно так уж _держаться_,
а? Я - не пример, со мной совсем другая история: звездный человек, без
пяти минут серафим...
Фу, по-моему, что-то гадкое я написал. И стыдно, и больно, но... Ладно,
чтобы не завраться окончательно, - молчу...
Лучше расскажу тебе, что сделано за последнюю треть жизни. Похвастаюсь:
сделано немало. Твой Сережа теперь - не только астрофизик, космонавигатор
и пилот высшего класса, но еще и планетолог, и лингвист (экзамены давно
сданы). Володя к своей кибернетике и геофизике приплюсовал физику времени
и квантовую механику. Андрей имеет целых шесть "дипломов" (рекорд!):
земные - медицина, общая химия, психология; космические - физика твердого
тела, молекулярная биология, климатология.
Если наш полет - не дай бог! - по каким-либо причинам продлится сверх
положенного, мы, чего доброго, вернемся из странствия этакими убеленными
сединами энциклопедистами: так сказать, три "космических Леонардо".
Надеюсь, до этого не дойдет. Ведь наши знания нужны только звезде
Каптейна. Землю наши "ученые подвиги" не интересуют. Да и потом:
анахронизм "длиной" в пятьдесят лет - дело не страшное, но он же,
возведенный в п-ю степень путем изучения устаревших наук, превращается в
трагифарс. Так что, пока мы летим к звезде - то бишь еще 112 месяцев,
грызть "гранит" будем неустанно. Это, как ты помнишь, входит в программу
полета. Но на обратном пути - мы будем "догонять" Землю: информационных
импульсов к тому времени накопится предостаточно, да еще темп новых
сигналов начнет прибавляться.
В плане досуга - опять-таки много нового. Я измарал кучу холстов, пачки
картона и бумаги, и кажется, из всего количества можно отобрать штук
пять-шесть неплохих работ. Голокопии двух из них ты получишь с этим
письмом. Впрочем, это так, забава. Вот у Андрея - настоящее достижение:
"Лучистая симфония cis - moll". У нас, конечно, симфонического оркестра
нет, но, поверь, машина в сочетании с октафоном исполняет не хуже, да еще
изумительно организует цвет. Если бы ты видела, что звучит финале:
прозрачнейшая золотистая рондо-соната, а рефреном в ней (в основной
тональности) - фантастическая по своей земной реальности картина:
спокойное море, рассветное небо, ты стоишь то ли на плоту, то ли просто на
волнах - _покачиваешься_! - а на востоке - по нежной лазури - розовые,
золотистые, перламутровые, палевые лучи, бьющие вверх из тонкой дымки над
горизонтом: веер зари.
Что касается Володи, то он удивлял нас и удивляет до сих пор. Бедняга
по уши залез в историю: в XIV и XV века. Первую книгу свою, как ты
помнишь, писал не таясь и постоянно читал нам отрывки. По-моему, я тебе
сообщал уже, что там шла речь о Николае Кузанском. Зато когда наш историк
принялся за второе произведение, его словно подменили: стал отшельником,
ни строчки никому не показывал и даже написанное куда-то прятал. И вот на
днях устроил читку. Мы с Андреем прямо-таки ахнули: роман об Агриппе
Неттесгеймском, и какой! Впрочем, может быть, я ошибаюсь и смотрю на вещи
предвзято, может быть, просто переоцениваю Володьку. Жаль только, что до
нашего возвращения тебе так и не удастся почитать ни то, ни другое, ни
(если появится) третье. Такова воля автора и таково наше - не зависящее от
него - решение. О расходе энергии тоже надо помнить. Представляешь, как в
Центре удивились бы, если б из гамма-приемника ни с того ни с сего пополз
такой текст:
"ЧЕРНЫЙ КНИЖНИК (роман)
1. Макабр
В тот год в Роттердаме куражилась потаскуха-чума. Она упоила смерть,
выхватила из ее безвольных рук косу и, потная, рыгающая, пошла по городу в
поисках любви. Чума не знала, зачем она это сделала. Коса не нужна была
ей: от одного вида смертной девки люди падали и чернели. Дыхание убивало
на месте. Любви не было. Между тем ясная погода все еще стояла и по ночам
пели соловьи.
Генрих Корнелис стоял на берегу Лека и бросал в воду камешки. Камешки
падали со смешным звуком. Плюх. Плюх. Плюх. Поднимался небольшой фонтанчик
и разбегался геометрически точной окружностью. Камешков было много, и воды
было много, и кругов было много. Но даже когда вода успокаивалась, Генрих
не находил в ней своего отражения. Отражалось только небо - глубокое,
непонятное, серебряно-голубое, и он этому не удивлялся. Он удивлялся лишь
тому, как это между вечным небом и нервной водой нашлось место для него,
бренного и спокойного..."
И так далее. Интересно?
Слушай, а ведь Славка-то молодец! Большой молодец. Я ему написал особо,
но и ты передай ему от моего имени: поздравляю от всей души! Понимаешь,
то, что ты мне сообщила, оказалось новостью ошеломляющей. Сам он, скромник
этакий, ни словом не обмолвился ни о защите, ни о теме работы. Написал
только, что у него есть какая-то идея. Все очень туманно и неясно: Теория
Большой Волны. Что это такое - не постигаю. А вот "постоянная Хаббла" -
это Нечто. Не знаю сути работы, но если выводить из названия, то
получается, что сын наш, изучая допплеров эффект у жесткого излучения,
каким-то образом сформулировал возможность не "постоянной", а
"_переменной_ Хаббла". Если это так, то он - без лишних слов - настоящий
"маленький" ученый. Только вот зачем от меня скрывать - все равно не
понимаю. Я тут внимательнейшим образом просмотрел всю информацию
последнего импульса: о его сенсационном выступлении на семинаре и о статье
в "Ученых записках" - ни черта не сказано. Забыли включить? Не учли?
Посчитали гипотезу скороспелой, маловозможной, ошибочной? В любом случае
Центр не имел права молчать. Я ведь астрофизик, мне это интересно и важно,
да и о том, что я отец как никак, не следует забывать.
Ты там, в Центре, скажи, что я недоволен. Крупно недоволен.
Ох, вот так ересь получилась! Все время забываю о расстоянии. Ты-то это
письмо получишь через семь с половиной лет, если от нынешнего дня
отсчитывать. А от _того_ письма оно будет отстоять уже на пятнадцать лет.
Славка, небось, за это время такое понавыдумывает, что о первой его работе
никто и вспоминать не станет.
А звезды Каптейна пока на экране не видно... Развлекаемся тем, что даем
на сетку увеличения максимальное напряжение и разглядываем появившуюся
маленькую точку. Вчера Андрей разыграл меня. Разыграл и рассердил
одновременно: ворвался ко мне, спящему, и со счастливо-блаженным видом
заорал: "Планеты в поле!" Я, дурак, поверил со сна и ринулся к экрану.
Конечно, никаких планет и в помине не было, да и развертка снята с
триггера, вот злость меня и взяла. Даже выругался, хотя - если разобраться
- сам виноват: какие к дьяволу планеты, коль скоро до их появления еще лет
шесть! Звезду мы увидим невооруженным глазом гораздо раньше.
"Всего-навсего" года через три с чем-то...
"Взрослой" Машеньке - мой самый сентиментальный привет.
Славику - привет _мужской_.
Для тебя у меня осталось только два слова: Я ВЕРНУСЬ!
Сергей.
30 апреля 85 года.
Милый, прости меня!
Прошу, нет - умоляю: прости!!!
Господи, что я совершила! И как не хочется писать это письмо! Но -
_надо_. Меня ждут. Ждут, когда я закончу, и тогда я покину наш дом. Может
быть - навсегда.
Все не так... Не так... А ТЫ разве не ждешь письма? Тоже ждешь - больше
всех остальных. И волнуешься: почему нет импульса? А сеанс отложили. И
виной всему - я. Решали, что со мной делать. Так и не решили...
Сейчас, сейчас... Приготовься, Сереженька. Мой милый, бесконечно милый
и любимый Сережа... Стисни сердце. Зажми рот. И читай. Невыносимо страшно
делать тебе больно. Может быть, ты и не поймешь. Хотя понимать тут нечего:
я - преступница! Убийца...
Боже, какое страшное слово я написала. И все-таки, это так. Прошел уже
месяц, а я не могу свыкнуться. Не со словом, не с собой: с фактом. В _наше
время_ кто-то совершил ПРЕСТУПЛЕНИЕ. Кого-то будут СУДИТЬ. Этот "кто-то" -
я.
А теперь - как с обрыва в воду: нашего Славы больше нет. Нет нашего
Славика, и не вернешь его.
Вина - моя. Вина матери.
Ему был бы тридцать один год. Он уже совсем взрослый. И великолепный
ученый. БЫЛ ученый...
Нет, погоди: мы ведь с тобой не "разговаривали" целых пятнадцать лет.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг