Джейн подняла к нему лицо, и они поцеловались. Потом Кейт с нежностью
смотрел в её карие глаза и словно растворялся в них. Все его тревоги в
одночасье рассеялись, все проблемы и заботы как-то разом отошли на второй
план, и он подумал, что такие упоительные мгновения с лихвой компенсируют
все те душевные муки, которые терзают его, когда наступает протрезвление.
Кейт понимал, что попал в западню, и не видел из неё выхода. Он
пытался разобраться в своих чувствах, но всё больше и больше запутывался в
них. Он по-прежнему любил Марику, любил всё той же безнадёжной любовью...
и, вместе с тем, любил Джейн, любил как сестру и как женщину...
- Кейт, - робко отозвалась сестра. - Если мы выберемся отсюда...
- Когда мы выберемся, - поправил он.
- Хорошо, когда выберемся. Что тогда будет с нами? Мы останемся
вместе?
Кейт давно ждал этого вопроса. Ждал с того самого момента, как три с
половиной дня назад, проснувшись утром и обнаружив в своих объятиях Джейн,
с ужасом понял, что всё происшедшее той ночью ему не приснилось.
- Мы не расстанемся, родная, - произнёс он одновременно ласково и
горестно. - Я уже не представляю своей жизни без тебя.
Её глаза засияли.
- Правда? Ты не обманываешь меня?
- Нет, Джейн. Я говорю, что думаю.
- И мы будем жить, как муж и жена?
Кейт снова вздохнул:
- Боюсь, это неизбежно.
Джейн прислонила голову к его плечу.
- Я так счастлива, милый! Я так долго мечтала об этом... - Тут она
умолкла и помрачнела. - Но что мы скажем маме, отцу... и всем остальным?
Как объясним наши отношения? И как объясним наше отсутствие?
- Никак, - ответил Кейт. - Даже вернувшись в свой мир, мы не сможем
вернуться домой.
- Я боялась, что ты это скажешь, - грустно промолвила Джейн.
- Даже если предположить невероятное, - продолжал он, - и нас ни в чём
не заподозрят, то всё равно допросят под гипнозом, для подстраховки. Меня
наверняка: ведь я выполнял ответственное поручение - и вдруг ни с того, ни
с сего исчез. Я не обладаю сопротивляемостью и выложу всё, как на духу, сам
подпишу свой смертный приговор... Кстати, тебе это не грозит. Ты не
совершала серьёзных преступлений. Единственное, в чём тебе обвинят, это что
ты полтора года молчала о своих подозрениях относительно Марики, а потом
пассивно покрывала меня.
- И кроме того, я собиралась рассказать Алисе и Марике о планах нашего
отца, - добавила Джейн. - И обязательно расскажу, когда мы встретимся с
ними. Так что мы с тобой оба предатели. Нам обоим нельзя возвращаться
домой, попадаться на глаза родным и знакомым. Теперь мы одни во всём
мире... во всех мирах. У меня есть только ты, а у тебя - только я. Поэтому
не надейся избавиться от меня.
- Мы всегда будем вместе, - заверил её Кейт. - Я очень нуждаюсь в
тебе.
В этот момент корабль слегка накренился, немного меняя курс. Поскольку
поворот был небольшой, штурман на мостике не стал предупреждать пассажиров
- или они не расслышали его окрика. Одной рукой Кейт вцепился в поручень
перил, а другой крепче обнял сестру за талию.
- Что нам делать, Кейт? - жалобно спросила Джейн. - Как мы будем жить?
- Как-нибудь проживём. Конечно, нам придётся всю жизнь скрываться, но
тут уж ничего не поделаешь. Уедем в Америку или Австралию, станем жить тихо
и спокойно, не высовываясь. Деньги у нас есть, от голода не помрём.
- Какие деньги? Дедово наследство?
- Оно самое, - подтвердил Кейт.
Их дед по матери, Патрик О'Лири, не был Хранителем и не знал, чем в
действительности занимался Гордон Уолш. Он считал его бездельником, не
любил его и не доверял ему, поэтому оставил своей дочери Дэйне лишь
недвижимость, а весь капитал завещал непосредственно внукам. На имя Джейн
был создан траст с уставным фондом восемьсот тысяч фунтов; а Кейт
унаследовал сумму почти в полтора миллиона, которой мог распоряжаться по
своему усмотрению.
- Ты думаешь, мы сможем взять деньги, не выдав себя? - скептически
осведомилась Джейн. - Я уверена, что сразу, как только мы исчезли, отец
установил наблюдение за нашими счетами. Он очень методичный человек.
Кейт ухмыльнулся:
- Тогда его ожидает неприятный сюрприз. Ещё пять месяцев назад я
произвёл кое-какие операции, и почти все мои деньги были окружным путём
переведены на номерные счета в Швейцарию. Проследить их невозможно. А
триста тысяч я обратил в наличные и разместил в трёх индивидуальных
банковских ячейках в Лондоне, Сиднее и Нью-Йорке. Так что денег нам хватит,
будь спокойна.
Джейн смотрела на него с изумлением:
- Значит, ты давно был готов к этому?
- К тому, что мы так глупо вляпаемся, нет. Но поскольку я прикрывал
Марику, то не исключал возможности разоблачения. И готовил путь к бегству.
Сестра задумчиво кивнула:
- М-да, ты всё предусмотрел... Но почему ты перевёл деньги лишь пять
месяцев назад? Почему не сразу - когда только начал прикрывать Марику? Или
ты так долго колебался - сдавать её нашим или нет?
Кейт поджал губы и отвернулся.
- Я ни секунды не колебался, - глухо проговорил он. - При первой же
встрече с Марикой я твёрдо решил, что не отдам её мир на растерзание нашей
братии. Однако... Ну, как бы это сказать?.. Словом, вначале я питал
определённые надежды...
- Что женишься на ней?
- Ну, вроде того... То есть, да. И я... В общем, я был согласен жить с
ней в её мире. Я понимал, что даже ради самой большой любви она не
откажется от своей родины, от своей родни и от своего высокого положения.
- А ты готов был отказаться, - не спросила, а констатировала Джейн.
- Да, я готов был на всё. Я собирался непосредственно перед бегством
обратить все свои деньги в золото и драгоценности... Впрочем, теперь это не
важно. Когда я понял, что Марика не для меня и мы не сможем быть вместе, то
выбросил эту дурь из головы.
Несколько минут Джейн молчала. Облокотившись на перила, она рассеянно
смотрела за борт и о чём-то думала. Потом вновь повернулась к Кейту и
сказала:
- А ведь это неплохая идея.
- Что?
- Поселиться в этом мире. Обменяв твои деньги на золото и
драгоценности, мы станем здесь богатыми людьми и сможем жить в своё
удовольствие. - Джейн придвинулась к брату и, страстно глядя ему в глаза,
продолжала: - Жить и любить друг друга. Без страха перед будущим, без
опасения, что однажды наши... гм, бывшие наши найдут нас и призовут к
ответу. А маме мы отправим письмо, объясним ей всё и попросим не
беспокоиться о нас.
Кейт покачал головой:
- Ты говоришь так, не подумав, Джейн. Ты не сможешь нормально жить в
этом мире, не сможешь приспособиться к здешним условиям и довольствоваться
здешним бытом. Мы здесь только седьмой день, а сколько я уже слышал от тебя
нареканий. И это при том, что я вижу, как ты стараешься молча терпеть все
неудобства, не капризничать, не жаловаться на всё и вся. Ты тепличное
растение, дорогая, ты слишком привыкла к комфорту нашего мира, привыкла к
тем приятным мелочам, которые здесь не купишь ни за какие деньги. Тебе
многого будет не хватать...
- Да, я знаю, Кейт. Я знаю, что мне будет трудно. Знаю, что буду
нарекать, жаловаться, капризничать. Однако я не согласна, что не смогу
нормально здесь жить. Другие люди могут - и я смогу. Я постараюсь
приспособиться к здешним условиям, привыкнуть к здешнему быту, смириться со
здешними порядками. Ты, конечно, прав: я тепличное растение, и мне многого
будет здесь не хватать. Но если нам придётся скрытно жить в нашем мире, мне
будет не хватать гораздо большего.
- Чего же? Чувства безопасности?
- Не только. Не это самое главное.
- А что?
Джейн взяла руку брата, поднесла её к своему лицу и прижалась к ней
щекой.
- Я люблю тебя, Кейт, безумно люблю. Я не смогу без тебя жить. Но
также я не смогу жить без музыки. Я как-нибудь проживу без своего "порше",
без электричества, телефона и телевидения, без гамбургеров и кока-колы, без
множества тех приятных мелочей, которые здесь не купишь ни за какие деньги.
От всего этого я могу отказаться - но только не от музыки. В ней вся моя
жизнь. Я хочу играть - и для себя, и для других. Я хочу, чтобы люди меня
слушали, чтобы они наслаждались моей игрой, хвалили меня, аплодировали мне.
Не подумай, что это тщеславие...
- Нет, Джейн, я так не думаю. Теперь я всё понимаю. Я должен был
раньше это сообразить. С твоим талантом просто недопустимо вариться в
собственном соку, играя только для себя и для меня - тем более, что я
совершенно не разбираюсь в музыке. Это равносильно тому, как если бы
писатель - настоящий писатель, а не графоман, - сжигал все свои рукописи,
даже не предлагая их издателям. Книги пишут, чтобы их читали; музыку
играют, чтобы её слушали. В этом вся суть творчества. А в нашем мире ты не
сможешь играть на публике и общаться с другими музыкантами, без того чтобы
не "засветиться". И тогда нас быстро найдут.
Джейн слабо улыбнулась:
- Ты понимаешь меня, Кейт. Спасибо... Значит, ты согласен со мной?
- Не знаю, дорогая. Тебе следует всё хорошенько обдумать. В отличие от
меня, ты не совершила серьёзного преступления и ещё можешь вернуться домой.
Тебя лишь отстранят от деятельности Хранителей - но ведь ты и прежде не
очень интересовалась ею.
- Об этом и речи быть не может, - твёрдо заявила Джейн. - Я остаюсь с
тобой. Даже если ты решишь скрываться в нашем мире, я скорее откажусь от
музыки, чем от тебя.
- Я не могу требовать от тебя такой жертвы, - сказал Кейт. - Так что
решай сама... Не сейчас, - тут же добавил он, увидев, что сестра уже
собирается ответить. - У нас впереди шесть дней пути до Палланты. Думай,
взвешивай, решай. Я соглашусь с любым твоим решением. Договорились?
- Да, - ответила Джейн и торопливо отстранилась от него. - К нам идут.
Кейт повернулся и увидел, как по трапу на полуют поднимается щегольски
одетый юноша восемнадцати лет - высокий, смуглый, тёмноволосый, с
удивительно синими для такого смуглого лица глазами. Это был их спутник в
морском путешествии, ибрийский дворянин домул Октавиан Марку Траяну.
(Приставка "домул" приблизительно соответствовал славонскому "газда" или
английскому "сэр", а два личных имени свидетельствовали о принадлежности к
средней прослойке аристократии. Как выяснил Кейт, в Ибрии не было
специальных дворянских титулов, наподобие баронов, графов, герцогов и т.
п.; зато существовала иерархия по количеству личных имён - одному, двум или
трём. Право носить два или три имени было наследственным и даровалось
королём.) Октавиан жил в столице Ибрии и занимал при королевском дворе
какую-то должность - по всей видимости, незначительную, раз путешествовал с
небольшой свитой, состоявшей всего из трёх слуг и оруженосца. В Мышкович он
ездил за невестой и теперь вёз домой молодую жену. Даже слишком молодую на
взгляд Кейта - ей лишь недавно исполнилось тринадцать лет. Впрочем, в
средневековье такие ранние браки не были чем-то из ряда вон выходящим,
особенно в южных странах.
Знакомство Кейта и Джейн с Траяну нельзя было назвать приятным.
Октавиан считал само собой разумеющимся, что лучшая пассажирская каюта на
корабле должна быть предоставлена ему, и даже слушать не желал объяснения
капитана, что эта каюта уже занята. Первоначально Траяну собирался плыть на
другом корабле, который, однако, из-за проблем с доставкой груза вынужден
был задержаться в порту ещё на целые сутки. Октавиан заявился на "Одинокую
звезду" в самый последний момент, всего за час до её отплытия, тогда как
Кейт договорился о проезде и уплатил деньги ещё накануне днём. Отведённые
знатным пассажирам помещения почти не отличались размерами и обстановкой,
разве что каюта Кейта и Джейн располагалась по соседству с капитанской, и
заполучить её для себя и жены было для Траяну вопросом не столько удобства,
сколько престижа. Кейт, не желавший вступать в склоку с попутчиком,
предложил было обменяться каютами, но тут уж капитан пошёл на принцип и
заявил, что никакого обмена не будет, а всё останется, как он сказал.
Октавиану пришлось смириться со своим поражением и весь первый день он
глядел на Кейта исподлобья, словно тот нанёс ему смертельное оскорбление.
Однако к вечеру оказалось, что Джейн не теряла времени даром и успела
подружиться с юной госпожой Траяну, Боженкой. Неизвестно, что произошло
между молодыми супругами ночью, но на следующий день утром, при первой же
их встрече, Октавиан извинился перед Кейтом и Джейн за свою несдержанность
и попросил забыть о вчерашнем инциденте. Они ответили, что уже забыли, и по
сему между ними воцарился мир. Для Кейта и Джейн это было весьма кстати,
поскольку выяснилось, что в Канабре чету Траяну ожидает небольшой
вооружённый отряд, который должен сопровождать их в столицу. Узнав, что
Уолши также направляются в Палланту, Октавиан любезно предложил им ехать
вместе. Они с благодарностью приняли его предложение. Для Кейта и Джейн это
была большая удача: теперь они могли более или менее спокойно смотреть в
ближайшее будущее и не опасаться крупных неприятностей в пути.
Поднявшись на полуют, Октавиан Траяну галантно поклонился Джейн, хотя
они виделись меньше часа назад, за обедом, и с некоторым смущением
произнёс:
- Сударыня, вы не могли бы прямо сейчас зайти к моей жене? -
По-словенски он говорил совершенно свободно, как казалось Кейту, без
малейшего акцента. - У Боженки какие-то проблемы, но она стесняется
рассказывать мне о них. Вы поможете ей?
- Разумеется, господин Траяну, - кивнула Джейн. - Сейчас я пойду. Одну
минутку. - Она повернулась к Кейту и произнесла по-английски: - По-моему, у
девочки начались месячные. Надо же: стесняется говорить об этом мужу! Ну,
ладно, я пошла.
- Ступай.
Джейн быстро поцеловала его, спустилась по трапу на палубу и вошла в
пассажирский трюм. Октавиан проводил её взглядом, потом с виноватым видом
обратился к Кейту:
- Право, сударь, мне очень неловко, что я помешал вам. Но у Боженки
действительно проблемы, а её горничная совсем ещё ребёнок.
- Всё в порядке, - ответил Кейт. - Женщины должны помогать друг другу
в трудную минуту. Я очень рад, что наши жёны подружились.
- Я тоже рад, - от всей души сказал Траяну. - Боженка в полном
восторге от вашей жены. Госпожа Джейн исключительная женщина, и это целиком
её заслуга, что мы не поссорились из-за тех кают... Кстати, вы не сочтёте
меня чересчур назойливым, если я спрошу, как долго вы женаты?
Кейт лишь на секунду замешкался с ответом.
- Уже десять лет. Нас поженили ещё детьми, это был брак по расчёту.
- Тем не менее, он получился на редкость удачным, - заметил Октавиан.
- Это видно по тому, как вам хорошо вместе. Глядя на вас, можно подумать,
что вы, подобно нам, лишь недавно поженились. - Прислонившись к перилам, он
вздохнул. - Мы с Боженкой дружны с самого детства, наш брак заключён по
любви, и я очень надеюсь, что и через десять лет мы будем так же счастливы,
как сейчас.
- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Кейт.
Он устремил взгляд в безоблачное небо и подумал о том, что вряд ли их
с Джейн ожидает столь же безоблачное будущее. Несмотря на все тяготы и
неудобства, связанные с пребыванием в другом мире и в другой эпохе, в
данный момент они чувствовали себя счастливыми - пусть даже их счастье было
с привкусом горечи. Но такая горькая идиллия не может длиться вечно. Рано
или поздно их медовый месяц закончится, начнутся суровые будни, и тогда
наступит время искупления...
Кейт очень удивился бы, если бы смог заглянуть в мысли стоявшего рядом
с ним Октавиана. Траяну думал о предупреждении, которое он получил от
короля Флавиана вечером накануне отплытия. Речь шла о какой-то неясной
угрозе со стороны чужеземных колдунов. Король велел своим
подданным-Коннорам внимательно присматриваться к каждому чужестранцу и
немедленно сообщать о тех из них, кто внушал хоть малейшее подозрение.
Чета Уолшей внушала некоторые подозрения. Впрочем, Октавиан отдавал
себе отчёт в том, что в поведении любого чужака можно при желании найти
немало подозрительного. Однако его настораживала их странная
целеустремлённость: во что бы то ни стало они хотели попасть в Палланту, но
ещё не решили, что будут делать дальше, и, похоже, не очень задумывались об
этом. Создавалось впечатление, что столица Ибрии была конечным пунктом их
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг