думать о нескольких вещах сразу или контролировать несколько дел. Однако кольцо
с вделанной в него капелькой лазури пришлось снять и спрятать на самое дно
седельной сумки, поскольку Карсидар совершенно не мог носить украшение. Стоило
ему подумать о камешке, как суставы руки начинало выкручивать, а сам палец
словно превращался в сплошную сосульку.
Хуже всего было с чтением чужих мыслей. Всякий раз, как Карсидар приступал
к этому занятию, казавшемуся прежде таким лёгким, у него дико кружилась голова,
в глазах двоилось. А если Карсидар пробовал установить мысленный контакт с
тестем, перед ним точно разверзалась мрачная ледяная бездна, в которую готов
был сорваться весь мир. Кроме того, в следующий же миг на незадачливого
экспериментатора накатывала столь мощная волна панического ужаса, что он едва
сдерживал желание сорваться с места и бежать куда глаза глядят, хоть бы и на
край света. В довершение несчастья жуткая головная боль мучила Карсидара
несколько часов кряду.
Также ничего не получалось с "прятками": он пробовал удаляться в степь,
подходить к лагерю и при этом пытался "заставить" воинов не видеть его. Но
ратники неизменно замечали своего воеводу. Значит, с придуманной им хитрой
тактикой, некогда приводившей татар в ужас, придётся распрощаться. Как и с
хайен-эрец, поскольку это искусство было сродни чтению мыслей.
А уж подлетать над землёй и рвать без усилия верёвки Карсидар вообще не
пытался: для этого нужен был шок, а не кольцо, а он и так пережил за последнее
время слишком много, чтобы подвергать себя дополнительным испытаниям.
Наконец, из рук вон плохо было с защитой от стрел. Однажды утром, когда
воины готовились к очередному переходу, Карсидар кликнул тестя, вдвоём они
отъехали подальше в степь, и там Михайло выпустил в зятя несколько стрел без
наконечников. Надо ли говорить, что несмотря на все усилия Карсидара, ни одна
из них не отклонилась в сторону ни на пядь!
После этой неудачи, окончательно доконавшей беднягу, состоялся откровенный
разговор с тестем. Отводя глаза, бледнея и запинаясь, Карсидар признался, что
растерял часть своих способностей. Ответ Михайла был несколько неожиданным:
- А по мне, зятёк, было бы замечательно, коли б ты вообще перестал
колдовать!
Карсидар недовольно засопел, посмотрел на тестя почти с ненавистью и
прошептал:
- Тебя, как я погляжу, одно только и заботит: как бы муж твоей дочери
взялся за ум, исправился и стал, как все.
Михайло не обиделся. Он добродушно рассмеялся, но заговорил серьёзно:
- А представь, заботит. Оно, конечно, иногда неплохо, ежели есть
возможность пробраться во вражеский стан и выведать, что супостаты замышляют,
аль от стрел прикрыться. Да ведь другие без этого как-то обходятся! И ты прежде
обходился. А может, ты неправду о своей прежней жизни рассказывал?
Карсидар закусил губу. Конечно, он был первым среди орфетанских мастеров и
до пробуждения дара. Да теперь успел уже привыкнуть ко всяким необычным
хитростям. Привык настолько, что даже рукавный арбалет, которым прежде так
гордился, перестал брать в поездки, вполне довольствуясь двухзарядным арбалетом
мастера. А сколько раз тайное оружие спасало его!..
- А потому не тужи, Давидушка, - продолжал Михайло почти ласково. - Ежели
так случилось, так может, оно и к лучшему? Может, так тому и быть? И без
всякого колдовства ты рубака знатный, сам видал. Ну, так и будешь отныне таким,
каким был прежде! Делов-то... Да ты посмотри, как вои тебя слушаются, как
переживают за тебя! Ты-то, может, о том и не ведаешь, а я всё знаю.
- Это... в самом деле так? - Карсидар очень надеялся, что тесть не
обманывает его. Даже если он лгал с намерением успокоить зятя, это был
опрометчивый поступок!
- В самом деле, в самом деле, - передразнил его Михайло. - Нешто я не
понимаю, нешто стал бы выдумывать?! А Милка тебя, что ль, за колдовство
полюбила? А меня ты тоже к себе приворожил, дурья твоя башка?!
Карсидар вновь потупился. Очень хотелось поверить Михайлу, в дружеском
совете которого он так нуждался... хотя в то же время верилось с трудом. Может
потому, что о том же говорил полоумный Зерахия. Предупреждал ведь Карсидара, в
то время безоговорочно уверенного в своих силах: подумай, что станешь ты
делать, если вдруг лишишься своих способностей? Разница была лишь в том, что
тесть говорил это после происшествия на переправе, а иудеянин - до. А суть их
слов одна.
- В общем, не мог ты бросить своё колдовство добровольно, так татарва тебя
заставила. Значит, и Бог с ним, с непотребством этим. И хватит кручиниться,
зятёк, давай делом займёмся. Путь твой лежит на Тангкут-Сарай, войско русское
под рукой твоей, а дело наше общее - наподдать нечестивцам так, чтоб и не
думали они больше идти войной супротив нас. И мысли такой чтоб не держали,
поганцы, нехристи! И ежели милость Всевышнего и дальше пребудет с нами, мы
наголову разобьём татарву к Вознесению али даже раньше, после Переполовения.
Так-то, Давидушка.
Как ни верти, а Михайло был прав. В любом случае, сейчас не время для
колебаний. Решающая битва с татарами на носу. Если имевшиеся сведения верны, до
Тангкут-Сарая идти не больше недели. А степь между тем становилась всё суше,
воздух - горячее. Пока от жажды никто не страдал, но неизвестно, что ждёт
русичей впереди. И со сверхъестественными способностями или без них, а Карсидар
обязан был командовать армией, привести своих воинов к победе и разбить
ордынцев, которые иначе неминуемо набросятся на Русь.
На следующее же утро разведчики наткнулись на довольно внушительный отряд
конных татар и едва сумев уйти от преследования, сообщили о том воеводе.
Продвигаться стали с удвоенной осторожностью.
Ближе к вечеру произошло столкновение с теми самыми конниками, от которых
утром еле ускакали разведчики. Татары, как водится, осыпали срочно
перестроившихся в боевой порядок русичей градом стрел, стараясь не подпустить
их близко. Однако, понеся незначительные потери, русские всадники сумели
подъехать вплотную к татарам. Теперь в ход пошли копья, мечи, топоры, булавы и
обушки. Через час ордынцы дрогнули и начали потихоньку отступать, а вскоре все,
кто остался в живых, удирали без оглядки, преследуемые по пятам русичами. От
полного истребления татарских всадников спасла лишь быстро спустившаяся тьма.
Русичи ликовали. Если не считать мелких стычек в степи и попытки сорвать
переправу, это была первая серьёзная схватка с татарами, и закончилась она
поражением ордынцев. Во время преследования "коновалы" Ипатия отрезали четверых
вражеских всадников, поотставших от остальных. Двоих подняли на копья,
третьего, который вздумал выхватить кривой меч, "угостили" дротиком, зато
четвёртого захватили живьём и приволокли к воеводе. К счастью, после ранения
Карсидар не мог использовать хайен-эрец, не то татарин был бы уже мёртв. В
чужие мысли он также разучился проникать, поэтому полностью полагался на тестя,
который порекомендовал двух опытных в подобного рода делах воинов и толмача.
Результаты допроса поставили всех в тупик. Разумеется, пленника пришлось
немного попотчевать плетью, чтобы развязать язык, однако раз начав говорить,
татарин почти не умолкал. Мешая угрозы с руганью и оскорбительными выкриками,
дикарь пророчил урусам скорую погибель от татарского войска, число которому -
"сотня сотен", то есть десять тысяч и идти до которого - всего один день. Когда
же истязатели попытались выяснить, сколько в татарском войске конников, а
сколько пеших, пленник сузил и без того узкие глазки, злорадно ухмыльнулся и
прокричал буквально следующее (если верить толмачу):
- Это не надо знать собакам-урусам! Их Харса-колдун сдох, и все они
подохнут, даже не дойдя до Итиль-реки!
Итиль-рекой татары называли Волгу, в нижнем течении которой они
безраздельно господствовали. В дельте Итиль-реки казнённый ныне хан Бату
построил Бату-Сарай. Тангкут-Сарай, бывший целью теперешнего похода, лежал выше
по течению на правом берегу. Выходит, пленник не сомневался, что все до единого
русичи сложат головы в здешней степи, даже не дойдя до Итиль-реки.
Странность заключалась в том, что пленник почему-то был уверен в гибели
Карсидара, которого ордынцы прозвали Харса-колдуном, сократив "поганское" имя
Хорсадар и прибавив к нему "профессиональный" титул. Вот что невозможно было
объяснить! Откуда эта уверенность? Разве напавшие на переправу татары не
убедились в том, что воевода не погиб под градом стрел? Или они рассчитывали,
что колдун непременно умрёт от раны, вернее, от красного камешка...
Убедившись, что татарин уверен в его гибели, Карсидар для ясности хлопнул
себя ладонью в грудь и громко молвил:
- Я Хорсадар, Харса-колдун.
Услышав грозное имя, татарин выпучил глаза, пронзительно завопил и
принялся изо всех сил вырываться, словно увидел перед собой привидение. Буйство
продолжалось минут пять, и только с помощью плети удалось утихомирить дикаря.
Теперь пленник уже ничего не скрывал. Повизгивая почти по-собачьи, он
подтвердил, что войска у татар в самом деле десять тысяч. Но из этих десяти
только восемь тысяч конников под предводительством Тангкута стали лагерем как
раз в дне перехода отсюда, готовясь отбить нападение урусов. Ещё две тысячи
вместе со всяким сбродом, вооружённым чем попало, засели в Тангкут-Сарае и
готовы в случае чего прийти на подмогу своим. Также есть другие десять тысяч
всадников. Эти находятся довольно далеко, в Бату-Сарае, потому что Тангкут не
знал, куда ударят урусы, и на всякий случай разделил своё войско пополам. И
наконец третья группа конников, всего-навсего четыре тысячи человек во главе с
младшим братом Тангкута Берке, засела выше по течению в Берке-Сарае.
- Ишь ты, поди ж ты! - фыркнул Ипатий. - Каждый паскудный татарин свой
Сарай строит!
А Михайло с облегчением вздохнул:
- Ну, это не страшно, с десятью-то тысячами мы легко управимся.
- А если он врёт? - спросил Карсидар, кивнув на пленника, который смотрел
на него преданными глазами.
- Ну-у... не знаю, - Михайло неуверенно пожал плечами.
- Кроме того, в нашем войске много пеших, а конников у нас десять тысяч, и
у них столько же, - напомнил Карсидар. - Да ещё если подмога откуда-нибудь
подойдёт, то ли из Бату-Сарая, то ли Берке этот самый заявится... Нет, пока
татары разделены, а наши силы превосходят их разрозненные отряды, следует
разбить ордынцев поодиночке. Я думаю, это у нас получится, если мы не
замешкаемся.
- Дело говоришь, - согласился Михайло и едва слышно шепнул: "Вот это,
дорогой зятёк, другой разговор, не то, что давеча в степи".
Остальные присутствовавшие при допросе русичи также выразили своё
одобрение. Но у Карсидара была припасена, как он считал, ещё одна ценная идея.
Подойдя вплотную к пленнику, который задрожал и сжался в комок, Карсидар
подхватил его под мышки, поставил на ноги, сжал в кулаке жиденькую бородёнку
татарина, заставив смотреть себе в глаза, и сказал:
- Я тебя отпускаю. Отправляйся к своим и передай, что в вашу степь во
главе русского войска пришёл сам Харса-колдун. Понял?
- Но... - Михайло сделал знак толмачу, чтобы тот молчал, однако Карсидар
строго приказал:
- Переводи, - и пояснил: - Ордынцы уже знают, что мы близко и готовят
встречу. Когда они попробовали по-змеиному ужалить нас на берегах Дона, то
справедливо полагали, что войско веду я. Тогда они пытались не только сорвать
переправу, но и убить меня. Взгляните на этот куль муки (он хорошенько
встряхнул смертельно бледного татарина) и представьте, как дикари боятся
колдуна Хорсадара! Поэтому я хочу, чтобы вслед за этим татарином затрепетало от
ужаса всё их войско вплоть до самого Тангкута!
Хуже от этого не будет. Наоборот, татарва либо разбежится перед нами, либо
собьётся в кучу, чтобы дружно противостоять колдуну. Тогда мы либо раздавим
мелкие отряды, либо разом накроем всё вражье войско.
Видя, что толмач молча переваривает его объяснение вместе с остальными,
Карсидар прикрикнул:
- Ну же, переводи! - и оттолкнул пленника.
Дикарь упал на спину, но немедленно встал на четвереньки и отполз к ногам
одного из истязателей. Видимо, человек с плетью страшил его меньше, чем
Харса-колдун. Выслушав толмача, татарин слабо вскрикнул, а затем сбивчиво
затараторил, видимо, не веря в чудесное спасение. Толмачу пришлось дважды
повторить приказание воеводы, тогда лишь татарин радостно закивал и пополз к
Карсидару, очевидно, намереваясь облобызать сапоги воеводы и ужасного чародея.
- Уберите его с глаз долой, - попросил Карсидар, опасаясь, что в его душе
может усилиться и в конце концов возобладать инстинктивная ненависть к
ордынцам. Пусть он разучился применять хайен-эрец, но вот молния или огонь...
Вдруг получится?!
И пока Карсидар изо всех сил крепился, чтобы не наделать глупостей и не
испортить замечательный план, воины оттащили татарина во тьму, посадили на коня
и под дружное улюлюканье и свист отпустили на все четыре стороны.
- Вижу, ты не согласен со мной, - сказал Карсидар тестю, когда все
разошлись.
- Согласен аль не согласен - это уж моё дело, - ответил Михайло, покачивая
головой. - Ты воевода, а не я, тебе и решать. Хорошо уже то, что ты решаешь.
- Вот увидишь, я прав, - горячился Карсидар, чувствуя, что тесть отнюдь не
уверен в правильности его поступка.
- Дай-то Бог, Дай-то Бог, - вздохнул Михайло.
События последующих дней подтвердили прозорливость Карсидара, что ещё
больше укрепило его авторитет в глазах всего войска. Русичи снялись с места
затемно и, выслав втрое больше обычного разведчиков, тронулись на восток, где
расцветала предвещавшая ветреный день алая заря. Однако татар не встретили, по
крайней мере, живых: около полудня разведчики наткнулись на брошенный лагерь
ордынцев, посреди которого валялось десятка полтора изрубленных тел. Судя по
всему, татары убили нескольких своих, а затем в срочном порядке отошли на
восток, к Итиль-реке.
- Нечистый разберёт, что у этих нехристей произошло! - выругался Михайло,
когда Карсидар пожелал выяснить его мнение насчёт странной находки. - Одно мне
понятно, дорогой зятёк: это всё из-за отпущенного на волю татарина. Так что ищи
теперь его да и спрашивай.
Шли по следам вражеского войска допоздна, на ночлег остановились на берегу
небольшого озерца, вода которого хоть и была слегка солоноватой, но для питья
вполне годилась. Среди ночи часовые подняли тревогу. Быстро прогоняя остатки
сна, русичи схватились за оружие. Но тут же выяснилось, что никаких оснований
для беспокойства нет. Скорее наоборот: к "великому Харса-колдуну" явилось с
повинной около сотни татар, которые в качестве залога привезли связанного по
рукам и ногам темника Карагая.
Вот что послужило причиной странного происшествия. Верхушка улуса Джучи во
главе с великим ханом Тангкутом заблаговременно готовилась к теперешней войне с
русичами и к осуществлению мести ненавистному Хорсадару. Ходили упорные слухи,
что последнему уготована каверзная ловушка, из которой ни один могучий чародей
не выберется, хотя, разумеется, подробности были известны лишь узкому кругу
посвящённых. После провала посольства к Булугаю и отказа кипчаков покориться
чингизидам приготовления к походу на Русь ускорились, однако многие младшие
ханы, и прежде всего Берке, полагали, что урусы успеют напасть первыми.
Так и случилось. Когда великий Тангкут узнал об этом, он во всеуслышанье
объявил, что даст решающее сражение в степи между Доном и Итиль-рекой, где
проклятые урусы найдут свой бесславный конец. Предвестником сокрушительного
разгрома должен был стать удар по донской переправе. Наконец посланцы принесли
Тангкуту весть об успешном нападении. Тогда хан собрал народ на дворцовой
площади Тангкут-Сарая и объявил, что Харса-колдуна можно считать мертвецом, а
великого Бату - отмщённым. Целый день татары ликовали, а наутро восьмитысячное
войско выступило навстречу урусам, чтобы наголову разгромить их.
Накануне произошло столкновение передового отряда татарской конницы с
урусами. А ночью случилась настоящая катастрофа: отпущенный на волю пленник
прискакал на взмыленной лошади в свой лагерь и пав перед Тангкутом ниц сообщил,
что Харса-колдун жив-здоров, что именно он возглавляет войско урусов, и
отпущенный видел его собственными глазами.
Если бы вместо избитого плетьми татарина у ног Тангкута упала молния,
неизвестно, чего бы он испугался больше. Телохранители увели чудом спасшегося
из плена всадника в шатёр хана, и больше его никто не видел. Зато часа через
два оттуда вышел сам Тангкут и объявил свою волю: он с тремя тысячами воинов
возвращается в столицу, чтобы успеть приготовиться к обороне города и вызвать
подмогу из Бату-Сарая и Берке-Сарая. Остальные пять тысяч всадников во главе с
темником Карагаем должны любой ценой задержать продвижение врага.
Сказал так - и был таков. Тогда оставшиеся воины начали потихоньку
роптать: было очень похоже, что великий Тангкут бросает их на верную погибель,
надеясь скрыться, пока оставленные посреди степи пять тысяч воинов будут
сдерживать многократно превосходящие силы урусов. Нет, храбрым воинам не жаль
было расставаться с жизнью. Однако у них не было никакой уверенности в том, что
Тангкут, который допустил такой колоссальный просчёт с колдуном, не бросит на
произвол судьбы свой город, как бросил сейчас войско. Может, он вовсе и не
собирается оборонять Тангкут-Сарай. Ускачет в другое место, отсидится у
кого-нибудь из младших братьев, соберёт новое войско, а уже тогда разобьёт
урусов. А они тем временем сожгут Тангкут-Сарай, разграбят всё вокруг! А как же
жёны, дети? Жалкий скарб...
Впрочем, темник Карагай был опытным командиром и быстро сумел заткнуть рот
недовольным, собственноручно зарубив троих бунтарей на глазах у всего войска.
После этого воины выдали ещё дюжину смутьянов, над которыми темник также учинил
скорый суд. А уж после примерной казни в поисках более удобной позиции Карагай
отвёл вверенных ему людей к востоку.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг