- О смерти французского короля и его старшего сына, о чьей же еще?
Бланка удивленно вскинула брови:
- Да что ты говоришь?!
- А разве вы ничего не слыхали?
- Нет, принцесса, ровным счетом ничего, - ответил пораженный Филипп. -
А что произошло? Несчастный случай?
Маргарита хмыкнула:
- Скорее, это счастливый случай. Филипп-Август Третий с его авантюрными
крестовыми походами был настоящим бедствием для Франции - но Филипп де
Пуатье стал бы ее погибелью. По моему убеждению, Господь, наконец,
смилостивился над несчастной страной.
- И все же, что случилось?
- Подробностей я не знаю. О них расспросите у Тибальда. Вчера к нему
прибыл специальный курьер от графа д'Артуа... Ну, вот! - констатировала
она, устремив свой взгляд в противоположный конец комнаты; тон ее вмиг
стал хмурым и неприязненным. - Помяни дурака.
Филипп оглянулся и увидел графа Шампанского, который только что вошел в
гостиную. Он, несомненно, услышал последние слова Маргариты.
- Весьма польщен, сударыня, что вы такого высокого мнения о моей
скромной персоне, - невозмутимо произнес он, подойдя ближе. Затем
по-дружески поклонился Филиппу и Бланке: - Приветствую вас, принц,
принцесса. Прошу великодушно простить, что мои первые слова были обращены
не к вам. - Тибальд сел в свободное кресло и снова заговорил: - Премного
наслышан, дражайшая супруга. Я очень рад, что вы не остались в долгу. - Он
демонстративно ощупал свою голову. - Рожки уже прорезались. Правда, пока
они еще манюсенькие, но вскоре та-ак разрастутся!.. Вы не подскажете, моя
дорогая, у кого из ваших придворных дам самый рогатый муж? Я непременно
сражусь с ним на первом же турнире - право, это будет похоже на бой
оленей-самцов в брачную пору!
Филипп и Бланка весело фыркнули. А Маргарита улыбнулась:
- Браво, дорогой муженек, брависсимо! Я не сомневалась, что вы
воспримете это философски и с присущим вам чувством юмора. А что до вашего
вероятного противника на турнире, то бесспорным лидером по темпу роста
рогов является Габриель де Шеверни - если, конечно, измену жены с
женщинами можно расценивать как супружескую измену... - Улыбка напрочь
исчезла с ее лица, и оно помрачнело.
- Ах, Матильда, Матильда! Маленькая, глупенькая Матильда!..
- Это твоя вина, Маргарита, - жестко сказала Бланка. - Целиком твоя. Я
предупреждала тебя, что ты губишь Матильду, настаивая на ее браке с
господином де Шеверни. Но ты не слушала меня, еще и Этьена подуськивала:
дескать, благодаря этому он поднимется по иерархической лестнице сразу на
несколько ступеней выше, станет родственником графа Капсирского и уже не
будет считаться выскочкой.
Радуйся теперь, ты добилась своего! Можешь добавить в свою коллекцию
еще две искалеченные твоими стараниями судьбы.
Маргарита тяжело вздохнула.
- Не сыпь мне соль на рану, Бланка, - с горечью произнесла она. - Я
сама понимаю, что совершила непростительную глупость. Я проклинаю себя за
это. Но разве могла я предвидеть...
- Ты должна была предвидеть! Даже я - а я не так хорошо, как ты, знаю
Матильду, - и то я боялась, что этим все закончится.
- Не потому ли, - язвительно осведомилась Маргарита, - что последние
несколько ночей перед ее свадьбой вы с ней провели в одной постели?
Филипп и Тибальд хотели было вмешаться в их перепалку во избежание
дальнейших осложнений, но, взглянув на Бланку, передумали. Выражение ее
лица было спокойным и даже кротким, без малейшей тени смущения или
замешательства.
- Возможно, и потому, - ответила она задумчиво. - К твоему сведению,
уже тогда Матильда приставала ко мне. Так что задел этому был положен еще
раньше, в твоей постели. - Бланка решительно поднялась с кресла. - Прошу
прощения, дон Тибальд, за этот откровенный женский разговор в вашем
присутствии, но его спровоцировала не я, а ваша жена, у которой, как вы,
наверное, знаете, весьма искаженное представление о приличии и почти
полностью отсутствует чувство такта. - С этими словами она взяла Филиппа
за руку. - Пойдем, Филипп. Полагаю, у кузины и дона Тибальда есть что
обсудить наедине друг с другом.
- Ни в коем случае! - живо запротестовала Маргарита и почти насильно
усадила Бланку обратно. - Не уходите. Сейчас я не склонна выяснять с
Тибальдом отношения. Может быть, завтра, когда он вернется от своей
очередной потаскушки, у меня и возникнет желание обсудить с ним некоторые
вопросы, но только не сегодня. Сейчас я не хочу портить себе аппетит,
потому как у меня намечается роскошный ужин.
- Увы, - покачал головой Тибальд. - Должен вас огорчить, моя дражайшая
супруга.
Или напротив - обрадовать. Это уж как посмотреть.
- Что вы имеете в виду?
- Никакого разговора между нами завтра не состоится. На рассвете я
отправляюсь в Париж. Кузен д'Артуа просил меня приехать как можно скорее.
По его словам, дело не терпит отлагательства.
- Что ж, тем лучше, - сказала Маргарита. - Да, кстати, дорогой супруг.
Бланку и Филиппа интересуют обстоятельства смерти короля Франции и его
сына. Не соблаговолите ли вы уделить нам несколько минут своего
драгоценного времени, чтобы поведать об этом прискорбном событии?
- Охотно, - сказал Тибальд, доброжелательно глядя на Филиппа. По натуре
своей благодушный и незлопамятный, он уже напрочь позабыл, что совсем
недавно они считались соперниками. - Собственно говоря, смерть
Филиппа-Августа Третьего меня ничуть не удивила. Он так и не оправился
после ранения в Палестине, а известие о бегстве Изабеллы Арагонской с
кузеном Эриком и вовсе доконало его. Одним словом, не вынес гордый
властелин позора своего сына и предпочел умереть - по дороге в Париж я
выкрою время и сочиню по этому поводу коротенькую эпитафию. Что же
касается самого Филиппа де Пуатье, то он так горько сожалел, что не
задушил жену прежде, чем она успела сбежать от него, и с таким нетерпением
ожидал смерти отца, чтобы затем, ей в отместку, передушить всех ее
горничных и придворных дам, что пил без просыпу, пока не допился до белой
горячки и сгорел в ней за считанные часы. Черт сцапал его почти в то же
самое время, когда душа его отца вознеслась на небеса, может быть, чуточку
позже. Так что присутствовавшие при кончине короля дворяне, провозглашая:
"Король умер! Да здравствует король!" - были не совсем уверены, про какого
же, собственно, короля, который "да здравствует", идет речь.
Маргарита и Филипп разразились громким хохотом; вскоре к ним
присоединился и Тибальд. А Бланка, помимо своей воли, улыбалась. Она
отдавала себе отчет в том, что грех смеяться над чужим горем, однако не
могла сдержать улыбки. Тибальд преподнес эту грустную историю в такой
форме и говорил с такой откровенной иронией в голосе, будто пересказывал
сюжет какой-то забавной трагикомедии.
Всласть посмеявшись, Маргарита встала с кресла и чмокнула мужа в щеку.
- Ты прелесть, Тибальд. Не думаю, что какая-то там фрейлина или даже
десяток фрейлин помешают нам ладить друг с другом.
- Всецело согласен с вами, моя дорогая, - с серьезной миной произнес
граф. - Еще накануне венчания мы договорились, что наша клятва вечной
верности будет иметь чисто символическое значение, и вопрос состоял лишь в
том, кто первый перейдет от слов к делу. Но сейчас это уже несущественно
хотя бы потому, что завтра я отправляюсь в Париж, и моя поездка, уверяю
вас, ни в коей мере не будет напоминать благочестивое паломничество к
святыням. Да и вы, по моему твердому убеждению, вовсе не собираетесь на
время моего отсутствия уединиться в монастыре.
- Уж в этом вы можете не сомневаться, - сказала Маргарита, возвращаясь
на свое место.
- И кто же теперь правит Францией? - отозвалась практичная Бланка. -
Кто регент при малолетнем Филиппе-Августе Четвертом?
- Вот это и предстоит решить Совету Пэров и Парижскому Парламенту, -
ответил Тибальд. - Пока что бразды правления взяла в свои руки
королева-вдова Хуана Португальская, но младший брат покойного короля, граф
д'Артуа, оспаривает у нее это право. Собственно, затем я и еду в Париж -
чтобы поддержать кузена.
- То бишь, вы его сторонник? - спросил Филипп.
Тибальд поморщился:
- Ничей я не сторонник. Меньше всего в этой жизни меня интересует
политика. Вам наверняка известно, что я передал управление Шампанью
Маргарите и, подобно Пилату, умыл руки. Сейчас ее люди наводят порядок в
моих владениях, но это уже меня не касается, благо я не сомневаюсь, что
Маргарита будет прекрасно справляться с обязанностями хозяйки Шампани. А
что до Франции вообще, то я просто хочу, чтобы у нее был мудрый и
рассудительный правитель, способный поставить ее на ноги и позаботиться о
том, чтобы юный король получил достойное государя воспитание.
- Ясненько, - задумчиво произнес Филипп. - Передайте графу д'Артуа мои
наилучшие пожелания. Я целиком на его стороне, и он может рассчитываться
на мою поддержку, равно как и на поддержку моего отца.
- Непременно передам, - заверил его Тибальд и встал с кресла. - Прошу
прощения, друзья, но я вынужден покинуть вас. Мне еще надо закончить
подготовку к отъезду и пораньше лечь спать.
Едва лишь Тибальд вышел из гостиной, как Филипп поднялся со своего
места.
- Пожалуй, я ненадолго отлучусь. Вы не возражаете, Маргарита?
- Воля ваша, кузен. Только возвращайтесь поскорее, не то мы с Бланкой
заскучаем.
- Постараюсь, кузина.
Филипп ласково улыбнулся Бланке, нежно поцеловал ее руку, затем
украдкой подмигнул ей и направился к выходу.
Маргарита проводила его долгим взглядом, а когда он исчез за дверью,
спросила у Бланки:
- Ты думаешь о том же, что и я?
- А ты о чем думаешь?
- Что твой Филипп решил подставить моего бедного муженька. Тибальд так
наивен и неискушен в политике, что принял его слова за чистую монету, и
теперь разболтает всем, что якобы граф д'Артуа пользуется поддержкой и
уважением гасконских правителей, чем окажет ему медвежью услугу.
- И это еще не все. Я полагаю, что Филипп ушел не просто так. Со своей
стороны он приложит все усилия, чтобы регентом Франции осталась Хуана
Португальская, в надежде, что она продолжит дело, начатое ее покойным
мужем, и в конце концов доведет страну до ручки. Ты предупредишь Тибальда?
- А с какой стати? - удивилась Маргарита. - Какое мне дело до Франции?
- Но ведь ты, кроме всего прочего, графиня Шампани.
- Ну, и что с того? Я же не верноподданная французской короны. И уж
если на то пошло, мне выгоднее быть лояльной к Филиппу и оказывать ему
всяческую поддержку.
Помяни мое слово: став галльским королем, он рано или поздно съест
Францию с потрохами, и Шампань будет первой из французских провинций,
которая изъявит желание добровольно войти в состав объединенной Галлии.
Тибальд возражать не станет, он к этому готов.
- Однако, - заметила Бланка, - прежде Филипп съест твою Наварру. Или же
разделит ее с моим братом.
Маргарита грустно усмехнулась:
- Я это прекрасно понимаю, дорогуша. Я реалистка и предпочту уступить
часть своей власти, чем вовсе потерять ее. Когда-то Рикард назвал меня
политической извращенкой, и он был прав. Но теперь я не такая, теперь я
трезво смотрю на жизнь... Жаль только, что эта перемена произошла слишком
поздно. - Она тяжело вздохнула, взгляд ее потускнел. - Бедный, бедный
Рикард! Ведь я действительно любила его...
Они ударились в воспоминания, и уже в который раз Маргарита выплакивала
Бланке всю свою боль, всю печаль, всю тоску по потерянному счастью, по тем
радостным и безоблачным дням, которых никогда не вернешь...
А в то же самое время Филипп сидел за письменным столом у себя в
кабинете, с головой погруженный в работу. Он знал, что после захвата
Байонны одно лишь упоминание его имени вызывает в Парижском Парламенте
настоящую бурю негодования, и решил воспользоваться этим, чтобы
скомпрометировать графа д'Артуа. Он строчил письмо за письмом всем своим
ближайшим родственникам во Франции - и сторонникам графа д'Артуа, и его
яростным противникам, - убеждая их всех, что нельзя допустить, чтобы Хуана
Португальская оставалась регентом Франции, что самая подходящая
кандидатура на должность регента - граф д'Артуа. Он от всей души надеялся,
что эти письма возымеют прямо противоположное их содержанию действие,
особенно, если произойдет утечка информации и факт поддержки им графа
д'Артуа станет достоянием гласности. Филипп рассчитывал, что у противников
графа хватит ума инспирировать такую утечку или же просто предъявить
Парламенту и Совету Пэров его письма.
Он как раз составлял вычурное послание своему троюродному брату,
герцогу Невэрскому, когда к нему пришел Гастон и сообщил о своем решении
поехать вместе с Эрнаном в Толедо. Филипп отложил перо и удивленно
поглядел на кузена.
- Какого дьявола? Что вам понадобилось в Толедо?
- Этого я сказать не могу. Прости, но...
- Ты пообещал Эрнану молчать?
- Да.
- Ну что ж... Жаль, конечно, что и ты покидаешь нас. - Филипп снова
взялся за перо. - Не обессудь, дружище, но у меня еще много дел, а времени
в обрез - я обещал Бланке вскоре освободиться. Понимаешь, она не сможет
заснуть без меня.
Смешно, черт возьми, но и я, если подолгу не вижу ее, чувствуя себя
брошенным ребенком. Просто уму не постижимо, как это я раньше... - Он
осекся и тряхнул головой. - Боюсь, я начинаю повторяться. Ты что-то еще
хотел мне сказать?
Гастон пришел в замешательство, лицо его побледнело, но он тотчас
совладал с собой и извлек из кармана скрепленный герцогской печатью пакет.
- Чуть не забыл, - сипло произнес он. - Сегодня ко мне прибыл гонец из
Тараскона. Это тебе письмо от отца.
- Ага! - рассеянно произнес Филипп, взял пакет, повертел его в руках и
отложил в сторону. - Позже прочитаю... Ты, случайно, не знаешь, Эрнану
передали мою просьбу?
- Да. Он скоро придет.
- Поторопи его, дело не терпит отлагательства. - Филипп мокнул перо в
чернильницу и склонился над недописанным письмом. - До скорой встречи,
друг.
Удачи тебе.
- До скорой. - Гастон вздохнул, бросил быстрый взгляд на отложенный
Филиппом пакет и вышел из комнаты.
И только на следующий день за обедом Филипп вспомнил о письме отца. Он
велел Габриелю принести его, распечатал и начал читать.
И первые же строки письма заставили Филиппа вскрикнуть от неожиданности.
- Что случилось? - обеспокоено спросила Бланка.
Филипп молча передал ей письмо.
- О Боже! - произнесла она, прочитав его. - А Гастон поехал в Толедо.
- Вот именно, - кивнул Филипп. - А он взял и поехал в Толедо. Проездом,
кстати, через Калагорру.
- Может быть, он еще не знает? - предположила Бланка.
- Глупости! Гонец-то прибыл к нему, а не ко мне. - Филипп сокрушенно
вздохнул. - Я всегда знал, что Гастон редкостный циник. Но разве мог я
подумать, что он аж такой циник!
Глава LXV
О ТЩЕТЕ МИРА СЕГО
Сопровождаемый отрядом кастильских королевских гвардейцев, большой
обитый кожей рыдван с запряженными в него двумя парами лошадей медленно
катился по ухабистой дороге, приближаясь к реке, которую римские
завоеватели некогда называли Иберус и которую сейчас кастильцы зовут Эбро,
а галлы - Иверо. Человек двадцать гвардейцев ехали впереди рыдвана, по два
- с обеих его сторон, внимательно следя за дверцами, а остальные следовали
позади. Кроме того, еще четыре гвардейца сидели внутри, составляя компанию
дону Фернандо де Уэльве, младшему брату кастильского короля, ради
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг