Я мог бы залатать пробоину в считанные секунды, однако не стал
этого делать. Я рассудил, что в воспитательных целях будет полезно
заставить близняшек потрудиться, устраняя последствия собственной
небрежности. Получится у них или нет, но в дальнейшем они будут уже
с большей осмотрительностью обращаться с силами.
Я тихо отворил дверь и проскользнул внутрь. Посреди небольшой
уютной комнаты на укрытом мягким ковром полу сидели, взявшись за
руки, Брендон и Бренда, мои брат и сестра, десятилетние близняшки.
Их глаза были закрыты, на губах у обоих играли ласковые улыбки, а
милые детские лица излучали спокойствие и умиротворённость. С этой
почти идиллической картиной резко контрастировала ожесточённая
борьба, происходившая между ними на более высоких уровнях
восприятия. Каждый из них загадал в начале игры какое-то слово и
теперь стремился выудить его у противника, сохранив в тайне своё.
Это была мысленная дуэль, поединок разумов в бурлящем круговороте
эмоций...
Всё-таки поддавшись соблазну, я некоторое время зачарованно
следил за тем, с каким мастерством и даже изяществом Брендон и
Бренда скрещивали блоки и контрблоки, проделывали сложнейшие финты,
балансируя на грани фола, запутывали друг друга в хитроумных
лабиринтах логических парадоксов и с блеском преодолевали их. В
исполнении близняшек эта популярная среди колдовской детворы игра
сильно смахивала на шахматную партию с элементами дзюдо, тенниса,
фехтования и танцев на льду. Для своих десяти лет Брендон и Бренда
весьма недурно манипулировали чарами, причём в их действиях
наблюдалось довольно редкое сочетание незаурядной артистичности и
голого прагматизма; эстетическая привлекательность используемых ими
приёмов нисколько не шла в ущерб их эффективности.
Вдруг Бренда сделала стремительный выпад, как будто намереваясь
ударом "в лоб" сокрушить защитные порядки Брендона, однако в
последний момент, как я и предполагал, попыталась пройти с "чёрного
хода", воспользовавшись ослаблением его блоков на периферии.
Брендон, оказывается, был готов к этому, и когда сестра немного
открылась, полагая, что брат сосредоточен на отражении ложной атаки,
он нанёс ей несколько молниеносных ударов, на мгновение
парализовавших её волю. По-видимому, Брендон рассчитывал, что в его
распоряжении будет достаточно времени, чтобы добраться до заветного
слова, но тут его постигло разочарование. Прежде чем он успел что-
либо обнаружить, Бренда опомнилась и обратила его в бегство.
Я же, в отличие от Брендона, кое-что рассмотрел - но моему взору
открылось совсем не то, что я ожидал увидеть. Ничего похожего на
классическое "Брендон дурак" и в помине не было.
- Бренда! - укоризненно произнёс я. - Ты жульничаешь!
Все блоки сестры в одночасье рухнули. Бренда распахнула глаза и
удивлённо уставилась на меня, только сейчас заметив моё присутствие.
Затем на лицо её набежала краска стыда, и она виновато заморгала.
- Ах, ты негодница! - воскликнул поражённый Брендон. - Обманщица!
Ты ничегошеньки не загадывала!
Он опрокинул её навзничь, и они вместе покатились по полу. Я
вышел из комнаты, сам исправил повреждение и продолжил свой путь,
даже не отчитав близняшек за их небрежность. Я всегда был слишком
снисходителен к ним, поскольку они нравились мне больше, чем
остальные мои братья и сёстры, родные и сводные вместе взятые (а
среди них был и брат Александр, которого я ненавидел). Из всей моей
родни в Доме Света я по-настоящему любил только Брендона, Бренду и,
конечно же, маму...
*
Моя мать, королева Юнона, уже ждала меня в Яшмовой гостиной. Она
была одета в церемониальную шитую золотом тунику алого цвета,
схваченную вокруг талии тонким пояском, а на её густых каштановых
волосах была укреплена корона в виде золотого обруча с алмазной
диадемой. Будучи урождённой Сумеречной, Юнона игнорировала принятое
в большинстве Домов неписаное правило, согласно которому взрослая
замужняя женщина должна иметь вид зрелой матроны. Глядя на неё,
совсем юную девушку, трудно было поверить, что за прошедшие
восемьдесят стандартных лет она родила моему отцу девять дочек и
троих сыновей, в том числе меня.
Войдя в гостиную, я, как всегда при нашей встрече, на мгновение
застыл, любуясь ею, затем взял её руку и нежно прижался к ней
губами.
- Прости, что заставил тебя ждать, матушка.
Юнона улыбнулась мне своей неповторимой ослепительной улыбкой -
как могла улыбаться только она.
- Ты не опоздал, Артур. Это я пришла раньше. - Она смерила меня
оценивающим взглядом (на мне была зелёная рубашка, коричневые брюки
и белые кроссовки) и добавила: - Совсем забыла предупредить, чтобы
ты оделся поприличнее. Мы отправляемся на полуофициальный приём.
- Куда?
- В Хаос. Враг обратился ко мне с просьбой о встрече. Я приняла
его приглашение и решила, что сопровождать меня будешь ты.
По моей спине пробежал неприятный холодок. Сын Света, воспитанный
в традициях митраизма, я в глубине души преклонялся перед Порядком,
а Хаос воспринимал, как нечто сатанинское, и соответственно
относился к его Хранителю. Я долго и упорно боролся с внушёнными мне
в детстве предрассудками, так как сознательно считал себя
приверженцем концепции Мирового Равновесия, однако сила привычки
была велика.
- Что ему нужно? - спросил я.
- Он не изволил сообщить. Но в его послании говорится, что речь
идёт об интересах всего колдовского сообщества.
- То есть, он хочет встретиться с тобой не как с частным лицом, а
как с представителем всех Домов?
- Совершенно верно.
- Может быть, это связано с восстановлением Дома Ареса? -
предположил я, вспомнив о предстоящей коронации нового короля Марса.
- Вряд ли, - сказала Юнона. - Принц Валерий принимает все пункты
Договора, и у Врага не может быть к этому претензий.
Дом Ареса, Покровителя Марсианских миров, был одним из тех Домов,
которые пали во время последнего Рагнарёка - великой битвы мировых
стихий, завершившейся почти восемьдесят лет назад по стандартному
исчислению Основного потока. В той битве Дома, принявшие сторону
Порядка и Мирового Равновесия, одержали победу; Дома, вставшие под
знамёна Хаоса, были повержены, их имена прокляты, а память о них
предана забвению. Дом Ареса не принадлежал к числу последних, его
члены, дети Марса, храбро сражались на стороне победителей, и хотя
их Дом пал, он, согласно Договору, подлежал постепенному
восстановлению.
- Тогда, может, западня? - высказал я следующее предположение.
Мама покачала головой:
- Исключено. Сейчас не в интересах Хаоса нарушать Договор. Думаю,
что как раз по этой причине он выбрал меня - дабы показать, что его
приглашение не ловушка.
Немного подумав, я согласно кивнул. Это имело смысл. В голове
отца бродили очень опасные мысли о том, что с окончательной победой
Порядка наступит эра всеобщего благоденствия и процветания, и только
твёрдая позиция Домов Равновесия во главе с маминым Домом Сумерек
удерживала его от возобновления войны с Хаосом. Но если Враг
приготовил для Юноны какую-нибудь каверзу, мой дед, король Янус,
повелитель Сумеречных миров, не станет мешать отцу и даже будет
вынужден выступить вместе с ним, чтобы отомстить за дочь, благо в
Сумерках личная вендетта считается делом государственной важности.
- А что думает об этом отец? - поинтересовался я.
- Что и всегда. По его убеждению, со Стражем Хаоса можно
разговаривать только с позиции силы. Но он уважает моё решение.
Главы других Домов тоже согласились признать меня своим полномочным
представителем. - Юнона вопросительно взглянула на меня. - Так ты со
мной?
- Конечно, - сказал я. - Когда?
- Прямо сейчас.
- Хорошо. Только возьму одежду...
- Вызвать слугу?
- Зачем? Я могу и сам... С твоего разрешения, разумеется.
Мама с улыбкой кивнула. Нерегламентированное использование
колдовства в быту считалось в Царстве Света вопиющим нарушением
дворцового этикета, но я был любимчиком королевы Юноны, и когда мы
были наедине, она позволяла мне обходиться без церемоний.
Я притянул к себе Формирующие и пропустил их пучок через голубой
камень, Небесный Самоцвет, вделанный в перстень на среднем пальце
моей левой руки. Самоцвет был магическим артефактом и выполнял много
разных функций, в частности смягчал контакт с Формирующими, делая
его менее жёстким и более устойчивым, что было особенно важно здесь,
во дворце, где так и кишело чарами и разнообразной защитой от них.
Я мысленно потянулся к гардеробу в своих покоях и ловко выдернул
оттуда расшитую золотом мантию под цвет маминой туники, тёмно-синий
берет с пёстрым пером, чёрные замшевые сапоги с отворотами, а также
мою любимую шпагу Эскалибур. Когда-то она была мечом, который
назывался Калибурн и принадлежал моему прадеду и тёзке, королю
Артуру. Его сын, мой дед Амброзий, перековал Калибурн из меча в
шпагу и немного изменил её имя. А мой отец изготовил себе более
совершенный клинок, закалённый в Горниле Порядка, и отдал Эскалибур
своему старшему сыну Амадису, наследнику престола. Однако мой
сводный брат Амадис, единственный сын Утера от первого брака, не
любил оружие и никогда не носил его, поэтому, когда я подрос, с
радостью уступил мне шпагу нашего легендарного предка.
- Вот и всё, - самодовольно произнёс я, ставя сапоги на пол. -
Через минуту буду готов.
- Изумительно! - сказала Юнона; в её голосе слышалось вполне
простительная для матери гордость за сына. - Ты совсем не потревожил
сигнализацию. Всё-таки не зря о тебе говорят, что ты молодой да
ранний.
Я покраснел и сделал вид, будто всецело поглощён одеванием. Но
потом всё же ответил:
- Ты безбожно льстишь мне, мама. Я смог обойти сигнализацию
только потому, что вместе с отцом и Амадисом отлаживал защиту и знаю
все её хитрости и уловки. Однажды я попытался проделать такой
фортель в Замке-на-Закате, но потерпел фиаско да ещё поднял страшный
переполох.
- Дед здорово злился?
- Нет, только отчитал ради проформы. Ты же знаешь, что он не
может сердиться на меня. - Я подошёл к зеркалу, скептически осмотрел
себя, поправил берет на голове и смахнул с мантии невидимые пылинки.
- Ну вот, я готов.
Юнона подступила ко мне, наклонила мою голову и поцеловала меня в
лоб.
- Для матери все дети дороги, - произнесла она. - Но для меня ты
всегда был дороже других... Хотя зря я это сказала.
- Я и так это знаю, мама, - ответил я.
(продолжение следует)
Глава 5
Король Бриан умирал. Рука предателя сразила его в тот самый день,
когда ожидалось прибытие в Авалон Дейдры после её длительного
вынужденного отсутствия. Покушавшийся принадлежал к телохранителям
короля, которых отбирали с особой тщательностью и в чьей преданности
никто не сомневался. Прежде чем совершить цареубийство, изменник
принял медленнодействующий яд и вскоре умер, поэтому так и осталось
неизвестным, по чьему наущению он сделал это. Тем же, не имеющим
противоядия ядом было смазано и лезвие кинжала, которым был нанесён
предательский удар.
В течение нескольких невыносимо долгих часов врачи отчаянно
боролись за жизнь короля и безнадёжно проигрывали в схватке со
смертью. Они уже не рассчитывали спасти его, но пытались хоть на
короткое время привести его в сознание, чтобы он мог огласить свои
предсмертные распоряжения, которых ожидали собравшиеся в просторной
прихожей по соседству с королевской опочивальней вельможи, прелаты и
высшие государственные сановники.
Кевин стоял в углу комнаты, стараясь не привлекать к себе
внимания, и время от времени нервно покусывал губы. Он остро
чувствовал свою неуместность на этом скорбном собрании людей, хорошо
знавших умирающего; но уйти отсюда не мог. Дворцовый этикет
предписывал ему, как владетельному князю, до последнего момента
оставаться здесь и в числе первых услышать печальное известие о
смерти короля. И тогда верховная власть в стране перейдёт в руки
невысокого худощавого юноши, которому едва лишь исполнилось двадцать
лет...
Как бы в ответ на мысли Кевина, рядом снова заплакала красивая
сорокалетняя женщина - младшая сестра короля Бриана, леди Алиса
Лейнстер. Поначалу она вместе с Дейдрой была допущена к находящемуся
без сознания королю, но потом у неё началась истерика, и врачи
попросили её выйти. Дочь Алисы, шестнадцатилетняя Дана, всячески
старалась утешить мать, а заразом и саму себя.
Куда более спокойной и уравновешенной казалась Бронвен, сестра
Колина, девушка лет пятнадцати, со щуплой нескладной фигурой и таким
же некрасивым, как у её брата, веснушчатым лицом. У Кевина создалось
впечатление, что Бронвен не совсем адекватно воспринимает
происходящее, относится к этому скорее как к игре и с каким-то
нездоровым любопытством наблюдает за поведением окружающих.
Из всех взрослых членов королевской семьи Лейнстеров отсутствовал
только принц Эмрис, до недавнего времени являвшийся наследником
престола. Уже после покушения стало известно, что на прошлой неделе
король изменил своё завещание в пользу Колина, и это превращало
Эмриса из главного претендента на трон в подозреваемого номер один.
Так что в его отсутствии не было ничего удивительного.
А возле самых дверей, ведущих в королевскую опочивальню, стоял
новый наследник престола, Колин Лейнстер, вместе с тремя своими
лучшими друзьями - Аланом МакКормаком и Эриком Маэлгоном, которые
были его ровесниками, и Морганом Фергюсоном, лет на десять старше. С
первыми двумя Кевин познакомился ещё в Димилиоке (они были в свите
Колина), и с самого начала отношения между ними, мягко говоря, не
сложились. МакКормака и Маэлгона раздражало, что у Колина появился
новый друг, а Кевина, в свою очередь, бесили их настойчивые
ухаживания за Дейдрой. И хотя сама Дейдра откровенно демострировала
своё безразличие к ним, Кевин тем не менее ревновал.
К Моргану Фергюсону, главному королевскому магистру колдовских
искусств, Дейдра относилась с уважением и весьма лестно отзывалась о
нём, впрочем, не скрывая, что немного побаивается его. Кевин
вынужден был признать, что со своим высоким ростом и коренастым
телосложением Фергюсон действительно выглядит весьма грозно. Кроме
того, у Моргана были разного цвета глаза - один карий, другой жёлто-
зелёный, как у кота, - и когда Кевин ловил на себе пристальный,
изучающий, пронзительный взгляд этих глаз, ему становилось неуютно.
Но в целом он испытывал к Моргану глубокую симпатию, поскольку тот
приходился племянником покойному лорду Маркусу Финнигану, в чьём
доме Кевин прожил на положении воспитанника почти четырнадцать лет.
Лорд Финниган был неодарённым, а сын его родной сестры, Морган
Фергюсон, фактически полукровка, считался самым могущественным после
короля колдуном Логриса - и в этом Кевин усматривал иронию судьбы...
Наконец створки дверей опочивальни распахнулись, и на пороге
появился королевский камергер. Все разговоры в прихожей мигом
прекратились.
- Господа, - ровным голосом объявил он. - Его величество желает
вас видеть.
Колин первым вошёл в опочивальню. Следом за ним потянулись все
остальные.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг