английский и бранный энтурекский. - Послушайте, я здесь впервые, не
скажете ли вы...
- Не задавайте глупых вопросов, Шекет, - услышал я раздраженный голос
Бурбакиса, исходивший, как мне показалось, из желудка болельщика,
продолжавшего вопить, не обращая на меня внимания. - Не задавайте глупых
вопросов!
- Так это вы! - воскликнул я и попытался схватить болельщика за руку.
Сделав шаг вперед, я оказался в пещере, куда с трудом проникал дневной
свет. Вокруг была грязь, валялись какие-то коробки, копошились животные,
напоминавшие маленьких утконосов, а неподалеку стоял боевой робот системы
"шалаш" - устаревшая модель, с такими я как-то имел дело на одной из
планет Альгениба. Справиться с "шалашом" голыми руками смог бы разве что
герой древнегреческих мифов или русских былин, а если учесть, что такие
герои существовали только в воспаленном воображении народа, то угомонить
робота не мог никто, если, конечно, не применял лазерной пушки или хотя бы
базуки начала века.
Вы думаете, я испугался? Напрасно. Кое-что я уже успел понять в этой
непрекращавшейся катавасии и потому стоял, ожидая событий и сложив руки на
груди, как Наполеон при Аустерлице.
Робот повернул ко мне свою морду, похожую на изображение Химеры на Соборе
Парижской богоматери, и выдвинул клыки, которыми он обычно расправлялся с
иноземными тварями. Меня обуял спортивный азарт - кто, в конце концов,
окажется более проворным, я или эта тварь, не соображавшая, что является
всего лишь результатом творчества безумного изобретателя Бурбакиса?
Робот бросил клык, я увернулся и...
Оказался на людной городской улице, где, как мне показалось, начался
ежегодный карнавал идиотов. Участвовать в этом мероприятии у меня не было
никакого желания, и я сделал то, что, возможно, мог сделать и сразу после
того, как вышел из звездолета. Закрыл глаза, повернулся и, протянув вперед
руки, нащупал холодную поверхность трапа.
Не очень удобно подниматься по металлической лестнице с закрытыми глазами,
но я с этим справился и минуту спустя сидел в пилотском кресле, ожидая
возвращения господина изобретателя.
- Ну что? Каково? - воскликнул Бурбакис, ввалившись в рубку следом за
мной. - Впечатляет? Разве это не безумно интересно?
- Если безумие определяется интересом, то, конечно, - кивнул я.
- Когда вы догадались, в чем суть изобретения? - спросил Бурбакис.
- Сразу, - сказал я, чуть погрешив против истины. - Правда,
последовательность исторических событий несколько
произвольна...
- Не я ее определяю! - воскликнул изобретатель. - Это ведь все
совершенно случайно! Интерференция, понимаете ли...
- Понятно, - кивнул я. - Вы ведь на самом деле не создали планету, а взяли
уже готовую, верно? Вы только консервировали ее историю. Вытащили из
прошлого, использовав колодцы времени, и расположили слоями, будто пирог.
Делаешь шаг и оказываешься в одной эпохе, еще шаг - и ты уже в другом
времени.
- Гм... - сказал Бурбакис. - Не совсем так, но похоже. Как вы полагаете,
Шекет, Терру Бурбакиану можно использовать в качестве музея? Брать билеты
с туристов?
- Только после того, как получите патент, - твердо сказал я.
- Когда же я его получу? - быстро спросил Бубракис.
- Никогда! Идея ваша безумна, согласен, но недостаточно безумна,
чтобы заслужить право на жизнь. В выдаче патента отказано.
Кажется, Бурбакис хотел меня убить. Впрочем, он быстро одумался и всю свою
злость выместил на кнопке старта, которую вдавил в панель управления с
такой силой, будто имел намерение пробить дыру. Звездолет взлетел с Терры
Бурбакианы, но вместо того, чтобы взять курс на Цереру, направился в
противоположную сторону.
ПЛАНЕТА МЕСТИ
- Мне кажется, - вежливо сказал я, - что мы направляемся вовсе не туда,
куда нужно.
Это действительно было так. После того, как безумный изобретатель планет
Игнас Бурбакис продемонстрировал мне свою Терру Бурбакиану, вполне
достойную быть занесенной в Книгу Гиннесса, но абсолютно непригодную для
того, чтобы здесь жили нормальные переселенцы, я, естественно, отказал в
выдаче патента. Изобретатель гневно сверкнул глазами, и я уже тогда
подумал, что вряд ли вернусь домой живым и невредимым. А когда после
старта Бурбакис при полном ускорении повернул в сторону, противоположную
Солнечной Системе, я понял, что моя интуиция опять не ошиблась.
- Вы ошиблись в прокладке курса, - заметил я, не желая прежде времени
вступать с Бурбакисом в открытый конфликт.
- Я не ошибся, Шекет, - сухо сообщил изобретатель и увеличил ускорение до
предельного значения, при котором начинают трещать растяжки корпуса. Для
пассажиров это не имеет значения, мы-то люди тренированные, но вот корабль
может не выдержать подобного с собой обращения и от возмущения способен
рассыпаться на части. Как тогда мы доберемся до Цереры или другого
небесного тела?
Я сказал об этом Бурбакису, соображая как все же выпутаться из неприятной
истории, и получил ответ:
- Не рассыплемся. Видите ли, Шекет, у меня после общения с вами не в
порядке нервы...
- Это и видно, - согласился я.
- А в таких случаях, - продолжал изобретатель, - я обычно гоняю свой
"Гений" на предельных перегрузках. Это успокаивает.
"Гений", если вы поняли, - название звездолета, на котором безумный
изобретатель Бурбакис возил меня показывать свою не менее безумную
планету. Хорошее название, сразу показывает, с кем приходится иметь дело.
- К тому же, - не унимался Бурбакис, - после того, как вы нанесли мне
тяжелую душевную рану, я просто обязан показать вам планету, идею которой
не собираюсь патентовать.
- Вот как? - ехидно спросил я, не сдержав своих чувств. - У вас есть
изобретения, которые вы готовы подарить человечеству?
- Человечество обойдется без моих подарков! - воскликнул Бурбакис и
уменьшил наконец ускорение, отчего "Гений" глубоко вздохнул и отблагодарил
своего хозяина отказом всех бортовых следящих систем. Я бы на его месте
просто отказался продолжать полет - в конце концов, даже у неодушевленной
техники должно быть чувство собственного достоинства.
- Ну вот, - мрачно сказал я. - Мало того, что вы похитили государственного
чиновника при исполнении им служебных обязанностей, так вы еще и не
сможете вернуть его обратно, поскольку не будете знать даже собственных
координат.
- Спокойно, Шекет, - нервно отозвался Бурбакис. - На Вендетту я могу
опуститься и с завязанными глазами. Вы только не говорите под руку.
- Молчу, - сказал я, понимая, что словами все равно делу не поможешь, но
слова о том, что Вендетта - не лучшее название для планеты, так и
вертелись на моем языке.
В молчании прошло около двух часов, в течение которых изобретатель лишь
изредка давал указания бортовому навигатору. Наружные экраны были слепы, а
приборы ориентирования показывали чушь, и я понятия не имел, в какой
области Галактики мы находились. Оставалось надеяться на то, что интуиция
Бурбакиса не уступает моей.
Наконец изобретатель включил тормозные двигатели, за бортом что-то звучно
грохнуло, и несколько минут спустя я ощутил легкий толчок - похоже, мы
действительно где-то приземлились.
- Прошу вас, Шекет, - сказал Бурбакис и распахнул люк прежде, чем я успел
сказать, что здесь, на неизвестной планете, воздух может оказаться
смертельно опасным для нашего здоровья.
- Это моя Вендетта, - с радостной улыбкой клинического идиота на губах
заявил изобретатель, когда мы выбрались из корабля на зеленый луг - я
поклялся бы, что нахожусь на Земле, если бы не был твердо уверен в
невозможности этой гипотезы. - И повторяю, Шекет, я не собираюсь просить
патент на изобретение этой планеты.
- Зачем же вы меня сюда доставили? - спросил я, оглядываясь по сторонам. У
горизонта виднелись корпуса нескольких дальних звездолетов и даже одного
военного крейсера постройки середины ХХI века. Как сюда попала эта
колымага, собратья которой были списаны в металлолом еще в те годы, когда
я работал в зман-патруле?
- Могли бы догадаться, Шекет, - сухо сказал изобретатель. - Это планета
моего мщения.
- Вот как? И в чем же, с позволения сказать, заключается месть? То есть, я
хотел спросить: чем ваша Вендетта отличается от других землеподобных
планет? В чем ее, с позволения сказать, патентная новизна?
- Это черная дыра, Шекет. Мне удалось соединить в одном небесном теле
несоединимые, казалось бы, качества. Черная дыра захватывает своим полем
тяжести все вокруг и может поглотить даже Вселенную, если будет иметь для
этого достаточно времени. Но черная дыра убивает все живое, поскольку
обладает, как вы знаете бесконечно большим полем тяжести. С другой
стороны, на обычной планете приятно жить, но захватить своим полем тяжести
она может лишь мелкие камни, в просторечии именуемые метеоритами.
- Понятно, - прервал я изобретателя, поняв, к чему он клонит. - Вам
удалось объединить в одной планете бесконечное поле притяжения черной дыры
и комфортные условия для жизни.
- Более того, Шекет! - в экстазе воскликнул Бурбакис. - Более того! Поле
тяжести Вендетты избирательно - моя планета притягивает лишь объекты,
достойные наказания! Пассажирский лайнер, к примеру, пролетит мимо
Вендетты, и капитан даже не заметит планету на бортовых локаторах. Но
корабль, капитан которого имел несчастье совершить в отношении меня
какую-нибудь подлость, не имеет шансов добраться до цели, даже если
маршрут будет проложен в сотне парсеков от моей дорогой Вендетты.
Судя по нездоровому блеску в глазах, Бурбакис мечтал о том, чтобы я
спросил, как удалось ему совместить в одном небесном теле столь
несовместимые свойства. Но я, естественно, не собирался потакать
нездоровым желаниям изобретателя, и смотрел вокруг себя, изображая
равнодушное любопытство денди, попавшего на скучный бал с угощением а-ля
фуршет.
Естественно, моя тактика привела к цели быстрее, чем это могло бы сделать
видимое Бурбакису любопытство. Мое показное равнодушие вывело его из себя,
и он воскликнул:
- Из вас, Шекет, эксперт как из меня марсианский кот! Вас ничего не
интересует, кроме собственного протертого кресла на Церере! Моя Вендетта -
переворот в области планетостроения, а вы смотрите вокруг, будто это
какая-то очередная израильская провинция вроде Регула или Альгениба!
- Почему же? - холодно сказал я, почувствовав, что довел-таки изобретателя
до нужной кондиции. - Будучи экспертом по безумным изобретениям, я
прекрасно понимаю, как вам удалось совместить несовместимое, конструируя
Вендетту. Вы разделили противоречивые свойства в пространстве. А также
использовали известный в изобретательстве каждому неучу прием квантования.
Ваша черная дыра, названная Вендеттой, находится в подпространстве
Маркова, а землеподобная планета, также носящая имя Вендетты, обращается
около этой черной дыры, находясь при этом в обычном пространстве нашей
Галактики. Система остается связанной, поскольку черная дыра на
незначительные доли секунды появляется в нашем мире и...
Удрученный вздох Бурбакиса показал, что я, конечно же, правильно описал
его изобретение.
- Вендеттой же вы назвали свою систему потому, - продолжал я, - что
притягивает она лишь те объекты, которые, по вашему мнению, в чем-то перед
вами виноваты. Для этого вы использовали прием...
- Я сам знаю, какой прием я использовал! - взревел изобретатель,
оскорбленный в лучших чувствах. - И не нуждаюсь в том, чтобы какие-то
эксперты подсказывали мне...
- Ваше изобретение действительно безумно, - добил я Бурбакиса, - но
подпадает под статью восемьдесят шесть уголовного кодекса Израиля. Это
статья о самосуде, если вы помните. Пятнадцать лет в тюрьме на Весте.
Совсем недалеко от Цереры, кстати говоря. Я смогу навещать вас каждую
неделю...
- Если вам удастся покинуть Вендетту, - буркнул изобретатель, воображая,
что оставил за собой последнее слово.
- Скажите-ка, Бурбакис, почему оказался здесь этот вот старый военный
звездолет? - деловито произнес я. - Насколько я понимаю, вас еще на свете
не было, когда корабли этого типа списали в металлолом. Когда же его
экипаж успел вам насолить?
- А... - сказал изобретатель, проследив за моим взглядом. - Это "Брит",
флагман израильского космофлота. Он действительно был списан вскоре после
моего рождения. Экипаж - тысяча двести человек. Капитан - Хаим Бурбакис,
если вам что-то говорит это имя.
- Вот оно что! - воскликнул я. - Ваш отец! Конечно! Я читал вашу анкету -
Хаим Бурбакис бросил свою жену вскоре после рождения ребенка, оставив ее
без средств к существованию. Ребенком были вы, верно? Мать воспитала в вас
ненависть к отцу, я правильно понимаю? И вы решили: Хаим Бурбакис достоин
мести. А тысяча двести человек команды? Они тоже? И кроме того, "Брит"
ведь не пропал без вести в глубинах космоса, я точно помню, что корабль
был списан, а его командир...
Тут я прикусил себе язык. Черт побери, я не должен был показывать
изобретателю, что не сразу понял истинную суть его изобретения! Я чуть не
уронил в грязь свое непогрешимое реноме! Оставалось надеяться, что
Бурбакис, находившийся в состоянии крайнено возбуждения, не заметил моего
мгновенного смущения.
- И вообще, - сказал я, будто продолжая уже начатую мысль, - вы поступили
очень мудро, захватывая и подвергая изощренной мести лишь копии своих
врагов, а не их оригиналы. Иначе вас действительно могли бы судить за
самосуд, который в нашем просвещенном двадцать первом веке...
- Господи, Шекет, - с досадой произнес Бурбакис, - я думал, что хотя бы до
этого вы не догадаетесь.
- Я эксперт по безумным изобретениям, - гордо заявил я. - Когда ежедневно
разбираешь десятки патентных заявок, поневоле становишься догадливым.
Бурбакис загрустил. Он действительно хотел отомстить мне за то, что я не
дал ни единого положительного заключения по его изобретениям. Но какая же
это месть, если предмет мщения понимает, что является всего лишь копией, а
оригинал в это время спокойно сидит в своем кабинете на Церере и принимает
очередного посетителя?
А может, оригиналом все-таки был я, а на Церере сейчас восседал и вел
прием Шекет-второй, созданный безумной фантазией Бурбакиса с единственной
целью - отомстить обидчику?
- Знаете что? - сказал я задумчиво. - Самой изощренной местью с вашей
стороны было бы отпустить меня и вернуть на Цереру, чтобы я начал
разбираться с тем, другим, Шекетом, кто из нас реальный, а кто - копия для
мщения.
- Как вы догадались? - спросил наконец Бурбакис, не сумев преодолеть
собственное любопытство.
- А, - я пожал плечами. - Полтораста лет назад японцы придумали нечто
подобное. Конечно, куда примитивнее, чем ваша Вендетта... На предприятиях
была комната, где стояло чучело начальника и куда каждый недовольный мог
прийти, чтобы двинуть шефе по уху и сказать вслух все, что думает... Ваш
случай посложнее, но ведь и время другое.
Бурбакис смерил меня испепеляющим взглядом и надолго замолчал. Я увидел,
как из леса, стоявшего в сотне метров от места посадки "Гения", вышел
человек и направился в нашу сторону. Почему-то мне показалось, что это
была копия Хаима Бурбакиса, созданная для удовлетворения сыновнего гнева
господина изобретателя. Присутствовать при семейной сцене у меня не было
никакого желания.
- Вы правы, Шекет, - хихикнул Бурбакис, тоже увидевший отца, - я отправлю
вас назад на Цереру. Разбирайтесь там сами с собой, кто из вас эксперт, а
кто копия. Это будет хорошая месть! А я приду на прием, чтобы посмотреть,
как вы будете препираться. Ха-ха!
Через минуту "Гений" стартовал с Вендетты, а через час молчавший всю
дорогу Бурбакис высадил меня на стартовом причале Цереры и улетел, не
попрощавшись. Да и к чему было прощания? Мы оба знали, что вскоре
встретимся. Я проследил взглядом за удалявшимся "Гением" и поспешил в
кабинет, чтобы доказать Ионе Шекету свое право сидеть в кресле эксперта по
безумным изобретениям.
БЕСЕДА С СОБОЙ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг