современной бионетики беседует на философские темы с раввином.
- Вам это кажется странным? Он хотел понять, особенно в последнее время,
как можно соотнести материальное с духовным в нашем мире. О материальном
он знал почти все. А я знаю Тору и Каббалу, я учился Каббале у раввина
Шойхата. Впрочем, это имя вам ни о чем не говорит, я прав?
Аркадий кивнул.
- Мы спорили, - продолжал Чухновский. - Нам было очень интересно друг с
другом, вот что я вам скажу... Когда мы с Генрихом познакомились, он жил в
институтском общежитии, это был еще тот проходной двор. А я вообще не имел
в Москве своего угла. И дочь тогда жила на Ближнем Востоке...
- В Израиле?
- На Ближнем Востоке, - повторил Чухновский. - В Палестине, если быть
точным. Впрочем, это неважно, я все время забываю, что вас не интересуют
старые дела.
- Почему? - удивился Аркадий. - Это очень интересно. Лишний раз
убеждаешься, что все, казалось бы, самые странные поступки имеют обычно
очень простое объяснение.
- Все действительно очень просто в этом мире, - сказал Чухновский. -
Сложности придумываем мы сами. Генрих Натанович умер. А вы создаете из
этого очередную сложность только потому, что никто не видел, как именно
это происходило.
- Никто, - согласился Аркадий, - вот потому я и хотел спросить у вас:
когда Подольский не пришел на встречу, вы поинтересовались, что произошло?
- Я? Нет, он позвонил сам. Это было... м-м... я понимаю, вы хотите знать
точное время... Так вот, когда он позвонил, было девять часов тридцать
четыре минуты. Я ждал его, читал сидур...
- Что читали, простите?
- Сидур. Молитвенник. Потом отложил книгу и посмотрел на часы. И тут как
раз позвонил Генрих.
- Очень удачно, - сказал Аркадий. - Часто вы смотрите на часы и даже
запоминаете время?
- Нет, это произошло случайно, - сухо ответил Чухновский.
- Подольский объяснил причину своего отсутствия?
- Нет, почему он должен был что-то объяснять? Просто извинился и сказал,
что прийти не может, дела. Мы договорились, что он придет сегодня в
обычное время.
- Он был взволнован?
- Нет. Выглядел как всегда.
- Он говорил из дома?
- Не думаю. Я помню обстановку в его комнате в "Рябине", он часто мне
оттуда звонил. Это был другой интерьер.
- Какой?
- Пожалуй, он звонил из... гм... Кафе? Нет, какая-то комната. Стена, на
фоне которой... Больше ничего.
- А обычно, - сказал Аркадий, - Подольский приходил на ваши встречи
вовремя? Я имею в виду, вы с ним договаривались заранее или он являлся,
когда ему хотелось?
- Наши беседы не были регулярными, - раввин бросил на Аркадия задумчивый
взгляд. - Генрих Натанович приходил после работы, и у нас были час-полтора
до начала молитвы.
- Он оставался молиться?
- Иногда оставался, иногда нет. Вы задаете нелепые вопросы, молодой
человек. Какое все это имеет отношение к смерти Генриха Натановича?
- Никакого, - согласился Аркадий. - С вашей точки зрения.
- А с вашей может иметь? - удивился Чухновский.
- Ну... - Аркадий говорил медленно, растягивая слова, и внимательно следил
за реакцией собеседника. - Например... Вы говорили о Боге и разуме, о
жизни и смерти, о религии и науке... Подольского волновали какие-то
принципиально важные вопросы, связанные с мирозданием и человеком, иначе
он пошел бы в библиотеку, а не в синагогу. Он что-то хотел решить для себя
- с вашей помощью. И если он, скажем, задумал покончить с собой...
- Любая религия отрицательно относится к самоубийству. - сухо сказал
Чухновский.
- Чего же он хотел от вас?
- Конкретно? - раввин задумался, стараясь дать наиболее точную
формулировку. - Его интересовало, например, отношение религии к возмездию.
- Интересно! - вскинулся Аркадий. - Он хотел кому-то мстить? Или кто-то
хотел мстить ему?
- Что это вы так взволновались? - раввин покачал головой. - Мы говорили о
религиозном аспекте возмездия. И только.
- Религиозный аспект возмездия? - нахмурился Аркадий. - Не понимаю.
- Объясняю на примере. Некто в прошлом совершил богопротивный поступок.
Поступок при жизни остался не наказанным. Вопрос: можно ли сейчас вознести
к Творцу молитиву и просить Его наказать душу этого человека, где бы она
ни пребывала?
- Вы это серьезно? - удивился Аркадий. - Посмертное наказание души? И вы
хотите сказать, что Подольский обсуждал эту... э... как реальную проблему?
- Именно как реальную, - сухо сказал раввин. - Молитва суть обращение к
Творцу, все остальное - Его воля. Кто может знать, каким будет Его решение?
- Только не я, - буркнул Аркадий. - Оставим теологию. Если Подольского
интересовали проблемы возмездия, значит, у него были враги, так ведь?
- К чему вы клоните? - подозрительно сощурился Чухновский. - Вы думаете,
Генриха кто-то довел до приступа и смерти? Так я вам скажу сразу, что это
нелепая идея. Он был человеком очень уравновешенным. Да он даже с нашими
хамами-чиновниками разговаривал таким тоном, что беситься начинали они, а
он оставался спокойным.
- И при этом мог кипеть внутри, - возразил Аркадий. - А накопление
внутреннего напряжения...
- Нет-нет, он действительно был спокоен! По-моему, встречаясь с хамством,
он включал в себе какой-то автопилот... Думал о другом, а с хамом
разговаривал как бы на уровне подкорки. Согласитесь, что в большинстве
случаев этого бывает достаточно, все это вполне примитивно... Правда, я
так не могу, - заключил Чухновский, - сразу начинаю нервничать. Если кто и
умрет от хамства, так это я.
- Что вы думаете о Наталье Леонидовне Раскиной? - спросил Аркадий, решив
резко изменить тему.
Чухновский, видимо, не умел сразу перестраиваться с одной темы на другую -
он застыл, раскачиваясь, будто получил подножку. Подумал.
- Раскина? - переспросил он. - Слышал об этой женщине. Она работает с
Генрихом Натановичем. Никогда ее не видел, но помню, что Генрих отзывался
о ней, как о хорошем работнике.
- А о других своих коллегах - Пастухове, например, - Подольский тоже
рассказывал?
- Он мало говорил со мной о своих проблемах на работе, - покачал головой
Чухновский. - Мы все больше о духовном... Послушайте, я понимаю, почему вы
во всем этом копаетесь. Страховая компания хочет сохранить деньги, вот и
ищет, как бы не заплатить, но, уверяю вас, к Генриху Натановичу это
никакого отношения иметь не может.
- О чем вы? - удивился Аркадий. - Какая страховая компания?
- Но это же очевидно! Наверняка Генрих Натанович застраховал свою жизнь на
случай тех или иных видов смерти. В том числе и от смерти в результате
сердечного приступа. А теперь страховая компания наняла вас, чтобы
доказать: смерть наступила из-за причины, которая не входит в страховой
полис. Я прав? Не вижу, какая иная причина могла бы заставить похоронное
управление отказать в погребении по еврейским обычаям.
Аркадий решил не спорить.
- А что вам говорят фамилии Хойзингера и Азизова? - спросил он, давая
Чухновскому понять, что он, может быть, и прав в своем предположении о
вмешательстве страховой компании. Хотя, конечно, если бы раввин дал себе
труд подумать, то вспомнил бы, что частные детективные агентства не
занимаются расследованием страховых дел, у компаний есть собственные
следственные отделы.
- Об Азизове знаю только то, что он играл с Генрихом Натановичем в шрайк,
- сухо сказал Чухновский. - Я лично эту игру не одобряю, но у всех есть
свои слабости... А фамилию Хойзингера слышу впервые. Еще есть вопросы?
Он демонстративно посмотрел на часы. Аркадий встал - он и сам собирался
уже уходить, разговор навел его на кое-какие мысли, хотя, конечно, дал
куда меньше информации, чем он ожидал.
- Вы сами, - сказал он, - может, вспомните, с кем еще встречался в
свободное время Генрих Натанович? Были ли у него родственники? Уверяю вас,
это очень важно. И не для каких-то там страховых компаний. Для истины.
Это прозвучало фальшиво, и Аркадий увидел, как поморщился Чухновский.
- Родственники, - пренебрежительно отмахнулся раввин. - Был один... Лев
его зовут. То ли кузен, то ли еще дальше. В свое время он... Впрочем, это
неважно. Генрих не встречался с кузеном и, по-моему, даже не знал, где тот
сейчас находится.
- В свое время... Что - в свое время?
- Лев - врач. В пятьдесят шестом он определил у родителей Генриха СПИД-б.
Если бы не этот диагноз, они, возможно, были бы живы и сейчас.
- Не понял, - поднял брови Аркадий. Конечно же, он знал, что имел в виду
Чухновский, но хотел, чтобы тот высказался более определенно. Мнение о
том, что СПИД-б - болезнь скорее психическая, нежели физическая, было
достаточно распространено, особенно почему-то в среде интеллигенции.
Конечно, все знали о существовании вируса, с этим никто не спорил. Но в
ходу была идея о том, что на самом деле вирус СПИДа-б разрушает имунную
систему не организма, а мозга, ослабляя его способности к анализу
окружающего мира, заставляя без всякой критики воспринимать чужое влияние.
И тогда достаточно было человеку сказать, что он заражен страшной
болезнью, как у него действительно - при полном физическом здоровье! -
появлялись все типичные симптомы иммунодефицита. Если врач не успевал
разобраться в том, что симптомы эти фантомны, человек погибал, и только
вскрытие показывало, что умирал он практически здоровым. Идея эта, имевшая
широкое хождение, на самом деле была вздорной и очень мешала медикам
бороться с эпидемией. Но ведь вздорные идеи часто бывают убедительнее
реальных.
- Прекрасно вы все поняли, - с досадой сказал Чухновский. - Извините, мне
пора, в шесть начинается вечерняя молитва.
- Спасибо за разговор, - откланялся Аркадий.
- Постойте, - сказал Чухновский, когда Аркадий уже собирался закрывать за
собой дверь. - Вы думаете, что Генрих умер, как его родители - от этой
болезни? Но ведь эпидемия закончилась десять лет назад!
- Всего хорошего, - улыбнулся Аркадий и закрыл дверь. Господи, что за
фантазии! Ну да ладно, пусть остается при этом мнении. Кстати, идея не
такая нелепая, какой выглядит на первый взгляд. Подольскому кто-то говорит
о том, что вирус СПИДа-б в его организме на протяжении всех этих лет
сохранялся в латентной фазе, а теперь начал себя проявлять. Он понимает,
что ему осталось недолго - помнит, как умирали родители...
Глупости. Идея хорошо только с точки зрения Чухновского - если принять на
самом деле, что вирус разрушает имунную систему мозга, чего на самом деле
нет и никогда не было. Подольский, будучи профессионалом в области
бионетики, не мог этого не знать - в отличие от Чухновского, который был
специалистом лишь в области теологии.
Выйдя из синагоги, Аркадий остановился на верхней ступени лестницы,
которая вела к проезжей части улицы. Начало темнеть, западные башни
застили свет солнца, и потому казалось, что сейчас намного позднее, чем
было на самом деле. Шесть часов восемь минут. Потерянный день. Ничего он
не узнал, если не считать невнятных рассуждений раввина о смысле жизни, а
впереди еще вечер с Раскиной, который, скорее всего, тоже даст нуль
информации.
Аркадий спустился к стоянке, сел в водительское кресло и проверил записи
на автоответчике. Звонил Виктор, сообщал, что сматывается по делу об
аварии на Электрокомпе (это еще что за дело? - удивился Аркадий. -
Поступило в течение дня, наверное). Звонила Алена, ничего не сказала,
только подышала в трубку, но аппарат зафиксировал номер. Б еще одно
сообщение, которого Аркадий не ждал. Высокий мужской голос - чуть ли не
контратенор, сначала Аркадий подумал, что говорит женщина, - сказал
напряженно:
- Это Подольский Лев Николаевич. Я узнал, что вы занимаетесь делом о
смерти брата. Мне нужно с вами поговорить. Очень срочно. Желательно до
того, как вы будете общаться с неким Чухновским. Если вы, конечно, вообще
собираетесь с ним общаться.
Так. Откуда Льву Николаевичу стало известно о том, что смертью Генриха
занимается агентство "Феникс"? И откуда он узнал номер телефона Аркадия? И
почему, наконец, нужно было связываться с Подольским до разговора с
раввином?
Впрочем, можно было предположить, что Лев по каким-то причинам не любил
Чухновского, а тот платил взаимностью, достаточно вспомнить идею о
психическом СПИДе.
Судя по номеру, Лев Николаевич звонил из Москвы, район Юго-Востока,
Кунцево. Что он здесь делает, если, как сказано в его досье, работает в
Туле, а живет в Протвино? С Львом нужно, конечно, пообщаться. Разговор с
Раскиной не перенести, а значит... Почему, собственно, и нет? Иногда такой
ход выявляет совершенно неожиданные обстоятельства, можно попробовать.
Аркадий набрал номер, запуская одновременно двигатель и перестраиваясь в
нижний эшелон. Лев Подольский не отвечал. После пятого гудка автоответчик
предложил оставить сообщение, и Аркадий сказал:
- Это детектив Винокур из агентства "Феникс". Я буду занят весь вечер, но,
если хотите, приходите к восьми часам в ресторан "Тамилла". Если вы не
знаете, то это на проспекте Китаева за Пушкинским. Спросите обо мне у
метрдотеля.
Глава восьмая
В аварию Аркадий попал не по своей вине, но зато по собственной глупости
потерял полчаса и появился в зале "Тамиллы" лишь в четверть девятого. Если
у Раскиной было чувство собственного достоинства, ждать она, конечно, не
стала.
Минут через пять после вылета со стоянки у синагоги Аркадий перестраивался
в верхний эшелон при полном зеленом наборе на всех уровнях, когда грузовик
"мандиаль" пересек ему траекторию. Такое не могло случиться даже
теоретически, это любой водитель намертво усваивал еще в школе вождения, и
потому навыков на подобные случаи в обучении не предусматривалось.
Оставалось положиться на интуицию, мгновенно просчитавшую варианты и
пришедшую к выводу, что лучше всего бросить руль и попрощаться с жизнью.
Именно так Аркадий и поступил, совершенно не помня, что делает, потому что
единственным его ощущением в тот момент было ощущение незаслуженного
конца. "О Господи! - билась не мысль даже, а какой-то ее замученный
осколок. - О Господи! Неужели все?"
Машина Аркадия врезалась в бок грузовика на крейсерской скорости в сто
тридцать километров в час. Должен был последовать чудовищный удар,
дробящий кости и выбивающий мозги, а потом, может, и взрыв. Но ничего не
происходило, даже боли в раздавленном теле Аркадий не ощутил. Он открыл
глаза, которые зажмурил в последний момент перед ударом, и понял,
во-первых, что жив, и во-вторых, что даже не ранен.
Невероятность столкновения совпала с другой невероятностью: передний
бампер машины Аркадия с ювелирной точностью вошел в жерло бортового
воздухозаборника грузовика и, естественно, прошил его насквозь. "Сибирь"
Аркадия вывалилась с противоположной стороны и остановилась лишь потому,
что жвалы воздухозаборника растянулись, подобно резиновым нитям системы
безопасности. Машина висела в этом своеобразном коконе, а грузовик,
потеряв летучесть, планировал на закрылках и должен был шмякнуться о землю
в районе площади Гагарина. Хорошо, если о землю, а если удар придется по
крыше здания?
Машины, шедшие в нижних эшелонах, бросались врассыпную, как тараканы.
Должно быть, произошло немало скользящих столкновений, и хорошо, если без
серьезных последствий. Сделать Аркадий ничего не мог, но и водитель
грузовика, судя по полному отсутствию разумных движений, находился в
ступоре или вовсе в отключке. Осталось одно - сгруппироваться и принять
удар, как учили в колледже. Авось, сломает только ноги. А может, и вовсе
пронесет, если...
Пронесло.
"Мондиаль" упал на зеленый газон между площадью и Москвой-рекой, пропахал
метров десять, взрыхлив мягкую почву, и застыл. Все это время "сибирь"
тащилась за грузовиком, зажатая коконом воздухозаборника, да так и
осталась висеть в нитях на высоте двух с половиной метров от земли. Нити
пружинили, и машина дрожала как в лихорадке, Аркадию казалось, что он
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг