сути Вдохновенного-Ищущего-Невозможного.
"В Бога нужно просто поверить, - воззвал в конце концов
Верящий-Принявший-Творца, уже почти вытолкнутый мысленным давлением
Вдохновенного-Ищущего-Невозможного из единой духовной оболочки. - Если не
поверить в Него, мы никогда не сможем познать Вселенную. Если все поверят
в Него, сжатие мироздания прекратится и вновь начнется расширение!"
Вдохновенный-Ищущий-Невозможного вытолкнул наконец
Верящего-Принявшего-Творца из собственных мыслей - точнее, сам покинул
общую для них оболочку и удовлетворенно ощутил себя в привычном мире, где
Знающий-Видевший-Начало сразу и подбодрил его замечанием о том, что верить
можно в любую нелепость, и доказывать что-либо нет никакой необходимости.
Не нужно забывать, что сам Верящий-Принявший-Творца появился, как
внелогичное мыслительное образование - после гибели непознаваемой
материальной сущности.
Бог не мог быть объективной сущностью, иначе Он наверняка проявил бы себя.
Не существовало такой идеи, а сейчас, когда речь шла о том, уничтожать ли
новую материальную структуру, идея Бога тем более ничем помочь не могла и
лишь отвлекала общество от принятия решения.
Вдохновенный-Ищущий-Невозможного ощущал исходивший от материального
импульс разума и поражался тому, что никто, кроме него, не чувствовал
этого. Уничтожение материального разума представлялось
Вдохновенному-Ищущему-Невозможного кощунством, но и противостоять он уже
не мог, поскольку дискуссию проиграл, и мнение общества стало на время
исполнения приговора законом природы, равнозначным закону сохранения
знания.
Что он мог? Предупредить.
Если материальное будет все-таки уничтожено, в мире появится новая, ни в
каких дискуссиях не рожденная идея, вроде этого странного
Верящего-Принявшего-Творца, а он, Вдохновенный-Ищущий-Невозможного,
перестанет существовать.
Это печально. И это прекрасно. Он станет частью
Идеального-Принимающего-Ушедших, он потеряет себя, найдет покой...
Он не хотел этого! Он знал, что прав, а остальные не правы. Это...
Это было невозможно! Это противоречило законам природы. Он в принципе не
мог чувствовать того, что сейчас чувствовал. Он в принципе не мог думать о
том, чтобы пойти наперекор общему мнению уже после завершения дискуссии.
Но он так думал, так хотел и знал, что так будет!
Нужно предупредить - и невозможное произойдет.
Глава восьмая
Он был Ариманом и думал, что сейчас это хорошо. Ему нужно было полное
знание о собственном прошлом и о прошлом своих составляющих, и только
память Аримана, сохранившаяся и даже пополнившаяся новыми впечатлениями,
позволяла принимать решения, основательно продумывая причины и следствия.
Нужно было торопиться, потому что в любой момент он мог стать кем-то
другим - возможно, даже раввином, и тогда стал бы думать о Боге и своем
пути к Нему. Возможно, это не только имело смысл, но даже могло стать
целью существования, но не теперь, когда решение целиком зависело от
информации, поступавшей от Вдохновенного-Ищущего-Невозможного.
Ариман сдвинул все свои тела ближе к центру тверди и мысленно вознесся над
ними, обняв каждого и соединив не только сознания, но и глубинные
мысленные устремления. Он уже убедился в том, что только будучи Ариманом и
только собрав мысли не менее восьми (а лучше всех десяти) тел, он мог
почувствовать, ощутить, представить, и, возможно, даже понять ту духовную
сущность, которая назвала себя Вдохновенным-Ищущим-Невозможного.
Ариман сцепил двадцать своих ладоней. Все. Теперь хорошо. Миньян готов к
разговору. "Со Всевышним", - это была сдвоенная мысль Пинхаса и Абрама, и
Ариман отбросил ее в глубину подсознания, не желая сейчас спорить, по
сути, с самим собой.
- Ты слышишь меня? - спросил Ариман пустоту. Трудно говорить, не только не
видя собеседника, не только не представляя, как он выглядит, но зная
точно, что собеседник не выглядит никак и не может выглядеть, потому что
это не материальное существо, а мысль. Идея, существующая сама по себе,
сама по себе развивающаяся и вольно общающаяся с другими столь же
независимыми идеями.
- Ты слышишь меня? - повторил Ариман объединенной мыслью всех десяти своих
частей и только после этого понял, что задал вопрос неправильно.
Всемогущий-Ищущий-Невозможного не мог слышать. Скорее всего, в его
лексиконе и слова такого не было - в духовных мирах, какими их представлял
себе Ариман (наверняка примитивно, но понимание придет со временем), не
было звуков, не существовало понятия о слухе и зрении, не могло быть
запахов или осязания. Вдохновенный-Ищущий-Невозможного никогда не слышал
пения птиц, не касался холодной ладонью теплого, согретого солнцем, камня,
не видел заката на берегу Красного моря и наверняка не понял бы ничего,
если бы он, Ариман, вернувшись в прошлое памятью Аркадия Винокура - своей,
по сути, памятью, - принялся бы рассказывать о том, как пахнет розарий на
углу улиц Штрауса и Бережкова в Юго-Восточном анклаве Москвы. Этот запах,
казалось, начинал ощущаться еще на подлете, в воздухе, даже при закрытых
окнах, даже в густом вечернем смоге, даже тогда, когда розарий закрывали
от нечаянных напастей пластиковым колпаком, сквозь который растения
глядели вверх, будто из тюремной камеры промежуточного режима, где по
закону решетки заменялись гиберглассом, столь же прочным, как металл, но
все-таки менее удручающим сознание заключенного.
Что представлял собой мир Вдохновенного-Ищущего-Невозможного, если там не
было ничего, что составляло радость жизни Аримана, когда он еще был
Аркадием, и когда он уже стал собой там, где Ученые начали против него
войну на уничтожение? Если прав Вдохновенный-Ищущий-Невозможного, война
это могла продолжиться и сейчас - с абсолютно непредсказуемыми
последствиями. Если смысл существования этой разумной идеи был
действительно в поиске невозможного, то вот оно, невозможное, - и пусть
забирает, пусть поймет всю немыслимость для своего мира и улыбки Даэны, и
жесткого взгляда Виктора, и тяжелого удара Влада, и пахнущих клеем
пальчиков Натальи Раскиной, и высокого лба Генриха Подольского, и...
"Отзовись, - чужая мысль дернулась, будто рыба, попавшая на крючок. - Я
хочу ощутить тебя. Ты, назвавшийся Ариманом"...
"Я здесь", - подумал Ариман, и десять его сутей повторили эти слова,
надеясь на то, что они существуют не только в материальном, но и в
духовном мире.
"Здесь тебя нет, - прозвучала новая напряженная мысль. - Здесь тебя нет и
быть не может. Материальная структура не способна излучать мысль - это
противоречит законам природы".
"Законы природы, - подумал Ариман. - Да, в твоем мире они другие, это
понятно. Но не противоречишь ли ты сам себе? Я материален, и я мыслю. Ты
понимаешь, что я материален, и ты говоришь со мной, значит, улавливаешь
мою мысль. Как ты выглядишь? Кто ты? Мужчина? Женщина?"
"Непонятно, - был ответ. - Последняя мысль - хаос".
Пожалуй, вопросы действительно не имели смысла.
Вдохновенный-Ищущий-Невозможного был обособленной мыслью, имевшей
собственный разум, и способной развиваться во взаимодействии с другими
мыслями, также разумными. На вопрос Аримана "Где эти мысли носились, в
чьей голове?" не могло быть ответа, поскольку не существовало ни головы,
ни мозга, ни иной материальной сущности, связанной с личностью
Вдохновенного-Ищущего-Невозможного.
Ариману показалось удивительным, что озадачены были даже Ормузд с Антармом
- эти двое, прожившие жизнь в мире, где материя и дух физически
равноправны, должны были быстрее разобраться в сущности сугубо
нематериального создания. Но Ормузд не высказывал своего мнения на
протяжении всего диалога с Вдохновенным-Ищущим-Невозможного, а Антарм
находился в еще большем смятении, чем даже Абрам, для которого
нематериальное однозначно связывалось лишь с божественным и было
неотделимо от личности Создателя.
"Ты - удивительное существо, - заявил Вдохновенный-Ищущий-Невозможного, -
и твой разум необходимо сохранить. Возможно, тебе даже удастся стать
личностью в мире. Но твою материальную составляющую, по-видимому, все-таки
придется уничтожить. Мне этого не хочется, но таково общее мнение".
"Уничтожить?" - удивился Ариман и оглядел себя: десять человеческих фигур,
стоявших на берегу реки. Что значит - уничтожить материю? Ариман не
понимал этого, а Ормузд с Антармом, умевшие создавать материальное из
духовного и превращать материю в дух, не добавляли понимания. В их мире из
идеи дома можно было построить дом, а из идеи дерева создать дерево. Но не
существовало закона природы, согласно которому идея человека могла бы
уничтожить человека из плоти и крови. Чепуха.
"Уничтожить, - подтвердил Вдохновенный-Ищущий-Невозможного. - И я буду
наказан тоже, поскольку общаюсь с тобой уже после того, как решение
принято".
Оставалось принять эти слова на веру. Да и спорить было не с кем - чужая
мысль исчезла из сознания Аримана, и он подумал: "Мне нужно отойти в тень.
Мной должен стать Ормузд".
Ормузд посмотрел Ариману в глаза - впечатление было таким, будто
пересеклись два луча: луч света и луч тьмы. И мальчишка по имени Ормузд
стал богом света Ормуздом, воплотившись в это естество всеми десятью
телами. Он оглядел себя и остался доволен. Он знал, как поступить, чтобы
собратья Вдохновенного-Ищущего-Невозможного не смогли причинить ему вреда.
Странно, - подумал он, - что духовным сущностям чуждо понятие зла,
причиняемого материальным созданиям. В этом мире наверняка есть разумная
идея, воплотившая в себе все зло мира. Как ее называют? Наверное -
Материя-Чуждая-Духу. Материя им чужда абсолютно. И ассоциируется с
абсолютным злом.
- Пусть твердь вырастет, - сказал себе Ормузд, и десять его тел раскинули
руки, запрокинули головы, будто стали одной огромной антенной, сигналы
которой были направлены в зенит, чтобы отразиться там в невидимой тверди
воздуха и вернуться обратно, став твердью.
Ничего не произошло.
- Да будет так! - сказал Ормузд и понял, что в схватке с духовными
потерпел первое поражение.
Вдохновенный-Ищущий-Невозможного был прав, но предупреждение его
запоздало: уничтожение материи в мире началось с того, что создать из
хаоса новую материю стало невозможно.
- Антарм! - позвал Ормузд. - Я не справляюсь один.
- Ты не один, - отозвалась знакомая мысль. - Мы вместе.
- Ты понимаешь меня, - продолжал Ормузд. - Сейчас ты - моя рука. Ты должен
стать мной, иначе не справиться. Не уверен, что мы и вместе сумеем сделать
то, что нужно. Тебе легко удавались воплощения идей в прошлой жизни?
- Я знаю свое прошлое, как и ты - по воспоминаниям Аримана, - подумал
Антарм. - Надеюсь, что это удавалось мне легко.
Антарм оставил сознание в теле, опустившемся на колени, а Ормузду передал
только ту часть себя, которая действительно могла помочь справиться с
проблемой.
- Пусть вырастет твердь! - воскликнул Ормузд, но в мире ничто не
изменилось.
Нет, изменилось - к худшему. Далекое солнце, стоявшее на полпути от
горизонта к зениту, потускнело и съежилось, будто воздушный шар, в котором
появилось отверстие.
Ормузд сжался в клубок человеческих тел, соприкоснувшихся плечами,
обнявших друг друга, прижавших друг к другу колени. На какое-то мгновение
Ормузд (он ли? Скорее, какая-то из его частей - Ариман или Влад) ощутил
острое и не вполне понятное ему желание, когда высокая и упругая грудь
Даэны коснулась его спины.
- Свет! - воскликнул Ормузд, привлекая все сохраненные в общем сознании
силы. Гаснувшее солнце, будто услышав этот призыв, перестало сжиматься,
мир застыл в оцепенении, и только тени под ногами почему-то, вопреки всем
природным законам, начали двигаться сами по себе, то удлиняясь, то
укорачиваясь, то перемещаясь по кругу. Странно было видеть это, но в
следующее мгновение еще более странным показалось Ормузду, что солнце,
созданный его желанием газовый шар, излучило вместо световой волны не
вполне очевидную мысль. Это был вздох, перешедший в тихий стон, а стон
оказался попыткой произнести слово - будто человек, приходивший в себя
после долгой и, возможно, безнадежной болезни, пытался выразить очень
простую мысль, но не мог, не получалось, потому что возвращение к жизни
было мучительным и могло не закончиться никогда.
- О-а-о...с-а-э-в-е...
Тени метались под ногами, и Ормузд наконец понял, почему это происходило.
Твердь сжималась, сквозь песок проступал мрак, будто капли черной крови.
Мрак был пустотой, но казался вязким, ноги - сколько? две? восемь? все
двадцать? - погрузились уже по щиколотку в поднимавшееся из мрака
отсутствие.
Ормузду казалось, что происходившее предопределено и сопротивление
бесполезно - он был один в этом мире, и мир идей поглощал его.
- О-з-а-а...с-э-в-е...
От тверди отвалился кусок - к счастью, довольно далеко от места, где стоял
Ормузд - и исчез во мраке, будто ушедшая ко дну корма разбитого судна.
"Вдохновенный-Ищущий-Невозможного!" - воззвал Ормузд, обращаясь к врагу,
поскольку в этом мире больше некого было молить о спасении. Часть его
сущности, принадлежавшая Чухновскому и Абраму, а отчасти и Ариману,
пыталась заставить сознание воззвать совсем к другой сущности, но Ормузд
не мог произнести даже мысленно это слово, оно было противно его личному
мировосприятию, и он отодвинул три свои части, буквально оторвав руки
Аримана от рук Даэны.
"Не мешай!" - приказал Ормузд, и, к счастью, никто из его частей не смог
воспрепятствовать этому желанию. Не к Богу нужно было сейчас взывать, не к
Свету, отдававшему себя во власть мрака, но единственно к тому, у кого еще
можно было найти хоть какое-то понимание.
"Вдохновенный-Ищущий-Невозможного! - думал Ормузд. - Помоги мне остаться
собой. Я чужой в твоем мире, но я здесь. Я здесь не для того, чтобы
уничтожить дух, обратив его в материю. Обратив в дух меня, вы, разумные,
не приобретете ничего, кроме пустой, ниоткуда не взявшейся и,
следовательно, никому не нужной идеи. Я здесь, и мы вместе должны понять -
для чего"...
Ормузд знал, что Вдохновенный-Ищущий-Невозможного понимает его: мысль
наталкивалась на преграду, отражалась и падала опять, и так, подпрыгивая,
будто мяч, в конце концов уходила в чье-то неподатливое сознание, а
ответ...
Ормузд неожиданно понял и мгновенно восхитился смелости
Вдохновенного-Ищущего-Невозможного.
- Э-о-т...с-э-в-е... - выводили солнечные лучи, обращаясь в звук.
Это говорил Вдохновенный-Ищущий-Невозможного. Говорил не мыслью своей, а с
помощью материального носителя. Чего он хотел? Показать, что действительно
способен на невозможное?
- С-э-в-е-э, - выводило солнце странную руладу, и Ормузду показалось, что
это было слово "свет".
Возможно, он ошибался, но важно было другое. Нематериальное существо,
имевшее о материи, как о природной сущности, изначально враждебной духу,
весьма смутное и примитивное представление,
Вдохновенный-Ищущий-Невозможного, тем не менее, управлял физическими
процессами внутри звезды.
Если так, то становилось понятно, почему идеи-родичи
Вдохновенного-Ищущего-Невозможного хотят уничтожить Миньян даже не пытаясь
договориться. Стал бы он, Ормузд, будучи на месте Минозиса, церемониться с
вышедшей из повиновения идеей, если, конечно, вообразить, что такое в
принципе возможно? Подумать только: неизвестно откуда явившаяся в мир идея
войны, никому не принадлежавшая, не из чьей головы не исторгнутая, вдруг
начинает диктовать условия, создает армии, начинает наступление на
Калган... Первое, что сделали бы Ученые - созвали всех коллег, а cреди них
отобрали бы лучших, способных создавать пушки из идей, и выступили единым
фронтом против наваждения.
- О-о-о... - вздохнуло солнце.
- Хорошо? - переспросил Ормузд и получил мысленный ответ.
"Это правда, - была мысль Вдохновенного-Ищущего-Невозможного. - Материя не
может обладать разумом. Разум - это свойство идеи к саморазвитию. Я
разумен, потому что суть мою составляет идея вдохновенного поиска
невозможного. Идее этой много оборотов Вселенной. Я знаю, что идея
вдохновения, ставшая моей сутью, возникла в дискуссии между
Познающим-Желающим-Понять и Спокойным-Знающим-Реальное".
Вдохновения, как самостоятельной мыслящей категории, тогда еще не
существовало. Вдохновение было свойством мыслящих вступать в резонансные
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг