упоминания о побежденных правителях Руси, о киевских князьях. Не мог чудь,
прусс или кто там он был, принести государственность полянам. У полян,
особенно киевских, княжеские рода намного древнее будут. А уж скандинавом -
и подавно быть не мог - викинги два форта объединить не могут, где уж им
государственность полянам предлагать? А вот с последними годами твоего
времени, что-то совсем не понятно - ты говоришь одно, а думаешь совсем
другое. Давай-ка еще раз пройдемся по тем событиям, где вы своего князя
убили...
Слово Всеволод сдержал. Рассказал все о том окошке, через которое сам
путешествовал. А когда Стас ушел, волхв еще очень долго сидел, прикрыв
глаза, восстанавливая в памяти картину событий и раскрашивая образы из
головы странного, но полезного гостя. Очень много интересного увидел волхв,
и даже зная, что многого ему попросту не понять, он хотел уловить суть...
Да, очень много интересного - куча мелочей, о которых Стас не вспомнил,
которые посчитал ненужными и незначащими...
Потом Всеволод словно очнулся: поднялся с места, велел одному из
учеников принести принадлежности для письма. Немного поразмыслив, принялся
выводить на березовой коре неровные строчки крупных латинских букв. Старался
ничего не упустить, надеялся передать поточнее.
Он даже и подумать не мог, что еще много сотен зим спустя будут
будоражить умы шарлатанов, алхимиков, сатанистов, магов и просто, якобы,
ведьм - свитки с тайным знанием, оставленные древним волхвом. Многие
проведут годы в поисках "скрижалей" и многие будут считать, что свитков на
самом деле не существует...
А потом их найдут, именно те самые тонкие листы из березовой коры с
неровными словами на латыни. И за пророческими записями потянется кровавый
след, и записи будут разделены на несколько частей, чтобы продолжить свой
путь к всемирной известности...
Большая их часть, вместе со спасающимися от христиан волхвами, попадет
в Европу: шарлатан-алхимик провансалец Мишель Нострадамус получит
известность, прослыв истинным пророком, и оставит после себя ЦЕНТУРИИ -
стихотворные переработки неуклюжих строчек Всеволода. И ученые станут биться
над расшифровкой запутанных объяснений...
А могила шарлатана, коим Мишель действительно будет являться,
подвергнется осквернению после его смерти. И это послужит справедливым
наказанием за предречение бесчисленных кровопролитий, переворотов и перемен.
Но катрены будут написаны:
"Деяния предков свой век отслужили,
И череп разбит у старинных дворцов,
Ни в чем не повинных хватали и били,
Виновный скрывается в чаще лесов."
"Совсем не того ожидали так долго,
Ведь выпрыгнул зверь из народной мечты.
Нагих и голодных мятеж взял в дорогу,
С гор катится буря и в души стучит."
Отдельные листки попадут к церковнослужителям уже киевской Руси и будут
передаваться из поколения в поколение, числясь в списках самых тайных
документов церкви, пока однажды не найдут себе нового хозяина, человека по
имени, звучащем схоже с Немчином. Именно Немчин будет говорить о капище в
стольном граде, храме, который будет уничтожен. А на месте капища появится
водоем для бесцельного омовения... В конце-концов, Немчин приплетет и
кое-что от себя, чтобы поддержать слухи о своем провидческом таланте: "И
восстановит храм Сатана!" Как ни странно, про восстановление храма он не
ошибся...
А пока что - Всеволод, главный волхв русичей, только создавал своей
рукой все эти события. Он чувствовал, что надо торопиться - чтобы успеть
записать все полученные знания...
23.
Обратный путь по течению реки проскочили быстро. Уже подъезжая к Воже
Стас вновь остановил ладью у высокого обрывистого берега, который еще весной
не позволили ему обследовать Неждан с Кокорем. В этот раз он сумел уговорить
воина - сделать небольшую остановку:
- Да я только гляну, чего ты беспокоишься? Минут десять, и обратно!
Пойми, если там есть выход руд или каменного угля - Вожа будет жить
припеваючи долгие-долгие годы, и все время, проведенное в поисках
месторождений, не пропадет задаром.
Стас похлопал спутника по плечу, быстро поднялся по обрыву и исчез.
- Вот проведает кто... - Кокорь беспокойно оглядывался.
Прошло полчаса, но Стас не появлялся. Воин вытащил лодию на берег и
полез вслед за геологом. Едва забравшись наверх, он услышал сдавленный
вскрик и тут же поспешил на голос.
Стас лежал на дне ловчей ямы, замаскированной тонкими ветками и дерном.
На дне были установлены острые осиновые колья и, судя по положению тела,
геолог, падая, на один из них напоролся.
- Стас, - позвал воин сверху, - ты жив? - и добавил неуверенно -
Уходить надо.
Стас застонал.
- Ох, беда-беда, - Кокорь срубил мечом небольшое деревце, спустил его в
яму и полез к напарнику.
Весь путь до места, где оставили лодию, воин нес геолога, потерявшего
сознание. На берегу наскоро осмотрев и перевязав рану, затащил его в лодию и
погнал опять вверх по течению, уплывая подальше от поселка. Под вечер,
когда, забившись в одну из многочисленных проток, воин стал перетаскивать
геолога на берег, Стас пришел в себя. Кокорь объяснил, что Стас пропорол
бок, сломал несколько ребер и потерял много крови, но тем не менее - в
поселок ему теперь нельзя: Ромил непременно узнает, что кто-то чужой попал в
ловушку при капище, а по характеру раны - сразу определит виновника, и тогда
Стаса ждет лютая смерть на алтаре. Ведь непосвященный чужак может увидеть
богов только перед своей смертью, вот потому-то он, Кокорь, и решил, что
лучше будет увести Стаса подальше от других глаз, а там - будь что будет:
либо выздоровеет, либо... Пока рассказывал, собрал костер, повесил вариться
утиную уху, а геолога укрыл брезентовым тентом.
Тихим голосом, чтобы не беспокоить рану, Стас спросил:
- И куда же нам теперь добираться?
- Есть тут недалеко одна лесная заимка, в ней никто не живет, придется
в ней зимовать.
- Не, зимовать нельзя, мне Всеволод рассказал - как нам всем к себе
домой вернуться... и самое позднее - в середине зимы мне нужно быть в Воже,
чтоб к дыре успеть, иначе еще на год задержимся.
- Ничего, до зимы еще далеко, может и поправишься к тому времени.
- Почему же ваши боги такие жестокие, что даже посмотреть на них
нельзя? И что, часто у вас людей за просто так убивают?
- Как это? - Кокорь удивился. - Это что за придумки?
- Да в капище, в капище! - несдержанное восклицание пробудило боль и
Стас стиснул зубы... - Костей человеческих гора, - шипел он, - кровищи
засохшей море на алтаре! Черепа на кольях висят. Людей в жертву приносить,
это уж вообще... - он отхлебнул горячего утиного бульона и поморщился.
- Так боги, они ж требуют жертв, не за так ведь нам помогать! И когда
победу какую и когда урожай хороший...
- Ну-ка! Значит, когда мы хуннов побили, Ромил тоже кого-то в жертву
принес? - Несмотря на слабость и боль при каждом вздохе, Стас распалялся все
больше, озлившись на всех русичей, которые ничего и не подумали рассказать
гостям.
- А как же, - отозвался Кокорь, - один из наших, дружинник - изменил
против нас хуннам, а боги все видят.
- Расскажи, как было.
- Ну, трус этот Мартемьян, каждый ведал. А как мертвых спроводили -
Ромил решил его в благо дарение богам отдать. Он если что решил - только
воевода помешать и может. А воеводе тоже изменщики не к делу - он брата
нашего и отдал.
Стас даже выяснил, как приносят в жертву. А после отложил в сторону
кружку с бульоном - еда не лезла в горло.
- Пей, - просто сказал Кокорь, для которого принесение в жертву богам
человека было в порядке вещей, - тебе сейчас утиная ушица в самую пользу,
крови ты много потерял, нужно уху пить. А то хочешь - свежей крови попей, я
еще уток набью...
Тащил Кокорь Стаса до избушки на себе, на следующий день перенес и все
вещи. Начал лечить. К счастью для геолога, Кокорь, как и любой опытный воин,
разбирался в ранах не хуже иных докторов. Вот только нужные ему травы все
завяли и не имели целебной силы. И с едой первое время было трудно - утки
улетели на юг, зверя по чернотропу без собаки не очень-то и найдешь, а по
реке перед ледоставом во всю плыла шуга и сети тоже нельзя было ставить.
А с первым снегом в избушке объявился Неждан и был страшно удивлен,
увидев Кокоря со Стасом: тех почитали в поселке погибшими или попавшими в
плен к степнякам. По словам рудознатца, оба москвича, оставшись в поселке,
обустроились, переженились и прекрасно себя чувствуют, хотя и жалеют своего
непутевого начальника... иногда говорят, что он, Стас то есть, еще очень
даже может быть жив.
Рассказал Неждан и том, что степняки хотели погубить богов, но попав в
одну из ловушек - ушли ни с чем, и, как сказал Ромил, кого-то унесли
мертвым. При этих словах Стас с Кокорем переглянулись. А именно в этой
избушке Неждан сам зимовал который год, охотясь на соболей, куниц и белок.
Стас к тому времени уже вставал и медленно передвигался по дому без
посторонней помощи. Неждан поинтересовался - что же произошло со Стасом, на
что Кокорь немедленно ответил: дескать, степняки ранили, может даже те
самые, что на капище пробирались.
Оставшись наедине со Стасом, Кокорь заметил, что скорее всего Неждан
понял - кто был на капище, и где геолог получил свою рану.
Стас ответил спокойно:
- Ничего, до весны он отсюда не уйдет, а нас к этому времени в поселке
уже не будет.
Через месяц Стас, несмотря на слабость, довольно уверенно ходил и
принялся упрашивать Неждана с Кокорем взять его с собой на охоту.
Собственно, он твердо решил уйти в поселок до нового года и пешим маршрутом
хотел лишь проверить свои силы. Рудознатец отнекивался, дескать, куда тебе,
полежи еще, окрепни. Наконец, в один из вечеров он принес третью пару лыж.
- Готовься, завтра по утру все вместе пойдем.
"Камус - древнейшая вещь!" - думал Стас, скользя вслед за Кокорем и
Нежданом по лыжне. - Куда до нее нынешним мазям и смолам. Подбил лыжи
жесткой шкурой с сохатиных лодыжек и с любой горы скатишься не хуже
горнолыжника, а на подъеме спокойно идешь напрямую в пол-отвеса, лишь бы
хватило силы одолеть крутизну.
Они вышли на рассвете, и встали на утоптанную лыжню, проторенную за
месяц Нежданом по косогорам, через глухие хвойные массивы, между валунами,
покрытыми снежными шапками, между парящими незамерзающими ключами. Здесь, в
темных ельниках шныряют по ночам в поисках наживы проворные соболя и куницы.
Стас перевел дыхание, слабость все же давала себя знать. Морозный
воздух студил зубы и слеплял ресницы. Но после такой пробежки стало жарко.
Да, при такой ходьбе не застынешь! Охотники отмахали около часа, а лыжня все
тянется и тянется дальше по охотничьим угодьям рудознатца - от одной ловушки
к другой.
Остановка, Стас привалился к неохватному стволу. У соседней елки
очередная кулема: шалашик из сухостоин, приваленных к дереву. С виду похоже
на кучу хлама, который любит обшаривать любопытный соболь. К тому же
сооружение защищает ловушку от снегопада. Рыская под стволами деревьев,
зверек подходит к куче лесного хлама, чует желанную добычу, прыгает и... Но
на этот раз кулема пустая - ни соболь, ни куница не приходили.
- Недалеко бродил, - заметил Неждан. - Ничего, еще попадется. Эта
кулемка у меня ловкая.
Рудознатец снял лыжи и, провалившись чуть не по пояс, подтащил новые
хворостины, подправил шалаш. В нем на конском волоске висит приманка -
глухариная голова. Под ней собственно ловушка, засыпанная снегом. Неждан
деревянной лопаточкой расчистил место, заново насторожил капкан, со стороны
напоминающий то ли арбалет, то ли самострел, заканчивающийся деревянной
рамкой, а вместо стрелы - плашка, выстреливающая вскользь по рамке.
Устройство было заранее проварено в еловом растворе и сейчас еще раз
протерто лапником. Сверху положен полотняный лоскут, пропитанный каким-то
жиром, чтобы не обледеневал сторожок защелки. Осторожно присыпали ловушку
снежком, припорошили сверху самым легким пухом, а по бокам, как бы
невзначай, охотник воткнул две веточки - воротца. Все пространство вокруг
разровнял, замел следы.
- Теперь бы малость буранчиком присыпало, чтобы не заметно было, как мы
тут орудовали, - говорит Неждан. - А то соболишка не прост...
И лыжня потянулась дальше - от затески к затеске, от кулемы к кулеме...
Добыча соболей да куниц, местного денежного эквивалента, - не любительская
забава. Тут нужны крепкие ноги, могучие легкие и верный глаз. Неждан за день
обегает что-то около двухсот кулемок. Лишь в этот день, учитывая слабость
навязавшегося попутчика - решил заметно сократить маршрут.
А так, шагает он ежедневно по тайге с темной зари, определяя путь по
затескам, переходя незамерзающие ключи - то по горбатым лесинам, то по
кладышкам-жердям.
Сколько кулем прошли - десять, двенадцать? Сколько же впереди? И пока
все пустые. Непросто изловить лесного бродяжку...
К вечеру, когда снова пришлось идти на подъем, Стас заметно отстал.
Перед каждым крутым пригорком он останавливался, набирал дыхание. А ноги
гудят. И лыжи стали неподъемными!
- Сколько же еще шагать? - не вытерпел геолог.
- Недалеко.
- Знаю я твое недалеко, - рассердился Стас.
- Приустал значит! - рассмеялся Неждан. - Ничего, мимо избушки не
пройдем, хотя и притемняет, пожалуй. Я говорил: не бери свое ружье - лишняя
тяжесть. Вон Кокорь, даже меч не взял, хотя в поселке без него из дома не
выходит.
Неждан ходит по лесу с легким луком и десятком стрел на случай, если
попадется глухарь или рябчик. Ни рогатины, ни какого другого оружия не
берет. - А вдруг медведь? - удивился Стас. - Медведи спать легли. Да и
боятся они человека.
А солнце уже закатилось и зимние сумерки загустели. Заснеженные лапы
молчаливо и настороженно маячили на фоне оранжевой зари. Лыжня стала
наполняться темной синевой. И снег под лыжами заскрипел громче, злее...
- Вот и попался соболишка! - раздался впереди радостный возглас
Неждана.
Вот он, наконец-то, долгожданный соболь! Наступил зверек на сторожок,
когда вверх за приманкой тянулся, а лопатка щелкнула и намертво прихватила
лапку...
В избушку ввалились затемно. Чиркнул в темноте Стас зажигалкой,
вспыхнула душистая береста, загудел жаркий огонь в каменном очаге. За день в
тайге все трое не перехватили и крошки - времени не было, да и сейчас от
великой усталости есть не особо хотелось. Выпив кружку отвара какой-то
душистой целебной травы, Стас в чем был отвалился на нары и тут же уснул.
Уже совсем поздней ночью его поднял Кокорь и пригласил к столу - есть
глухорятину. В избушке стало так жарко, что пришлось раздеться до белья.
Неждан снял шкурку, посадил ее на правилку, пристроившись рядом с пламенем
открытого очага.
И пошли в зимовье разговоры о повадках и хитростях мягких местных
денег, пока они еще бегают по лесу: любопытны, хищны, неутомимы. Но опытные
охотники всем звериным хитростям противопоставляют свое искусство. Тут одной
ловкости мало, непременные условия - упорство, неутомимые ноги и
выносливость.
24.
Вернулись Стас с Кокорем к середине зимы; Стас - довольный результатами
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг