Институте. А вот через кого - Наркес никак не мог понять этого. Если бы не
поддержка президента Академии Аскара Джубановича Айтуганова, его дела
обстояли бы несколько сложнее, потому что Карим Мухамеджанович был одним из
асов общественной жизни Академии. Непостижимая инертность его мышления
упорно не желала считаться с мировой славой Наркеса и его трудами. Это был
удивительный, но далеко не таинственный феномен человеческой психологии.
"Ничего, обойдется, - жестко думал о Сартаеве Наркес. - До тех пор, пока он
будет гнуть свою линию, пользуясь служебным положением, до тех пор он не
услышит от меня ни одного доброго слова. Понимание это нужно ему, а не мне.
Что касается меня, то я могу согнуть в бараний рог не только Сартаева, но и
всех сартаевых, которых когда-либо встречу в своей жизни. Конечно, принимать
всю эту историю близко к сердцу не стоит. Кому-то надо двигать науку вперед,
а кому-то - цепляться за полы одежды идущего впереди. Все в порядке вещей.
Так что беспокоиться здесь особенно нечего".
Наркес еще раз вспомнил о своих последних наставлениях медсестре, которой
предстояло продежурить ночь в послеоперационных палатах, в одной из которых
находился Баян. Вроде все учтено. Теперь можно и отдохнуть. Дома все давно
уже спали. Наркес взглянул на часы: было половина четвертого. Он вышел из
кабинета, прошел в темноте по широкому длинному коридору и на ощупь открыл
дверь спальни. Войдя в нее и осторожно продвигаясь в темноте, Наркес нажал
кнопку светильника на арабском столике у своей кровати. Комната осветилась
слабым зеленоватым светом ночника, вылитого в форме тяжелой виноградной
грозди, свисавшей с лозы. Шолпан и трехлетний Расул сладко спали. Разобрав
свою постель, Наркес взял со столика будильник, поставил стрелку на половину
восьмого утра, завел его и лег спать. Но спать не хотелось. Помимо воли
одолевали мысли о предстоящем эксперименте. Забылся Наркес где-то под утро.
2
Проснулся он от звона будильника. Шолпан и Расула в комнате не было.
Энергично потянувшись в постели, встал и Наркес. Когда он вышел в коридор,
Шолпан, открыв дверь, выводила одетого Расула на лестничную площадку, чтобы
отвести его в садик. Мать на кухне готовила завтрак. Наркес не спеша умылся,
осушил лицо широким и длинным махровым полотенцем и прошел в зал. Тут пришла
Шолпан: садик, в который ходил Расул, находился рядом с домом.
Через некоторое время мать позвала их к столу.
- Ну, как спал, Наркесжан? - спросила она сына, зная, что он поздно лег
ночью.
- Вроде выспался, - ответил Наркес.
Шолпан налила себе чай и стала завтракать. Лекции в институте иностранных
языков, где она работала преподавателем французского языка, начинались в
восемь с половиной часов утра. Наспех выпив две пиалы чая и вставая из-за
стола, она обратилась к Наркесу:
- Ну, дорогой, желаю, чтобы все у тебя прошло удачно.
Наркес молча кивнул. Оставшись с матерью, они не спеша позавтракали,
беседуя на темы, далекие от предстоящего эксперимента. После завтрака Наркес
стал собираться на работу. Оделся, подошел к зеркальной стене в коридоре.
Внимательно посмотрел на свое отражение. Лицо не выглядело утомленным,
несмотря на бессонную ночь.
Наркес надел пальто, обернул шею широким красным шарфом и натянул меховую
шапку. Увидев в зеркале мать, наблюдавшую за его сборами, мягко улыбнулся.
- Желаю тебе удачи, - напутствовала мать, провожая сына до двери. -
Позвони, если выберешь время.
- Постараюсь, - улыбнулся Наркес и вышел.
Погода на дворе стояла чудесная. Было начало марта. Ярко светило солнце. В
последние дни очень потеплело. И хотя грязный, ноздреватый снег на улицах и
на тротуарах еще не таял, но чувствовалось, что весна не за горами.
Немного пройдя перед домом, Наркес оглянулся. Мать стояла у окна. Только
она одна знала, какой путь прошел он до сегодняшнего дня, до сегодняшнего
эксперимента.
В январе у них умер отец. После смерти отца Наркес привез мать из родных
мест в Алма-Ату, надеясь, что с ним ей будет легче, чем с другими детьми.
Все еще не пришедшая в себя полностью после тяжелого потрясения, вызванного
смертью мужа, она находила время думать и о нем, Наркесе. Кто измерит всю
глубину материнской любви? Наркес махнул матери рукой и, пройдя немного в
глубь двора, спустился в подземный гараж. Через несколько минут из
подземелья мягко выкатилась длинная белая "Балтика", плавными и обтекающими
формами похожая на огромную гоночную машину. Наркес выехал со двора, свернул
на улицу с широкой аллеей посередине и через некоторое время выехал на
проспект Абая.
В Институт он приехал к девяти. Не поднимаясь к себе, сразу же направился
в клинику, расположенную тут же, во дворе. Поднявшись на второй этаж, прошел
к послеоперационным палатам. На посту пожилую русскую женщину сменяла
молоденькая девушка-казашка. Поздоровавшись с медсестрами, Наркес спросил:
- Анна Николаевна, как Баян спал ночью?
- Спал хорошо, Наркес Алданазарович, и чувствует себя неплохо. Жалоб
никаких нет, - добавила она.
- Хорошо, - поблагодарил Наркес.
Тут подошел Капан Кастекович Ахметов, опрятно и модно одетый сухощавый
мужчина среднего роста лет тридцати семи-восьми. Он работал заведующим
лабораторией экспериментальных исследований биополя человека и был одним из
лучших психоневрологов Института. За ним прочно укрепилась репутация
экстрасенса и весельчака-острослова.
- Сперва было слово, - шутливо, как всегда, и высокопарно произнес он
знаменитую фразу.
- Сперва было деяние, - скорее серьезно, чем шутливо, ответил Наркес.
- И слово предшествовало деянию...
- Сказанное слово уже было деянием, - невозмутимо парировал Наркес,
готовый отразить сколько угодно словесных Выпадов.
- Сдаюсь! - улыбнулся Ахметов,
Они крепко пожали друг другу руки.
- Ты позволишь мне присутствовать сегодня в исторический момент на
историческом сеансе? - с улыбкой и по-дружески спросил Капан Кастекович.
- К сожалению, нет, - медленно и твердо, как всегда, ответил Наркес. - На
этот раз учебного представления не будет. Эксперимент очень сложный, буду
проводить его наедине с пациентом.
- Желаю удачи. Я думаю, что все будет хорошо.
- Спасибо.
Ахметов отошел.
Наркес вышел из клиники и, пройдя широкий двор, вошел в здание Института.
Поднявшись на лифте на четвертый этаж, прошел в свой кабинет. Юная девушка в
приемной, сидевшая за секретарским столом, слегка приподнялась с места при
его появлении.
- Здравствуйте, Наркес Алданазарович, - серебристым голосом произнесла
она.
- Здравствуйте, Динара.
Девушка поступила на работу недавно, после окончания школы, и очень
гордилась тем, что работала рядом с великим ученым-нейрофизиологом.
В кабинете Наркес снял верхнюю одежду, прошел к столу и, нажав на кнопку,
вызвал секретаршу.
В дверях показалась Динара.
- Всем, кто будет меня спрашивать, говорите, пусть звонят попозже. Я в
клинике и буду очень занят.
Девушка молча кивнула и вышла.
Наркес решил собраться с мыслями перед необычным сеансом. Через двадцать
минут он вышел из кабинета и пошел в клинику. На втором этаже он остановился
около поста дежурной медсестры и попросил ее привести Баяна Бупегалиева из
одиннадцатой палаты в кабинет гипноза. Затем пошел по коридору дальше. У
двери с табличкой "Тихо! Идет сеанс гипноза!" остановился, открыл ее. В
комнате было как всегда затемнено. Кровати, заправленные чистыми простынями,
с чистыми наволочками на подушках, ласкали глаз белизной и уютом. У каждой
кровати стояли невысокие и небольшие по объему аппараты для электросна. На
них лежали полукруглые никелированные пластины с металлическими присосками.
Наркес достал из шифоньера, стоявшего в углу, белый халат, надел его и
присел на стул у небольшого столика. Сделал какие-то пометки на бумаге.
Неслышно отворилась дверь, и в кабинет вошли медсестра и Баян. Медсестра
молча взглянула на Наркеса, докладывая без слов, что поручение выполнено, и
также молча вышла.
Войдя в затемненную комнату с белоснежными простынями на кроватях, в
которую не проникал ни один звук из внешнего мира, Баян сразу почувствовал
себя в атмосфере покоя. Наркес подошел к нему и негромко, шутливо спросил:
- Ну, как, спать не хочешь?
Юноша принял шутку и мягко покачал головой.
- Это ничего, - так же негромко произнес, улыбаясь, Наркес. - Ложись вот
на эту кровать, - указал он на ту, которая была поближе. - Верхнюю простыню
сними, потом накроешься ею.
Он подождал, пока юноша разулся, снял верхнюю курточку больничной
униформы, вытянулся на кровати, накрылся сверху белой простыней, подтянув ее
к подбородку, и сказал:
- А теперь постарайся расслабиться.
Юноша закрыл глаза, стараясь лучше расслабиться, и в то же время внутренне
приготовился к священнодействию.
- Повторяй про себя словесные формулы, которые я буду тебе говорить, -
сказал Наркес и негромко, но требовательно стал медленно произносить:
- Я совершенно спокоен.
Юноша повторил про себя формулу.
- Я хочу, чтобы моя правая рука стала тяжелой.
Через несколько секунд добавил:
- Хочу, чтобы моя правая рука стала тяжелой.
Юноша непроизвольно пошевелил под простыней правой рукой.
Наркес не стал делать ему никаких замечаний и по-прежнему негромко и
монотонным голосом продолжал:
- Чтобы моя правая рука стала тяжелой.
- Моя правая рука стала тяжелой.
Юноша, все больше и больше успокаиваясь, медленно повторял про себя
словесные формулы.
- Правая рука стала тяжелой.
Юноша чувствовал, как медленно тяжелеет рука.
- Правая рука тяжелая.
Наркес знал, что все тело и особенно конечности юноши налились тяжестью.
- Я совершенно спокоен.
- Я хочу, чтобы моя правая рука стала теплой.
- Хочу, чтобы моя правая рука стала теплой.
Юноша почувствовал, что рука начинает теплеть.
- Чтобы моя правая рука стала теплой.
- Моя правая рука стала теплой.
Тепло медленно разливалось по всей руке.
- Правая рука стала теплой.
- Правая рука теплая.
Правая рука Баяна вся стала теплой.
- Я совершенно спокоен.
- Сердце бьется спокойно и ровно.
Состояние покоя все больше и больше охватывало юношу.
- Сердце бьется спокойно и ровно.
Негромкий и требовательный голос властно подчинял сознание. По ровному
дыханию юноши Наркес видел, что им овладело состояние дремы.
- Сердце бьется спокойно и ровно.
Состояние дремы все больше и больше овладевало Баяном.
- Я совершенно спокоен.
- Солнечное сплетение излучает тепло.
В области живота появилось тепло. Юноше уже было лень повторять формулы.
Слова доносились до сознания приглушенно и отдаленно, теряя свою четкость.
- Солнечное сплетение излучает тепло.
Баян с трудом воспринимал формулы. Его неумолимо клонило ко сну.
- Я совершенно спокоен.
Голова юноши слегка отклонилась в правую сторону. Он погрузился в
гипнотический сон, совершенно отличный от обычного сна. Доступ к внутренним
структурам механизмов обучения и психики был открыт.
Наркес перешел к основной части внушения - формулам цели.
- Я очень люблю математику, - негромко и требовательно произнес он.
- У меня большие математические способности.
- Мои способности гораздо больше, чем я о них подозреваю.
- Я могу развить эти способности.
- Я очень хочу развить эти способности.
- Я постоянно буду развивать эти способности.
Голос Наркеса звучал негромко, но властно.
- Я постоянно буду развивать математические способности.
- Я очень хочу развить математические способности.
- Руки напряжены.
Руки юноши под простыней зашевелились.
- Глубокое дыхание.
Баян глубоко вздохнул.
- Открываю глаза.
Юноша открыл глаза.
- Ну, как спал? - уже громко спросил Наркес.
- Знаете, нет ощущения, что спал. Наоборот, устал вроде немного...
- Так и должно быть, - сказал Наркес.
Подождав, пока юноша заправил кровать и направился к выходу, напомнил:
- Завтра в десять ноль-ноль.
Наркес снял халат, повесил его в шифоньере, открыл шире форточку окна и
вышел. Не успел он закрыть за собой дверь, как к нему подошли родители Баяна
Айсулу Жумакановна и Батыр Айдарович Бупегалиевы, молодые люди тридцати
девяти-сорока лет.
- Ну, как прошел сеанс? - с нетерпением спросила Айсулу Жумакановна. Этот
же вопрос сквозил и во взгляде ее мужа.
- Все будет хорошо, - глядя на молодых родителей, ответил Наркес. - Вы не
волнуйтесь.
Он взглянул на родителей, ожидая новых вопросов.
- А как он будет чувствовать себя после сеанса? - продолжала с
беспокойством расспрашивать Айсулу Жумакановна. - Мы можем его сейчас
увидеть?
- Он чувствует себя сейчас так же, как и до сеанса. Но ему надо немного
отдохнуть. Было бы желательно, если бы вы пришли проведать его позже,
вечером.
Родители согласно закивали.
- Даже больные, которым сделана операция на мозг, на второй день чувствуют
себя хорошо и проявляют интерес ко всему окружающему. Баян же не больной и у
него пет никаких осложнений и рецидивов, как у других.
Узнав обо всем, что их интересовало, родители, попрощавшись, ушли. Наркес
прошел в ординаторскую. В ней никого не было. Только сейчас он почувствовал
большую усталость. Сказывалось не столько напряжение сеанса, сколько ночь,
проведенная без сна. Посидев несколько минут на диване и немного отдохнув,
он подошел к телефону и позвонил в свою приемную. Трубку взяла Динара.
- Я немного задержусь после обеда. Если кому-нибудь я буду нужен, пусть
звонит попозже.
Наркес опустил трубку на рычаг и взглянул на часы. Был час дня. Он вышел
из клиники, сел в машину и поехал домой.
Дома была только мать. Шолпан еще не вернулась из института. Она приходила
обычно в половине третьего. Шаглан-апа встретила сына в дверях и, дождавшись
пока он прошел в зал и удобно устроился в кресле, спросила:
- Ия, Наркесжан, как прошла твоя работа?
- Кажется, хорошо. Устал только немного.
- Ты же не спал всю ночь, - заметила мать. - Я лежала в своей комнате и
все чувствовала. Сейчас пообедай, потом ляг и поспи. Разве нельзя после
обеда не ехать на работу: у тебя же сегодня трудный день?..
- Ночью высплюсь. А пока на Баяна надо взглянуть. И других дел немало.
- Я сейчас быстренько накрою на стол... - заспешила Шаглан-апа. Наркес
встал из кресла и, медленно ступая, пошел вслед за матерью на кухню.
Шаглан-апа поставила на плиту горячие большой и маленький чайники, и, пока
они снова вскипели, накрыла на стол. Наркес пообедал, отдохнул еще полчаса и
поехал в клинику.
Карим Мухамеджанович Сартаев, грузный и пожилой мужчина лет шестидесяти,
был занят делами, когда дверь кабинета открылась и заглянула секретарша:
- К вам пришел Капан Ахметов, из Института экспериментальной медицины.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг