пушка.
- Что это? - спросил кто-то из мальчишек.
- Победу празднуют, - отозвался другой негромким, но звонким голосом.
- А может, убитых хоронят?
- Может, - согласился тот же мальчишка.
Колокола умолкли, и я наконец проснулся.
Лежа с открытыми глазами, я стал вспоминать все, что отец рассказывал
про второй бой и про свое возвращение из леса...
За мальчишками пришли их матери, повели мальчишек и коней в деревню.
Мой будущий отец не узнавал такие знакомые места: все вокруг стало
тревожным, суровым. От пожарищ веяло гарью, в низине, как туман, колыхался
дым. Всюду - на дороге, за дорогой - лежали убитые, лица их были темнее
ольховой коры. На еловых лапах белели бинты, ветер шевелил страшные белые
полосы.
- Матвея хоронят, - почти шепотом сказала одна из матерей.
На кладбище грянул салют из карабинов.
Вернулась тишина. Лето стояло теплое, ясное. Но в поле, в лесу таился
страх, не радовали ни ягоды, ни грибы, ни рыбалка.
Матвея больше не было, и вместе с ним ушло что-то, о чем Леша не мог
еще сказать словами.
Гришановские мальчишки нашли диких пчел - в дупле старой осины, на
поляне, где мальчишки прятали коней. Они принесли матери и Леше туес меда
- крепкого, рушеного - пополам с пчелиным хлебом. Но и мед не обрадовал,
почему-то горчил...
Матвея похоронили на древнем погосте, где рядом с крестами темнели
камни с непонятными буквами и знаками. Ограда кладбища почти сровнялась с
землей. Когда копали могилу, в песке нашли кусок кольчуги - четыре ржавых
кольца.
Матвея положили рядом с древними воинами.
К будущему моему отцу подбежал товарищ, показал на темнеющий под
горою лес. Обрывистой тропинкой, среди камней сбежали вниз, нырнули в
тишину, в запах хвои и холод. Среди обросших мохом черных елей была
неглубокая яма. Повеяло сыростью, страхом, яма была до половины залита
бурой тяжелой водой.
- Здесь он лежал, - зашептал товарищ. - Живым закопали. Плясали на
нем. Потом, говорят, земля колыхалась.
В чаще прохрипел филин. Мальчишки бросились туда, где за елками
золотились поля, где не было так страшно.
В чемодане вместе с моими записями лежали тетради с записями отца,
вырезки из старых журналов, выписки из летописных сводов. Многое я успел
записать и со слов деда...
Это было настоящее богатство. Я без конца перечитывал летописные
предания, хотя многие из них помнил наизусть. Стоило закрыть глаза, как в
темноте вспыхивали неровные огненные буквы.
Язык летописей напоминал язык <Слова о полку Игореве>, только записи
летописцев были сдержаннее и строже...
Впервые Володимирец упоминается в летописи в 1462 году. <Того же лета
псковичи заложиша иные городок новыи на Володчине горе, и нарекоша ему имя
Володимирец; и церковь поставиша святого отца Николы...>
Грозной была судьба маленькой крепости, в летописи Володимирец
встречается не раз. <И в Володимирце Иван Васильевич Ляцкой... перевозился
через Великую реку и через Синю реку.
И услыша их Иван Васильевич Ляцкой, что литовцы обострожились на
Ключищах, а полоненных наших в церкве заперли, и приехав Иван Ляцкой к
Ключищам, где они обострожились на бую, и услыша полоняные наши и
запрошася извну...>
Воображение легко дорисовало картину, я сам был вместе со многими
людьми заперт в сарае, когда нас гнали в неметчину: к стене сарая
подходили люди, негромко говорили с нами, пытались помочь, выручить нас, и
мы бежали...
Выручил полоненных и воевода Ляцкой: <взяша острог, а полоненных
своих из церкви выпустиша всех, а Черкаса воеводу... изымаша...>
Слова летописи переливались словно камни-самоцветы...
<Суть же скверные мольбища их лес, и камение, и реки, и блата,
источники и горы... и проста рещи всей твари поклоняхуся яко богу>.
<А Немецкая вся земля бяше не в опасе, без страха и без боязни
погании живяху, пива мнози варяху>.
<Отрядили с войском князя Василья Борбошина к Володимирцу... В сие
время нечаянно пришед туда... немецкий воевода, называемый Ламошка>.
Из истории я уже знал, что воевода был взят в плен, отослан в Москву
и там казнен.
<Под Володимирцем немцы были побиты посылкою князя Дмитрия Овчины
сына. Того же лета (1065 г.) князь Александр из Володимирца воевал
Юрьевские волости один день до обеда и повоевал верст на 50, а было их с
полдвутысячи...>
Я осторожно открыл тоненькую тетрадь с записями, выписки из старинных
книг. Многие из них я знал наизусть.
<Для защиты от врагов кривичи устраивали укрепления, или городки,
которые строились обыкновенно на вершинах гор, по течению рек и на берегах
озер, на местах, способных к самозащите, и сверх того они укреплялись еще
стенами, валами и рвами. Это орлиные гнезда по своей неприступности>.
Были, конечно, и записи про Володимирец.
<Гора Володчина, на которой был построен пригород, находится в 50
верстах от города Острова. Вершина горы в длину имеет 54 сажени, в ширину
29 саженей, по форме четырехугольная. Поверхность площади ровная, обрытая
вокруг валом... Вход на городище с севера. Внешние укрепления насыпного
вала сохранились и поныне: на востоке, в углу находится насыпной курган,
возвышенный не более как на сажень, в виде батареи, а на юге в настоящее
время образовался ров... В прежние времена тут был со сводами из плиты
тайник, из которого брали воду, на западе же спуск с крыльцами...>
От отца я знал, что тайник и крыльцы разобрали на материал для
каменной церкви.
Одну из выписок отец аккуратно подчеркнул угольком.
Я готов был перечитывать это место без конца...
В Новгородской летописи сказано, что славяне на берега реки Великой и
ее притоков пришли из Иллирии и Фракии. Татищев утверждал, что Изборск и
Володимирец - самые древние псковские поселения. Татищев заключил, что
Изборск построен в честь князя Избора, а Володимир (потом - Володимирец)
во имя Володимира, тоже древнеславянского князя. Один из холмов на берегу
Лиственки до сих пор именуется Дунай.
Чуть пониже этой записи я прочел всего два слова: рукою отца,
неумелыми печатными буквами было выведено: <Ратные луга!>
Я бывал на Ратных лугах, косил там траву, слышал предание о великой
битве, которая там была в седой древности. Отец был прав, вычерчивая
восклицательный знак.
Далее шли записи про Котельно.
В летописи Котельно упоминалось уже в начале XV века. В 1406 году
<месяца августа... прииде местер Рижский (магистр ливонский) со всею силою
своею... и ходиша по волости две недели и под Островом и под Котельном>.
Сражалось Котельно и с войсками литовского князя Витовта. <И посадник
Силиверст Леонтьевич и другой Федор Шибалкинич со Пскова ехаше под город
под Котелен и он неверный князь Витовт услыша Псковскую рать, посла на них
своей рати 7000... И псковичем того неведающим, пскович мужей 400. Удариша
псковичи на них под городом под Котельном, и убиша псковичей 17 изымаша 13
муж, а литовской рати и татар побиша псковичи много, а число их не
вемы...>
<Пригород Котельно получил свое название от формы горы - опрокинутый
котел... Верхняя площадь горы имеет 35 саженей в длину и 23 сажени в
ширину. С восточной, северной и южной сторон окружена оврагами (крючами),
с северной же стороны, кроме оврага, имеется еще и вал, который
продолжается и на западной стороне, с искусственным рвом... На самом
спуске лежит плоский камень, 2 аршина длины и 1,1/2 аршина ширины, на
котором высечено изображение рыбы...>
Перечитывая записи, я вдруг задумался: сколько же событий может
случиться на одном клочке холмистой земли? Не сочтешь войн, набегов, боев
и пожаров, не напишешь обо всем даже в огромной книге. Отец рассказывал,
что когда его родители во Владимирце надумали выкопать яму для картошки,
то никак не смогли найти места: чуть поглубже копни - всюду человеческие
кости. А участок-то был огромный - целая десятина.
Перед войной отец отдал мне ящик старинных монет, собранных во
Владимирце на огороде. Многие из монет были совсем древние - с неровными
краями, со стершимися знаками - тяжелые медные лепешки.
Отец говорил мне, что однажды он с дедом откопал древний штоф водки.
Кому ни показывал, даже седобородые старики не смогли вспомнить, в какое
время водка была в таких штофах. Когда штоф открыли, дом наполнился
душистым запахом, похожим на запах еловой смолы.
Выписки и записи отец делал уже после войны. До войны, по словам
отца, у него был добрый пуд таких вот тетрадей, но все сгорело, когда
горел наш дом.
В конце одной из тетрадей отец торопливо записал: <В середине
прошлого века во Владимирце, близ городища во время копания подвала вырыт
небольшой глиняный горшок величиной с чайную чашку, в котором находились
медные и серебряные монеты... Нашел горшок крестьянин из деревни
Подмосковье (граничит с Владимирцем) Иван Алексеев. Уж не наш ли это
предок?>
Больше всего записей и выписок было про Остров. Выбор, Котельно,
Дубков и Владимирец, хоть и считались пригородами Пскова, подчинялись,
однако, Острову, до которого было от Синегорья пятьдесят верст.
Отец учился в Острове, любил этот маленький зеленый город.
В Острове была крепость, стены и башни которой построены из
сероватого плитняка и красноватого известняка... <Против самого города, на
реке Великой, есть небольшой островок в длину до 320 с небольшим сажень и
в ширину около 100 сажень>.
<Как в народных преданиях, так и у местных историков упоминается про
существование в крепости подземных ходов>.
<Время построения крепостных стен, точно так же как и самого города,
- неизвестно...>
В крепости были Спасские ворота с колокольней... К югу от ворот была
полуразвалившаяся башня. Рассказывают что под нею в прежнее время (теперь
засыпано) по каменной лестнице был ход к железной двери, с большим висячим
замком, за которым будто находятся богатства. В начале прошлого столетия
один из купеческих сыновей вместе с товарищами попытался было достать этот
клад. На Иванов день пришли они к сказанной двери и начали сбивать замок,
но вдруг из-за двери их охватило как будто пламенем. В страшном испуге
бросились они бежать. Двое из них уже перебежали по лавам через реку, а
третий отстал от них и, когда перебегал лавы увидел плывущих по воде в
погоню за ним двух колоссальных черных собак. В беспокойстве он вбежал на
соборную Троицкую колокольню и начал трезвонить, а потом сошел с ума и
умер...
<Пригород Остров, имея своего посадника, имел и свое вече... Местное
вече не могло казнить смертию без разрешения Пскова, точно так же не могло
предпринимать каких-либо военных действий. Вече собиралось по звону
вечевого колокола. Ухо горожан отличало звук вечевого колокола от звука
церковных колоколов...>
<Где собиралось в Острове вече и где висел вечевой колокол,
неизвестно... Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался
насильственным способом, посредством драки: осилившая сторона и
признавалась большинством>.
<Остров, как пригород, имел свою казну, свою волость и свое
войско...>
На полях бисерным почерком отца были выписаны еще две цитаты.
<Народонаселение Островского уезда чисто русское, рослое и имеет
строгий выговор со своими местными словами, но без чужеземной примеси...>
<...Почти все памятники островской старины уничтожены пожарами,
наводнениями и руками невежественных людей>.
Я взял ручку, приписал: <Остатки крепости Острова уничтожены
фашистами в 1943 - 1944 годах, нужен был камень для строительства дороги>.
В одной из тетрадей была записана мальчишеская дразнилка, и я прочел
ее вслух:
Гришановские воры,
Не ходите в наши горы.
Если будете ходить -
В колья станем проводить.
Так сурово пугали мальчишек из Гришанова их владимирецкие
сверстники...
- Вот здорово! - послышался из окна голос Сани.
Мой новый друг, стоя на завалине, заглядывал в тетради. За окном в
зелени листвы плыли, словно маленькие планеты, спелые наливные яблоки.
Лицо Сани показалось мне суровым и взрослым.
- А вас дядя Леня искал. Узнал, что вы комбайн починить помогли, что
инженером работаете, все спрашивал.
Вместе с Саней мы пошли на Слепец, вернулись, только когда стало
нестерпимо жарко. Подходя к дому, я не удивился, что рядом с сараем стоит
<уазик>. В горнице было дымно, хозяйка угощала гостей блинами и
пересказывала мои сны. На столе стояла непочатая бутылка хорошего вина.
Мой приход не испугал старую Просу, она продолжала рассказывать слово
в слово все, что слышала от меня.
- Записать бы все это, - сказал задумчиво Леня. - При школе у нас
маленький музейчик имеется, поможете ребятам? А?
- Пусть приходят - расскажем, - весело ответствовала Проса.
Я охотно поддержал хозяйку.
- Без памяти и человека нет, - добавила тетя Проса. - Говорят, душа,
а что это - душа? Да память наша!
Леня налил в стопки вина, лукаво прищурился:
- И еще один серьезный разговор имеется.
Снова нежданный гость заговорил, лишь когда мы выпили и закусили.
- Хорошая у вас профессия, нужная... Не каждый, конечно, понимает. Но
возьмем нашу местность. Населения здесь никогда не было много, а после
войны стало еще меньше. Кругом холмы, пашня на холме - не пашня, а гора...
Вроде пустодол, посадить лес, и делу венец... Пусть зарастает лесом.
Хозяйка, хлопотавшая у плиты, присела к столу, подперла щеку ладонью.
- В нашей стороне вовек не живали богато... Военная земля, горевая.
- Другое время, хозяюшка, - наш гость даже встал от волнения. -
Техника есть? Есть! Сельхозстрой работает? Работает! Видели новые овчарни?
Да это не овчарни - дворцы... Засуха в Поволжье была - привезли к нам
овец. А у нас засухи не бывает, режим увлажнения пойменный, вокруг
заливные луга. Тыщи овец прокормить можно!
Леня присел, налил по второй.
- Говорят, на ловца и зверь бежит. Услышал инженер и в гости приехал
- своим ушам не поверил. Бросайте все, приезжайте сюда... Романовские овцы
- да это же чудо! По горам, по долам ходят шуба и кафтан... На базе
овцеводства в райцентре новое производство налаживается: дубленки шить
будем... Слово даю: первая дубленка - ваша...
- Дельный разговор, - поддержала нашего гостя тетя Проса. - И дерево
в родном бору красно...
5
Вот уже несколько дней жил я у тети Просы, но все не решался пойти
днем на то место, где была моя деревня. Хозяйка легко поняла мою тревогу:
- Все никак не насмелишься? Я тоже на старое домовище редко хожу.
Памяти страшно...
Прищурясь, тетя Проса добавила:
- Дело молодое, на гулянье слетал бы. Хорошая девушка - что брусника.
Что молчишь-то? Была утром в магазине одна спрашивала: когда приехал да
каков собой... Такой как и был, ответила, все еще маленький...
Вдруг старая Проса нахмурилась.
- А ведь ты и твоя мать - последние, кто из той деревни остался...
Иди, иди на гулянье, пусть девки посмотрят, какой долгой вырос. Да и
старым интересно: местного человека увидят.
От матери я знал о местном обычае, по которому сами девушки выбирали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг