Олег Алексеев
РАССВЕТ НА НЕПРЯДВЕ
Й_________________________________________________________________________»
є Сб. Фантастика-80. - Москва, Молодая гвардия, 1981, 367 с. є
є OCR and spellcheck by Andy Kay, 28 September 2001 є
И_________________________________________________________________________ј
Повесть
1
В ту осень меня приняли на первый курс института в Москве. Приемные
экзамены закончились, до начала занятий оставалось три дня, и мне вдруг
нестерпимо захотелось домой - в деревню, в псковские леса, к родителям, к
друзьям, к одной необыкновенной девушке.
Лес встретил шумом, шорохом сухой иглицы. За десять дней в городе я
истосковался по родине, шел, шатаясь, будто пьяный. Вот и деревня, вот и наш
дом под тесовой крышей, отец возится с ружьем, мать идет с ведрами за
водой... Увидела меня, бросила гремучие ведра.
От матери я узнал, что моя девушка выходит замуж в соседнюю деревню...
Не помня себя, добрел до поля, лег на копну, уткнулся лицом в горячее.
Стало вдруг страшно. Так страшно, как было в войну, когда по мне и матери
стрелял немецкий пулеметчик...
Смутно, словно издалека, долетел до меня чей-то голос. Пересилив себя, я
привстал, а увидев, кто меня ищет, встал около копны...
Рядом со мной стояла хмурая женщина в темной юбке и черном платке, в
мужском пиджаке, в яловых сапогах. Женщина, прихрамывая, подошла поближе.
Левую руку держала неловко, будто птица подбитое крыло, в правой был
холщовый узелок. Звали женщину Валентина-партизанка. В войну она жила в
деревне за озером. Каратели сожгли деревню, а людей убили. Спаслась каким-то
чудом одна Валентина. На ее глазах фашисты застрелили мать, сестру, брата и
двоих детей Валентины - сына и дочку. Муж ее погиб в армии еще в сорок
первом... У Валентины не осталось даже дальних родственников. "Полная,
круглая сирота..." - говорила о себе Валентина. После страшного того дня она
стала партизанкой. В деревне говорили, что она искала смерти, но и сама
смерть ее боялась. От матери я слышал, что Валентина часто ходит на то
место, где была ее деревня, садится около двух молодых елочек, называет их
именами сына и дочки. Даже когда она улыбалась, глаза ее оставались
пасмурными.
- В Москву, говорят, едешь? - хмуро спросила меня Валентина. - Попросить
хочу тебя очень...
Торопливо, зубами развязала она холщовый узелок.
- Вот, погляди!
В холстине лежали награды: орден Отечественной войны II степени, медали
"За отвагу" и "За оборону Ленинграда". Валентина отвернула уголок, и мне
показалось, что рядом с наградами - раскаленный уголь, только что
выхваченный из костра или печи.
На холстине лежал красный камень с медной цепочкой. Мой отец был учителем
в деревне, он рассказывал, что такие камниобереги были в древности у многих
псковских воинов.
Валентина бережно взяла оберег, протянула мне.
- Говорят, он в двух страшных битвах побывал - на Чудском озере и на
Куликовом поле... Далеко от Москвы Куликово поле?
- Не знаю... - пожал я плечами. - Наверное, не очень...
- В нашем роду оберег этот от отца к сыну передавали. Будто он от смерти
спасает... Тот, что на Куликовом поле бился, так и не приехал на родину,
раненый был, остался, а оберег с товарищем обратно послал. Мне это дедушка
рассказывал, а он от своего деда слыхал... Узнать бы, может, кто-то уцелел
из нашего рода? Ну хоть одна живая душа?
Протягивая оберег, Валентина смотрела с надеждой и болью. Я не мог не
взять бесценную древнюю вещь.
- Не потеряй... - дрогнувшим голосом попросила Валентина.
В войну давнее время словно бы приблизилось; прошлые войны и битвы,
показалось, были совсем недавно, встали в один ряд с Великой Отечественной.
Оберег будил память...
Со мной была моя беда, я не мог забыть о ней ни на минуту, но огромное
чужое горе заслонило эту беду, и она как-то вдруг потускнела. Острая боль
ушла, осталась глухая, ровная...
2
Моим соседом по общежитию оказался кудрявый увалень с карими веселыми
глазами. Звали его Антоном. Знакомясь, он так пожал мне руку, что я чуть не
вскрикнул от боли. Появился Антон с огромным плетеным сундуком, который он
нес без особых усилий, словно тот был пустым. Шел шестой послевоенный год, и
одет мой новый знакомый был в армейские брюки и сшитую из трофейной шинели
грубую куртку...
- Что это? Покажи, - заволновался Антон, случайно увидев оберег.
Я пересказал слышанное от Валентины.
- С Куликова поля? - Антон глянул на меня недоверчиво. - А разве псковичи
были на Куликовом?
- Были. В Четвертой Новгородской летописи сказано: "Да еще к тому же
подоспели в ту пору военную издалека великие князья Ольгердовичи, чтобы
поклониться и послужить: князь Андрей Полоцкий с псковичами и брат его князь
Дмитрий Брянский со всеми своими мужами".
- Наизусть помнишь? - удивился Антон. - А много воинов послала Псковская
земля?
- Наверное, много. Есть документы, что были воины из Пскова, Холма, Гдова
и Острова.
Антон осторожно взял оберег, посмотрел его на просвет.
- Здорово. Видно облака, зарю, дым, какие-то холмы. Погоди, я сейчас тоже
чудо покажу.
Антон открыл плетеный сундук и что-то оттуда вытащил. Сначала мне
показалось, что в руке у Антона ничего нет, но там оказался шар величиной с
крупное яблоко неправдоподобной чистоты и прозрачности. Сбоку часть шара
была сколота.
- А-а, "видящий" шар... - послышался голос с дальней кровати.
Свесив ноги, на койке сидел с книгой в руках лохматый четверокурсник в
роговых очках.
- Где достали-то? - весело спросил очкастый. - Оберег - сердолик, а это
вещь ценная - горный хрусталь.
- Это шар моего дяди, - сказал Антон. - Нашли школьники в овраге, а дядя
Сергей был учителем, ему принесли. Посмотришь в шар, задумаешь что-то,
задуманное и увидишь. Когда я был мальчишкой - все зайцев во сне видел,
только они почему-то были голубые...
- А дядя что, любил минералогию? - Старшекурсник встал, бросил на кровать
книгу.
- Нет, историю любил. Собирал древние вещи, материалы про Куликовскую
битву. Наша деревня совсем рядом с Куликовом...
- Великолепный шар. В древности такие шары были у волхвов... -
Четверокурсник бережно взял хрустальное чудо в руки. - Это же линза. Можно
разжечь костер, прижечь рану. Волхвы смотрели в шар, видели прошлое и
будущее.
- Я битву видел... во сне, - глухо сказал Антон. - Только сразу проснулся
от ужаса.
- Игра воображения, - усмехнулся старшекурсник. - Впрочем, научно
доказано, что возможна передача информации по наследству. Гены памяти. Потом
это будет целой наукой. Жаль, вещь попорчена.
Очкастый вернул Антону шар, спросил весело:
- А съестного в корзине, кстати, не найдется? Тронутый вниманием, Антон
вывалил на стол целую гору провизии: полкаравая деревенского хлеба, кусок
ветчины, кулек с ягодами, яблоки, полдюжины головок лука.
- Ну, спасибо, славяне, запируем!
В несколько минут бывалый студент расправился с провизией, нагрел на
электроплитке огромный гвоздь, завил кок и, почистив одеялом ботинки, ушел в
парк на танцы.
Мы с Антоном остались в комнате вдвоем.
- Антон, - спросил я, - а какое оно - Куликово поле?
- Обыкновенное. Только чувствуешь что-то такое. Жаркий день, а вдруг
станет морозно. Понимаешь?
Я вспомнил, как отец взял меня на Чудское озеро и показал место великой
битвы. Сидя в лодке, я долго смотрел в воду, словно на дне можно было
увидеть древние щиты и мечи.
- Слушай, - оживился Антон, - айда в нашу деревню. В субботу махнем, к
понедельнику вернемся. Может, и до вторника отпустят - только попроситься
надо. Едешь, а?
- О чем разговор, это же здорово!
- Вот-вот... А оберег старикам покажем...
* * *
Общежитие размещалось в старинном доме с узкими окнами и низкими сводами.
Вечером я читал книгу о Куликовской битве, и порой мне казалось, что вот-вот
окажусь в неведомом давнем времени...
Но жизнь шла своим чередом.
На курсе и в общежитии мы с Антоном оказались моложе всех, оба выросли в
деревне, оба писали стихи, и это нас крепко сдружило.
С виду Антон казался неловким и слишком уж добродушным, но, когда в
воскресенье затеяли на спортплощадке футбольную игру, я не узнал товарища:
Антон шел напролом, крушил, падал, вставал, рвался вперед, не чувствуя боли
и усталости.
Все, кто приехал из деревни, робко держали себя на переходах, но Антона
не пугали машины, он даже успел спасти нерасторопную женщину, которую чуть
не сбил грузовик.
Кое-кто из студентов, поверив в свою взрослость, уже пил пиво, курил,
Антон же все свободные деньги тратил на мороженое.
- И конфеты люблю, - признался Антон. - Понимаешь, у меня пять сестер и
ни одного брата. Раньше даже говорил: "Я пошла. Я подумала..."
Антон первым понял мою боль и обиду. Но он позавидовал мне:
- А я даже не целовал ни одну. Пусть бы бросила, разлюбила.
Вздохнув, добавил:
- Это я, наверное, из-за сестер так к девушкам отношусь - нерешительно.
3
"Видящий" шар лежал на подоконнике. Вечерело. От зари шар стал розоватым,
а когда она погасла, туманно заголубел. Случайно я положил рядом магнит,
обычный магнит-подкову. И вдруг я увидел родные места. По холму шли воины в
кольчугах, на воде покачивались белые точеные струги. Словно наяву я увидел
лица воинов, тяжелые мечи и брусничные щиты...
Рядом со мной был мой товарищ, удивительно похожий на Антона. На нас были
надеты кольчуги и шлемы, на бедре товарища висел меч, у меня оттягивал пояс
тяжелый боевой топор.
- На Мамая идем! - товарищ улыбнулся, показав белые, как озерная пена,
зубы.
Меня мучило горе: девушку, которую я любил, просватали купцу-немчину, и
купец увез ее в неведомый заморский город.
Мать пела по вечерам о белокосых пленницах, которых увозили в полон
вражеские струги. А скольких русских девушек увели в полон ненавистные
татаро-монголы, сколько лет стонала от их разбоя полоненная земля! Лишь
каменные крепости Пскова и Новгорода не решилось взять дикое войско степи.
Все, что я видел, происходило там, где я родился и вырос. Я узнал реку,
узнал желтую песчаную косу, валуны на берегу, темную тучу бора. В разрыве
леса, на покатом берегу стояла деревянная крепость. Стены крепости были
невысоки, за стенами теснились тесовые крыши, белой елкой поднималась
каменная церквушка.
Под берегом стояла толпа народа. Лица людей казались знакомыми, но
говорили люди так, как говорят на Псковщине древние старики, и одеты все
вокруг были по-старинному. Женские и мужские одежды из беленого полотна,
лишь священник весь в черном, вороном среди белых куропаток...
Громко зазвонил колокол, и по реке покатились серебряные шары чистого
звона.
Меня обнимала мать, в глазах у нее были слезы. Плакали и причитали
женщины, сурово молчали мужчины.
Старая женщина протянула товарищу оберег - тот самый, я узнал сразу.
- Возьми... В битве, не в храме освящен. Помог ратнику на льду, поможет и
тебе в чистом поле!
Воины медленно двинулись к стругу. Женщины хватали их за полы,
становились на колени, ничком падали на песок.
В струге я оказался рядом с товарищем. Воины молчали, гудел льняной
парус. Ослепила вода, поплыл мимо зеленый берег...
- Пойдем по рекам, - сказал товарищ. - Рыбьим путем...
Открыв глаза, я увидел, что ночь на исходе. Тускло, словно луна, на
подоконнике светился "видящий" шар.
Я задумался, все еще переживая сон. Видимо/все так и было. Псковичи
горячо откликнулись на призыв московского князя Дмитрия, вызвались помочь
ему в битве с татарами. Без сомнения, псковичи приплыли, а не пришли к месту
битвы. Могли они двигаться и путем птиц - пешком и на лошадях. Но путь этот
был тяжел: мешали чащобы, болота, реки. Коням и всадникам нужен отдых, а под
парусами можно идти днем и ночью. Осадка же древних стругов была такова, что
они могли пройти даже по ручью, а на волоках струги легко передвигались по
кладинам.
Видение древней Псковской земли так ошеломило меня, что ни о чем другом я
уже не мог думать.
И снова увидел я узкую незнакомую реку. Ветра не было, плыли,
отталкиваясь копьями. Мой товарищ с рогатиной шел вброд впереди головного
струга, мерил глубину, показывая, где плыть.
Река петляла, справа и слева теснились холмы, но еловых грив на холмах не
было - лишь березовые рощи и дубравы. Незнакомые травы шумели по берегам, не
по-северному щедро светило солнце.
Вдруг товарищ что-то заметил в кустах, бросился к берегу, вскинул
рогатину, ударил в густую листву. На берег выскочил татарский лазутчик,
пронзительно засвистел, подзывая коня. Со стругов начали прыгать воины,
кто-то вырвал лук, пустил стрелу, но конь уже мчался к лазутчику. Правая
рука татарина была ранена, болталась словно плеть-камча. Не останавливая
копя, лазутчик на скаку прыгнул ему на спину, повис и так и умчался за рощу.
Лицо друга стало темным от ярости. Вместе со мной он холил на медведя,
без промаха сажал зверя на рогатину. Медведь силен, страшен, но порой он
медлит, а в татарском же разведчике было чтото рысье. В деревнях чудского
поозерья медведей не боялись, но рысей береглись и самые отчаянные охотники.
- Рысь, оборотень, - только и сказал товарищ. С трудом я открыл глаза.
Хрусталь "видящего" шара казался раскаленным, по комнате разливалось
сияние... "Может быть, шар сконцентрировал биополе предков, - подумал я, - и
теперь его действие передалось мне?"
4
На родину Антона мы приехали поздней ночью. Поезд пришел на станцию
засветло, но на большак долго не было попутной машины, мы продрогли на
ветру, истомились.
Антон гулко забарабанил по кабине водителя, грузовик остановился, и мы
оказались на огромной всхолмленной равнине.
Первым моим ощущением было то, что я вернулся в родные места. Светила
круглая, словно щит, луна: в дымчатом ее сиянии лежали передо мной три
покатых холма, долина, две реки - узкая и широкая, нивы, овраги и
деревенские дома. Не было только леса.
- Айда напрямик, полем, - весело предложил Антон. Перепугав нас с
Антоном, вылетел из-за кочки заяц, заметался, пропал в темноте. Пролетела
невидимая стая диких уток, пряно пахло привядшей травою.
- Звезд-то, звезд! - выдохнул Антон.
Волнуясь, я подумал, что в ночь перед великой битвой вот так же сияли
луна и звезды, проносились утиные стаи, дурманило запахом травы...
Мы шли среди скирд и стогов. Может быть, некогда здесь стояли стога и
ометы, ратники сидели под ними, с тревогой смотрели на звездные россыпи.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг