скорчился от боли.
- Просто говори! - повторил хан, принимая из рук лекаря пиалу с отваром
душистых трав. Отхлебнул, замер, вслушиваясь в слабый голос лазутчика.
- Мы встали на ночь, - начал Гельтулей. - В трех днях пути отсюда. Я вышел
в дозор на восход. Все было тихо, никого не видно и не слышно. Только
шорох травы и крики ночных птиц. Потом темнота вдруг собралась в комок и
ударила со всей силой.
Хан двинул бровью, но перебивать не стал, лишь перевел взгляд на стоящего
рядом лекаря. Тот бесстрастно смотрел в глаза, будто бы говоря, что
встречал вещи и поудивительней.
- Потом, - продолжал Гельтулей. - Настало утро. Каймет был рядом, уже
мертвый. Я подошел к костру, там - никого. Все лежали в стороне, на
полдень. Я видел следы, видел всех убитых. Так можно порубить ягнят, очень
острой саблей и, только выпив очень много росского меду. Но наш десяток не
ягнята... И десятник Салман не ягненок.
Аман-Гельтулей перевел дух, преданно глядя на хана. Тот серьезно кивнул,
подтверждая последние слова лазутчика. Гельтулей прикрыл глаза, заново
вспоминая увиденное.
- Ни один не спасся. Никого сами не успели ударить или ранить - на клинках
ни капли крови. Салман просто разрублен пополам. Сабля в руке сломана как
ветка, а ведь Салман своим дамасским клинком шлемы разрубал. Остальные -
по траве кусками раскиданы. У Басая кольчуга арабская, любой меч скользил,
не спасла. Я такого ни разу не видел. Человек так не может. Иблис только.
Человек - нет.
Гельтулей затих, утомленный рассказом. Радман нахмурился, перевел взгляд
на Илюмджин-Оту. Тот молчал, бесстрастно глядя в глаза хану. Поняв, что от
него ждут каких-то слов, провел рукой вдоль узкой седой бородки.
- Он не лжет. Все, что сказал, видел.
Радман улыбнулся, поднялся, расправил плечи.
- Видел говоришь? Хочу сам посмотреть. Выезжаем завтра. Он доедет?
Илюмджин задумался на мгновенье, что-то решив, кивнул головой.
- Завтра сможет.
Не сказав больше ни слова, хан покинул шатер мудрого старца.
Ночь пронеслась дикой кобылицей и, когда белый череп солнца показался над
краем земли, большой отряд всадников уже горячил коней на краю стана. Едва
Радман в сопровождении Гельтулея выехал вперед, войско, взбивая высокое
облако пыли, хлынуло на простор степи. Слух о случившемся, ястребом
облетел весь стан и, в прищуренных глазах степняков горел нетерпеливый
интерес. Обсуждали, был ли то в самом деле шайтан или иблис, или Амана
просто сильно стукнули по голове.
Два раза останавливались, когда замечали, что Гельтулей бледнеет и
качается в седле. Несмотря на спешку, Радман все же боялся потерять
проводника раньше времени. К месту добрались на утро третьего дня.
Аман-Гельтулей три раза оглядывал окоем, пока наконец не привел к месту
недавней стоянки.
Хан с любопытством смотрел на останки. Его не смущал ни трупный запах,
шедший от почерневших тел, ни стада жирных раскормленных мух. Не обращая
внимания на копошащихся в трупах червей, Радман с восхищением переводил
взгляд с одного куска на другой. Задержавшись на половинках Салмана,
проехал пару шагов и с улыбкой остановился у тела Басая, без одной руки.
Другая рука с частью груди и головой лежала поодаль. С обоих кусков
свешивались клочья хваленой арабской кольчуги, рассеченной будто старая
рогожа. Направив коня в сторону, оглядел Каймета со свернутой ударом
головой. Три десятка воинов рассредоточились вокруг стоянки, высматривая
на земле какие-либо следы. Вскоре от самых дальних донесся свист. Радман
стегнул коня и понесся было к ним, но увидав предостерегающий жест, резко
осадил скакуна.
В примятой траве осторожно копошился лучший следопыт Алибек. Завидев
Радмана, молча сел, два раза ткнул пальцем в разворошенные участки травы.
Спрыгнув с коня, хан склонился над землей. Среди сухих стеблей заметил
слабый отпечаток подковы. Не поворачивая головы, ровным голосом
поинтересовался:
- Где здесь поблизости живут урусы?
Телохранители уставились на подъехавшего Гельтулея. Тот, силясь
припомнить, нахмурился, поднял голову, оглянулся. Прикинув время и место
солнца, отложил что-то на пальцах и, развернув коня, поднял руку.
- Вон там начинается лес. Если пойти от солнца, то к вечеру доберемся.
Вдоль леса идет дорога. На конце дороги деревня. Голов пятьдесят -
семьдесят. Мужчин два - три десятка. Остальные не в счет: бабы, дети,
старики...
- Веди! - распорядился Радман. - Там и разузнаем про этого злого духа.
Больше ему неоткуда взяться в этих краях.
Подняв руку над головой, он помедлил, привлекая внимание всадников, и
резко, будто отсекая голову, кинул ладонь в сторону проводника. Войско
зашевелилось, готовое ехать и Гельтулей, не мешкая, тронул повод. Когда
солнце покатилось к окоему, под копытами коней застучала сухая земля.
Следопыты Алибек и Тушан поскакали вперед, держа коней по обе стороны от
дороги. Заметив легкоразличимые отпечатки, вернулись, кивнули Радману. Хан
с Гельтулеем пустили коней шагом. Двигались обочиной, рыская глазами по
дорожной пыли. Скоро разглядели следы кованных копыт. Еще через несколько
полетов стрелы, увидели отпечатки почетче. Хан спешился, присел возле
следа. Смуглую щеку дернуло судорогой, когда узнал киевскую подкову.
Такими ковали лошадей княжьи дружинники. Радман оглянулся, скривил губы в
недоброй усмешке.
- Издалека твой иблис сюда пожаловал. И действительно один.
Гельтулей опустился рядом, с сомнением поглядел на вмятую землю, но ничего
не ответил. Проследил глазами как хан вскочил в седло, потрогал след,
будто запоминая его на ощупь и угрюмо вернулся к коню. Радман же наоборот
оживился. В глазах засверкал огонь охотника, вышедшего на след крупного
зверя. Рука нетерпеливо взметнулась и отряд, настегивая коней, рванулся
вперед. Однако скоро стемнело и кони сбавили ход. Всю ночь двигались по
едва угадываемой дороге. Спешащая на отдых луна серебрила траву,
безразлично взирая на ползущую по земле темную массу степняков. К веси
подъехали в предрассветных сумерках. Всадники, подремывали. На дорогу не
глядели, кони сами держались плотным табуном, а направление и скорость
задавали едущие впереди.
Въехав на пригорок, Аман-Гельтулей приподнялся в стременах, повел головой
из стороны в сторону. Небо стремительно светлело и впереди обрисовались
невысокие домишки небольшой, обнесенной оградой веси. Над домами начинали
струиться редкие дымки. Гельтулей оглянулся и указал хану на просыпающееся
селенье. Радман тоже привстал, то ли пересчитывал дома, толи разглядывал
спускающуюся к ограде дорожку. Закончив осмотр, потянул из ножен старинный
клинок. Небрежно ткнул им в сторону домов и отряд сорвался с места.
Лава всадников, с каждым мгновеньем наращивая скорость, неудержимым
потоком полилась по склону. Топот копыт слился со свистом и яростными
криками. Жуткий вой, обогнал стаю степняков, пронесся вперед и резанул по
душам селян. Весь замерла на тот краткий миг когда каждый вдруг ощущает,
что радость кончилась и пришла беда.
Детишки, высыпав из домов, бросились кто куда, но рев могучего
чернобородого мужика заставил сбиться в кучку. Несколько мальчишек
повзрослей подхватили младших за руки и припустили мелкими ватажками к
лесу. За несколько мгновений до того как первые всадники достигли околицы,
к ограде у крайних домов рванулся распоясанный мужик с бревном на плече.
Стайка стрел прошмыгнула мимо и зарылась в пыли. Бегущий споткнулся,
пробежал несколько шагов боком, но выровнялся и уверенно забросил бревно в
развилки крайних столбов. Едва успел налечь всем весом на запор, как
перегородку тяжело тряхнуло. Несколько лошадей, ударились грудью, потеряли
всадников и осели на круп. У прохода возникла сутолока, кто-то валился на
землю, попадая под копыта разгоряченных коней, кто-то пытался перескочить
через препятствие, но лишь добавлял толчеи.
Мужик же развернулся к вылетевшим из седел и только тут стали видны
застрявшие в теле стрелы. Обламывая древки, он рванулся к ближайшему
степняку, ухватил за голову, вывернул назад и ударом колена подбросил
степняка вверх. Не глядя на безжизненное со сломанной шеей тело,
развернулся ко второму, что уже поднялся и выхватил клинок. Бросил быстрый
взгляд на лес, успел увидеть детишек, подбегающих к деревьям и неловко
увернулся от удара. Лезвие полоснуло по груди, однако, мужик привычно
сграбастал степняка и сунул в брюхо его же саблю. Кочевник схватился за
торчащее из живота лезвие, выпучил глаза и не в силах вздохнуть, захлопал
ртом. Макуха еще раз оглянулся на опустевшую опушку, перевел взгляд на
грудь. Из сеченой раны белизну рубахи заливало красным, а сбоку уже
блеснула кривая отточенная смерть. Широкий взмах и... русая голова слетела
с крепких плеч. Обезглавленный сделал шаг и повалился на убийцу. Тот
отшатнулся от тела, вгорячах пнул труп и бросился к коню. Перегородку,
давшую селянам несколько лишних мгновений, уже выбили и, за ограду хлынули
разъяренные всадники.
Старая Осина-Травница, еще до атаки степняков, почуяла неладное. Быстро
глянув на белоголового мальчонку, ходившего в учениках, прислушалась к
чему-то и подалась из избы. Уже в дверях услышала яростный вой. Обратив на
звук слезящиеся глаза, заметила надвигающуюся на весь беду. Замерев,
видела как у ограды погиб Макуха, внучатый племянник, первым встретивший
ворогов. Обернувшись к выскочившему следом мальцу, указала глазами на
узкую тропку меж лопухов и необыкновенно спокойным голосом приказала:
- Лети, Ратиборушко, до оврага, а там в лес. Лети, милый, обгони смерть.
Властный жест старухи сорвал пацана с места, а Осина-Травница зажав в
сухом кулаке оберег Рода, медленно пошла навстречу ворвавшимся в селение
кочевникам. Видела выбегающего плотника Корнила, снующих меж домов
Кочевников и остановившегося у ограды Хана с телохранителями.
Радман неподвижно сидел в седле. Только черные глаза рыскали по деревне,
выхватывая отдельные куски боя. Совсем рядом, из дома выскочил селянин с
плотницким топором и бросился на всадника, небрежно поигрывающего клинком.
Чогыр ловко отсек руку попавшемуся на пути мужику. Осадив коня,
развернулся на месте и ощерил в улыбке ровные белые зубы.
- Эй, урус, зачем хороший топор бросил? Бери, драться будем!
Корнил не глядя на брызжущую кровью культю, оценил расстояние до топора и,
вытянув уцелевшую руку, бросился к оружию. Степняк вновь показал ловкость.
Едва топорище оказалось в руке, свистнула кривая сабля и вторая рука упала
под тяжелые копыта. Сбитый конем селянин неуклюже забарахтался в пыли,
пытаясь подняться. Кое-как взгромоздив тело на колени, снова увидел
довольный оскал степняка.
- Эй, зачем опять бросаешь? Драться надо, да? Теперь в зубы бери!
И тут Корнил закричал, дико, безысходно. Щеки, с восьми лет не видавшие
слез, заблестели крупными каплями. Поднявшись с колен, шатаясь пошел на
всадника. Пыль, вокруг него, темнела от брызг крови и скатывалась в
тестообразные сгустки. Сквозь шум набега опять пробился насмешливый голос:
- Эй, какой глупый урус, когда меня видишь убегать надо!
Степняк заметил, как раненного качнуло назад, и двинул коня к нему.
Поравнявшись, все так же улыбаясь, с силой пнул в серое от пыли лицо.
- Собака урус! Куда идешь? Ползать надо, когда перед тобой батыр!
Белозубая улыбка не сходила со скуластого лица, пока безрукий снова не
поднялся на ноги. Чогыр хотел сказать что-то еще, но еле живой мужик вдруг
рванулся и укусил его коня за губу. От дикой боли жеребец взвился на дыбы
и сбросил седока. Корнил качнулся к упавшему и, от всей души, влепил ногой
по растерянной скуластой морде. Однако, силы уже покинули тело и он
повалился на землю. Сквозь пыль проступила смертельная бледность.
Яростный удар поднявшегося Чогыра рассек спину упавшего. Наспех отерев
рожу, степняк взобрался на коня и спешно огляделся. Перед домами по всей
улице темнели окровавленные тела. От крайней хаты тащили девку в
разорванной одежде. У дальних домов десяток всадников окружил двоих
мужиков с вилами. Рядом с ними несколько лошадей дергались в предсмертных
судорогах. Тут же валялись неудачливые седоки. Прочие, не решаясь подойти,
уже выдергивали из колчанов короткие луки и спешно накладывали стрелы на
тетиву.
Остальная масса степняков металась от дома к дому, забегали в двери,
кого-то рубли на месте, кого-то, под крики и стоны, выволакивали наружу.
Ставили на колени, задирали голову вверх и, вставив острие в рот, вбивали
клинок на две трети. Бросив корчащееся тело, деловито устремлялись к
следующему дому. Чогыр оглянулся в поисках подходящего дела, заметил у
ограды хана. Тот, в окружении охранников, надменно наблюдал за
происходящим. Встретив взгляд воина, Радман коротко повел рукой, приглашая
батыра показать свою удаль.
Чогыр лихо поднял коня на дыбы и красивой рысью устремился к дальним
домам. У приземистой избы заметил бледную как полотно старуху, что шла
прямо на него. Пришпорив коня, занес саблю и с гиканьем помчался на
Осину-Травницу. Молниеносно преодолев разделяющее их расстояние, привстал
в стременах. Точеный клинок уже сорвался вниз, когда костлявая длань Осины
взметнулась навстречу. Череп старухи сухо лопнул под ударом и... в этот
момент Чогыр увидел черноту. Слепота, посланная проклятьем, обрушилась
мгновенно и оторопевший степняк не успел остановить скакуна. Конь на
полном скаку прошел вплотную с избой ведуньи. Жердь для просушки рогожи
выбила красивые белые зубы и, проломив шейные позвонки, выдернула Чогыра
из седла. Повисшее на жерди тело дернулось и замерло в двух локтях над
землей. Из безжизненной руки выпала гордость Чогыра - дорогой дамасский
клинок.
Полуприкрытые глаза Корнилы видели как блеснула упавшая сабля. Вместе с
последними каплями крови, жизнь вытекала из безрукого тела, но губы,
разбитые сапогом степняка, в последний раз улыбнулись:
- Что ж ты, батыр, сам клиночки роняешь...
Светозар выскочил на шум позже всех. Сон, сморивший после долгой охоты, не
дал услышать первые звуки набега и он вывалился в самую гущу боя. На его
глазах упали истыканные стрелами Борун и Дубыня. Напротив соседского дома,
между степняцкими конями метались дети Рощака. Сам Рощак, с разрубленным
затылком, ничком лежал на задушенном в медвежьих объятьях степняке. Еще
пара смятых трупов валялась неподалеку. Кочевники кружили вокруг детей,
что отчаянно уворачивались, ныряя под брюхо лошадей. Суматохи добавляли
кони с опустевшими седлами.
Охотник метнулся к оставленной у двери рогатине. Стрелой преодолев десяток
саженей до Рощаковского двора, сходу пробил хребет одного из всадников,
укрылся под падающим телом и из-под него вспорол грудь другому. Оттеснив
детей в проем между домами, двинул рогатиной по кругу и рассек морду
лошади. Седок, под дикое ржание, вылетел из седла и был мгновенно приткнут
к утоптанной земле. Только тут беспорядочно толкущиеся степняки разглядели
неожиданную помеху и ринулись на селянина. Завязалась ожесточенная
круговерть. Ловкий мужик всякий раз успевал поднырнуть под оскаленные
конские морды, нанося удары по лошадям и всадникам. Кони визжали, пятились
и падали, мешая друг другу в тесном проходе.
Улучив момент, Светозар оглянулся. Трое Рощаковских детей вжались в стену
конюшни, что соединяла два соседних дома. Глаза с ужасом смотрели на
кровавую сечу, но никто не пытался вырваться из бревенчатого тупика.
- Бегите, - рявкнул Светозар и сноровисто впихнул рогатину под подбородок
ближайшего всадника. Изготовившись встретить еще четверых, уже не
оглядываясь проревел: - На кровлю! Быстро! И в лес!
Наотмашь рубанув по коленям лошади, обратным махом рассек шею потерявшему
седло воину и длинным выпадом достал живот еще одного. Снова оглянулся.
Дети тщетно пытались заползти на крышу. Силенки, вымотанные беготней,
подводили и ослабевшие руки срывались с гладких бревен. Светозар встретил
обреченный взгляд трех пар глаз. Уже с малолетства каждый знал, что лучше
смерть, чем живьем в руки кочевников.
Все трое, вжались в стену, не дыша смотрели на последний бой дядьки
Светозара. Видели как тот пытался расчистить дорогу к бегству. Как свалив
еще двоих, завертелся между кочевников, но прыти не хватало. Уже не один
ятаган задевал плечи, руки, спину. Рубаха повисла красными клочьями, но
охотник все еще держался на ногах, орудуя окровавленной рогатиной. Вскоре
пришлось остановиться. Больше двух десятков всадников перегородило выход
из тупика, но теперь никто не лез напролом и кони просто топтались широкой
дугой, отступая всякий раз, когда Светозар бросался вперед. Истекающий
кровью охотник отступил к детям. Степняки потянули луки, перебрасываясь
короткими фразами и поглядывая на разбросанных по земле соплеменников.
Однако прозвучавший за спинами властный голос Радмана заставил
остановиться.
- Взять живым! Может это и есть наш злой дух.
На смену лукам появились арканы. С десяток рук начали старательно готовить
волосяные петли. Теперь, когда загнанному зверю никуда не деться, можно
было не спешить. Однако, тяжело дышащий урус вдруг что-то рыкнул, бросил
оружие под ноги и, пригнувшись, сцепил ладони. Дети, один за другим,
серыми комочками стали вспрыгивать ему на руки, а Светозар мощными
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг