именовали мерзостью. Извек не понимал, как можно рушить своих богов,
рубить свой народ, сажать на шею иноземцев и тут же называть это единением
Руси. Так же можно единить лес, сваливая спиленные деревья в одну кучу и,
забравшись на самую вершину мертвой древесины, оказаться выше всех.
Теперь Извек в полной мере ощутил, каково жить без надежды и веры князю.
Сбылись самые худшие пророчества: тот, кому дано радеть за свою землю,
делает все, чтобы ее покрыла гниль и тлен.
Из груди Сотника вырвался стон. Изнутри поднялся совершенно явственный
запах гари, будто зашел на лесное пожарище, где каждая частичка пепла
несет в себе смрад заживо сгоревшего леса. Чувствуя, что дикая,
безысходная тоска готова затопить разум, Извек вновь утоптал чувства в
дальний закоулок сердца и завалил их глыбами льда...
Утреннее солнце ударило по глазам. Копыта Ворона ступили на прямохоженную
дорожку. Вот-вот из-за перелеска должны были показаться холмы, за которыми
ждал Киев. Извек в который раз щупал спрятанный на груди свиток. Хотелось
сжечь или зашвырнуть его в реку, или вбить в глотку Сарветовым чернецам.
Однако, понимал, что все без толку: прибудет другая грамота, случится иной
посыльный, чуть позже - чуть раньше...
Из-за поворота донесся перестук тяжелых копыт. Сотник придержал Ворона,
но, разглядев за деревьями знакомый плащ, облегченно вздохнул. Навстречу,
на взмыленном коне, выметнулся распаренный Мокша. Увидав на дороге
Сотника, дернул поводья так, что конь взвился на дыбы.
- Слава богам, первый тебя встретил, живого и здорового! А то Сарвет места
не находит, сетует, что не того послали. Грамоту везешь?
- Везу, - оторопел Извек.
- Давай сюда, сам князю передам. Скажу, тебя по дороге ранили,
отлеживаешься у знахарки. Обычное дело. Искать не будет.
- Да что случилось-то! - озлился Сотник. - Мухоморов что ли переел?
- Лучше б переел, - буркнул Мокша, слезая с коня. - Нельзя тебе
возвращаться, слезай, поговорим.
Извек нехотя спешился. На друга смотрел, как волхв на распятье. Тот
отпустил повод, утер распаренное лицо.
- Помнишь Млаву? Ту, которая все время над твоим конем подтрунивает, мол у
Ворона ослиные уши, чтобы хозяину держаться легче было.
- Ну, помню. Дура баба, хотя и красивая. Только я-то тут причем? Ее пускай
Лешак помнит. Ему она все сердце разбередила. А мне до нее дела нету.
Мокша перевел дух, кивнул.
- Не было бы, не молоти она своим глупым языком.
- И что ж намолотила?
- Брякнула Поповичу, дескать, смотреть на него не хочет, потому как ты
вознамерился на ней жениться. Будто уже сватов засылал и подарки дорогие
дарил, а она-де согласится за тебя пойти, только из гордости маленько
подумает.
- Да ей же, окромя круглого заду, думать нечем, - усмехнулся Извек. - И
что? Лешка поверил?
- В том-то и хвост, что поверил. Сам знаешь, он порой дурной бывает, а тут
дела сердечные, разум спит, когда душа пылает.
Мокша сплюнул набившуюся в рот пыль, с сочувствием поглядел на Сотника.
Тот озадаченно почесал русую бороду.
- Ну, дела. И что Попович?
- Попович во гневу страшон - рвет и мечет, бьет и топчет, благо еще
какашками не плюется. Пробовал с ним поговорить, да куда там. Злость
глаза застила, сразу в драку полез, друзья едва удержали. Так что теперь
Лешак со товарищи тебя по всей округе рыщут.
- Лешак понятно, а сотоварищи с какого перепугу?
- А с такого, что, тебя знают и за Лешака опасаются. А может боятся, что и
у них невест отобьешь. Им-то не вталдычишь, что это Млава на тебя глаз
положила, думают ты всему причина.
- И что прикажешь делать? Из-за одной дуры рога друг другу сшибать?
- Ну это совсем уж не гоже! Ты лучше вот что. Не дури и под горячую руку
не лезь. Уезжай, схоронись до времени, пожди пока остынут. Рано или поздно
охолонятся, тогда и растолкуем как-нибудь.
Извек шагнул к Ворону, положил руки на седло, задумался. Конь, чуя
настроение хозяина не шевелился. Видя смятение Сотника, Мокша топтался
рядом, шумно вздыхал, тер ладонями круглое лицо. Наконец, не выдержал,
обернулся к раздосадованному другу.
- Ежели че, где искать? Куда думаешь податься?
- А куда глаза глядят.
- А куда глядят? - не унимался Мокша.
- А туда глядят, где за так не съедят.
Извек помолчал, достал грамоту, протянул другу.
- Давно вольным не был, - вздохнул он. - Все по поручениям, да по
приказам. Может теперь спокойно мир посмотрю, да себя покажу.
- Себя-то не больно показывай! - проворчал Мокша. - На-ко! Пригодится!
Он подбросил на ладони раздутый кошель, перекинул Извеку. Тот поймал
мешочек, кивнул невесело.
- Бывай, друже! Дадут боги, скоро свидимся.
- Обязательно свидимся!
Мокша вознес себя в седло. Развернув коня, блеснул грустными глазами и
заторопился назад. Сотник посмотрел вслед удаляющемуся другу и тяжело,
словно столетний старик, взобрался на Ворона.
До чего же все не так, не там и не вовремя, думал он убито. Правильно
рекли старики: несреча в одиночку не ходит. И хрен бы с этой Несречей,
хуже то, что она сама при этом на глаза не попадается, а то бы приплющил
ее, чтобы она вообще больше ходить не смогла...
Глава 9
Целый день Извек не трогал повода. Согласный с такой расстановкой, Ворон
топал по какой-то, одному ему известной, дороге. Брел допоздна, пока
хозяин не очнулся от дум и не остановился на ночь. Стащив с жеребца
упряжь, тяжело улегся и уставился на холодные равнодушные звезды.
Проснулся перед рассветом, хлебнул воды и двинулся в путь, не дожидаясь
появления солнца.
Все утро плелись волглой лощиной. Так себе лощина: не разбери поймешь.
Пахло болотом, под ногами Ворона иногда почавкивало, но через
десяток-другой шагов копыта снова стукали по сухой земле. К полудню
выехали на ровное, остановились возле исковерканной сосны. Казалось, будто
дерево вдруг решило завязаться в узел, но не успело и замерло, при
появлении путника.
Жуя оставшиеся сухари, Извек двинулся вокруг перекрученного ствола,
прикидывал, что же его так скрючило. Если бы не стройные деревца по
соседству, подумал бы, что причиной тому частый и сильный ветер, даже
ураган. Пару раз подходил совсем близко, рассматривал кору, вдруг да
обнаружит следы веревок и распорок. Как-то слыхал, будто есть народы,
которые только и занимаются тем, что берут росток дерева и мучают его
потом долгие годы, загибая в замысловатые зигзаги.
- Не по-божески! - проворчал Извек. - Куда ж Род зрел, когда тебя так
выворачивало?!
Ворон поднял голову от аппетитной кочки, с опаской глянул на хозяина.
Сотник заметил взгляд, кашлянул и недовольно пробурчал:
- Не бойсь, не спятил! Чудно уж больно!
Доев последний сухарь, подошел к жеребцу, подождал, пока тот дожует
очередную щепотку травы, и ловко накинул уздечку. Конь шумно вздохнул, но
терпеливо замер, давая застегнуть ремешок.
Уже отъехав на сотню шагов, Извек последний раз обернулся на изуродованную
сосну. Издалека почудились черты морщинистого лица с беспорядочными
клочками шелудивых волос. Ворон прибавил шагу.
Еле заметная тропа забежала на макушку холма и растворилась в засыхающих
на корню островках чахлой травы. Сотник привстал в стременах, высматривая
тропинку, но Ворон топотал не останавливаясь, будто забрел на знакомую
улочку. Спустившись с холма, повернул в сторону леса. Зеленая масса
деревьев огромным языком всползала на пологий склон и резко обрывалась,
будто не найдя силы взбираться дальше.
- Ты что, за шишками собрался? - участливо поинтересовался Сотник. - Или
за грибами?
Конь и ухом не повел, деловито ступал вперед, все ускоряя шаг. Скоро
Извеку пришлось наклоняться, чтобы не снести лбом встречные сучья. За
плечи то и дело цеплялись ветки потоньше, но скоро деревья расступились, и
показалась вполне сносная дорожка, струящаяся меж вековых елей.
Ворон раздул ноздри и, жадно втягивая лесной дух, пустился рысцой. Сотник,
настороженный оживлением коня, озирался по сторонам, ловил каждый звук и
всматривался в причудливые лесные тени. Дорожка спустилась в ложбинку и
выскочила на светлую полянку. На ней, как гриб-дождевик, торчала
коренастая избушка, насаженная на огромный пень. Кое-где из пня
пробивались молодые побеги с нежно-зелеными листочками.
- Это сколько же дубу было лет? - с уважением присвистнул Извек.
Приглядевшись к черным бревнам, понял, что и сама изба сложена из ветвей
этого исполина. Потому и стоит прочно, намертво вросшая в родную древесину.
Ворон направился к избушке. Не задерживаясь у крыльца, зашел с задней
стороны. Увидав небольшой навес, под которым сохли крупные связки травы,
приблизился, сцапал губами пучок и принялся с наслаждением жевать. Сотник
не выдержал подобного нахальства и дернул повод, заставив коня попятиться.
- Ну, братец, ты уж совсем хвост за мясо не считаешь! А ежели сейчас
хозяин выскочит!? Он же не поглядит, что это ты у нас такой глупый -
коромыслом обоих приласкает.
Извек спрыгнул на землю, подтащил упирающегося Ворона к избе и накинул
повод на росток потолще.
- Постой пока, а я осмотрюсь, где тут и кто, - проговорил он, направляясь
к деревянному крылечку.
Шагнул на первую ступеньку и замер. У двери, уперев руки в бока,
дожидалась бабка. На голове белый платок, сарафан чистый, даже не мятый,
будто бы переоделась для встречи гостей. Оглядев дружинника с ног до
головы, скользнула взглядом по русой бородке, жесткой линии губ, прямому
носу с малой горбинкой. Задержала взор на грустных серых глазах, под жгуче
черными бровями.
- Поздорову ли живешь, молодец?
Да нешто это жизнь, подумал Сотник, а вслух сказал:
- Поздорову, бабуля, поздорову! И надо бы здоровей, да некуда! Вот, тебя
решили проведать. Шли мимо, дай, думаем, заедем к бабушке в лесок, дорогу
спросим, может пособит чем... А если честно, то это коняга мой так решил.
- Пособлю, пособлю! - перебила старуха. - Зайди передохни, коль заехал,
посидим, посудачим, угощения моего отведаешь. А аргамака своего отвяжи,
пусть побродит. Да узду сними. Тебя б заставить жрякать с железкой поперек
хари.
Извек скорчил недоуменную гримасу, пожал плечами, направился к Ворону. По
дороге вздохнул.
- Ну, гляди, бабка. Отвязанный да без узды он у тебя все веники схрупает.
Хотя это твое дело, я тебя за язык не тянул.
Конь, таращась на лакомые стебли, в нетерпении переступал ногами.
Освободившись от уздечки, радостно ржанул. Сотник цыкнул.
- Не бузи, мы вроде как в гостях!
Сзади скрипнули ступеньки. Из-за угла показалась старушка с изрядным
ковшом и рушником через плечо. Предложила умыться, подождала, пока гость
вытрется, пригласила в дом. Извек оглянулся на довольного конягу, погрозил
пальцем и последовал за хозяйкой.
Внутри все было на удивление обычным. Те же лавки и утварь, что в обычных
домах. Конечно, если не считать выползающих из стен жилистых побегов. Они
то выныривали из плотной древесины, то вновь ныряли в стену несколькими
бревнами выше. Небогатая обстановка оказалась из того же дерева, что и сам
дом. Все срослось со всем, и жилище представляло собой одно целое, за
исключением глиняной посуды и каменного очага.
На столе уже дымились две плошки, распространяя запах травяного завара.
Извек определил только мяту и смородину, дальше запутался в гуще ароматов.
Не успел опуститься на лавку, как старуха поставила на льняную скатерку
блюдо с пирогами.
- Не побрезгуй, отведай, чем сами кормимся, небось, не хуже прочего будет.
Извек невольно вспомнил ромейскую присказку: "чем бог послал". Когда
слышал эту дурь, всегда хотелось самому послать и говорившего, и их бога.
Человек создан Родом для того, чтобы самому всего добиваться, не дожидаясь
подачек ни от богов, ни от кого другого.
Сотник взял плошку, отхлебнул, принялся за пироги. Бабка, прищурившись, с
удовольствием поглядывала на гостя. Какой женщине не приятно, когда ее
стряпня нравится, а судя по лицу Извека, пироги пришлись по вкусу.
- Давно ничего вкусней не пробовал, - похвалил Сотник. - Спасибо тебе,
хозяйка.
- Да не хозяйка я, - отмахнулась бабка. - Хозяйка тут Наина, сестра моя
младшая. Только уехала она. На старости лет дождалась наконец достойного
героя. Пока молодая была, все кичилась красотой, мудростью, да колдовским
умением... дура. А теперь, когда все окрестные тропинки песком засыпала,
все-таки смилостивилась, подпустила к себе. И то признать, герой
терпеливый попался. Иной бы давно плюнул и, за полвека, другую бы нашел,
детьми обзавелся. Этот - нет, каждые три года приезжал, пока ее руки не
добился. Такой верности поди уже и не сыcкать.
- Чудно! Право слово! - согласился Извек. - Выходит, теперь ты всем
заправляешь?
- Теперь я. Чугайстыри здешние все больше в норах обретаются, да в
пещерах. Изба совсем без присмотру. Иногда, как анчутки налезут погостить,
так весь дом вверх дном. Шалуны, язви их в душу. Вот и наведываюсь,
временами, приглядеть.
Извек оглянулся, поискал глазами ступу или помело. По углам не увидал, а
интересоваться - неловко. Спросил о другом:
- Слушай, бабуля, а с чего ты к коню такая ласковая? Он же у тебя все
травы пожрет, а ты собирала, сушила.
- Не я - Наина, это все от нее осталось, да теперь вряд ли пригодится.
Сама-то я другую волшбу пользую. Мне травы ни к чему. А ушастый твой
пусть побалуется. Я ведь про него давно знаю, сестра рассказывала перед
отъездом.
Сотник застыл с пирожком в зубах. Старуха, заметив его удивление, с
улыбкой продолжала:
- Он ведь у тебя недавно?
- Двух лет не прошло.
- А до того чей был, не ведаешь?
- У Юсуф-хана был, пока в того стрела не попала. Хан помер, а коня на
торжище привели - никого к себе не подпускал. Я возьми и купи, сдуру. Все
деньги отдал, да еще и у друзей занял. Меня почему-то принял, вот теперь и
езжу.
- Это потому, что чует в тебе... хорошего человека. А ведаешь ли, откуда
Наина его знает?
- Откуда?
- От Юсуфа, его хозяина, который этим конем больше всего на свете
дорожил... ты пирожок-то ешь, а то встрющился, как горох на плетне. Ешь, а
я рассказывать буду.
Извек торопливо кивнул, куснул забытый пирожок, отхлебнул завару. Вкуса
уже не ощущал, слушал бабку.
- Начнем с того, - продолжала рассказчица. - Что жеребчик твой, один из
потомков крылатых коней, а они твари с характером. Даже когда, по воле
богов, крыльев лишились, лучше не стали. Хан с ним изрядно намаялся, пока
не примучил. Хотя конь хорош, умен, в бою силен, в беге вынослив...
- Не знаю как в бою, а пожрать любит! - пробурчал Извек с набитым ртом.
- Про бой еще узнаешь, какие твои годы. Сейчас речь о другом: появилась у
Юсуфа мечта, чтобы у коня этого вновь крылья отросли. Так он этой мечтой
заболел, что объездил всех известных магов и волшебников. Да все напрасно.
Ни один за такое дело не взялся, и не мудрено - супротив богов не попрешь.
- Эт точно! - со знающим видом подтвердил Сотник. - Хотя старики
рассказывали, что в давние времена шатались по земле трое, из леса. Лихие
ребята были. Говорят и богам от них доставалось...
- Были, - отмахнулась старуха. - Двое из них и сейчас где-то бродят, может
еще встретишься, сам порасспросишь.
- Так что хан? - напомнил дружинник.
- Хан загрустил но, лета три тому, услыхал, что осталась еще одна ведьма,
самая сильная. Долго донимал волхвов расспросами и, разузнав дорогу,
явился к Наине. Обещал горы злата и груды каменьев, но сестра только
посмеялась. Сказала, что проще сделать крылья самому Юсуфу, чем его
скакуну.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг