прислонился к нему и вздрогнул от изумления. Ствол дерева был теплый!
Тепло шло изнутри дерева, словно там внутри по всем капиллярам и
крупным сосудам шла горячая кровь.
Читатель, конечно, уже догадался, что сделал наш герой в следующий
момент. Конечно, Гена прижался к горячему дереву ухом и, конечно, услышал
там внутри взволнованный стук, гулко несущийся сквозь деревянную массу и
улетающий как бы в трубу.
- Дерево Пульс! - закричал мальчик так громко, что все проснулись, даже
очаровательный часовой, а леопард спрыгнул с ветви и посмотрел на Гену
удивленными глазами. - Простите, я хотел сказать: это дерево Сульп! -
взволнованно объяснил Гена и задумчиво пробормотал: - Что за странная
оговорка...
Прибой близ атолла ГФ-39, естественно, разметал импровизированный плот
на кусочки и теперь выбрасывал на пляж с регулярностью автомата то кресло,
то ящик, то чемодан, а то и человека. Бессмысленно было бороться с этой
пенной стеной, да и незачем было бороться. Прибой не знал разницы между
одушевленными и неодушевленными предметами. Он просто закручивал предмет в
своих водоворотах, а потом выбрасывал его на уже горячий от солнца пляж.
В конце концов, полуживые, в обрывках одежды, пассажиры сползлись все
вместе под высокой кокосовой пальмой. Они лежали на песке, пытаясь
отдышаться и выплюнуть излишки соленой воды, попавшей в их организмы при
пересечении полосы прибоя. Однако не прошло и десяти минут, как они
отдышались, выплюнули излишки и попытались - ох, человеки, неуемные
существа! - сориентироваться в пространстве.
Атолл ГФ-39 был крохотным кольцом суши вокруг небольшой мелкой лагуны,
где важно и безучастно прогуливались несколько заблудших фламинго. Десятка
два-три кокосовых пальм раскачивались в потоках пассата. В северо-западной
части атолла был небольшой зеленый холм, с этого холма спустилась
человеческая фигура и медленно двинулась по ослепительно белому пляжу к
нашим жертвам.
Мсье Фуруруа Чуруруа вгляделся в эту фигуру и сделал сообщение:
- Медам и мсье, к нам приближается население атолла ГФ-39, а именно
господин Герман Фогель, к которому я и направлялся на своем стремительном
каноэ.
Надо сказать, что вождь перепрыгнул через прибой на своем каноэ без
особого труда. Беспомощное кувыркание в пенных водоворотах остальных мужчин
каравана порядком удивило его, но он ничем не показал своего удивления, а
тем более насмешки. Вождь был человеком образованным и широким, и он,
конечно, понимал, что жители Лондона, Парижа и Ленинграда не встречаются в
своей повседневной жизни с такими сильными прибоями.
- Дело в том, господа, - продолжал он, - что некоторое время назад
Герман Фогель, известный в прошлом радиолюбитель, послал в эфир тревожную
радиограмму, адресованную известному и уважаемому в кругах коротковолновиков
Геннадию Стратофонтову, то есть вашему внуку, мадам Мария Спиридоновна,
вашему сыну, мадам Элла и мсье Эдуард, вашему другу, мсье Четверкин,
мадемуазель Даша и Наташа и шевалье Брюквин Валентин. Однако сигналы с
атолла ГФ-39 были очень слабыми, предполагаю, что сели аккумуляторы, и
уважаемый Геннадий был поставлен в тупик.
У каждого из нас, коротковолновиков, господа, есть круг своих друзей по
эфиру, и очень часто эти круги соприкасаются. Так, на счастье, заочный друг
уважаемого Геннадия, уважаемый Мик Джеггер, почтальон с Фолклендских
островов, оказался и моим заочным другом. Я пустил в ход других своих
заочных друзей, включая вашего соседа, уважаемого Цитронского Льва
Степановича, принес жертву радиобогу Мегагерцу... ну, не будем уточнять, ну,
пару кур, корзину рыбы, ну, кое-что еще... короче говоря, господа, Мегагерц
оказался милостив, и мне удалось почти точно установить, что таинственные
размытые сигналы идут от Германа Фогеля, с атолла ГФ-39. Увы, сигналы отсюда
больше не повторялись, и мне пришлось выйти в море на каноэ. Впрочем, я рад,
что встретился с вами и что мы теперь лежим все вместе на этом хорошем песке
и можем все вместе разделить радость встречи с Германом Фогелем, который
сейчас приближается к нам.
К ним приближался гигант непонятной расы и непонятного возраста.
Мускулистые бронзовые плечи и мускулистые черноватые ноги несли на себе
обрывки одежды, которая, возможно, была когда-то сукном цвета хаки, но,
возможно, и батистом цвета перванш. Длинные, спутанные пегие волосы
ниспадали на плечи, длиннейшая пегая борода была заткнута за пояс. Цвета
глаз нельзя было различить из-за нависших пегих бровей. Приблизившись на
расстояние двадцати метров, гигант вынул из сумы две гранаты, поднял их над
головой и прокричал на каком-то немыслимом языке, в котором клокотали
русские, немецкие, французские слова, а также звуки моря, скрип пальм и вой
ветра:
- Если вы не гутентаген, а геген мир... у-у-у-скр-трек... нихт добро
пож-ж-жа-а-гломп-гломп-ло-о-о-о-вать... шерше дизе папир... их буду вас
эксплоз-з-з... тр-р-р... кх!
Смысл приветствия, кажется, был ясен всем присутствующим :
"Если вы пришли сюда с дурными намерениями, я взорву вас на месте!"
В подкрепление своих слов гигант выразительно помахал своими ржавыми
гранатами.
Воцарилось смущенное молчание, и вдруг Четверкин Юрий Игнатьевич, резво
вскочив на свои легкие ноги, устремился к гиганту с распростертыми
объятиями.
- Шер ами! Обер-лейтенант Герман Фогель, елки точеные! Ей-ей,
милостивые государи, через пятьдесят девять лет приятно встретить даже
бывшего врага! Вы помните, обер-лейтенант, как я сбил ваш "альбатрос" в 1915
году в трех верстах к северу от Перемышля? Я зашел к вам в хвост на своем
"ньюпоре" и швырнул в ваш аппарат целый тюк горящей пакли!
- Доннерветтер! Поручик Четверкин? - взревел гигант, выронил свои
гранаты и заключил бывшего неприятеля в объятия. - Кр-р-р-ш-ш т,
у-у-у-вз-з-з, - сказал он. - Унзер камф был жуткий шреклих... Ду бист в
з-з-з-ы-ы-ы...
- Ах, елки точеные! - Юрий Игнатьевич стукнул Германа Фогеля по спине.
- Позволь тебе представить моих друзей, семейство Стратофонтовых!
Вдруг все увидели, какого цвета глаза гиганта. Ярко-синие зрачки,
казалось, выскочили из-под нависших бровей и остановились в священном ужасе.
Он смотрел на семейство Стратофонтовых, словно на ожившие тотемы. Он рухнул
перед ними ниц и простер руки, словно дикарь перед алтарем. Он, должно быть,
и впрямь считал богами наших милых Стратофонтовых.
- Стратофонтовы! Натюрлихе фамилией... гр-р-р-р... россен! Глюклих!
Бонжур! Щ-щ-щ-асть-ть-ть-ть-е!
Немалого труда стоило успокоить гиганта, внушить ему, что ничего
невероятного не произошло, что Стратофонтовы - вовсе не миф, не гипербола, а
самые обыкновенные миловидные люди. Решающую роль в этом деле сыграла
баночка растворимого кофе, которую хлопотливый океан как раз подкатил к
ногам компании. Мама Элла быстро вскипятила на непромокаемой зажигалке мужа
банку воды и предложила икающему гиганту этот самый распространенный напиток
современной цивилизации - "нескафе". Напиток произвел на Германа Фогеля
чрезвычайно сильное и приятное впечатление. Он успокоился, улыбнулся и начал
свой рассказ. Мы здесь даем лишь краткое изложение его рассказа, разумеется
удаляя из него щелканье птиц, вой ветра и треск пальмовых веток.
РАССКАЗ БЫВШЕГО ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТА ГЕРМАНСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АВИАЦИИ, А
НЫНЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ АТОЛЛА ГФ-39 ГЕРМАНА НИКОЛАЕВИЧА
ФОГЕЛЯ.
В конце лета 1914 года молодой сорокалетний российский подданный Герман
Николаевич Фогель-Кукушкин лечил невралгию на купаниях в Баден- Бадене,
когда разразилась первая мировая война. Герман Николаевич был интернирован
германскими властями. Власти насильственным путем лишили его русской
половины фамилии, объявили его немцем, засадили за руль "альбатроса" и
приказали:
- Фогель, летай!
"Альбатрос" решил все дело. Молодой человек был весьма увлечен этим
новеньким летательным аппаратом и дал себя вовлечь в братоубийственную
войну. Конечно, в русские войска Герман Николаевич не стрелял, а просто себе
летал на своей мощной машине и бомбы сбрасывал в облюбованное им болото в
трех верстах к северу от Перемышля. Как вдруг за ним стал гоняться русский
летчик, по сведениям разведки, поручик Четверкин. Герман Николаевич был
вспыльчивый сорокалетний молодой человек, и его раздражало, что ему мешают
летать. Сначала они только грозили друг другу кулаками, а потом стали
наседать друг другу на хвосты, и вот однажды хитроумный Четверкин швырнул в
Германа тюк горящей пакли.
Оказавшись в болоте, Фогель было уже обрадовался возвращению на родину,
как вдруг германская армия начала наступление и вытащила его из болота. Он
был награжден серебряным крестом и отправлен на Западный фронт. Здесь он
однажды стал свидетелем газовой атаки. Зрелище человеческих страданий так
глубоко поразило Германа Фогеля, что он решил раз и навсегда порвать все
связи с цивилизацией, которая, по его наивному размышлению, была виновницей
всех этих кошмаров. Он дезертировал из армии и пробрался в Аргентину, оттуда
- в Чили, из Чили - в Перу, и, наконец, в Перу он попросил
капитана-китобойца найти ему в океане необитаемый атолл, чтобы там он мог
встретить закат своей жизни. Он думал о закате жизни, по тому что сразу
после газовой атаки превратился из молодого сорокалетнего человека в
пожилого сорокалетнего человека.
Закат его жизни, как видим, значительно растянулся. Китобоец высадил
его на этом никому не известном атолле в середине семнадцатого года, и годы
потекли, как мелкие волны в лагуне, когда за рифовым кольцом бушует шторм.
Он потерял им счет. Ничто уже не связывало его с современной цивилизацией.
Больше двадцати лет он вообще не видел ни одного цивилизованного человека,
когда однажды, как потом выяснилось, в октябре 1939 года, рядом с атоллом
вынырнула из глубин подводная лодка. С лодки высадились желтолицые моряки и
взялись устраивать на атолле что-то военное. Тогда и появилось в лоциях
обозначение "атолл ГФ-39", но никто не знал, что это инициалы отшельника.
Моряки построили на атолле радиостанцию и начали было уже скучать и
отрываться от цивилизации, наподобие коренного населения, то есть Германа
Фогеля, как вдруг - неизвестно сколько времени прошло - горизонт стал
раскалываться военными сполохами, и в этих багровых просветах стали
появляться силуэты боевых кораблей. Прошло еще какое-то время, и однажды
ночью желтолицые моряки спешно покинули атолл и оставили рацию Герману
Фогелю. Перед уходом они долго втолковывали ему, что он - их ближайший
союзник в нынешней войне, но Фогель настолько уже оторвался от цивилизации,
что не очень их понял.
Рацией, однако, он начал пользоваться, вначале только чтобы слушать
музыку, а потом стал членом международного клуба коротковолновиков. Фогель
провел последующую череду лет по-прежнему в полном одиночестве, но теперь он
все же был в курсе мировых событий и жизни всего остального человечества.
Конечно, у него были весьма своеобразные представления о новых явлениях
современного мира. Как, должно быть, слепой с рождения человек по-своему
представляет себе всякий предмет, о котором слышит, так и одинокий
островитянин по-своему представлял себе такие явления современной жизни,
как, например, освоение космического пространства или танец твист. К тому же
аккумуляторы радиостанции начали садиться, и связь с внешним миром вновь
начала слабеть, о чем, надо сказать, Герман Фогель далеко не всегда жалел.
И вот недавно одно из явлении современного мира явилось на атолл ГФ-39
и продемонстрировало себя во всем великолепии. Это было далеко не лучшее
явление и имя ему - мафия.
Их было человек десять. Они выпрыгнули из вертолета и пошли к Фогелю,
побрякивая своими брелоками, браслетами, талисманами, пистолетами,
наручниками, кастетами, кинжалами, подметая пляж клешами немыслимой
расцветки и поблескивая своими золотыми зубами и солнечными очками. Впереди
шла женщина редкой красоты.
- Фогель? - коротко спросила она, и тут же гигант островитянин потерял
сознание.
Очнулся он связанный на полу своей хижины. Мафиози набросились на него
с вопросами о каком-то сундучке, в котором что-то стучит, и о "флейточке" из
дерева Сульп. Он ничего не понимал и, стиснув зубы, переносил мучения.
Наконец они отшвырнули его в угол и перестали обращать внимание. Один
из бандитов приколол к стене карту мира и поставил крестик прямо в середине
океана, там, где предполагался необозначенный атолл ГФ-39. На карте уже было
несколько крестиков - в Европе, Северной Америке и на острове Маврикий.
- Итак, с Фогелями покончено, - жестким голосом сказала женщина редкой
красоты, - остался один Кукушкин. Сундучок, безусловно, находится здесь!
И она своим до странности неприятным пальцем ткнула в родину Германа
Николаевича Фогель-Кукушкина, в дельту реки Невы, в город Санкт-Петербург,
нынешний Ленинград. Бандиты начали громко обсуждать свои планы, подкрепляясь
колоссальными дозами виски и джина, выгруженных из вертолета. Скоро
обсуждение планов стало напоминать настоящую вакханалию. Они не обращали
никакого внимания на своего еле живого пленника. Герман Фогель понял, что он
приговорен. Островитянин не особенно боялся перехода в мир иной. За долгие
годы одиночества на атолле ему даже стало иногда казаться, что этот переход
не принесет ему существенных изменений. У него уже сложилась психология
первобытного человека. Сейчас он лежал связанный в углу хижины и слушал
пьяные выкрики мафиози. Из этих выкриков постепенно сложилась для него
картина преступления.
Вот как она сложилась в представлении измученного пленника.
На каком-то отдаленном архипелаге существовала легенда, что в
незапамятные времена там приземлился космический корабль из созвездия
Кассиопеи. Кассиопейцы постепенно в течение веков одичали, но перед тем, как
одичать, они укрыли где-то на архипелаге свои немыслимые сокровища,
стоимость которых даже нельзя подсчитать земными цифрами.
Затем, столетий эдак триста-пятьсот назад, на архипелаг приплыл на
своем катамаране прародитель пон с тремя сыновьями: Мисом, Маком и Тефя.
Хитрый прародитель подобрал ключи к кассиопейским сокровищам, но, вместо
того, чтобы любезно оставить эти ключи нынешним бандитам, укрыл их в
каком-то таинственном сундучке, внутри которого что-то всегда стучит.
Сундучок был изготовлен поном из дерева Сульп, легендарного растения,
которого никто никогда не видел, и открывался он только "флейточкой" из того
же легендарного растения. Сундучок и "флейточка" передавались потомками пона
из поколения в поколение и так докатились до XIX века, когда на архипелаг
совершила набег пиратская эскадра адмирала Рокера Буги. Тогда разгорелась
жуткая битва, решающее слово в которой сказал русский клипер "Безупречный",
отогнавший пиратов от архипелага и потопивший их в просторах океана.
После этой роковой битвы сундучок с архипелага исчез, затихла и
легенда. И вот недавно в одном из винных погребков Оук-Порта какой-то
пьянчужка, оказавшийся последним отпрыском фамилии пон, выболтал бандиту
Мизераблесу семейную тайну. Тайна странным образом уходила с тропического
архипелага в далекую, непостижимо холодную Россию. Оказалось, что в разгар
битвы с пиратами глава тогдашних понов Маркус передал семейную реликвию
врачу русского клипера мичману Фогель-Кукушкину. Оказалось также, что уже в
начале нашего века прелестный отпрыск понов, юная Никовера, подарила
"флейточку" из дерева Сульп своему возлюбленному, опять же русскому,
молодому офицеру и поэту Павлу Конникову.
Итак, бандиты, заполучив в свое распоряжение тайну благородного
семейства, стали фантазировать: что же там стучит, в этом проклятом
сундучке? Стучит, конечно, какой-то замечательный атомный бриллиант, решили
невежественные бандиты. Этот бриллиант можно толкнуть в Лондоне или
Нью-Йорке миллиончиков за десять и погужеваться в свое удовольствие.
"Свиньи, - сказала им их предводительница, - не видите перспектив! Вам лишь
бы толкнуть и погужеваться, а между тем, захватив невиданные космические
сокровища, мы можем стать властелинами мира".
Эта дама редкой красоты и коварства собрала информацию и разработала
план. Она выяснила, что фамилия Фогель-Кукушкиных распалась, что многие
Фогели разлетелись по разным странам. Мафия пустилась на поиски ничего не
подозревающих мирных Фогелей и отмечала косыми крестиками на карте следы
своих преступлений. Последний крестик они поставили на атолле ГФ-39. Теперь
они взяли на мушку ленинградского Кукушкина.
Герман Николаевич вдруг вспомнил дом своего двоюродного брата,
невзрачный четырехэтажный дом на Екатерининском канале возле мостика,
который держали в зубах четыре льва с золотыми крыльями. Более того, он
вспомнил портрет своего предка, флотского лекаря, висящий возле камина, и
кожаный переплет его дневника. Более того, обострившаяся от переживаний и
физических мучении память обнаружила в своих глубинах и маленький желтый
сундучок с таинственной монограммой... Так вот, значит, что! Значит, эти
мерзкие отродья вышли на правильный след?! Герман Николаевич стиснул зубы и
дал себе слово помешать злодейским замыслам. Когда упившиеся в стельку
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг