пальмовых ветвей.
- Браво! - захохотал вдруг все еще не отвязанный Сиракузерс. - Кто это
все устроил? Опять "Интернейшнл миллионер сервис"? Молодцы! Все было как в
жизни, даже больно. Я был абсолютно убежден, что я в руках "ганга", до этого
комического номера с чемоданами. Браво, господа! Финал великолепный! Все
счета будут оплачены по предъявлении.
Увы, сеньор Сиракузерс, до финала было еще далеко. За пальмовой рощей
послышались громкие голоса, резкий смех, шаги большой группы людей.
Гена сделал знак своему отряду и побежал к цветущему кустарнику,
окаймлявшему летное поле. Фил, Зит, Эсп, Гала и Акси бросились за ним. Не
успел маленький отряд укрыться в кустах, как большой отряд вышел из
пальмовой рощи на бетон. Теперь наступила очередь Гены открыть рот от
изумления. Впереди отряда шла... она... женщина-чудовище мадам
Накамура-Бранчковска, которая в конце предыдущей книги рухнула на своем
самолете в воды Эмпирейского пролива и лопнула, как один из пузырей земли, о
которых писал еще Великий Потрясающий Копьем.
ГЛАВА VIII,
в которой приносится жертва океанскому богу Де-Винду
- Отличная машина! Ах, какая великолепная машина, - приговаривал Юрий
Игнатьевич, сидя за рулем "ЯКа-40".
Старый авиатор явно наслаждался.
Мария Спиридоновна между тем тревожно смотрела на приборы и озирала
по-прежнему синий и по-прежнему безжизненный простор.
- Юрий Игнатьевич, - проговорила она, - практически можно сказать, что
у нас кончилось топливо. Мы летим на нуле.
- Да? Жаль? - легкомысленно реагировал на это сообщение Четверкин. Он
улыбнулся. - А все-таки, дружище товарищ, я счастлив, что мне довелось сесть
за руль реактивного аппарата!
- Юрий Игнатьевич, через пять минут мы начнем падать, - сказала бабушка
Стратофонтова.
- Зачем нам падать? Попробуем планировать. Мне кажется, что я смогу
планировать на этой машине.
- Юрий Игнатьевич, ведь это вам не "фарман"!
Старик вдруг выключил двигатель. Мгновенная тишина. Крик ужаса в
салоне. Самолет клюнул носом вниз, левое крыло задралось... И вдруг - как
будто лошадь взяли в вожжи - нос приподнялся, крыло выровнялось, самолет
плавно заскользил вниз, как лыжник по пологому склону.
Мария Спиридоновна посмотрела на пилота. Четверкин сидел, подавшись
вперед, руки со вздувшимися жилами крепко держали руль, лицо обострилось,
даже морщины как будто сгладились, он даже стариком в этот момент не вы
глядел, а был совсем молодым. Вот тут штурман бомбардировочной авиации М. С.
Стратофонтова поняла, что пилота такого класса даже она никогда не
встречала. Это был даже и не "класс", это было то, что в старину называли
"божьей милостью".
Четверкин включил двигатели. Они заработали ровно, хотя и питались
самыми последними каплями бензина.
- Видите? - не без мальчишеского бахвальства спросил авиатор.
- Что ж, - сказала бабушка Стратофонтова, - на комплименты нет времени.
Старайтесь протянуть подальше. Вам не кажется, что на горизонте что-то
темнеет?
- Нет, не кажется, - сказал Четверкин. - Увы, не кажется, а у меня
зрение стопроцентное, дружище товарищ.
- Что же получается? Будем садиться в море? - спросила стоявшая в рубке
мама Элла.
- Есть другие предложения? - поинтересовался Четверкин.
- Других предложений нет, - сказал папа Эдуард. - Здесь, в воздухе,
гораздо меньше вариантов, чем в горах. Надо раздать пассажирам спасательные
жилеты.
- Правильное предложение, - одобрил Помпезов Грант Аветисович.
В самолетах, совершающих рейсы над океанами, в программу сервиса
обязательно входит спасательный жилет для каждого пассажира. Они хранятся в
маленьких контейнерах под креслами. Перед падением в океан всем
рекомендуется надеть спасательный жилет оранжевого цвета. Оказавшись в воде,
вы дергаете определенный шнурок, и сжатый воздух мгновенно заполняет ваш
спасательный жилет и поддерживает вас на поверхности довольно
продолжительное время. Это явление избавляет вас от чувства заброшенности,
затерянности в необозримых водах океана. Пока жилет действует, вам все еще
кажется, что авиакомпания обслуживает и опекает вас. Жилет может даже
предоставить вам одноразовое питание в виде питательного тюбика в
специальном кармашке. Впрочем, если вы опытный человек, вы растянете тюбик
на три раза и таким образом выиграете время. Конструкторы жилета подумали и
об акулах. Акул очень много в южных морях. Неистребимое любопытство -
главное свойство этих тварей. При попадании в их среду постороннего тела (в
данном случае это вы) акулы во множестве собираются вокруг вас и плавают
рядом, сгорая от любопытства, но внешне как бы безучастные. Вы, бедняга,
волнуетесь, видя плавники акул, хотя, возможно, акулы и не собираются вас
жрать, а лишь удовлетворяют свое любопытство. Однако, волнуясь, дружище
бедняга, не забывайте о "противоакулине", которым снабжен ваш спасательный
жилет. Вы дергаете определенный шнурок, и в воды океана впрыскивается темная
жидкость, которая почему-то очень неприятна акулам. Неизвестно, что
происходит с акулой, когда она сталкивается с "противоакулином", - то ли она
чихает, то ли у нее что-то чешется, но только она уплывает, оскорбленная в
лучших чувствах.
Пока не рассеется "противоакулин" - по крайней мере часов пять-шесть, -
вы можете чувствовать себя в полной безопасности, дружище бедняга.
Постарайтесь извлечь максимум удовольствия из этих часов, качайтесь себе на
волнах и вспоминайте яркие моменты своей жизни.
Так, или примерно так, утешала Даша Вертопрахова пассажиров, когда
помогала им застегнуть на спине зипперы спасательных жилетов. Между тем
сестра ее, знаменитая грация европейских помостов, утешала пассажиров своими
упражнениями с лентой. Легкими скачками она проносилась по проходу между
кресел; а однажды в результате маневров Юрия Игнатьевича в самолете на миг
возникло состояние невесомости, и грация из "Трудовых резервов" буквально
проплыла над пассажирами, утешая их ангельским голосом:
- Не волнуйтесь, товарищи леди и джентльмены! Нет никакого сомнения,
что пресса уже поставлена на ноги! Нас ищут!
Валентин же Брюквин неожиданно для всех взял на себя обязанности
стюарда и утешал пассажиров ломтиками дивной ветчины, кучками зернистой
икры, корешками нежной спаржи и минеральной водой из запасов компании
"Грин".
- Ю хэв ту ит сам дилишэс мил бифо бас (кончик языка между передними
зубами!) бат... бате... инг!
Что можно перевести примерно следующим образом:
"Давайте малость подзаправимся перед купанием!"
Как видим, все наши герои проявляли удивительное самообладание перед
лицом тяжелейших испытаний.
Между тем "ЯК-40", планируя, приближался к водной поверхности. На
счастье, водная поверхность была подернута пленкой штиля. Волнение в 2-3
балла, то есть привычное состояние океана, уже сделало бы невозможным
посадку реактивного лайнера, хоть и маленького, в океан. Удар даже небольшой
волны под крыло перевернул бы этот аппарат, отнюдь не приспособленный для
морских путешествий.
На счастье, был совершенно необычный для этих широт штиль, и Юрий
Игнатьевич мягко, почти без брызг, посадил машину на грудь великого океана.
Теперь они чуть-чуть покачивались. Это все было к счастью, а вот к
несчастью, вокруг не было ничего: ни дымка, ни паруса, никакого намека на
близость земли.
Из пилотской кабины вышел папа Эдуард, стройный, спокойный, почти
веселый.
- Дамы и господа, друзья, товарищи! - обратился он к пассажирам,
учитывая их разнородный состав и принадлежность к капиталистическим,
социалистическим и развивающимся странам. - Нам придется покинуть самолет.
Сейчас мы держимся на поверхности, благодаря герметичности нашей машины и
благодаря штилю. Однако при малейшем изменении погодных условий мы
перевернемся. Вот такие дела, ребята. Главное, без паники. Мы находимся на
пересечении главных грузовых трасс. Не пройдет и часа, как мы будем
подобраны каким-либо коммерческим судном.
- Без сомнения, - добавил Грант Аветисович.
Ради сохранения спокойствия на борту, папа Эдуард, конечно, немного
покривил душой. Они находились не на пересечении трасс" а, наоборот, в
некотором, а точнее, в недосягаемом удалении от этих самых трасс, в
безнадежно глухом углу океана.
Сестры Вертопраховы и Валентин Брюквин для поддержания духа среди
пассажиров запели песенку "Антошка, Антошка, пойдем копать картошку".
Неожиданно их поддержали. Английский пастор запел веселую песенку
Армстронга "Когда святые идут в рай". Чех завел песню из фильма "Старики на
уборке хмеля". Индус что-то из репертуара Раджа Капура... Все нации доказали
способность к испытаниям.
Открыли люк. Ласковый океан колыхался в полуметре от люка, а однажды
даже лизнул подошвы папы Эдуарда и обдал его теплыми солеными брызгами.
- Друзья, а почему бы нам не соорудить импровизированный плот?! -
вскричал Юрий Игнатьевич Четверкин, который вообще чувствовал себя на
вершине блаженства в связи с таким замечательным приключением и
единственное, о чем жалел, - об отсутствии своего юного дружища Гены. - В
самолете есть множество предметов для сооружения импровизированного плота!
Эх, жаль, дружищи, товарищи по несчастью, жаль, что отсутствует наш милый
Гена с его острым умом!
Вдруг... Какое, правда, чудное взрывное слово "вдруг", и как бы без
него обошлись мы, писатели приключенческих писаний! Вдруг в необозримом
океане, в слепящем медном сиянии закатного уже солнца, появилась черная
отчетливая точка.
"Уж не Генаша ли? - подумали бабушка, мама и папа. - Момент подходящий
для его появления".
Все пассажиры заметили точку и теперь следили за ней с надеждой и
тревогой. Точка быстро росла, она по огненно-медной дороге неслась к ним,
прямо к ним, да, она направлялась прямо к севшему в океан самолету.
Вскоре уже можно было разглядеть стремительные контуры полинезийского
каноэ с противовесом по правому борту и тонкую фигурку с веслом, стоящую на
корме.
Прошло еще несколько минут, и каноэ приблизилось к самолету.
Бесстрашный мореплаватель оказался высокие сухощавым человеком с гривой
седых волос и молодецки подкрученными усами. Одет он был довольно странно
для путешествия на каноэ через океан. Туалет его составляли, наряду с яркими
плавками, солидная сорочка, какую обычно надевают под пиджак, и строгий
английский галстук с диагоналями. Под седыми волосами и коричневым лбом на
плоском полинезийском носу сидели профессорские очки.
Итак, верхняя половина незнакомца выглядела чрезвычайно респектабельно,
интеллектуально; нижняя же половина с ее босыми ногами и острыми, в ссадинах
и кровоподтеках, коленками выглядела чрезвычайно нереспектабельно: обычная
нижняя половина обычного тела обычного полинезийского рыбака.
- Бон суар, медам и мсье, - сказал незнакомец на понятном французском.
- Я видел, как вы садились в океан. Разрешите засвидетельствовать уважение
вашему экипажу. Не могу скрыть своей радости, видя вас всех в добром
здравии. Добро пожаловать, господа!
- Кто вы? - вскричали все присутствующие на борту "ЯКа-40".
- Простите, что сразу не представился, - чуть поклонился незнакомец и
тут же перестал быть "незнакомцем". - Я вождь племени Фуруруа с атолла
Чуруруа. Мое личное имя Фуруруа Чуруруа. К вашим услугам.
Молниеносная догадка мелькнула в головах всех присутствующих
ленинградцев.
- Да вы, должно быть, знаете Цитронского Льва Степановича с улицы
Рубинштейна! - воскликнула на родном языке Наташа Вертопрахова.
- Боже ж ты мой! - вскричал по-русски Фуруруа Чуруруа. - Лев Степанович
уже много лет мой лучший заочный друг! Позвольте, позвольте... Прошу не
удивляться, если я упаду сейчас в обморок. Уже не имею ли я дело с соседями
Льва Степановича, господами Стратофонтовыми?
- Не падайте в обморок, мсье Фуруруа Чуруруа, это мы! - сказал папа
Эдуард, спрыгнул из самолета в каноэ и поддержал интеллигентного вождя,
который все таки немножко упал в обморок.
Все ликовали: значит, рядом где-то лежит атолл, значит, они спасены!
Оказалось, ликование преждевременно: до атолла было не менее 250 километров.
Оказалось, что Фуруруа Чуруруа совершает путешествие со своего атолла,
где жило его племя (или, если угодно, семья) в количестве 87 человек, на
другой атолл, у которого даже и имени не было и который значился в лоциях
под обозначением ГФ 39 и где жило племя в количестве одного человека.
Оказалось, что вождь покрыл уже около двух третей пути, но и до атолла ГФ
39, по его соображениям, было отсюда не менее 120 километров. Увы, рации в
каноэ не было. Рация слишком тяжела для утлого суденышка. Что ж, господа, не
будем тогда терять времени зря и постараемся добраться до атолла ГФ 39
своими средствами. Во всяком случае, благородный вождь гарантировал
беднягам, что будет с ними до конца и в случае необходимости погибнет
вместе.
В среде гигантских чаек-альбатросов не принято удивляться ничему,
поэтому они не удивлялись или делали вид, что не удивляются, пролетая над
странным караваном, медленно плывущим по горящему в закатных лучах океану.
Впереди двигался каноэ с двумя гребцами: Фуруруа Чуруруа и папой
Эдуардом. За ним на буксире тащился невероятный импровизированный плот,
сооруженный из самолетных кресел, ящиков из-под кока-колы и опустошенных
чемоданов. На плоту сидели женщины и дети. Сильные пловцы-мужчины во главе,
конечно, с Валентином Брюквиным помогали гребцам буксировать это странное
сооружение.
Фуруруа Чуруруа укокошил веслом солидную рыбу и принес ее в жертву богу
погоды Де-Винду, и тот, в лице одного из равнодушных альбатросов, тут же эту
рыбу пожрал.
Фуруруа Чуруруа повеселел: если Де-Винду будет снисходительным,
предприятие имеет несколько шансов на успех.
- Посмотри-ка, Наташка, - сказала, высовывая из воды руку, Даша
Вертопрахова и показала в небо. - Посмотри-ка, там высоко в небе летит
какая-то другая чайка, не альбатрос.
- Уж не наш ли это друг Виссарион? - засмеялась Наташа. - В самом деле,
птица напоминает его стиль полета.
Чайка летела очень высоко и, хотя принадлежала к породе обычных, то
есть любопытных чаек, не заметила каравана. Она спешила, у нее было срочное
дело.
Каким же предстал оживший монстр изумленным глазам нашего мальчика? Ну,
слегка пожелтевшим, ну, слегка постаревшим, но все еще весьма ярким.
Разумеется, никаких фальшиво-ангельских черт в ее облике уже не осталось,
теперь в глаза бил обнаженный демонизм самого дурного пошиба. Мадам была
затянута в ее излюбленную черную кожу, пощелкивала своим излюбленным стеком
и, конечно, как всегда, казалась сама себе невероятной аристократкой, но
что-то было в ее облике такое, что сразу же выдавало пошлость - то ли туфли
на слишком толстой платформе, то ли кожа слишком тугая, то ли парфюмерия
чуть-чуть резковата, то ли походка, то ли мимика, а может быть, все это
вместе и что-то еще. Таким предстал оживший монстр глазам нашего мальчика.
(Что касается тайны спасения мадам Накамура-Бранчковской после падения на
истребителе в воды Эмпирейского пролива, то мы даже не собираемся утомлять
читателей объяснениями. Чего-чего, но уж вылезти сухой из воды для подобной
дамочки не проблема).
Что же предстало глазам ожившего монстра на заросшем аэродроме?
Накамура-Бранчковска увидела семь огромных кофров, возвышающихся над
невероятным скопищем всякого барахла, и массивного Сиракузерса, привязанного
к пальме. Больше здесь не было ни души. Лучи закатного солнца яркими
полосами расчертили бетонное покрытие аэродрома. Маленький костер горел в
лужице под пальмой Сиракузерса. Тропическая мошкара плясала в лучах между
пальмами.
- Что все это значит? - медленно, зловеще проговорила мадам и повернула
свой надменный подбородок к уже дрожащему в ожидании стека Латтифудо. - Где
сундучок, в котором что-то стучит? Где все мои люди? Где самолет? Я
пристрелю тебя на месте, слабоумный Латтифудо!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг