не замышлял плохого - ни покорения Земли, ни ее очистки от законных
автохтонов, ни иных глобальных акций. К тому же ощущалась в нем некая
печаль, словно он искал кого-то или что-то, но поиски были безуспешны и не
вели ни к чему, кроме отчаяния и усталости. "Может быть, бедняга лишился
корабля и не знает, как возвратиться на родину?.." - мелькнуло у Кима в
голове.
"Корабль... - с оттенком задумчивости произнес пришелец, уловив,
по-видимому, эту мысль. - Нет, дело не в корабле. Мой микротранспундер
исправен, но я не могу улететь, пока... - Он запнулся, будто ему не хватало
слов для объяснений, но тут же продолжил: - Не будем сейчас об этом. В
данный момент у нас другие проблемы, у вас и у меня".
- Какие? - удивился Кононов.
"У каждого свои. Я заключен в убогое вместилище, а ваш организм имеет
массу повреждений. Один перелом, четыре трещины в костях и сорок восемь
синяков и ссадин".
"Неплохо же меня отделали!" - подумал Ким, вслушиваясь в тихий
шелестящий голос. Впрочем, воспринимался он не слухом - слова рождались в
голове, негромкие, но ясные, передававшие не только смысл, но и оттенок
чувства. В данном случае, надежду.
"Мы можем стать полезными друг другу", - сказал пришелец и
выжидательно смолк.
- Каким же образом?
"Вы предоставите мне убежище, я, оказавшись в вашем теле - точнее, в
латентной части мозга, - вас исцелю. Это совсем не тяжело - ускорить
клеточный обмен и подстегнуть регенерацию. Конечно, при условии, что доля
белков и углеводов в вашей пище будет увеличена".
- С белками и углеводами не заржавеет, - сказал Кононов, бросив
взгляд на стол, заваленный Дашиными дарами. - А вот объясни, почему тебе
нужен именно я? Народу-то вокруг вагон! Если водопроводчик не подходит,
можешь переселиться в доктора, в банкира или в ученого-физика... хоть в
самого губернатора!
"Не так все просто, - пояснил пришелец. - Мне нужна личность с
воображением, масштабная, свободная от предрассудков, готовая сотрудничать
по доброй воле. Еще непьющая, - добавил он после недолгого раздумья. - Я
ведь не зря обратился к вам - я ощутил мощную работу мысли, творческую
ауру, способность воспринять ментальный импульс. Словом, вы мне подходите.
Вместе со всеми вашими проблемами".
Ким поскреб небритую щеку. Проблемы у него, конечно, были - это с
одной стороны; с другой - не прибавится ли их, если подселить к себе духа,
бесплотный разум из глубин Галактики, бог ведает, с какой звезды? Подселишь
и ненароком прыгнешь из окошка... а этаж тут, как справедливо заметил
Кузьмич, не шестой, а двенадцатый... Но кое-что в словах пришельца
подкупало, и Ким - быть может, впервые с момента рождения - вдруг ощутил
себя не жалким бумагомаракой, а личностью творческой, масштабной, свободной
от предрассудков. Как раз такой, какие сотрудничают с космическими
пришельцами.
- Ладно, - промолвил он, вставая, - так и быть, переселяйся! Но при
одном условии: в мысли мои не лезь!
"Вмешиваться в чужой мыслительный процесс крайне неэтично, - заметил
инопланетянин. - Как говорят у вас, все равно что подглядывать сквозь
замочную скважину. Если бы я не оказался в таком бедственном положении, то
никогда..."
- Замнем для ясности, - произнес Кононов. - Ну, давай!
Что-то мягко коснулось его сознания и растворилось в нем, как сахар в
кипятке. Ким постоял, прислушиваясь к своим ощущениям, но ничего необычного
не отметил: плечо по-прежнему болело, в ребрах, схваченных тугой повязкой,
покалывало. Подождав минуту-другую, он поинтересовался:
- Приятель, ты здесь?
"Да, - отчетливо прозвучало в голове. - Кстати, вы можете не
использовать вторую сигнальную систему, то есть звуковую речь. Мы находимся
в телепатической связи. Вполне достаточно помыслить".
Кононов помыслил. Вопрос касался имени пришельца, но оказалось, что
произнести его, ни вслух, ни мысленно, нет никакой возможности,
"Так дело не пойдет, - подумал Ким, перебирая в памяти различные
имена. - Пожалуй, я назову тебя Трикси. И раз уж мы очутились в одной
голове, то обращайся ко мне по-дружески, на ты".
"Не возражаю, - отозвался пришелец. - Ты - Ким, я - Трикси... А
теперь ляг и расслабься. Я приступаю к исцелению. Не тревожься, эту
процедуру я уже освоил, когда лечил сантехника. С ним еще хуже было --
все-таки шестой этаж..."
Ким последовал совету и, пока зарастали трещины и ребрах, сращивалась
сломанная ключица и исчезали синяки, предавался думам о своем чудесном
постояльце. Можно ли его считать аналогом голема Идрайна? В каком-то смысле
да, ибо Трикси станет для него, для Кима Кононова, неизменным спутником,
точно каменный гигант при киммерийце. Но голем - автономное создание, с
собственной телесной оболочкой, а вот об Арраке такого не скажешь. Эта
демоническая тварь внедрилась в мозг и душу Гор-Небсехта, и потому у Трикси
с ней, пожалуй, больше общего... С другой стороны, Трикси не демон, а
инопланетный дух, и аналогии с Арраком оскорбительны! Трикси не злобное
чудище, а пришелец со звезд, посланец иного мира!
Видимо, мысль о посланце крепко засела у Кононова, определив
присвоенное духу имя. Ким выловил его из хайборийского пантеона, где было
множество богов, светлых и темных, синих в крапинку и розовых в полоску, --
мерзкий Сет Великий Змей и светозарный Митра, кровожадный Кром, Нергал,
владыка преисподней, ледяной Имир, бог мрака Ариман, Бел, покровитель воров,
и прочие трансцендентальные персоны. А среди них - Зертрикс, посланник
Высших Сил, передающий повеления героям и богам помельче. Вот только обликом
он неприятен, уродлив и горбат, к тому же и характер у него скверный...
"Нет, пришелец не Зертрикс, - подумал Ким, - хотя и выполняет функцию
посланца. Трикси много лучше, да и звучит интимнее..."
Акт присвоения имени был, безусловно, сакральным и устанавливал прочные
связи между дающим имя и принимающим его. Такая связь могла быть дружеской,
а чаще - родственной, объединяющей детей с родителями, или же той, которая
делает одно лицо зависимым и подчиненным другому. Можно надеяться, что с
Трикси дела пойдут по первому сценарию, а вот у Небсехта с Арраком все
иначе, так же, как у Дайомы с големом... Тут ясно, кто господин, кто раб!
Размышляя об этом, Ким постепенно перемещался из привычного земного
мира в Хайборию, из больничной палаты - на волшебный остров, где тоже
царила ночь, однако не светлая, а темная, какие бывают в южных широтах.
Кости его срастались, кровоподтеки рассасывались, и с каждой минутой его все
больше клонило в дрему; он погружался в то состояние меж явью и сном, когда
иллюзорные тени обрастают плотью, вторгаются в реальность, двигаются,
шепчут, говорят... Надо лишь запомнить их слова, узреть и спрятать в памяти
возникшие картины, чтоб описать потом увиденное и услышанное. Скажем, это...
* * *
Ночь - вернее, предутренний час, когда над морем еще царит темнота, но
звезды уже начинают гаснуть в бледнеющем небе, - выдалась у Дайомы
беспокойной. Она стояла в холодном мрачном подземелье, сжимая свой волшебный
талисман; лунный камень светился и сиял, бросая неяркие отблески на тело
голема - уже вполне сформировавшееся, неотличимое от человеческого.
Владычица острова вытянула руку, и световой лучик пробежал по векам
застывшего на ложе существа, коснулся его губ и замер на груди - слева, где
медленно стучало сердце.
- Восстань, - прошептала женщина, и ее изумрудные глаза повелительно
сверкнули, - восстань и произнеси слова покорности. Восстань и выслушай мои
повеления!
Исполин шевельнулся. Его огромное тело сгибалось еще с трудом, руки
дрожали, челюсть отвисла, придав лицу странное выражение: казалось, он
изумленно уставился куда-то вдаль, хотя перед ним была лишь глухая и темная
стена камеры. Постепенно, с трудом ему удалось сесть, спустить ноги на пол,
выпрямиться, придерживаясь ладонями о край ложа. Челюсти его сошлись с
глухим лязгом, и лик выглядел теперь не удивленным, а
сосредоточенно-мрачным. Сделав последнее усилие, голем встал, вытянулся во
весь рост, покачиваясь и возвышаясь над своей госпожой на добрых две головы.
Он был громаден - великан с бледно-серой кожей и выпуклыми рельефными
мышцами.
Веки его разошлись, уста разомкнулись.
- Я-а... - произнес голем. - Я-ааа...
- Ты - мой раб, - сказала Дайома. - Я - твоя госпожа.
- Ты - моя госпожа, - покорно повторил исполин. - Я - твой раб.
- Мой раб, нареченный Идрайном... Запомни, это твое имя.
- Идрайн, госпожа. Я запомнил. Мое имя.
- Оно тебе нравится?
- Я не знаю. Я создан, чтобы выполнять приказы. Ты приказываешь, чтобы
нравилось?
- Нет. Только людям может нравиться или не нравиться нечто; ты же --
не человек. Пока не человек.
Голем молчал.
- Хочешь узнать, почему ты не человек?
- Ты приказываешь, чтобы я хотел?
- Да.
- Почему я не человек, госпожа моя?
- Потому что ты не имеешь души. Хочешь обрести ее и стать человеком?
- Ты приказываешь?
- Да.
- Я хочу обрести душу и стать человеком, - прошептали серые губы.
- Хорошо! Пусть это будет твоей целью, главной целью: обрести душу и
сделаться человеком. Я, твоя госпожа, обещаю: ты станешь человеком, если
послужишь мне верно и преданно. Служить мне - твоя вторая цель, и, служа
мне, ты будешь помнить о награде, которая тебя ожидает, и жаждать ее. Ты
понял? Говори! Голем уже не раскачивался на дрожащих ногах, а стоял вполне
уверенно; лицо его приняло осмысленное выражение, темные глаза тускло
мерцали в отблесках светового шара.
- Я понял, госпожа, - произнес он, - я понял. Я - без души, но я --
разумный. Я существую. У меня есть цель...
- Говори! - поторопила его Дайома. - Тебе надо говорить побольше!
Возможен разум без души, но нет души без разума. Если ты хочешь получить
душу, твой разум должен сделаться гибким в достижении цели. Говори!
- О чем, госпожа?
- О чем угодно! Что ты чувствуешь, что ты умеешь, что ты помнишь...
Говори!
Он заговорил. Вначале слова тянулись медленно, как караван изнывающих
от жажды верблюдов; потом они побежали, словно породистые туранские
аргамаки, понеслись вскачь, хлынули потоком, обрушились водопадом. Владычица
острова слушала и довольно кивала; вместе с речью просыпался разум ее
создания, открывались еще пустые кладовые памяти, взрастали побеги хитрости.
Без этого он бы не понял ее повелений.
Наконец Дайома протянула руку, и голем смолк.
- Больше ты не будешь говорить так много, - сказала она. - Ты,
Идрайн, будешь молчальником. Ты будешь убеждать оружием и силой, а не
словом. Для того ты создан.
- Оружием и силой, а не словом, - повторил серый исполин, согнув в
локте могучую руку. - Это я понимаю, госпожа. Оружием и силой, а не словом!
Это хорошо!
- Теперь ты будешь слушать и запоминать... - Дайома спрятала свой
лунный талисман в кулачке, ибо и нем уже не было необходимости. - Слушай и
запоминай! - повторила она, глядя в мерцающие зрачки голема.
- Слушаю и запоминаю, моя госпожа.
- Сейчас ты отправишься в арсенал, выберешь себе снаряжение и одежду.
Потом...
Она говорила долго. Голем покорно кивал, и с каждым разом шея его
гнулась все легче и легче, а застывшая на лице гримаса тупой покорности
постепенно исчезала. Он становился совсем неотличимым от человека, и
потому...
* * *
"Проснись, - зашелестел под черепом голос Трикси, - проснись же, Ким!
Ты здоров. Полезный опыт для нас обоих: ты исцелен, а я изучил твой организм
от нейронных клеток до потовых желез, ногтей и мельчайших волосков. Теперь
любая метаморфоза займет гораздо меньше времени".
"Какая еще метаморфоза?" - поднявшись, беззвучно поинтересовался Ким.
"Я же сказал: любая! Любая, какую потребуют обстоятельства. Может, ты
хочешь сделаться выше или ниже? Обзавестись третьей рукой и глазом на
затылке?"
"Это, пожалуй, лишнее", - сообщил Ким и принялся сматывать бинты,
сначала те, что охватывали ребра, потом освободил от повязки голову и ощупал
скулу под глазом. Чистая кожа без синяков, нигде ничего не болит, но в
животе - пустота, словно желудок вдруг превратился в яму, которая жаждала
быть заполненной... И побыстрее!
Ким попытался содрать гипс, не смог, плюнул и шагнул к столу,
заваленному продуктами. Минут десять он сосредоченно жевал, поглощая с
жадностью колбасу, ветчину, виноград и груши, потом запил все это соком и
посмотрел на часы. Было пять утра. Ким потянулся, разминая мышцы.
- Хорошо! Просто отлично! Теперь оденемся, прихватим сигареты и --
домой! А по дороге побеседуем. Ты ведь не против беседы, Трикси?
"Отнюдь, - ответил дух. - Подозреваю, у тебя вопросов, как снега в
Финляндии!"
- Ты и там побывал?
"Увы! - печально вымолвил пришелец. - Я ознакомился с этой страной,
но не нашел там того, что нужно. Вот еще одна проблема, которую я не могу
разрешить без добровольной помощи землянина. Надеюсь, Ким, ты мне поможешь?"
- Непременно, - согласился Кононов, вытаскивая одежду из шкафа. Он
натянул джинсы, затем - кроссовки и кое-как справился с рубашкой, просунув
в пройму загипсованную руку. - Мы ведь уже договорились: я помогаю тебе, а
ты - мне. Видишь ли, Трикси, я тоже кое-что разыскиваю.
"Кое-кого, - уточнил пришелец. - Девушку. Глаза зеленые, волосы
рыжие, рост сто семьдесят сантиметров, бюст..."
"Копался у меня в мозгах?!" - мысленно возопил Ким.
"Ни в коем случае. Я соблюдаю уговор, но инстинктивно фиксирую то, что
лежит на поверхности. Сильные чувства и образы, которые ты представляешь, --
в частности, повесть об острове, волшебнице и человеке по имени Конан. У
тебя очень развито творческое воображение".
- Это ты скажи моим издателям, - пробормотал польщенный Ким, в
последний раз осматривая палату. Кузьмич сопел, похрапывал, чмокал губами,
сантехник тоже спал, и по его физиономии разливалось блаженство, как если бы
он освободился от тяжелой ноши - скажем, от чугунной ванны, которую
пришлось переть с двенадцатого этажа по узкой лестнице и, надрываясь, тащить
до помойки. Дыхание страдальца стало ровным, черты разгладились, и,
вероятно, снились ему водопроводные сны, привычные и приятные.
Кивнув сопалатникам на прощание, Ким вышел в коридор, миновал на
цыпочках спящую дежурную сестрицу, добрался до лифта и поехал вниз. В
вестибюле, рядом с вертушкой у двери, скучал охранник.
- Ты куда?
- Не спится мне, хочу на свежий воздух, покурить, - ответил Кононов,
протягивая стражу пачку "Кэмела". Тот охотно угостился.
- А в курилке что тебе не курится?
- Душно там, противно, и тараканы бегают.
- Ну, иди. - Взгляд охранника скользнул по загипсованной Кимовой
руке. - Ты ведь, должно быть, ходячий?
- Ходячий. Даже прыгучий и бегучий... - пробормотал Ким, просачиваясь
наружу.
Больничный двор был безлюден, просторен и засажен деревьями, а от
улицы, тихой в этот предутренний час, его отделяла невысокая ограда с
настежь распахнутыми воротцами. Кононов закурил, прогулялся туда-сюда,
разглядывая припаркованные у тротуара машины, и обнаружил, что в одной из
них, в красных "Жигулях"-"семерке", вроде бы наблюдается шевеление.
Оглянувшись на больничные окна, он быстро выскользнул на улицу и подошел к
машине. В ней обнаружились двое: один - на водительском месте, другой - на
заднем сиденье. Оба в штормовках; водитель курил, а второй возился с длинным
чехлом, из которого выглядывала рукоятка спиннинга. "Рыбачить собрались", --
подумал Кононов, и постучал согнутыми пальцами в стекло. Передняя дверца тут
же распахнулась.
- До Президентского не подбросите, мужики? Если по дороге?
- По дороге, - буркнул водитель. - Садись!
Ким сел, дверца захлопнулась, рявкнул мотор, и в это мгновение к его
губам и ноздрям прижали пропитанную эфиром тряпку. "Это что за фокусы?.. --
мелькнуло у Кононова в голове. - Меня, выходит, ждали? Но почему?.."
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг