десять тысяч лет люди или погибнут, или доберутся до звезд, заняв подобающее
место среди галактических цивилизаций.
Приведу один пример, доказывающий опасность и ошибочность краткосрочных
прогнозов. На рубеже тысячелетий некое существо (для определенности будем
считать его сторонним и очень эрудированным экспертом) утверждало: когда
человечество достигнет планет Солнечной системы, на Земле не останется ни
слонов, ни тигров, ни ослов. Иными словами, животные исчезнут, вытесненные
человеком из всех пригодных для обитания экологических ниш. И что же мы
видим в данный момент? Мы исследуем планеты, строим марсианский город и
станции в венерианских облаках, однако фауна Земли не менее обильна, чем в
конце двадцатого столетия. Есть слоны и тигры, а что касается ослов,
четвероногих и двуногих, так их развелось еще больше. Как, впрочем, гиен и
шакалов обеих пород.
Майкл Мэнсон "Мемуары.
Суждения по разным поводам".
Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г.
Даша не пришла. Пустая постель, пустой дом, и на душе тоже пустота, как
если б ее стиснули, выдавив жизненный сок, и засушили, словно губку...
Ким поднялся, выпил кофе, попробовал поесть, но в горло ничего не
лезло. Плюнул, с мрачным видом вымыл чашку, посмотрел на часы - раннее
утро, четверть восьмого. Настроение - хуже некуда, но в то же время он
ощущал такой прилив энергии, что ждать звонка или звонить куда-то самому
казалось глупым и нелепым. Совсем смешным! Какие звонки и ожидания? Взять
кувалду да разнести по кочкам! Кого? Бывшего Дашиного благоверного, кого же
еще!
Он вдруг заметил, как сжались кулаки, как напрягаются мышцы в привычном
уже усилии; лицо его окаменело, а где-то под черепом грохнул боевой барабан.
Заметил еще одну странность: джинсы давили в поясе, рубаха едва сходилась на
груди, плечи стали шире и массивнее. Хмыкнув, Ким полез в кухонный столик,
выбрал вилку с толстым железным черенком, пристроил его на пальцах, между
мизинцем и указательным, и надавил большим. Жалобно скрипнув, черенок
согнулся.
- Это что же деется? - сказал Ким, швыряя вилку в мусорное ведро. --
Что, я спрашиваю, творится? Самодеятельность, а? Я ведь не просил меня
трансформировать!
"Никаких трансформаций, - заверил его Трикси. - То, что ты
наблюдаешь, - следствие прошлых метаморфоз, нечто подобное остаточной
намагниченности. Метаморфозы влияют на психику и физиологию, и этот эффект
-- кумулятивный: чем чаще преобразования, тем явственней перемены. Объем
мышц растет, их тонус повышается, процессы обмена становятся более
интенсивными. Есть и психические изменения... пока - на подсознательном
уровне". Ким встревожился:
- Хочешь сказать, что я превращаюсь в Конана?
"Отчасти. Доля его присутствия невелика, но возрастает с каждой
трансформацией. Конечно, ты не станешь Конаном, но позаимствуешь многие его
черты - те, которых у тебя не имелось. Подозрительность, тягу к власти,
жестокость".
- Не возражаю против этого, - произнес Ким, коснувшись пальцем
мускулистого плеча, - а остального мне не нужно, особенно жестокости. Ты
что же, не мог сообразить, к чему ведут метаморфозы?
"Не мог. Видишь ли, Ким, в поисках инклина я проникал в сознание многих
людей, но не задерживался в их разумах надолго. Ты первый человек, с которым
я сосуществую не минуты, а несколько дней, и, значит, могу изучить
особенности вашей психики. Я пришел к мнению, что люди, несмотря на
ментальную глухоту, в чем-то подобны нам, инклинайзерам. Есть ядро, основа
самосознания и личности, и есть инклины, которые примыкают к нему, сотни,
тысячи инклинов - точнее, их зародыши в латентной фазе".
- Никогда об этом не слышал. Что-то новое в психологии, а?
"Отнюдь не новое. Представь: ты прочитал книгу, и в твоей памяти
сформировался образ персонажа, тем более выпуклый и яркий, чем более
талантливо повествование. Вспомни еще о своих родителях, возлюбленной,
друзьях, знакомых - разве их образы не живут в тебе? Разве их счастье тебя
не радует, а беды - не огорчают? Исчезла твоя подруга, и возникло чувство
горя такое же острое, как у меня, когда я потерял инклин... Эти образы, мой
друг, - психоматрицы, споры инклинов в твоем подсознании. Они не автономны,
как частицы моей сущности, однако влияют на тебя. Прежде всего матрица
Конана. Ее воздействие настолько сильное, что сказывается на твоей
физиологии".
- Потому, что ты преобразуешь меня в Конана?
"Разумеется. Другие люди не могут физически превращаться в героев книг,
то есть активировать зародыши своих инклинов, овеществлять свои фантазии.
Тебе это доступно, с моей посильной помощью. Но есть еще одна причина: ты
писатель и обладаешь творческим воображением. Твои инклины более насыщенны и
ярки, фантазии более жизнеспособны, и Конан тому примером. Почти сотня книг,
и все хранятся в твоей памяти! Он для тебя живее всех живых!"
- Я не единственный писатель на Земле, - буркнул Ким, посматривая на
часы. Было восемь - пожалуй, можно отправляться... Но куда? К Варваре в
цирк или же к Славику на Фонтанку? Он уже не сомневался, что Дашу похитили,
что у сестры ее нет, а значит, лучше ехать к Славику и разбираться, что там
случилось у загса. Либо по дороге к нему...
"Конечно, ты не единственный писатель, - подтвердил Трикси. - Есть и
другие люди, не писатели, с настолько развитым воображением, что временами
оно принимает болезненную форму. Например, шизофреники, параноики и
участники игрищ, которые у вас зовутся ролевыми. Их подсознанием владеют
инклины гномов, эльфов, магов, и потому..."
- Все это очень интересно, но пора двигаться, - прервал его Кононов.
-- Мы еще обсудим эту тему, но думаю, ты прав - во всяком случае, в том,
что касается собственных книг. Они ведь для писателя - как дети!
Выйдя на улицу, он повернул к арке, к проходу во двор. Небо было
высоким и светлым, по другую сторону Президентского бульвара шелестели
деревья, а сам бульвар казался, как всегда, пустынным; редкие машины с
осторожностью пробирались по ухабистой мостовой, а служивый люд предпочитал
ходить дворами - так было ближе к подземному и наземному транспорту.
В утренний час дворы оживали, из парадных текли людские ручейки,
сливались в речки, потом - в полноводную бурную реку, что Ниагарой рушилась
на эскалаторы метро. Ким плыл, захваченный этим потоком, испытывая чувства
отшельника из Синайской пустыни, попавшего в торговый город Тир: толпы
народа, давка, шум и никакого благолепия. Двери станции метрополитена уже
готовились всосать его, как в голове раздался шепот Трикси:
"Стой! Выбирайся отсюда и догони человека в синей шапочке. Он вышел
сейчас из метро... Скорее! У него инклин!"
Работая локтями, Ким вырвался из толпы, ринулся вслед за синей
шапочкой, догнал и, ощутив нечто знакомое, убавил шаг.
- Это ведь... - начал он.
"...старец из магазина, - закончил Трикси. - Я ошибся, с ним
инклин-разведчик, а не тот, который мной потерян. Сейчас я его опрошу.
Двигайся сзади на расстоянии метров трех-четырех. Это займет секунду..."
Пришелец смолк, но сразу же волна удивления обрушилась на Кима. Он
помотал головой и мысленно спросил:
"Ну, что еще случилось?"
"Был контакт между инклинами старца и твоей подруги. Очень, очень
кратковременный. Ее везли в машине... Как называется улица, где расположен
магазин?"
- Выборгское шоссе, - прошептал Ким, чувствуя, как по спине ползут
холодные мурашки.
"Ее везли по этому шоссе на север. Было около шести часов... кажется,
все... нет, еще одна деталь: ей очень не хотелось ехать".
"По Выборгскому шоссе на север, - прикинул Ким. - Потом - на
Кольцевую, и повернули на Приморское, в Комарове... Значит, к безутешному
супругу повезли..."
Его затрясло от бешенства, перед глазами поплыли радужные кольца. Он
машинально шагал за стариком в синей кепке, глубоко втягивая воздух и
стараясь успокоиться. "Адреналин, - пискнул Трикси, - избыток
адреналина... Сейчас я..."
Туман рассеялся. Ким вытер вспотевший лоб и нагнал старика.
- Здравствуйте! Тот обернулся:
- О, мой лучший покупатель! Кувалда, двадцать сменных дисков для пилы,
отвертка... Тоже на работу?
- Нет, - сказал Ким, - не совсем. А вы сегодня что-то рано
открываете.
- Рано, рано, и буду арбайт до позднего вечера. Пятница, майн либер,
пятница, а завтра суббота, самые торговые дни, когда народ на дачи едет.
Сегодня, юноша, раньше полуночи мне не уйти... бывает, на метро не успеваю,
ночую прямо в магазине.
- А не боитесь?
Старик с насмешкой фыркнул.
- Меня напугать нелегко! До Берлина дошел, шесть лет в награду
отсидел, пятнадцать на великих стройках века вкалывал... В семидесятом в
Норильск завербовался, на медный комбинат, в литейку... Не места, а сущая
Киммерия! Ну, оттрубил там, заработал, дом в Андижане построил, в теплых
яблочных краях... Сожгли! Не бандиты, соседи из местных, дружки мои
бывшие... Ферштейн? Так чего мне бояться!
- Верно, бояться нечего, - -с мрачным видом согласился Ким. - Когда
великий вождь солдат своих ссылает в лагеря, это еще не самое страшное --
страшно, когда соседи жгут, бывшие дружки. Так?
Его собеседник сдвинул шапку на затылок, почесал лысину.
- А ты с понятием юноша... углядел, в чем самый ужас! Ну, ничего,
ничего, еще не капут бойцам-ветеранам... нынче с сыном живу, с внуками
нянчусь, тружусь по мере сил... А силы-то вроде прибыло! Кости болеть
перестали, давление не скачет... Чудеса! Должно быть, лето такое теплое да
спокойное. Для свадеб лето! - Он искоса взглянул на Кима. - Ты вроде
жениться собрался... А чего такой угрюмый? С невестой поссорились?
- Украли невесту. Увели!
- Укра-али! - протянул старик. - Это не есть аллее гут! И что ты
будешь делать? Другую поищешь?
- Нет. Такие невесты на дороге не валяются. Отобью! - Ким яростно
стукнул кулаком о ладонь. - Только нуждаюсь я кое в каких
приспособлениях... Не голыми ж руками отбивать!
- Хмм... И что тебе нужно?
- Еще не знаю. Может, трактор, а может, пулемет.
- Бульдозер сгодится?
- Наверное.
- Ну так заходи!
Они добрались до Выборгского шоссе и распрощались: старик свернул
налево, к магазинчику, а Ким направо, к "Цирку в Озерках". Смысла ехать к
Славику и разбираться, что там случилось у загса, он теперь не видел, а вот
посоветоваться с Варварой стоило - хотя бы затем, чтоб не блуждать по
Комарову в зряшных поисках. Дом у Дашиного благоверного, или дворец, или
целая крепость - не важно; и крепости имеют адрес. Вот только какой?
Огромный шатер цирка раскинулся рядом с пляжем и лабиринтом торговых
палаток, ларьков, аттракционов, безлюдных в этот ранний час. Прямо за шатром
синели Суздальские озера, тянулся неухоженный бережок, заросший травой и
кустами шиповника, а дальше, в живописном беспорядке, сгрудились ярко
размалеванные вагончики, автофургоны, машины, навесы с клетками, хлипкие
сараи, кафетерий под полосатым тентом и столбы с подвешенными кабелями. Этот
пестрый городок, такой же тихий и сонный, как окружающее цирк пространство,
отделяла ограда из зеленых штакетин с широкими воротами; над ними висели
цветные лампочки и развевались флаги. Ким сунулся было туда, но громкий
окрик заставил его притормозить.
За воротами сидел в брезентовом кресле гигантский усатый мужчина с
фигурой борца. Примерно таких же габаритов, как Семитха Кулрикс, он же --
Семен Кулешов. Правда, более вежливый.
- Запретная территория, хлопец. Дикие звери, дикие люди... Тигры,
ишаки, удавы, злыдни коверные... А в том оранжевом вагончике --
людоед-расчленитель, пилит по живому и втыкает ножики. Валил бы ты, парубок,
обратно.
- Расчленитель мне не нужен, и ишаки с удавами тоже, - сказал Ким. --
Я Варвару Романовну ищу, которая при слоне.
- Барби, что ли? - осведомился гигант, сворачивая пальцем крышечку с
бутылки пива. - А кем ты ей будешь, шановный пан?
- Потенциальным работодателем. Кабаре у меня в Сосновском парке,
"Татарское иго" называется. Слона хочу.
- Кабаре? - Мужчина отхлебнул пива, вытер усы, прищурился. - Это
шинок, где горилку пьют и раком заедают? В Сосновке, говоришь? Вот шкода
какая! Я о таком и не бачил!
- В кабаре не пьют, а пляшут, - терпеливо пояснил Ким. - Я Варвару
Романовну нанять хочу. Ангажемент принес. - Он хлопнул по карману джинсов.
-- Половецкие пляски в трех сериях, но непременно на слоне.
- А почему половецкие? - с интересом спросил усач и снова приложился
к пиву.
- Потому что "Татарское иго".
- Кажись, слонов у татар не было, - задумчиво произнес гигант.
- Были, - возразил Ким. - Слонов из Индии привели, но все они сдохли
при осаде Петербурга. Не выдержали нашего климата.
Усач многозначительно покивал и заверил Кима:
- Облом, слонопотамина Варькина, не сдохнет, а если сдохнет, так
только от обжорства. Он в иркутском зоопарке родился - выходит, сибиряк. Не
слон, а прямо мамонт! Ты, хлопец, иди мимо ишачьего сарая и тех вагончиков с
красной полосой, потом, где навесы с клетками, сверни налево и выдь на
пустырь. Там Барби и будет. И Барби, и подельники ее. Слоновье кормление у
них.
Кононов, как подсказали, миновал сарай с грустными осликами, вагончики,
из коих шел заливистый храп, добрался до клеток и завертел головой,
высматривая Варвару. Над ухом протяжно рявкнули. Он покосился на тигра в
ближайшей клетке. Тигр снова рявкнул и с ленцой зевнул, обнажив клыки.
- Хороший. Просто лапушка! - сказал ему Ким и проследовал дальше.
Обещанный пустырь был невелик и порядком истоптан. Посередине него
высилась серая гора с огромными ушами; уши дергались туда-сюда, длинный
хобот забрасывал в пасть что-то зеленое, круглое, хруст и чавканье
разносились на сто шагов окрест. Двое мужчин, светловолосых и похожих,
словно братья, подкатывали тачки, а Варвара, в комбинезоне и резиновых
сапожках, стояла, облокотившись на слоновий клык, и глядела на Облома с
материнской лаской. "Идиллия", - подумал Ким и осторожно приблизился.
- Варя!
Она обернулась.
- Кимчик! Вот так сюрприз! - Подскочила, схватила за руку, чмокнула в
щеку и повелительно кивнула светловолосым: - Братцы, сюда! Это Ким, зять
мой новый и любимый. Ну, говорила я вам... Писатель, мастер бодибо... или
вэнсуй...
Светловолосые подошли, стали знакомиться. Они в самом деле были очень
похожи, оба крепкие, широкоскулые, спокойные. Облом мерно хрустел капустой
над их головами.
- Олег... - С лопатой, отметил Ким.
- Игорь. - А у этого - вилы.
Слон протянул к нему хобот, обнюхал, дунул теплым воздухом.
- Но-но, не балуйся! - строго произнесла Варвара и показала взглядом
на крепыша с лопатой: - Олежка - мой... ну, как это... бойфренд
по-современному. А Игорек его брат и...
- ...просто френд, - сказал Игорь. - Ты не находишь, Барби, что Ким
обойдется без этих подробностей?
Варвара топнула ногой.
- Сколько говорилось - не смей называть меня Барби! А без
подробностей никак. Ким теперь за Дашей, значит, в нашем семействе и родичей
обязан знать. Ну-ка, мальчики, обнимитесь и расцелуйтесь с ним!
Они обнялись, расцеловались. От братьев пахло капустой и немного
свинарником.
- С Обломом тоже поцеловаться? - спросил Ким. Его настроение
стремительно улучшалось; он вдруг подумал, что у него и в самом деле есть
семья, есть люди, которым он небезразличен. Тем более - Даша! Они, эти
парни, ее похитили - там, на Президентском, - а что похищено единожды,
можно еще раз украсть. Были б надежные компаньоны!
- Нет, - сказал Олег, - Облом еще не вымытый, так что с поцелуями не
торопись. С Дашенькой, я думаю, приятнее... Где она, кстати? Ты почему один
заявился?
Кононов помрачнел:
- Беда с ней приключилась, родичи. Моя вина - не уберег! Поехала в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг