руками. Еще он заметил, как бледнеет Даша, как спорят о чем-то Киселев и
Леонсон, а Дрю-Доренко хмурится и крутит пальцем у виска. Вдруг Альгамбра
взвизгнула: "Потешный бой! Потешный бой!" и застучала кулачком по столу.
- Заводной бабец, - пробасил Семитха. - Потом я ее отымею. И ту,
рыжую, тоже. Или сперва рыжую, а после...
Ким коротко и страшно ударил великана в пах. Коленом, с разворота. Его
восприятие, как это уже бывало, изменилось; Конан, возобладав над ним,
вырвался на свободу и глядел сейчас с холодным торжеством на стонущего
человека. В том, что должно свершиться, Конан не видел ни потешного, ни
театрального; бой есть бой, и все в бою дозволено, чтоб подобраться к врагу,
сломать ему хребет или проткнуть глазные яблоки.
Семитха выпрямился. Лицо его было жутким, распяленный рот, выкаченные
глаза, побагровевшие щеки.
- Что, имелку прищемили? - поинтересовался Ким.
- Щас... - прохрипел великан, - щас, паскуда... Щас я тебя закопаю!
Они закружились под чучелом демона, обмениваясь сильными ударами.
Противник был могуч и крепок, и Кима, подставлявшего то локоть, то плечо,
слегка покачивало. Сознание его раздвоилось: разум, принадлежавший Киму
Кононову, был словно сам по себе, а киммерийские инстинкты обороняли плоть и
кровь, не требуя разумного вмешательства. Он размышлял, зачем подослан этот
тип, то ли скандал устроить и напугать клиентов, то ли с иными злобными
целями, а руки и ноги вкупе со всем остальным делали привычную работу,
сгибались, разгибались и совершали множество движений, потребных в нынешних
обстоятельствах. Недремлющий инстинкт подсказывал, как уклониться от удара и
в какую точку бить; он видел пот, стекавший по лицу Семитхи, слышал его
шумное дыхание и в то же время замечал происходившее извне и не имевшее
сейчас к нему касательства: напряженные лица зрителей, раскрытые рты
британских дам, следившего за битвой тренера, Селиверстова в дверях, хмурого
Доренко и потемневшие Дашины глаза.
"Ха!.." - выдохнул гигант. В плечо... "Ха, ха, ха!.." Снова в плечо, в
локоть, в кулаки... "Ха!.." А это уже по корпусу, справа по ребрам, а целил
в печень... "Профессионал, - мелькнула мысль у Кима, - боксер-тяжеловес и,
кажется, не из последних". Он ударил, рассек до крови бровь противнику,
переместился назад, к столам, где сидели кавказцы. Один из них, повинуясь
кивку сероглазого, стал приподниматься, но Доренко, вытянув руку, придавил
ему затылок.
- Куда?
Парень дернулся, пришипел: "Грабли обломаю, гнида!" - но палец Дрю уже
воткнулся в тайную точку за ухом, тяньжун или ваньгу, нажатие которой ведет
к мгновенной смерти.
- Не суетись, джигит, - сказал Доренко, подмигнул сероглазому тренеру
и добавил: - Вот так-то, друг! Белое арийское сопротивление не дремлет!
Глаз Семитхи заливала кровь, и Ким, обойдя его слева, нанес
безжалостный удар по почкам. Гигант развернулся, послал тяжелый кулак в
пустоту, вытер лицо и получил прямой в челюсть. Голова его откинулась,
словно на шарнирах, взгляд остекленел. Журналисты зашумели, одна из дам
азартно свистнула, а сидевшие под окном лесбиянки полезли на стулья, чтоб
лучше видеть.
- Хайль Борисия! - выкрикнул Дрю-Доренко.
- Хайль! - дружно поддержали остальные конанисты.
Ким ударил гиганта по ноге ступней, сбил на пол, уперся коленом в
необъятную спину, нашарил на загривке цепь. "Хорошая цепочка, крепкая", --
подумал он, накручивая на кулак стальные звенья. Семитха захрипел, ткнулся
лицом прямо в туфельки Альгамбры.
- Ну, вот! - с неудовольствием промолвила она. - А говорили, бой
потешный!
Ким хищно ощерился,
- Это кто сказал? - Чуть ослабив цепочку, он наклонился к уху
противника и рявкнул. - Значит, ты Семитха Кулрикс из Офира? А как
по-настоящему? Отвечай, моча шакалья! Задушу! Или хребет сломаю!
- От-пус-сси... - Речь великана была невнятной. - Семен я
Кх-кулешов... От-пус-сси, урод!
Но Ким не ослабил хватки.
- Откуда? Кто нанял? - Он задавал вопросы, фиксируя каждое движение
сероглазого и его бойцов. А в том, что в бар пришли бойцы, сомнений у него
не оставалось. Вот только чьи!
- Из "Ультиматума" я... - прохрипел бывший Семитха Кулрикс. --
Бойцовский кх-луб такой... А наняли черножопые... Вон старшой их сидит...
Зай... Зайцев Гх-леб Ильич...
- Ты чего плетешь, дебил хренов? - осведомился сероглазый,
приподнимаясь. Его команда дружно потянулась к сумкам, парень у стойки
напрягся, а стоявший рядом с Селиверстовым полез за пазуху. "До дисков бы
добраться", - подумал Ким и стукнул великана по затылку, погрузив в
беспамятство. Темноволосые бойцы тащили из сумок что-то железное,
громыхающее, визг лесбиянок резал уши, Дрю-Доренко внезапно совершил кульбит
и принял боевую позу, Альгамбра с грозным видом ухватила нож, а Даша --
пустую бутылку. "Только этого нам не хватает", - мелькнуло у Кима в голове.
Он опрокинул на сероглазого тренера стол, пнул в голень парня с автоматом,
ужом скользнул к стене мимо растерянного Леонсона и выпрямился, сжимая свой
боезапас.
Сталь протяжно запела под его пальцами. Не дротики, не топоры и не
кинжалы - диски... Умеет Конан их метать? Ким еще размышлял над этим, когда
стальная звездочка врезалась в зад сцепившегося с Селиверстовым бойца.
Дальнейшее свершилось быстро, под визги и крики, треск автоматных очередей,
звон стекла, грохот ломавшейся мебели и стук предметов, одушевленных или
нет, валившихся на пол с воплями либо в покорном молчании. Ким метал свое
оружие и мысленно бился с взъярившимся киммерийцем: тому хотелось всадить
острия в лоб и горло, а не в запястья и локти. "Не лес, - убеждал его
Кононов, - место людное, торговое, зачем нам столько трупов? Руки порежем,
чтоб автоматы бросили, добавим по сусалам и вышвырнем вон". "Кром побери!..
-- гневался Конан. - Какие руки и сусалы? Насмерть бей, Нергалово отродье!
В глотки целься да по вискам! Короче, мочи!"
Эта борьба закончилась вместе с дисками. Ким обнаружил, что публики в
зале нет, кроме дрожавших под столом лесбиянок, что Семитха Кулрикс из
"Ультиматума" тоже куда-то делся, что темноволосые, в крови и в мыле, сами
утекают на улицу, а Селиверстов им помогает, провожая каждого пинком. Жека
Киселев еще размахивал кулаками, Леонсон оттирал с рубашки пятно от соуса,
Альгамбра взирала на Кима с восхищением, а Дрю-Доренко занимался делом --
собирал стальные диски. Ким поискал глазами Дашу и улыбнулся ей --
растрепанная и прекрасная, она походила на валькирию.
Кто-то под его ногами застонал и завозился. Отодвинув стол и стулья, он
извлек сероглазого, хрипевшего и хватавшегося за грудь - видно, приложило
краем столешницы, - и поставил на ноги.
- Как тебя? Зайцев? Ну, прыгай отсюда, пока на шашлык не пустили.
- Чьи? - выдохнул тот. - Вы чьи? Тамбовские или норильские? А может,
казанские?
- Мы хайборийские, - ответил Ким. - А вон та девица, - он покосился
в Дашину сторону, - у нас за главаря. Лучше на нее не наезжать - лютая
беспредельщица! Рыжей Сонькой кличут... Не слыхал?
- Анасу Икрамовичу это не понравится, - пробормотал сероглазик. --
Сильно не понравится!
Пошатываясь, он направился к выходу, а Ким поспешил к Даше. В зале
возник Славик с блокнотом, стал бродить туда-сюда, что-то шептать и
записывать - видимо, подсчитывал убытки. Киселев посмотрел на Леонсона и
промолвил:
- Брось ты с рубашкой возиться, Лайонз! Ты вокруг взгляни и
впечатлись!
- Чем? - кисло спросил Леонсон.
- Это же кино голливудское! Такая сека и заруба! Роман можно сбацать
-- Конан против чеченской мафии! Давай на пару, а? По свежим впечатлениям?
Конан есть, - он кивнул на Кима, - а Дашенька будет у нас прототипом...
- Дашеньку ты не трогай, это мой типаж, - произнес Ким и обнял ее за
плечи.
Подошел Дрю, погромыхивая сталью.
- Диски от пильной машинки... хм, оригинально! Ты где же, Мэнсон,
научился их кидать? И драться? Не замечал я у тебя таких талантов... --
Повернувшись к окну, он заметил дрожащих лесбиянок, подмигнул им и сказал:
-- Что, перепугались, секс-меньшинства? Дуйте отсюда да поживей. Милиция
скоро приедет, и заметут вас как подозрительный элемент.
Девушки пискнули и ринулись к дверям.
- Милицию я уже вызвал. - Славик Канада приблизился, вздыхая и
заглядывая в свой блокнот. - Милицию, спецназ, ОМОН и ФСБ. Кто-нибудь да
приедет... Скорее всего мой знакомый, капитан из райотдела. - Он пошуршал
листами, горестно сморщился. - У нас, Дарья Романовна, поломанных столов --
четыре, стульев - девять, разбитых зеркал - одно и сотня пуль в стенах и
чучеле демона. Еще, разумеется, посуда... Но это мелкие потери, а главный
убыток - престиж! Кто к Нам пойдет после такого разбоя?
- Не пойдут, а побегут и в очередь встанут, - возразил Доренко. --
Нынче у вас самое жареное место во всем Питере! Ты, юноша, видел тех, с
телевидения? Как эти ребятки глядели! Завтра к вам наедут и прославят на
весь город - и ресторанчик ваш, и хозяйку, и тебя! - Он ухмыльнулся Киму.
- Это уже лишнее, - сказал Кононов и предложил: - А не пойти ли нам
отсюда? Есть помещение наверху, очень уютное и с черным ходом.
- Идите, - кивнул Славик. - Мы тут чуть-чуть приберемся, а с
милицией я лично побеседую, с моим знакомцем-капитаном. Скажу, бандиты
наехали, под "крышу" брать, а чьи, не знаю.
- Что про него соврешь? - Дрю похлопал Кима по спине. - И про хряка,
с которым он бился?
- А, это... Это у нас аттракцион такой. Для развлечения публики,
вместо стриптиза.
- Толково, - похвалил Доренко. - Ну, показывай, куда идти.
* * *
Проводив гостей, Даша с Кимом встали у окна на кухне, обнялись и
выключили свет. Близилась полночь, но у гранитного речного парапета еще
маячили ротозеи, болтали, тыкали пальцами в милицейского старшину и
Селиверстова, охранявших дверь. Из-под моста выплыл речной трамвайчик под
флагом "Белые ночи", притормозил, и гид, размахивая руками, принялся что-то
объяснять упитанным туристам; те загалдели, защелками фотокамерами,
расцветив катерок сиянием вспышек. На улицу вышли Славик Канада, повар,
официант Артем, за этой троицей - капитан и двое в штатском.
В толпе произошло движение, и к ним метнулись какие-то люди - видимо,
корреспонденты.
- Так приходит мирская слава, - произнес Кононов.
"Ты о чем?" - полюбопытствовал Трикси.
"О том, что духу надо спать, когда его носитель общается с любимой
женщиной, - строго отозвался Ким. - Третий лишний, понимаешь?" - Он
поцеловал Дашины волосы и вымолвил: - Дрю, похоже, прав - не будет у тебя
отбоя от клиентов. Ты, солнышко, с "Ультиматумом" свяжись, пусть еще бойца
пришлют, лучше этого Сему Кулрикса. С ним мы уже сработались.
- Погромщики были не из "Ультиматума", - сказала Даша, прижимаясь к
нему. - Я не знаю, кто они и откуда. Мой... ну, Павел... он таких не
держит. У него "шестерки" попроще, вроде Петрухи и Гирдеева.
- Уже покойного, - усмехнулся Ким. - А эти, по словам их
предводителя, присланы от ананаса с икрой. Слыхала про такого?
Глаза у Дарьи округлились.
- Ананас с икрой?
- Я хотел сказать, Анас Икрамович.
Даша призадумалась.
- Бывал он у Павла... нечасто, раз в три-четыре месяца... Муж...
Павел... объяснил - партнер по бизнесу, фрукты с Кавказа возит, водку
дешевую, вино. Дагестанец или чеченец, но из наших, из питерских. И
образованный! Персидский знает и арабский, по-русски чисто говорит, без
всякого акцента, и очень вежливый - цветы мне обязательно дарил и называл
красавицей.
- Ну а теперь другой от него подарочек, тоже цветы, букет абреков
огнестрельных называются. В другом бы месте я их, гадов...
Внезапная ярость опалила Кима. То ли матрица киммерийца еще гнездилась
в его душе, то ли гневался он на Дашиного супруга, на всякое о нем
упоминание. Горько представить, что Даша жила себе, жила, не знала никакого
Кима Кононова, вышла замуж за богатого, ложилась с ним в постель, пусть
поневоле, и кто-то, а не Ким, дарил ей цветы и говорил комплименты Встретить
бы ее пораньше лет на пять, чистой, юной, вот тогда бы...
Он скрипнул зубами, ужаснувшись такому кощунству. Спасибо судьбе, что
встретил сейчас! Спасибо, что полюбила его, стоит с ним у окошка, держит за
руку, щекочет за ухом губами, целует и не знает, что он подумал о ней...
Спасибо!
Но что-то она почувствовала - может, инклин подсказал, а может,
обычная женская магия. Напряглась в объятиях Кима, постучала по груди
кулачком, шепнула:
- Что, киммерийцы не прощают оскорблений?
- Не прощают, - согласился Ким. - Мстительный мы народ, дикий и
нецивилизованный. Око за око, пасть за пасть. Только кровавая месть снимает
стрессовое состояние.
Даша расслабилась, мурлыкнула:
- А я не смогу помочь?
- Сможешь, - ответил Ким после недолгого раздумья. - Выброси сапог.
- Это как же?
- Обычай такой у киммерийцев: если женщина с мужем разводится,
выбрасывает из жилья его сапог.
- Как все у вас просто, - сказала Даша и замолчала.
Часы в кабинете пробили полночь. На светло-сером небе вспыхнула звезда,
воды Фонтанки стали темными, как деготь, зеваки разошлись, и только чья-то
фигура еще маячила на набережной, словно неупокоенный дух утопленника.
Вздохнув, Даша высвободилась из объятий Кима, приподнялась на цыпочки,
поцеловала его в нос, сказала:
- Ты иди, милый, ложись, я скоро приду. Позвонить мне надо.
- А не поздно?
- Не поздно, - ответила она. - Я знаю, что не поздно. Он, когда
злится, может не спать всю ночь.
* * *
Диалог девятый
Мелодичные гудки в мобильнике. Потом тихий щелчок.
- Павел?
- Ты, мое золотце?! Дашенька, голубка, я...
- Замолчи и слушай. Я к тебе не вернусь, Павел. Не вернусь, хоть полк
за мной пришлешь и золотом дорогу вымостишь! Ты лучше обо мне забудь. Свет
не без женщин, другую найди и успокойся.
- Я спокоен, хе-хе, спокоен, рыбка... Но ты ведь помнишь, что я своим
не делюсь, не отдаю и не дарю. Что мое, то мое.
- Уже не твое.
Долгое тяжелое молчание.
- У тебя кто-то есть? Есть, знаю! Писака-фокусник!
- И потому ты клоуна прислал?
- Не клоуна, а мастера, известного... ммм... в определенных кругах.
Очень, как говорят, артистичного. Чтоб вынести лишний реквизит без шума и
пыли... Ну, не получилось! А получилось бы, сам бы приехал и помирился с
тобой. Хотя мы ведь не ссорились, а?
- Не ссорились. Просто ты мне не мил. Оставь меня, Паша, в покое!
- Это, рыбка моя, затруднительно. Жди! Я к вам еще кого-нибудь пришлю.
- Вот что, Павел... Лучше бы нам разбежаться, как ты говоришь, без
шума и пыли. Ты человек со связями - позвони в Куйбышевский загс, пусть
подготовят документы и бланки заявлений, чтоб ни тебе, ни мне не ждать. Ты
подъедешь и подпишешь, я подъеду, подпишу... Подписали, получили в паспорт
штамп и позабыли друг о друге.
- Вот, значит, как? - Молчание. - Ты, золотце, слишком уж
торопишься. А зря! Знаешь ведь, я всегда получаю то, что хочу.
- И получишь, только не меня. Получишь бракоразводный процесс с
разделом имущества. Ты с законами знаком? Все нажитое за последний год, все,
что ты нагреб, - общая наша собственность. "Славянский Двор" на Литейном,
"Крыша" в "Европейской", бары и забегаловки в Гостином, еще на Васильевском
три кафе и новый ресторан на Стрелке... Ну и все остальное. Год у тебя был,
Паша, удачный! Захочешь сохранить свое, придется откупаться. Большими
деньгами!
- Ты... ты, рыбка, никак меня шантажируешь?
- Вот именно. Или по-моему будет, или по-плохому.
- А не боишься, что мне помогут?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг