Глава 7
Служебная станция Пандуса выглядела совсем не так, как думалось
Саймону прежде.
Думалось когда? Год назад? Десять лет? Или целый век? Как и в Чимаре,
он отсчитывал время не месяцами и годами, но свершившимися событиями. И это
доказывало, что он еще очень молод.
Молод, но не столь наивен и романтичен, как в двадцать или в
девятнадцать лет. Во всяком случае, теперь он знал, что трансгрессорная
станция, с которой оперативники уходят к другим мирам, находится в недрах
крутого холма, чью срезанную вершину увенчивает сорокаэтажное пирамидальное
здание Главной Штаб-Квартиры. И не было там мрачных залов с бетонными
стенами, не было сумрака и тьмы, сгущавшейся в узких щелях амбразур, не
было самих щелей, лучеметов и огнеметов, или других смертоносных орудий,
призванных защищать компьютеры и сейфы ЦРУ. Зато имелась анфилада помещений
в цветном кафеле, просторных или небольших, с серебристыми Рамами -
вертикальными, подобными дверям, или вмонтированными в пол, так что
странник не передвигался к устью Пандуса, а как бы проваливался в него,
скользя к своей цели среди алого, красного или пурпурного тумана. Этих
старт-финишных залов было много, так как в любой час, днем и ночью, вечером
и утром, Пандус Колумбийской Штаб-Квартиры принимал и отправлял
неисчислимые тонны грузов. Были, разумеется, и пассажиры; и наступило
время, когда Ричард Саймон сделался одним из них.
Все выглядело донельзя прозаично. У одной из Рам Пандуса (совсем
крохотной, только-только протиснуться человеку) хлопотали техники в лиловых
комбинезонах Транспортной Службы с блестящими нашивками, что-то
настраивали, проверяли, переговаривались друг с другом и с другими людьми,
чьи лица мелькали на связных экранах; перед Саймоном проплывал то
полицейский пост при входе, то диспетчерская с панелями штурман-компьютера,
то какие-то иные помещения, пустые или заставленные приборами и громоздкими
контейнерами. Всюду - деловитая суета, негромкий властный гул машин, яркий
свет, огни, и никакой романтики. Если не считать факсимиле Невлюдова
наверху серебристых Рам и начертанных кое-где девизов, имевших хождение в
Конторе: "Без гнева и пристрастия", "Не милосердие, но справедливость",
"Pro mundi beneiicio", "He утратив, не сохранишь".
*Во благо мира (лат.).
Последний афоризм в ЦРУ понимался по-разному на каждом этапе служебной
карьеры. В период обучения он значил: не утратив наивности и невинности, не
сохранишь силу духа и жесткость. Жесткость - не жестокость, а именно
жесткость - считалась важной чертой характера оперативника, столь же
необходимой, как логическое мышление, разнообразный жизненный опыт и
профессиональная подготовка. Существовал лишь один способ проверить,
насколько будущий агент способен к решительным и жестким действиям, к тому,
что он обязан совершить - не ради чести и славы, но по приказу и во имя
долга.
Убийство. Или ликвидация, как политично выражались в Центре.
Не каждый мог проникнуть в эти отмеченные кровью Врата, однако Ричард
Саймон шагнул в них в юности, и оттого следующий шаг казался ему вполне
естественным и очевидным. Не милосердие, но справедливость! А также - не
утратив, не сохранишь! Как говорил Наставник Чочинга, береги свои уши, но
не бойся их потерять, чтобы спасти печень.
Дейв Уокер, провожавший Саймона, придерживался того же мнения.
Когда серебристый обод Рамы вспыхнул и глухая стена исчезла,
сменившись ярким заревом рассвета, губы Уокера скривились в усмешке.
- Живой шакал лучше мертвого льва, - пробормотал он, - но еще лучше,
когда лев пьет бренди над могилой шакала. Ты об этом не забывай, парень! И
не геройствуй, работай! Но аккуратно. Запас бренди в "Катафалке" еще не
иссяк, так что дохлые львы нам ни к чему.
Саймон молча кивнул и растворился в алом тумане.
В Конторе, чьей неотъемлемой частью были и Учебный Центр, и станция
Пандуса под орегонскими холмами, имелись только два звания: агент-стажер и
полевой агент. Все остальные титулы проходили по разряду должностей,
демонстрируя ту же традиционную основательность и разнообразие, как на
Старой Земле: директор, его заместители, главы отделов и служб, резиденты,
инструкторы, аналитики, руководители групп, звеньев и спецподразделений. Но
званий было только два, причем полевых агентов чаще именовали просто
агентами, а агентов-стажеров, проходивших подготовку в Центре, - просто
стажерами. Между этими состояниями, однако, лежала переходная область,
достигавшаяся на пятый год обучения, когда вчерашние новобранцы и неофиты
превращались в почти агентов. Почти! Но не совсем. Ибо агент - не тот, кто
знает Как, Что и Почему, а тот, кто может. Тем не менее руководство Центра
в лице Леди Дот полагало, что молодых, прошедших четырехлетний искус, стоит
поощрить, а потому "почти агентов" именовали практикантами. Приставка
"почти" могла сохраниться надолго; от нее избавляли лишь время, опыт и
выполненные задания.
Ричард Саймон, юноша приятной наружности и крепкого телосложения,
двадцати одного года от роду, потомок мормонов из Юты и православных
смолян, являлся практикантом.
Ситуация, которую ему вменялось разрешить, была весьма типичной для
Нестабильных Миров, где правили диктаторы и хунты, шейхи и камарильи и где
редкий год проходил без капитального кровопускания. Боролись, разумеется,
за власть. Как доказывал исторический опыт, эта борьба, в зависимости от
конкретных обстоятельств, могла проявляться в самых разнообразных формах -
не изменявших, впрочем, сути дела. В странах богатых, приверженных
демократии, не поощрялись кровавые разборки; битвы там вели экономические и
политические, называя их свободной конкуренцией, и проигравший в тех битвах
соперник рисковал не жизнью, а должностью и кошельком. В странах бедных
должностей и кошельков на всех желающих не хватало, а потому всегда
находились охотники переделить поделенное силой - и передел этот выливался
путчами, революциями, гражданскими войнами, грабежом и разором. Побежденных
тоже делили - снимали головы либо резали на части. Где по старинке, мачете
и топором, а где и лучеметом.
Собственно, в минувшие эпохи вся Старая Земля играла в эти игры.
Делили все и всюду, но с веками проблема дележа становилась лишь острей, а
противоборствующие стороны - непримиримей. Самый неприятный момент был
связан с дележом земель и весей, которые, в силу причин исторического
свойства, могли принадлежать тому или иному племени либо пяти племенам
сразу - так как каждое из них, под своим знаменем и в свой звездный час,
захватывало спорную территорию, порабощало прежнее население и получало в
его лице вечного врага. Разумеется, лучшим решением сей безысходной
проблемы был бы вовремя осуществленный геноцид, но в прошлом люди не
отличались особой предусмотрительностью. И в результате где-то когда-то
арабы не дорезали евреев, турки - христиан, христиане - мусульман, католики
- протестантов, белые - краснокожих, и так далее, и тому подобное. Это было
огромным просчетом! И в конце двадцатого века, когда человечество сделалось
слишком цивилизованным, чтобы приветствовать массовый геноцид, история
сыграла с ним дурную шутку, огласив список неразрешенных - и в принципе
неразрешимых - задач.
Кому принадлежат острова Кипр и Тайвань, полуостров Крым и
многострадальная Палестина? Как соединить две Кореи и как разделить
Югославию на десять стран - пусть не таких славных, но мирных? Чей город
Севастополь? Русский? Украинский? А может, греческий? Как утихомирить
сандинистов, как замирить Афганистан, как успокоить Ирак, Иран и Ливию, как
прекратить повальное бегство с Кубы? Как сделать негров в Штатах белыми -
или наоборот? И если сей эксперимент удастся, то повторять ли его в Южной
Африке?..
Проблемы множились и росли как снежный ком, но были в этом хаосе свои
трагически-нелепые апофеозы: война Британии с Аргентиной, России - с
Чечней, а также схватки террористов любых оттенков и мастей со всем миром.
Стоит также помянуть конфликты меж Японией и Австралией, кровавый иранский
джихад, побоище в Йоханнесбурге, бомбардировку Кишинева и похищение
ирландскими сепаратистами генерального секретаря ООН, приуроченное к
двухтысячному году христианской эры.
Пандус, загадочное детище Невлюдова, положил конец всем этим спорам и
раздорам. Галактика была столь велика и столь обильна новыми прекрасными
мирами, что любой непримиримый спорщик мог выбрать земли себе по аппетиту -
остров, десяток островов или целый континент. Вдобавок каждая из стран и
каждый народ находились изначально в равных условиях и отправлялись к
звездам со всем своим национальным достоянием. Пандус сделал недвижимое
движимым, так что теперь переселенцы могли забрать с собой свои заводы и
фабрики, дороги и города, аэродромы и кладбища, египетские пирамиды и
небоскребы Нью-Йорка, Булонский лес и священную Фудзияму. Кое-чего
предстояло лишиться - Ниагары, Байкала, Джомолунгмы и Гранд Каньона, но в
новых мирах имелись свои величественные водные потоки и горные хребты, свои
океаны, озера и водопады. Вдобавок все это было чистым и юным, как лоно
девственницы, ожидающей пылкого супруга; супруг же был умудрен прошлыми
неудачами и клялся не гадить в брачную постель, не посыпать ее
радиоактивным пеплом, не сверлить над ней озоновых дыр и не поворачивать
реки вспять.
Эпоха Великого Разъединения началась, и человечество, вспорхнув с
Земли, разлетелось по новым мирам. Подбор компаньонов, с коими предстояло
их разделить, велся с небывалой скрупулезностью, а результаты оценивались
ООН - уже не союзом Объединенных, но Обособленных Наций. Оценку давали
двумя показателями в рамках десятибалльной шкалы: ИТР - индексом
технологического развития и ИСУ - индексом социальной устойчивости.
Считалось, что планетарное сообщество стабильно во всех отношениях, если
ИСУ превосходит семь единиц, а ИТР дотягивает до пяти. Это была граница меж
чистыми и нечистыми; первые, как положено, обитали в раю, вторым
приходилось довольствоваться суррогатами преисподней. Но даже это являлось
великим достижением, поскольку настоящий ад, с его Хиросимами, Чернобылями
и глобальными войнами, остался на Земле.
В конце двадцать первого века, когда Исход был завершен, а каналы
Пандуса в Солнечной системе перекрыты, Служба Статистики ООН разработала
классификацию, определявшую статус всех обитаемых миров. Десять из них, где
концентрировалась большая часть человечества, были разбиты на три
категории. Стабильными считались пять высокоразвитых планет: Колумбия,
заселенная в основном американцами, англосаксами и японцами; Европа с ее
четырьмя материками - Галлией, Иберией, Тевтонией и Славенией; Россия, к
которой присоединился ряд восточных стран; Китай с его сателлитами, а также
Южмерика, объединившая Бразилию, Перу, Аргентину и другие сравнительно
благополучные державы южноамериканского материка. Те, кого не принял этот
союз, отправились на Латмерику - все островные деспотии Больших Антил,
Эквадор, Боливия, Уругвай, Парагвай и страны Перешейка от Гватемалы до
Панамы. Чернокожие африканцы (кроме эфиопов и конголезских пигмеев)
заселили Черную Африку; появилось там еще одно государство, Нью-Алабама,
где обитали американские негры из числа непримиримых. Но их подавляющая
часть все-таки перебралась на Колумбию, в три из семидесяти новых штатов
новой Америки.
Черная Африка и Латмерика классифицировались как Нестабильные Миры,
подверженные социальным катаклизмам, - вторая и не слишком почетная из
категорий Большой Десятки. Что касается третьей и завершающей, то ее ввели
по настоянию Аллах Акбара и Уль-Ислама для планет, населенных мусульманами.
Правда, не было секретом, что Уль-Ислам (Исламская Диктатура шиитского
Ирана) и Аллах Акбар (сообщество арабских государств) являются
Нестабильными Мирами, тогда как Сельджукия, где доминировали Турция и
Пакистан, - вполне устойчивый конгломерат, хоть и не слишком развитый в
технологическом отношении.
Все государства Большой Десятки считались полноправными членами ООН.
Кроме них туда входили с совещательным голосом шестнадцать Независимых
Миров - продукт неодолимой тяги к автономии некоторых малых стран или
немногочисленных народов. Эти миры - Маниту и Амазония, колонизированные
индейцами, а также Гималаи, Монако, Баскония, Новая Ирландия и все
остальные - имели, как правило, невысокий ИТР, но были весьма стабильны в
политическом отношении, так как каждый из них принадлежал единому и
монолитному этносу.
Все прочие планеты классификационного списка находились под эгидой и
контролем ООН. Часть из них - такие, как Галактический Университет,
Сингапур, торговый центр, или Таити, мир отдыха и водного туризма, -
обладала статусом Протекторатов; часть была Колониями, где обитали от ста
тысяч человек до десяти миллионов. Колониальным считался также всякий мир,
где есть разумные аборигены и где главной целью земных переселенцев было
исследование инопланетных жизненных форм. Кроме того, ООН - через Службу
Планетарных Лицензий - осуществляла надзор за полутысячей Миров
Присутствия, где тоже жили люди - частные лица, искавшие уединения, или
специалисты промышленных компаний, получивших лицензии на разработку недр и
другие виды деятельности. Население Миров Присутствия было
немногочисленным, но ряд из них уже претендовал на статус Колоний.
Наконец, имелись еще Планеты-Свалки, куда перебрасывалось все лишнее в
процессе терраформирования обитаемых систем, и Каторжные Планеты - те же
свалки, но для человеческих отбросов. Пополнялись они большей частью
уроженцами Латмерики, Черной Африки, Уль-Ислама и Аллах Акбара.
Информация о Закрытых Мирах была секретной - во всяком случае, иных
примеров, кроме Старой Земли, в классификации ООН не приводилось. Впрочем,
сие не означало, что существует один-единственный Закрытый Мир; никто и
никогда такого не утверждал, и сам этот факт являлся весьма
многозначительным. Silentium videtur confessio, как утверждали древние
латиняне, - молчание эквивалентно признанию.
Но Ричард Саймон, пройдя сквозь устье Пандуса и совершив недолгое
путешествие в вертолете, находился сейчас не на таинственной Земле, а в
местах гораздо более прозаических, вблизи Сьерра Дьяблос, в самом центре
единственного материка Латмерики. Дьявольские Горы считались ничейной
территорией, пустынной и абсолютно бесполезной, так как в этом
нагромождении гранитных глыб и бесплодных скал, в лабиринте узких сырых
каньонов, трещин, осыпей и коварных топей, в хаосе провалов, пещер и
плоскогорий, заросших анчем, местной помесью ели с кактусом, - словом, в
этом поганом местечке человеку искать было нечего. Вершины Сьерра Дьяблос
торчали посередь огромного благодатного материка будто ядовитый нарыв
протяженностью в триста лиг, а почти все государства Латмерики
располагались вокруг него - точь-в-точь как жемчужное ожерелье на шее
больного проказой.
Разумеется, болезнь можно было излечить, удалив самые гнусные язвы на
Свалку, а после разделаться и с остальным - взорвать все, что торчит вверх,
и засыпать ущелья да трясины. Проект был недешев, и все латмериканские
диктаторы, тираны и вожди вопили в один голос об отсутствии необходимых
средств, энергетических мощностей и крупнокалиберных трансгрессорных
станций. Но когда ООН, при поддержке Колумбии, Южмерики и России,
предложила свою безвозмездную помощь, помощь эта была отвергнута. Из
гордости, как утверждали местные официальные источники; из чувства
самосохранения, как полагали в ЦРУ и в генеральном штабе Карательных Сил.
Если не считать отрадных исключений вроде Боливии, хунты в Латмерике
держались у власти от трех до семи лет. Затем вспыхивала очередная
"революсьон", и бывший вождь или диктатор ударялся в бегство с целой сворой
своих приспешников - разумеется, в том случае, коль голова еще держалась на
плечах. Иногда он находил прибежище у соседей, иногда не находил, и тогда
оставался еще лабиринт Сьерра Дьяблос, где у всякого предусмотрительного
"отца народа" были заготовлены тайные укрытия, склады с припасами и
пулеметами и все прочие средства восстановления справедливости. Там бывший
властитель мог отсидеться, поднакопить силенок, наточить клыки и доказать
наглому узурпатору, что порох в пороховницах еще не усох. А когда приходил
миг торжества порядка и закона, в Сьерра Дьяблос бежал узурпатор - конечно,
если скальп еще оставался при нем.
Вот почему Сьерра Дьяблос были так необходимы Латмерике. В
определенном смысле они могли считаться национальной святыней, гарантией
бурного и непрерывного революционного процесса, а значит, и прогресса - в
том смысле, как его здесь понимали. Существовал, однако, неписаный закон,
определенная традиция пользования всепланетным убежищем, которая весьма
редко нарушалась в бурной политической жизни Латмерики. Так, наследственный
президент Гватемалы, свергнутый с трона, мог бежать в свою часть Сьерра
Дьяблос, скрываться среди гор и трясин у границ своей державы, грабить и
вешать своих пеонов, коль возникала нужда в женщинах, рекрутах или мешках с
маисом. Аналогичное правило соблюдали тираны Никарагуа и Сальвадора,
президенты Коста-Рики и Гвианы, великий дон Панамский, премьеры Суринама и
Белиза и даже диктатор Парагвая - где, если верить Уокеру, население было
весьма темпераментным и обожало корриду по-парагвайски. Но в целом
латмериканцы, народ горячий, однако не лишенный здравого смысла, считали
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг