временами даже отдает горечью отравы - как вскрик той женщины, казненной
под Армантьером... Но в приходивших на ум событиях и случаях, радостных или
печальных, это была его память, и он полагал, что лучше напиться из всех
источников, чем не иметь ничего и погибать от жажды.
Нерис, стиснув его запястье, повернула к кострам и разбитому под
навесом шатру, но Дарт обхватил ее плечи и, прижавшись щекой к ее щеке,
заставил ширу остановиться. Обнявшись, они замерли под деревом, не видимые
никому в теплом и влажном сумраке; шелестел дождь, корявые ветви тянулись
над ними, а одна, то ли сломленная, то ли надрубленная топором,
поскрипывала протяжно и жалобно.
- Я тебя не забуду, маленькая шира, - шепнул Дарт. - Клянусь
Христовыми ранами, не позабуду! Та женщина... та, к которой я хочу
вернуться... она волшебница... Она умеет видеть мои воспоминания... совсем
как ты... не только видеть, но может оживить их, принять твой облик,
напомнить о тебе... и примет, едва я о том подумаю... это ей совсем не
трудно, поверь...
Он шептал и шептал, забыв в мгновение надвигавшейся разлуки, что
память о Нерис сохранится лишь на мнемонических лентах - ведь все, что он
видел, слышал и пережил здесь, принадлежало не ему, а Ищущим. Все забудется
под ментоскопом, исчезнет в разинутой жадной пасти, уйдет в погашение
долгов: и эти беззвездные небеса, и барабанящий по листьям дождь, и теплый
влажный ветер, и губы прильнувшей к нему женщины...
Но сейчас он об этом не думал.
- И еще... я хочу, чтоб ты знала... там, внизу, в подземелье, что-то
есть... что-то необъяснимое, непонятное... не зерна бхо, другое...
Он почувствовал, как Нерис напряглась в его объятиях.
- Во имя Предвечного! Не зерна? Но что же еще там может быть?
- Селектирующий фильтр. - Дарт произнес это на анхабском и тут же
поправился: - Стена. Завеса, похожая на каменную стену, - в нише, в верхней
пещере. Только живое может ее преодолеть, понимаешь? Нельзя пройти ее в
одежде, с оружием или с палкой в руках... И за ней что-то есть... какая-то
обширная полость... пустота...
Глаза Нерис изумленно расширились, блеснули в полумраке. Откинув
голову, она поглядела Дарту в лицо, коснулась тонкими пальцами губ,
промолвила:
- Ты... ты видел эту полость?
- Нет. Я только вытянул руку... И мне показалось, будто я стою у
дерева туи и вспоминаю, но не о том, что мне хотелось бы. Нет, не так, мон
дьен! Может быть, именно это я и хотел вспомнить... Не знаю. Не уверен.
- Случается, Элейхо посылает видения наяву, Да, случается... - с
задумчивым видом протянула Нерис. - Мать рассказывала мне... Впрочем,
неважно! - Встряхнув мокрыми волосами, она погладила Дарта по щеке. - Как
ты думаешь, что там? В этой полости, за стеной, что пропускает только
живое?
- Наверное, там шахта. Глубокий колодец, ведущий к изнанке вашего
мира... Или к чему-то другому, что находится в недрах, под скалами и
землей. Я...
Он смолк, но Нерис тут же подхватила:
- Ты хочешь это узнать?
- Я должен узнать. Когда мы встретились, ты назвала меня маргаром, и
это правильно. Я - маргар, только ищу не волшебные зерна, а позабытые
тайны. Ищу для тех, кто даровал мне вторую жизнь, для своих владык, существ
могучих и беспомощных.
- Беспомощные и могучие... Разве так бывает?
- Бывает, маленькая шира. Они могучи, ибо в их руках знание, и они
беспомощны, ибо не могут его использовать. Им нужны другие люди, из разных
миров, чтобы летать к далеким солнцам и искать. Такие, как я. Маргары,
солдаты удачи.
- Ты думаешь, здесь тебе повезло?
- Еще не знаю. Может быть. Проверю.
Он говорил отрывисто и глухо, потом, вспомнив о Големе, произнес:
- К завесе нельзя подойти, пока ее охраняет мой бхо. Но если ты
когда-нибудь захочешь... если решишь, что это нужно знать... Словом, я
прикажу ему, чтоб он тебя пропустил.
Но Нерис покачала головой.
- Нет. Если там, за стеной, что-то важное. Предвечный скажет мне об
этом. Мне или другой шире, из не рожденного пока что мной потомства...
Дарует вещий сон и повелит: идите, время ваше наступило! И мы пойдем. Но не
сейчас... Сейчас он посылает мне совсем другие сны.
Она потянула Дарта к шатру, кострам и людям, но вдруг замерла и
прошептала, щекоча ему ухо теплым дыханием:
- Та женщина... та, к которой ты хочешь вернуться... она из твоих
владык? Из тех, могучих и беспомощных?
Дарт ответил утвердительным кивком.
- И она такая же, как ты? Сердце - здесь, - ладонь Нерис легла на
левую грудь, - и Элейхо позволит тебе одарить ее жизнью?
Он молчал, вспоминая Галерею Слез, лицо Констанции, ее улыбку и слова;
потом усмехнулся и негромко произнес:
- Она сказала: все, что ей нужно - согреться на солнце и чтобы я был
рядом... Может быть, это означает - подари мне жизнь? Я не знаю, но я
надеюсь...
Как всегда, он проснулся задолго до красного времени и лежал,
всматриваясь в туго натянутую ткань шатра, слушая дыхание Нерис, сонное
попискивание Броката и редкий стук срывавшихся с деревьев капель. Мягкий
свет лишайника озарял палатку, и смутные тени ветвей, будто танцуя,
скользили по куполу, то сливаясь в большие причудливые пятна, то распадаясь
на пучки корявых щупальцев. Этот беззвучный балет подчинялся всхлипам и
порывам ветра.
Дарт осторожно сел, потянулся к шпаге, снял ее с оружейного пояса и
опустил на спальный коврик рядом с Нерис. Что еще он мог оставить ей? Какую
память о себе? Все, что у него имелось, - мертвые и непонятные предметы,
сделанные на Анхабе... Там изготовили и шпагу, но все же она напоминала о
Земле, хранила тепло его рук и была, конечно, самым дорогим подарком. Не
слишком подходящим для женщины, но, если не считать воспоминаний, ничего
другого он подарить не мог.
Выбравшись из палатки, Дарт натянул скафандр и постоял недолгое время,
прислушиваясь и озираясь. В лагере царила тишина; костры угасли, утомленные
люди спали, и в серой пелене дождя нигде не светились факелы и не
поблескивали шлемы. Видимо, Ренхо и Храс решили не выставлять часовых, раз
нет опасности от тьяни.
Он посмотрел на шатер с чуть просвечивающим пологом, вздохнул и
перекрестил его широким взмахом руки. Прощай, маленькая шира! Да будет с
тобой милость Предвечного!
Прочь из лагеря... От дерева к дереву, от ствола к стволу - и к
обрыву; потом - к скале, темнеющей сгустком мрака на фоне фиолетовых
небес... Щебень поскрипывал под ногами, дождь барабанил по спине, и слева,
у пояса, словно чего-то не хватало. Шпага, вспомнил он и включил фонарь;
яркое световое пятно помчалось впереди, запрыгало по каменным глыбам, по
трещиноватой поверхности утеса и стеблям синего лишайника, потом нырнуло в
засыпанную пеплом впадину. След из ребристых отпечатков башмаков протянулся
от края впадины к темному зеву шахты. Ясный след, заметный; в этом мире его
не спутаешь ни с чем.
- Бон вояж, - пробормотал Дарт, заглядывая в колодец. Тут не было
никого, кто пожелал бы ему счастливого странствия, а счастье наверняка
пригодится. Чтоб не погибнуть от голода, не утонуть, не задохнуться, не
сгореть... Мало ли какая напасть может приключиться с человеком, когда он
наг и бос и не имеет под рукой доброго клинка...
Он коснулся манжеты, включив двигатель, взмыл вверх на мерцающем
оранжевомстолбе, завис над черным круглым отверстием и начал медленно,
плавно опускаться в дыру. Пальцы привычно шевелились, управляя полетом:
скорость зависела от напряжения мышц, курс задавал указательный палец,
ладонь, повернутая книзу, означала остановку. Персональное устройство,
годившееся лишь для тех, кто обладал руками, ладонями, пальцами, а этим, по
утверждению Джаннаха, могли похвастать не все анхабские разведчики. Дарт
никогда не встречался с ними - их, как и баларов, было немного, - но видел
кое-кого в мнемонических записях и знал, что других землян в этой компании
нет. А если так, зачем встречаться? Тем более что среди них попадались
весьма странные субъекты, похожие на бронированных черепах или огромных
двухголовых птиц. Визг, шипение и клекот птиц были невыносимы для
человеческого слуха, а черепахи дышали метаном и вовсе не умели говорить.
Сферическую полость внизу заливали потоки света: Голем в знак
приветствия включил прожекторы. Он находился в той же позиции, в
треугольной нише, и от него ощутимо веяло энергией и силой: ни дать ни
взять, джинн из арабских сказок, стерегущий пещеру сокровищ. Со сказками и
прочими светскими книгами, приятными уму и сердцу, Дарт познакомился на
Анхабе, а на Земле, как помнилось, склонности к чтению книг не имел, начав
и закончив этот процесс потрепанным катехизисом. Однако дни и ночи в
Камелоте были такими долгими... И одинокими, хотя и не всегда.
Он расстегнул крепления шлема, снял его, затем стащил скафандр и
башмаки. Голем уставился на него мерцающими желтыми глазами, но не произнес
ни слова: способность удивляться была ему чуждой, и всякое действие
хозяина, даже самое странное и необычное, он воспринимал как факт, не
подлежащий обсуждению.
Пояс с кинжалом и дисперсором, обруч визора, комбинезон, перчатки...
Теперь Дарт был наг, как праотец Адам в первый день творения. Камень пола
холодил подошвы, и сильная дрожь вдруг сотрясла его; он посмотрел на свои
руки и невесело усмехнулся. Руки были пусты. Как вырезать пробу ферала?
Отковыривать пальцами? Грызть зубами?
Но эта проблема была из тех, какие решаются на месте, при изучении
конкретных обстоятельств. Может быть, ферал похож на глину, или мягок, как
лебяжий пух, или настолько тверд, что его не разрежешь ни кинжалом, ни
лучом дисперсора... А может, дело не в ферале; может, он вовсе не
вместилище Элейхо, а вспомогательный инструмент, и сам по себе ничего не
значит. Стоит ли гадать? "Не стоит, когда разгадка рядом", - решил Дарт и
подступился к нише.
- Слушай, мон гар, и запоминай. - Эта фраза была стандартной командой
записи; все, что он скажет, теперь сохранится в памяти Голема как послание
системному кораблю, разведчику и его балару. Голем мог связаться с кораблем
на расстоянии миллионов лье, в точке выхода из Инферно, и транслировать не
только речь, но и визуальные картины. При этой мысли Дарт ухмыльнулся.
Прибывший на выручку увидит его нагишом, без оружия и скафандра, в мрачной
пещере с обгоревшими стенами - и что подумает? Это не поддавалось
воображению - тем более если за ним пришлют черепаху или визгливую птицу.
Он начал говорить - четко, размеренно, не торопясь. Вначале - обзор
событий, связанных с проникновением в дыру, описание верхней и нижней
камер, гипотезы на их счет и предостережение: не пытаться вскрыть три
остальные полости, на острове и в прибрежных хребтах. Затем - о своих
намерениях и планах; здесь жизненно важным являлось то, что он попадет на
алую сторону без снаряжения, без маяка и прочих вариантов связи. Если б
удалось вернуться, вопрос снимался сам собой, но возвращение сюда, в пещеру
к Голему, было проблемой гипотетической. Весьма вероятно, он застрянет в
алом круге, и тогда... Тогда придется его разыскивать - крохотную песчинку
среди необозримых пространств, гор, лесов и прерий. Нелегкая задача - даже
для сказочной анхабской техники!
Последними шли инструкции Голему.
- Дождешься, пока не уйдут люди, - распорядился Дарт, - затем
поднимешься наверх и будешь сканировать пространство. Когда появится
корабль, передай сообщение. Пусть не садятся в этом круге и не
предпринимают ничего, а ищут меня на красной стороне, у выхода из тоннеля.
Если там есть выход... - пробормотал он будто про себя.
- А если нет, мой господин?
- Если нет, я вернусь сюда, надену скафандр, вылезу из дыры, и ты
получишь новые инструкции. Понятно?
- Не совсем, сагиб. Если ни тебя, ни корабля не будет слишком долго, я
мог бы переместиться на оборотную сторону планетоида, чтобы оказать тебе
помощь. - Голем помолчал и добавил: - Будет ли это разрешено и через какой
отрезок времени?
Эта идея приходила Дарту, но он отверг ее как нереальную. Ираз, при
всех своих талантах, не обладал возможностями космического челнока, а
значит, не мог обогнуть планетоид за атмосферной границей. Странствуя же по
его поверхности, он оказался бы на ободе Диска, в области неизученной и
опасной; что там творилось с тяготением, ведал лишь один Предвечный. Другой
вариант - проникнуть в алый круг через морские шлюзы - был не менее опасен;
и так, и этак Дарт мог лишиться помощника и связи с системным кораблем. Но,
пожалуй, даже не это являлось причиной того, чтобы отвергнуть. слишком
рискованный план; он отвечал за Голема и не желал допустить его гибели. В
конце концов, бывает и так, что трудиться приходится рыцарю, а не его
оруженосцу. Трудиться и рисковать. Такая уж у рыцарей судьба...
С этой мыслью он подступил к стене и прикоснулся к ней ладонями,
ощутив знакомую упругость и зуд в кончиках пальцев. Он стоял с опущенной
головой, ожидая, что вот-вот нахлынут видения, но ничего не происходило: он
все еще был здесь, не на Земле, не на Анхабе, а в этой нише, залитой ярким
светом прожекторов.
Приглашение? Несомненно, подумал он. Ему предлагали войти - пожалуй,
даже подталкивали к решительному шагу.
Он прикусил губу и сделал этот шаг.
Глава 22
Широкий по низу коридор, треугольного сечения, с опалесцирующими
стенами... Вероятно, на полированном гладком граните имелось какое-то
покрытие - прозрачное, незаметное глазу, но испускавшее мягкий ровный свет.
Воздух был прохладен и сух, но казался безжизненным, и Дарт не сразу понял,
в чем причина. Здесь отсутствовали запахи; не пахло ни камнем, ни сыростью,
ни лесом, ни одним из сотен ароматов, что щекотали ноздри наверху. Он
улавливал лишь запах собственной разгоряченной кожи.
Коридор уходил в бесконечность - прямой, как стрела, тающий в мягком
сиянии стен. Пустота, тишина... Ни ответвлений, ни защитных устройств, ни
ловушек... Память об огненных бичах, что режут и кромсают тело, кольнула
Дарта и исчезла. Он не ощущал опасности; наоборот, предчувствие удачи вдруг
охватило его, заставив выпрямиться и втянуть прохладный воздух глубоким,
почти судорожным вдохом.
Это существо, это создание, что затаилось в глубинах Диска,
определенно не желало ему зла... Скорее оно было настроено доброжелательно,
как хозяин к гостю, прибывшему из дальних стран и обещавшему поведать массу
занимательных историй. Такая уверенность являлась, разумеется, чувством
иррациональным, но, невзирая на свой скептицизм, Дарт доверял интуиции. В
ожидавшем его не ощущалось никакой угрозы, и он подумал, что если уйдет,
следуя дорогой Темных, то это свершится безболезненно и незаметно; так
путник, утомленный странствиями, впадает в сон у гроба господня в Святой
земле. Подобный обликсмерти не пугал и даже казался привлекательным;
возможно, это была бы не смерть, а что-то иное, какая-то метаморфоза или
внезапное перерождение.
Перерождение в призрака? Пусть! Пусть он превратится в тень, в
бесплотного духа!.. Зато духу открыты все двери, и нет для него ни
расстояний, ни времен, а это значит, что он возвратится на Землю. Вернется
в Гасконь, в Париж, в прекрасную Францию, где обитают души его друзей, душа
его возлюбленной... Неважно, умрет он или останется жить, но в любом случае
не лишится награды, ибо Констанция будет с ним - та, потерянная в первой
жизни, или другая, встреченная во второй.
Мысль о них ободрила Дарта. Он провел рукой по стене, нависавшей над
ним приподнятой крышкой гроба, ощутил ее гладкость и твердость и улыбнулся.
Что-то трепетало в нем, словно бутон, согретый солнцем и готовый
развернуться, явив великолепие цветка, что-то шептало, предупреждало,
говорило: ты пойдешь долиной смертной тени, но не бойся, я с тобой! Я буду
вести и защищать тебя, и не коснутся твоей души ни страх, ни смерть! Вняв
этому призыву, он двинулся вперед.
Странно! В этом коридоре гасли не только запахи, но также ощущения и
звуки. Дарт не слышал своих шагов, не чувствовал прикосновений к полу;
может быть, не камень ложился ему под ноги, а другая субстанция, невидимая,
гибкая, покорно прогибавшаяся под стопой? Тяжесть тоже пустилась играть в
непонятные игры: сейчас, на исходе синего времени, он должен был весить
процентов на десять побольше, однако ощущалось, что это совсем не так: с
каждым шагом в мышцы текла энергия, дарившая небывалую легкость. Он будто
бы не шел, а плыл над полом, и, хоть тоннель был ровен и прям, Дарту начало
казаться, что он постепенно спускается вниз. Вниз, вниз, вниз!.. - если его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг