поделиться тайной, которую ты хочешь знать.
Она с улыбкой склонилась над ним.
- Ты лжец и хвастун, как все мужчины, мой дорогой. Вернись из своего
полета и помни обо мне. О большем я не прошу.
Глава 21
Когда Дарт очутился на поверхности, зеленое время было на исходе.
Небеса по-прежнему радовали глаз голубизной, но вдали, над морем, клубились
полупрозрачные облака, предвестник ночных дождей, и тяжесть ощутимо
возросла - сейчас он весил почти столько же, сколько на Анхабе или Земле.
Его вытаскивали Глинт и Птоз; Джеб, как всегда, суетился, давал советы и
спорил с приятелями.
- Целый, фря! - завопил он, едва Дарт вылез из ямы. - Целый, чтоб мне
уснуть под деревом смерти! С руками и с ногами, и голова вроде бы на
месте... А вот где зерна? Где добыча, спрашиваю?
- Нет там зерен, - буркнул Дарт, озираясь. - Ничего там нет!
Тьяни с Шепчущим Дождем сидели неподвижно, похожие на отчеканенных из
серебра идолов с изломанными конечностями; Нерис, Ренхо и пограничники,
столпившиеся по другую сторону колодца, жевали плоды и прикладывались к
флягам, подчеркну- , то не обращая внимания на лысых жаб. Но, кажется, ни
та, ни другая сторона не собиралась затевать побоище - во всяком случае, до
результатов первой разведки.
-Нет зерен? - Бровнг Джеба полезли вверх, Птоз хмуро насупился, а по
отекшему лицу Глинта скользнула недоуменная улыбка. - Как нет? Разве такое
бывает?
- Не бывает, - подтвердил Глинт. - Били молнии - есть дыра. Есть дыра
- должны быть зерна. Есть зерна - будут бхо.
- Спустись и проверь, толстяк, - огрызнулся Дарт, глядя, как Нерис и
Ренхо с группой воинов поспешно направляются к нему. Он снял оружие и
принялся стаскивать скафандр, бросая отрывистые фразы: - Ничего там нет,
братцы. Ничего! Ни туманов, ни огненных бичей, ни зерен. Есть камера -
пустая, с колодцем в полу... Колодец недлинный, раз в пять поменьше
верхнего. Под ним - огромная пещера... Гигантская! Сотня гор с побережья
влезет! Но тоже пустая, лишь стены светятся. Спустись в нижний колодец и
смотри, коль есть охота.
Подскочила Нерис, ощупала его руки и плечи, будто боялась, не прожгло
ли их ядовитым дождем. Воины тихо переговаривались, подходили к колодцу,
заглядывали вниз, качали головами. Ренхо, услышав, что в подземелье
пустота, страдальчески скривился.
- Ничего! Как же так - ничего? Выходит, до нас обчистили? В древние
времена?
- Точно! Обчистили, чтоб мне уснуть под деревом смерти! - Джеб хлопнул
себя ладонями по бокам.
Свернув скафандр, Дарт протянул его вместе со шлемом ближайшему из
стражей; тот, принимая груз, почтительно склонился. Мягкие ладони Нерис .
гладили его волосы - словно птица касалась крыльями.
- Не было там ни единого роо... ни рами, ни других... Эта пещера - не
хранилище, что-то иное.
- А что? - Птоз выпучил глаза.
- Не знаю. Может, какая-то тварь там жила, да сгорела, когда ударили
молнии. На стенках - слизь... - Сняв обруч визора, Дарт сунул его Джебу. -
Ты самый легкий - полезай, взгляни. Света там хватает, обойдешься без
факелов.
- И полезу, фря! - Щуплый маргар напялил обруч. - Ежели без дождиков и
бичей, так почему не слазить?
- Бхо, - прохрипел Глинт. - Бхо там остался. Этот, шестилапый...
- Он не тронет. Спит!
Голема Дарт оставил в нише, перед таинственной завесой. По габаритам
выемка .вполне подходила, будто сделали ее как раз на тот случай, чтобы
украсить шестилапым изваянием. Инструкции помощнику были даны такие: не
беспокоить посетителей, но к нише никого не подпускать.
Нерис молчала, а Ренхо все еще морщился и с унылым видом дергал
головой в оперенном шлеме-раковине.
- Вот и закончилось балата... Пусто! Ничего! А мы сотню без малого
воинов положили...
- Хорошо хоть, не пять тысяч, - отозвался Дарт, вспомнив о несчастных
даннитах, и, повернувшись к Джебу, придержал его за ремень. - Ты погоди
спускаться, братец. Сейчас поищем тебе компаньона.
Он зашагал к тьяни, невозмутимо следившим за суматохой. Может быть,
она представлялась им непонятной; может быть, они погрузились в дремоту, в
подобие полусна - пару крайних глаз затягивали беловатые веки, средний был
прищурен, тело наклонено вперед, а ноги подогнуты так, словно их перебили,
и не в одном месте. Казалось, тьяни не нуждаются ни в еде, ни в питье и
могут сохранять свою невероятную позу как минимум сутки, а то и целый
месяц.
Дарт опустился на землю перед Шепчущим. Торс вождя тьяни был
выпрямлен, и три темных глаза широко раскрыты. Глаза - не такие, как у
людей, без радужины и зрачков, не овального, а щелевидно-го разреза.
- Я побывал внизу, - произнес Дарт на фунги, тщательно выговаривая
слова. - Там нет ни зерен, ни ловушек. Только две пещеры друг над другом:
верхняя - маленькая и круглая, как погребальный орех, а нижняя так велика,
что не хватит веревок, чтоб опуститься на дно. Но у меня есть пластинка,
которая делает далекое близким, и я осмотрел большую пещеру. В ней ничего
нет.
Лицо Шепчущего осталось равнодушным, безгу-бый рот был плотно сомкнут.
Мнилось, что эта но- вость его не обрадовала, но и не огорчила.
Дарт всмотрелся в его глаза, затопленные от края до края мраком.
- Мне очень жаль, старейший среди старейших. Если бы я мог, то отыскал
бы зерно бхо-радости для тьяни, а шира б его пробудила. Но в этой пещере
одна пустота.
Снова ни звука в ответ - если не считать, что все тьяни одновременно
выпрямились и сидели теперь с распахнутыми глазами. Дарт мог поклясться,
что старый вождь не подавал им никакого сигнала; видимо, это была
инстинктивная реакция внимания.
- Я хочу, чтобы один из твоих молодых родичей спустился в колодец
вместе с моим помощником, вон с тем маленьким маргаром, - он показал рукой
на.Джеба. - В подземелье нет опасности. Пусть спустится, посмотрит и
расскажет тебе, что увидел.
- Странные белесые веки Шепчущего медленно сомкнулись и разошлись.
- Зачем?
- Что - зачем?
- Ты, Убивающий Длинным Ножом, сказал, что внизу - одна пустота. Зачем
спускаться?
-Для проверки. Будешь знать, что я тебе не лгу. Ты ведь сам говорил,
что рами способны вас обмануть.
- Синее время... - Шепчущий совсем человеческим жестом провел по лицу
ладонью и повторил: - Синее время. Забываешь слова, которые знал, потом
вспоминаешь... Тьяни говорят, что видят, рами - что хотят, и называют это
обманом. Теперь я вспомнил. Я не думаю, что ты обманываешь, но мой клан и
другие кланы скажут: увиденное рами - ложь, увиденное Шепчущим Дождем -
правда. Я пойду сам.
Быстрым, почти неуловимым движением он поднялся на ноги и что-то
произнес, не повернув головы к своему эскорту. Глаза тьяни вновь затянулись
молочной пеленой.
Дарт тоже вскочил.
- Нужно висеть на веревке, пока тебя и моего помощника не спустят в
первый колодец, а затем - во второй. И нужно висеть, пока не поднимут... Ты
сам сказал: твое время - синее. Тут десять твоих родичей, все - молодые.
Пошли одного из них.
Средний глаз Шепчущего уставился на Дарта, длинные руки переплелись
немыслимым узлом - видимо, это был жест отрицания.
- Я пойду. Ты не понимаешь. Те, что пришли со мной - в красном времени
и знают мало слов. Видят, но не могут рассказать. Рассказывают те, кто
достиг желтого, а лучше - зеленого времени. Или синего, если не забывают
слов. Я их еще не забыл и не потерял силу. - Шепчущий выпрямился; руки его
теперь лежали на изукрашенном перламутром поясе. - Тьяни живут не так, как
рами, и не так уходят к Элейхо. Рами в синем времени слаб, тьяни
по-прежнему силен. Силен, крепок, но вдруг падает и уходит. Быстро уходит,
легко. У рами не так. Я не хотел бы стать рами.
- Suum cuigie, - пробормотал Дарт на древнем земном языке и повторил
на фунги: - Каждому свое. Вам дарована легкая смерть, а рами - иные блага,
и среди них - способность чувствовать горе и радость. Идем, старейший!
Близится синее время.
Он повернулся и зашагал к колодцу.
Тучи, затмив солнце, сгустились, и начал накрапывать дождь, когда Джеб
и Шепчущий вылезли из подземелья. Дождь, как всегда, подкрадывался
исподволь, незаметно - еще не струи, падавшие с небес, а мелкая водяная
пыль, висевшая в воздухе. Она обволакивала людей и тьяни, заставляла
блестеть чешуйчатые тела и шлемы из раковин, холодила разгоряченную дневным
зноем кожу, мешалась с потом на лице Птоза, стекала тонкими струйками по
щекам. Птоз, не доверяя никому, крутил деревянную рукоять, опуская, а
затем, после троекратного рывка веревки - поднимая приятеля со старым
тьяни. Стражи, обступившие колодец, молчали; их было теперь человек
шестьдесят, и все новые люди, свободные от дежурства, подтягивались из
лагеря.
Нерис тоже была тиха и непривычно молчалива, лишь прижималась к Дарту
плечом и время от времени, привстав на носках, заглядывала в темный
колодец. Сейчас, в период сгущавшихся сумерек, тьма там казалась особенно
непроницаемой.
Перебравшись через барьер из оплавленного камня, обрамлявший колодец,
Шепчущий на мгновение замер, потом сделал знакомое движение руками -
вытянул их, соединил перед грудью и изогнул так, что получилась идеальная
окружность. Лицо его выглядело бесстрастным, но Дарт заметил, что нижняя
челюсть мелко подрагивает.
- Ты прав, Убивающий Длинным Ножом. - Голос старого тьяни был
по-прежнему сух и резок. - Там две пещеры, маленькая и большая. Очень
большая! Когда глядишь на нее с высоты, затмевается разум и забываются все
слова... Но я глядел - через пластину, которая делает далекое близким.
Глядел, но не увидел ничего. - Он бросил взгляд на своих соплеменников, и
те вскочили, словно подброшенные невидимыми пружинами. - Ты нас не обманул,
маргар. Такова воля Предвечного. Теперь мы уходим.
Глядя на цепочку фигур, быстро спускавшихся по склону, Дарт подумал:
вот разум, что лежит по ту сторону добра и зла. Серые ангелы, что убивают
без жестокости, мучают без злобы и совершают благо не ради сострадания, а
лишь по велению целесообразности. Как сочетается это с верой в Предвечного?
Или он принимает за веру знание? Может быть, он ошибался, думая, что Элейхо
- бог, которому поклоняются все обитатели Диска? Такое мнение было б
понятным и простительным - ведь на Земле вера и бог нераздельны, как палец
и ладонь, а на безбожном Анхабе не признается ни первое, ни второе. По этой
причине его представления о религии зиждились все же на земном опыте, а
вклад Анхаба заключался в том, что вера его была разрушена и уступила место
скептицизму.
Но вот он повстречал существ, чей скептицизм был безмерен и равен их
бесстрастности, созданий без эмоций и непохожих на людей, как походили
рами. Внешнее сходство уже не могло обмануть и сделаться источником ошибки,
диктуемой земными аналогиями; теперь, задним числом, он признавал, что
сказанное Нерис о Предвечном могло быть не фантазией ума, а настоящей
реальностью.
Но если Элейхо не бог, то что же такое? Могущественный призрак, что
затаился в глубинах планетоида? Или бессмертное существо с фераловой плотью
и каменной кожей, создание Темных? Почему бы и нет! Если они сотворили амеб
размером в лье, стреляющих плазмой, и этот гигантский планетоид, то им по
силам и другое - сделать Диск живым. Не только живым, но разумным,
определяющим судьбы его обитателей, а также незваных гостей, свалившихся из
космоса... Эта догадка объясняла многое - и убеждение роо в том, что их
божество - реальность, и странные таланты шир, и феномен всепланетной
связи, осуществляемой деревьями, и пробуждение воспоминаний. "Мон дьен! Вот
это монстр!.. - подумал Дарт и ужаснулся. - Сотни миллионов кубических лье
мыслящей плоти! Страшно представить, на что способно такое существо!"
Может быть, Диск был вовсе не планетоидом, не космической станцией, а
машиной? Гигантским устройством, созданным древней расой, чтобы Уйти? Может
быть, ферал действительно являлся живой субстанцией, подобной той, что
хранила искусственный разум Голема? Может быть, как утверждала Констанция,
ферал как-то влиял на ментальные барьеры, ослабляя их незаметно и
безболезненно, исцеляя память? Об этом Дарт мог лишь гадать, но твердо был
уверен: видение, которое было послано ему в момент контакта со стеной,
нельзя считать случайным. Монстр или призрак, таившийся в глубинах Диска,
словно приглашал его к себе, а перед встречей пожелал, чтоб вспомнилось
именно это - их последний разговор с Констанцией на Галерее Слез, попытка
восстановить его память и ее объяснения... Все, что она говорила о
галактике мозга, о ментальных пространствах, каналах и преградах... Все,
что пыталась сказать ему Нерис - пусть иначе, другими словами, но, кажется,
о том же...
- Ты смотришь в спины лысых жаб, будто намерен пронзить их копьями, -
голос Нерис вернул его к реальности. - Идем, Дважды Рожденный! Они ушли,
хвала Предвечному! Ушли, и копьем их теперь не достанешь. Разве что твоей
молнией, - она положила руку на дисперсор, свисавший у Дарта с пояса.
Он помотал головой, чувствуя, как струйки дождя, срываясь с влажных
волос, текут по груди и спине.
- Я не собираюсь в них стрелять, маленькая шира. Я только смотрел на
них и думал: вот они уходят и уносят свои тайны... А я любопытен, мон шер
ами! Мне хочется выведать их секреты, и я сожалею о том, что встретились мы
врагами, а не друзьями.
- Маргар не станет другом жабе, - мрачно заметила Нерис и потянула его
за собой.
Ренхо и воины направились в лагерь и уже огибали скалу с тремя
вершинами. Дарт заметил, что трое маргаров шагают без груза, а их мешки
покачиваются на спинах стражей. То был бесспорный признак уважения; видно,
их судьба менялась, как изменяется руда в плавильной печи, становясь
железом.
Они с Нерис медленно, шли за толпой. Дождь усилился, камни осыпи
скользили и шуршали под ногами, острия скалы-трезубца маячили где-то в
облаках, в недосягаемой вышине. Золотистые волосы ширы намокли и потемнели,
глаза прятались за веерами влажных ресниц, но раят на виске, омытый
небесной росой, светился и сиял, как маленькая звездочка. В наступившем
полумраке Дарт не мог разглядеть, плачет ли она или по ее щекам ползут
дождевые капли.
- Что ты будешь делать? Куда направишься теперь? - спросил он.
Нерис повела плечами.
- Может быть, отправлюсь в Трехградье. Может быть, останусь в Долинах
на несколько циклов... Останусь и встречусь с кем-нибудь, кто подарит мне
жизнь. Пора, уже пора... Дар ширы не должен исчезнуть, и мой отец шир-до
сказал, что найдет мне мужчину. Красивого юного рами, у которого сердце с
нужной стороны.
- Нарата мудр, - согласился Дарт. - Конечно, тебе нужен рами, а не
чужак-бродяга вроде меня. К тому же я не очень красив и совсем не юн.
- Это неважно. Я бы осталась с тобой, маргар, если бы ты захотел, и
если б твое желание было искренним. Но твои мысли... в них, в твоих думах,
другая женщина... Я видела ее, видела много раз - даже тогда, когда ты меня
обнимал. Это предостережение Элейхо... знак, что ты должен вернуться к ней.
В тот мир, который явился мне в последнем сновидении.
- Пока что я вернулся к тебе. Вылез из дыры, и вот я здесь, а не в тех
непонятных краях, где высятся сверкающие горы и ползают жуки в блестящих
панцирях. Возможно, я попаду в тот мир, но не сейчас. Когда-нибудь, еще не
скоро.
- Скоро, - раздалось в ответ. - Вещие сны не обманывают, маргар.
В молчании миновав скалу, они направились к деревьям. В лагере уже
жгли под навесами костры, ели, кормили раненых, и дым, прибитый струями
дождя к земле, тянулся над травой и мхами, усердно ткал причудливую
паутину, словно ее вывязывали невидимые руки валансьенских кружевниц. Пахло
печеными плодами, медом, ореховым молоком, и Дарт, вдохнув эти запахи,
вдруг понял, что проголодался. Еще ему хотелось вина - не медового напитка
и не даннитского тьо, а настоящего вина из лоз, взращенных в Божанси, Анжу
или Шампани. Он ощутил его вкус на губах, вздохнул и подумал, что память
бывает сладкой, как первый поцелуй, и кислой, как последнее причастие. А
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг