выпуклой и вогнутой сторонах меняется в противофазе. Такой механизм был бы
вполне естественным и объясняющим все наблюдаемые эффекты. Если день
голубого круга, период пониженной тяжести совпадает с ночью алого, где
тяжесть сейчас велика, и если открыть в этот период шлюзы между полярными
океанами, то влага переместится с алой стороны на голубую, а затем - по
рекам - в периферийный океан. За это время тяготение в голубом круге
увеличится, в алом - уменьшится, шлюзы между центральными океанами будут
закрыты, а между периферийными - распахнуты, и излишек влаги стечет на
вогнутую сторону. Эта модель круговорота вод казалась Дарту вполне
приемлемой; в частности, она означала, что реки всегда текут вниз, с
"горы", которой в голубом круге являлась центральная область, а в алом -
периферийная.
Сейчас, в преддверии сумерек, свет еще не начал меркнуть, но течение
заметно ускорилось, ветер стих, и парус на галере обвис серой тряпкой.
Весла еще мерно ходили взад-вперед, но, по-видимому, гребцы на судне
выбивались из последних сил. Они сидели под дощатой палубой, и Дарт не мог
их разглядеть, но было ясно, что гребцов не меньше тридцати, да еще десятка
два созданий толпились по левому и правому бортам. Издалека они напоминали
людей: двуногие, двурукие, довольно рослые, с вытянутыми голыми черепами.
Тела их, - кажется, облаченные в кольчуги, - влажно поблескивали, за
спинами раскачивались дротики или тонкие копья; вероятно, имелось и другое
оружие, не заметное за дальностью расстояния. В общем, на беззащитных ко
или тири они похожи не были; скорей - на боевой отряд в походе.
Обернувшись к Bay, Дарт изобразил, будто мечет копье, ткнул пальцем в
сторону галеры и поинтересовался:
- Тиан - как бить?
Вождь поглядел в небо, что было у него признаком глубокой
задумчивости, затем принялся почесывать живот, бережно пропуская меж
когтистых пальцев бурую свалявшуюся шерсть. Прошел немалый период времени,
пока ему удалось подобрать необходимые слова:
- Тиан кидать острый палка. Мой бить толстый палка.
Погладив свою дубину, Bay прищурил крохотные глазки и опасливо
потянулся к эфесу шпаги, покачивающейся у пояса Дарта.
- Дат тоже иметь острый палка. Очень острый. Дат бить тиан?
- Твой сказать, тиан не вкусный. Дат не кусать тиан. Дат кусать
даннит.
На волосатой роже вождя изобразилось сожаление. Он почесался и
виновато прохрипел:
- Нет даннит, есть тиан. Тиан невкусный, зато много. Твой бить тиан?
- Мой поглядеть, - ответил Дарт, передергивая обнаженными плечами.
Было тепло, и он, как всегда, ограничился нижней частью комбинезона,
завязав рукава вокруг талии.
В нападениях на путников он, разумеется, участия не принимал, но если
кого-то брали живьем, старался поговорить и выведать что-то полезное.
Дюжину циклов назад на реке показалась целая флотилия - четыре огромных
плота с высокими башнями-надстройками и множество юрких подвижных
катамаранов. Плыли они посередине реки, в двух или трех лье от острова, но
одно суденышко задержалось в лагуне - то ли для ремонта, то ли по другой
надобности. В его экипаж входили коренастые, хвостатые, покрытые гладкой
шерстью существа, которых Bay назвал даннитами. Бились они отчаянно, пуская
в ход короткие копья, зубы и когти, но пали под ударами дубин -. все, кроме
одной особы поменьше ростом и с более изящной фигуркой. Дарт .решил, что
это женщина. Полной уверенности в этом не было, но она не принимала участия
в схватке, выглядела миниатюрной, хрупкой и носила украшения из раковин. Ош
проломил ей ребра и притащил к пещере, где обитали криби, но Дарт отнял
добычу - от нее исходила такая аура горя и безнадежности, что сердце его
дрогнуло. Он отнес ее в прибрежный грот, к ямам в песке, куда волосатые
сваливали имущество странников, и попытался вылечить. Но даннитка все же
умерла - видимо, Ош причинил ей какие-то внутренние смертельные
повреждения. Во всяком случае, походный целитель, извлеченный из скафандра
Дарта, был бессилен.
Криби остались в полной уверенности, что он съел маленькую даннитку -
идея милосердия была им недоступна. Что же касается Дарта, то он искренне
сожалел о ее гибели; возможно, если б ее удалось исцелить, в этом мире у
него появился бы друг, близкое существо, способное к сочувствию и владеющее
связной речью. Она хорошо говорила на торговом жаргоне, их долгие беседы
позволили Дарту усовершенствоваться в фунги, но из ее рассказов он понял
немногое. Кажется, все погибшие данниты были мужьями маленькой самочки и
плыли к полярному океану с некой целью, обозначаемой словом "балата", но
смысл этого термина Дарт не уловил.
На галере спустили парус. Теперь, когда серое полотнище не заслоняло
мачту, Дарт смог разглядеть, что к ее основанию кто-то привязан. Руки этого
существа были подняты и обмотаны веревкой так же, как все остальное тело,
голова, покрытая длинной золотистой шерстью, свешивалась на грудь;
вероятно, этот пленник, так не похожий на экипаж галеры, был без сознания.
На миг что-то всколыхнулось в памяти Дарта - что-то смутное, полузабытое;
будто бы он когда-то и где-то видел такие же фигуры, безжалостно
примотанные к столбам, поникшие в молчаливом бессилии. Это воспоминание
мелькнуло и исчезло.
Он вздохнул и перевел взгляд на небо, лес и речной простор. Вид был
прекрасен: слева, за протокой, отделявшей остров от берега, простирались
джунгли, переливающиеся всеми оттенками нефрита, хризопраза и смарагда;
справа струилась река, подобная клинку булатной стали, а за ней, в десяти
или двенадцати лье, темнел лес, но совсем иной, чем на близком берегу, не
зеленый, а синеватый, почти индиговый. Свет голубого солнца еще пробивался
сквозь облака, озаряя скалы за индиговой чащей - цвета кармина и киновари,
с коричнево-алым узором, делавшим их подобными драгоценной яшме. В сотый
раз Дарт подивился, сколь далеко он может видеть в этом плоском мире -
казалось, на такое же расстояние, как с воздушного замка Джаннаха,
парившего в анхабских небесах. Но пейзаж не походил на анхабский; там не
было рек такой чудовищной "ширины, таких свежих и чистых красок, не было и
голубого светила, напоминающего яростный дьявольский глаз.
Мысль о Джаннахе навеяла воспоминания о Констанции. Ее облик всплыл
перед затуманенным взором Дарта, розовые губы шевельнулись - то ли в
улыбке, то ли в кратком благословении, нежный аромат вытеснил мерзкий
запах, которым тянуло от криби. Дарт покачал головой и грустно усмехнулся.
Неужели он никогда ее не увидит? Верить этому не хотелось.
- Ха! - рявкнул над ухом вождь. - Хак-капа плыть обратно! Сюда! - он
почесал волосатое брюхо.
Галера поворачивала, расплескивая веслами воду. Течение усилилось, и
ей не удалось добраться до оконечности островка.
Сейчас, на исходе дневного цикла, остров представлял собой
естественную ловушку. Узкий, вытянутый на пару с лишним лье вдоль поросшего
джунглями берега, он отделялся от него проливом - где в пятьсот, где в
тысячу шагов. Его дальняя оконечность была высокой, обрывистой и скалистой,
но утесы постепенно понижались, превращались в огромные валуны, затем в
камни поменьше, напоминавшие округлые слоновьи спины, и, наконец, за
рощицей приземистых толстоствольных деревьев улеглось стадо песчаных дюн. В
этом месте остров переходил в длинную изогнутую косу с нешироким золотистым
пляжем, плавно стекавшим к гостеприимной лагуне. Вода в ней была прозрачнее
хрусталя, а ближние скалы и заросли обещали укрытие от ливней, топливо для
костров и крупные, величиной с кулак, съедобные плоды.
В общем, подходящий берег для привала, когда идут дожди и быстрое
течение не позволяет плыть под парусом и веслами. Не в силах избежать
соблазна, путники останавливались здесь по вечерам, а тех, кто пытался
преодолеть пролив, опять же выносило к пляжу, на золотые пески, под топоры
и дубины криби. Фокус заключался в том, что на исходе суточного цикла ток
воды в проливе нарастал гораздо быстрее, чем в широкой реке, и пройти его в
этот период было невозможно. Что же касается путников, то они зачастую
устремлялись в пролив, не желая огибать внешнюю часть острова, - и в этой
огромной реке держались поближе к берегам, в нейтральной зоне, где не
водились водяные черви, дельфины-рогачи и жуткие, закованные в панцирь
чудища глубин.
Галера покорно скользила вниз по течению, едва пошевеливая веслами.
Воины с блестящими голыми черепами стояли вдоль бортов; в надвигавшемся
сумраке редкий солнечный отблеск касался то кольчуги, то острия дротика, то
гладкой отполированной - палубы. Предводитель - его доспех был украшен
перьями и раковинами - замер на носу, всматриваясь в поверхность воды и
направляя корабль резкими гортанными выкриками. Пленник, обмотанный
веревкой, по-прежнему висел у мачты; его тонкие обнаженные руки,
привязанные к рее, были вывернуты в кистях, черты скрыты пологом золотистой
шерсти. Когда корабль проплывал под утесом, где затаились криби, он, будто
ощутив на себе взгляд Дарта, поднял голову, дернул ею, отбрасывая пряди с
лица, и оглядел вершины скал.
Это была женщина! Не шерсть, а золотые волосы падали ей на спину и
грудь, и между ними просвечивала нежная розово-смуглая кожа; щеку пересекал
рубец, и такие же шрамы от кнута или плетки виднелись на плечах, руках и
шее. Но это не портило ее изысканной красоты - не больше, чем рваная
грязная туника, спутанные космы, царапины и синяки, явный след жестоких
побоев. Лицо ее хранило высокомерное выражение, глаза горели неукротимым
огнем, и с краешка плотно сжатых губ стекала по упрямому подбородку струйка
крови.
"Настоящая леди, - подумал Дарт, чувствуя, как на висках проступает
испарина. - Леди, попавшая в беду! К дикарям, разбойникам, мужланам!" Его
рука с растопыренными пальцами легла на эфес шпаги, потом сомкнулась на
рукояти; привычным движением он вытащил до половины клинок и с лязгом
загнал его в ножны.
Заметив это, Bay раззявил в ухмылке широкую пасть, а криби возбужденно
загалдели. Скудость слов в их языке искупалась жестами; жесты страха,
голода или покорности они понимали отлично, так же, как жест угрозы.
- Дат бить тиан острый палка, потом кусать, стать толстый, сильный? -
с надеждой произнес Bay.
Это была неимоверно длинная фраза для волосатого, из целых десяти
слов, выражавшая сложное умозаключение. Произнести ее был способен лишь
Bay, и это доказывало, что он не обделен ни силой, ни умом и по праву
избран предводителем.
- Мой бить, - подтвердил Дарт, проверяя, легко ли выходит из ножен
кинжал. - Мой бить тиан, твой давать самка. Хак-самка, - уточнил он, ткнув
острием кинжала в сторону галеры. Самок криби Bay предлагал ему не раз,
выбирая наиболее соблазнительных и толстых, с грудями, свисавшими до
живота, - и очень огорчался, что Дарт никак не хочет повалять их в травке,
вблизи жилых пещер.
Вождь, приподнявшись над камнем, взглянул на привязанную к мачте
пленницу и пренебрежительно скривился.
- Плохой самка, тощий! Самка криби лучше. Этот - хак-капа! Кусать!
- Не кусать! Мой! - Дарт стукнул себя кулаком в грудь и оскалил зубы,
что служило у волосатых знаком крайнего неудовольствия.
- Твой, - быстро согласился вождь, с опаской отодвинувшись от кинжала.
- Твой! Дат тощий, самка тощий, щенок тоже быть тощий!
Пропустив этот образчик первобытного юмора мимо ушей, Дарт следил, как
корабль входит в лагуну. Теперь сильное течение не противодействовало, а
помогало гребцам; чуть пошевеливая веслами, они подогнали судно к берегу,
затем старший - тот, что в раковинах и перьях, - выкрикнул приказ, с носа и
кормы галеры сбросили что-то темное, тут же ушедшее под воду, и с низких
бортов начали прыгать воины. Трое из них отвязали пленницу и, подгоняя ее
пинками, потащили к дюнам, швырнув там на песок. Предводитель снова что-то
выкрикнул, весла исчезли в бортовых прорезях, затем на палубу повалили
гребцы; все - в кольчугах, с дротиками и секирами на длинных гибких
рукоятях. Их движения показались Дарту странными - слишком резкими для
человека и более похожими на то, как перемещаются насекомые, кузнечики или
богомолы. Он пересчитал их и задумчиво потер свой длинноватый, тонко
очерченный нос: он не ошибся, пришельцев было никак не меньше полусотни.
- Много тиан, - прохрипел Bay за его спиной. - Хорошо! Много кусать!
Дождавшись момента, когда все путники покинули корабль, вождь
оттопырил нижнюю губу, грозно оскалился и рявкнул:
-Ха-аа!
- Ха-ааа! - поддержали воинственный вопль криби. Шерсть на их
загривках встала дыбом, палицы взметнулись в воздух, и лавина бурых
волосатых тел хлынула к берегу.
* * *
Дарт, гибкий и длинноногий, обогнал волосатых соратников шагов на
тридцать и оказался на пляже одновременно с бойцами Оша и Хо. Их натиск
поначалу ошеломил тиан - пятеро или шестеро пали на землю с разбитыми
головами, десяток попытался отступить к лагуне, но там их поджидали воины
из группы Оша. Раздался яростный клич, взлетели дубины, сверкнули лезвия
топоров, фонтаном ударили алые брызги, и прямо в воде, между берегом и
кораблем, завязалась кровавая свалка. Исход ее был предрешен - криби вдвое
превосходили пришельцев численностью.
Но большая часть тиан, атакованных Хо, сплотилась вокруг вождя,
случайно или намеренно отгородив от Дарта пленницу. Они, вероятно, были
опытными воинами: встали кругом, и половина тут же взялась за секиры, а
остальные с убийственной силой и меткостью принялись метать дротики. Рев
волосатых перешел в жалобный визг, несколько криби рухнули и стали кататься
в песке, прижимая лапы к ребрам или распоротым животам, одни нападавшие
отхлынули, другие бросились к пришельцам - прямо под удары секир с
закругленными лезвиями. Этим своим оружием тиан владели с отменной
ловкостью, раскраивая черепа и отрубая конечности.
Еще на бегу Дарт заметил, что их противники-не люди. Криби можно было
с гораздо большим основанием счесть представителями хомо сапиенс или хотя
бы их далеких предков; они являлись пятипалыми, живородящими, с заметными
знаками полай скелетом, который, если не вдаваться в подробности, весьма
походил на человеческий. Тиан выглядели совсем иначе - другая раса, может
быть, гуманоидная, но явно нечеловеческая. Их руки и ноги гнулись в самых
невероятных местах, лица, безносые и безгубые, казались лишенными мимики,
под высоким куполообразным лбом мерцали три щелевидных глаза, а слишком
вытянутые челюсти напоминали крокодилью пасть. То, что он принял за
кольчуги, было их собственной чешуйчатой кожей; их торс опоясывал широкий
ремень, другие ремни, поддерживающие оружие, перекрещивались на груди, и
кроме этого тиан не носили никаких одеяний.
Дарт врезался в их строй, отбив кинжалом выпад секироносца и поразив
шпагой метателя дротиков. Тот упал; под челюстью, где лезвие проткнуло
горло, выступила оранжевая кровь, ноги конвульсивно дернулись. Двое тиан с
топорами тут же придвинулись к Дарту; сгущавшийся сумрак делал их резкие
движения внезапными и слишком опасными. Он отскочил, стремительным взмахом
клинка рассек ближайшему воину шею, пригнулся, когда над головой просвистел
топор, ударил кинжалом. Лезвие с усилием проткнуло кожу - будто это и не
кожа вовсе, а плотный и толстый колет.
Набежали волосатые из группы Bay. Часть ринулась в прореху,
проделанную Дартом, часть, во главе с вождем, обошла пришельцев, отрезав их
от воды. Кто-то свалился, сраженный дротиком, кто-то взвыл под ударом
секиры, но в ближнем бою сила и сучковатые палицы давали криби
преимущество. С победным ревом они крушили противникам кости; тиан,
отступая шаг за шагом, откатывались к дюнам и умирали с холодными
бесстрастными лицами. Яростная схватка кипела на песчаном берегу, под
быстро темнеющим сизым небом, и на мгновение Дарта пронзила нелепость
вершившегося. Что он делает тут, среди первобытной орды? За что сражается,
кого убивает, кого защищает? Потом он вспомнил о пленнице и с удвоенной
энергией заработал шпагой.
Чутье бывалого солдата подсказывало ему, что враги еще никогда не
сталкивались с подобным оружием. Клинок, способный колоть и рубить, был для
них чем-то новым, незнакомым и потому ужасным; секиры и дротики не защищали
от серебристой сверкающей полосы, и каждый удар, каждый укол и выпад был
смертоносен, как рухнувшая с неба молния. Шаг за шагом пробиваясь к
женщине, Дарт зарубил еще четверых, с привычной сноровкой орудуя клинком;
он не помнил, когда и в какой стране ему преподали это губительное
искусство, но твердо знал, что является мастером, одним из лучших
фехтовальщиков Земли. Временами в памяти его мелькали названия приемов и
стилей, лица и титулы бойцов, с которыми он скрещивал клинок; он слышал
азартные выкрики, видел колыхание перьев на шляпе, противника в
окровавленном камзоле, роняющего шпагу. Впрочем, эти воспоминания были
смутными, очень смутными.
Дротик предводителя тиан вспорол кожу на его плече. Вождь был выше
остальных пришельцев, шире в плечах и, вероятно, .старше: его чешуя
поблекла, а на голом черепе и лбу отливала серым. С длинной гибкой шеи
свешивалось ожерелье из зеленоватых раковин, другие раковины и перышки
переливались на искусно инкрустированных ремнях, три темных глаза с угрозой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг