наследственный либо питаемый чувством долга и преклонением перед
медицинской этикой, но, так или иначе, ему никогда не хотелось возобновить
свои редкие путешествия в нирвану, полеты в беспредельное Ничто,
странствия в мире кошмаров и грез. Знал он также, что ни одно
наркотическое снадобье не приводит к эффекту мгновенного привыкания;
скорее наоборот, первое знакомство вызывает у всякого нормального человека
неприятие, отвращение и страх.
Он сунул в рот пластмассовый мундштучок и прикурил. Руки его не дрожали.
* * *
Существо, присвоившее имя Шепарда Хилари, не относилось к людскому роду.
Впрочем, в некотором смысле его можно было бы назвать человеком, ибо оно,
это создание, не только трансформировалось сейчас в человеческую форму, но
и сохранило определенные черты личности Хилари, его память, его
эмоциональный настрой, его склонность к юмору и его политический талант.
Пожалуй, лишь очень близкий друг или женщина, знакомая с бывшим сенатором
от штата Монтана много лет, сумели бы подметить различия между Хилари
прежним и Хилари нынешним. Однако Хилари был вдов и детей не имел; что же
касается близких приятелей и друзей юности, то он, как и положено
сделавшему карьеру политику, старался их избегать. Это вполне ему
удавалось - и прежде, и теперь.
Вообще говоря, он мог принять не только облик Шепарда Хилари.
Воплотившиеся сархи, как и Перворожденные, могли находиться в своем
естественном состоянии, в привычном бесформии, что не требовало никаких
энергетических затрат и ментальных усилий. Чтобы скопировать другое
существо, приходилось затратить некую энергию - во-первых, на сам процесс
трансформации, а во-вторых, на поддержание нужной формы, воспроизведенной
с той или иной степенью подробности. Подробности, тонкости, детали - вот в
чем была главная сложность! Нынешний Шепард Хилари мог бы принять обличье
президента Соединенных Штатов, но что такое внешний вид без комплекса
воспоминаний, привычек, опыта, характера, манеры поведения - всего того,
что делает личность личностью? Мыльный пузырь! Тонкая пленка, прикрывающая
вакуум, готовая лопнуть при первом же прикосновении!
И потому Шепард Хилари оставался Шепардом Хилари, помощником президента по
национальной безопасности, хотя он предпочел бы занять более высокий пост
в иерархии мира, колонизируемого сейчас Сархатом. Так поступали почти все
Воплотившиеся; облик партнера по Второму Рождению удавалось сохранить без
труда, ибо он был почти таким же естественным, как и форма, дарованная
сархам от природы.
Форма и внешний облик являлись, пожалуй, главным отличием Земли от
Сархата. На Земле, как и в иных варварских культурах, облик был
своеобразным фетишем; ему придавали слишком большое значение -
неоправданно большое, подумал Хилари с презрительной усмешкой. Лишь
существо определенного обличья, конкретный индивидуум мог занимать
конкретный пост, распоряжаться определенной толикой богатств и власти.
Облик и форма определяли и все взаимоотношения между варварами, систему их
родственных связей, иерархической подчиненности, национальной
принадлежности, роль и функцию в технологической, культурной и социальной
сферах. Каждый был приписан к определенному месту и считался незаменимым;
лишь одна-единственная личность могла нести отцовские обязанности по
отношению к другой, тоже строго фиксированной, либо выполнять некую
работу, персонифицировать некий общественный институт, социальную функцию
или должность.
И подобные существа, нелепые и жалкие, еще говорили о равенстве!
Мысль эта вновь вызвала на губах Хилари суховатую улыбку.
Теперь, пройдя сквозь горнило Второго Рождения, он знал, в чем заключается
их ошибка. Они искренне считали равенство понятием
общественно-политическим, культурным, идеологическим - каким угодно,
только не тем, чем оно являлось на самом деле. Они изобретали сложные
социальные структуры, надеясь, что это гарантирует равенство и
справедливость - если не сейчас, в данный момент, то в светлом и не столь
уж отдаленном завтра. Они играли в демократию, в социализм, они вступали в
кровавые споры из-за мнимых преимуществ той или иной формации, они
пытались разделить мир и его богатства, как естественные, так и созданные
их трудом, по справедливости. Они, наконец, возводили на зыбком песке
предположений, необоснованных догадок и непроверенных фактов сложнейшие
философские конструкции - то, что называлось моралью, этикой, теологией,
социологией личности, то, что должно было объяснить смысл жизни,
взаимоотношений людей друг с другом, с природой, Вселенной и непостижимым
божеством.
Так было на Земле, так было в других варварских мирах, так было всюду, за
исключением, пожалуй, звездных цитаделей Древних Рас. Но Древних
сархатские дела не интересовали - ни сам Великий План, ни цели его, ни
смысл, ни результаты. Что же являлось для них предметом исследований,
причиной для вмешательства, поводом для забот? Во всяком случае, не жалкие
потуги земных дикарей, мечтавших добиться равенства там, где его не было и
быть не могло.
Истина же, известная сархам, выглядела ясной, бесспорной и простой:
категория равенства относилась к понятиям биологическим, но никак не к
политическим или философским. Равны могут быть лишь одинаковые,
взаимозаменяемые, эквивалентные, лишенные индивидуальности - такие, как
Перворожденные Сархата, отделившиеся от плоти Творца. Воплотившиеся уже не
равны! И в обретенной ими индивидуальности, размышлял Шепард Хилари,
таятся великий дар и великая ловушка. С одной стороны, она, эта
индивидуальность, позволяет осознать себя личностью, с другой - приводит к
бесплодным играм ума, попыткам объять необъятное, объяснить необъяснимое.
Но, несмотря на подобный недостаток, сам Шепард Хилари - вернее, существо,
носившее сейчас это имя, - не собирался отказываться от благ, дарованных
Вторым Рождением. И в этом был глубокий смысл, ибо он, превратившись в
Воплощенного, не потерял ничего, но приобрел многое. Впитав в себя и
растворив человеческую личность, он в то же время оставался уроженцем
Сархата, членом Безликой Общности, крупинкой, слагающей твердый и
несокрушимый монолит, спрессованный тысячелетиями из миллиардов разумов. И
хотя эта крупинка уже обладала самосознанием, ее связь с другими подобными
частицами не сделалась от этого слабее.
В том и заключалась одна из целей Великого Плана - отняв у варварских рас
их драгоценный дар, сохранить и те дары, что были пожалованы сархам
природой.
* * *
Раздался телефонный звонок, и Марк Догал снял трубку. Экран был темен; на
нем не высветился даже номер абонента - явный признак того', что аппарат,
с которого сделан вызов, имеет блокирующее устройство. Но Догала с
недавних пор такие вещи не смущали; он ждал этого звонка и знал, кто
должен с ним связаться.
В трубке раздался глуховатый голос Рваного. Произнес он лишь одно слово -
не слово даже, а так, междометие:
- Ну?
- Синельников, - выдавил Марк Догал. - Синельников! Теперь он и в самом
деле чувствовал себя предателем. Правда, и Петр Ильич в свой последний
визит с ним не церемонился: выжал все что мог. Почти все! Даже об этом
звонке пришлось сказать... О звонке, но не о последствиях, которые за ним
ожидались. Эти последствия были единственным, что он утаил.
- Ну? - снова произнес Рваный.
- Был у меня, - прошептал Догал, удивляясь, насколько слабым и беспомощным
сделался его голос. - Вчера. Я сразу позвонил... на тот номер... сказал,
чтоб тебе передали.
- Мне передали. Выходит, твой Синезадов опять начал дергаться... Ну, как
он тебе вчера показался?
- Нормально. Как всегда.
- Товара не просил?
- Нет. Сам принес! Непочатую пачку. Молчание. Видно, Рваный что-то
соображал, обдумывал или просто переваривал сказанное. Потом в трубке
раздалось:
- Значит, не пожелали испробовать... Ну-ну! Крепкий гусь!
- Ты еще и не знаешь, какой крепкий, - промолвил Догал. - Он ведь не один
пришел... с целой командой... Я так думаю, что обложили меня, словно лиса
в норе.
- Обложили? Это хорошо! - прокомментировал Рваный. Догал вдруг ощутил, как
по спине стекают струйки холодного пота. Услышанное подтверждало то, что
он предчувствовал сам, чего страшился, что мучило его ночами. Покой,
подумал он, хотя бы капельку покоя! Глаза метнулись к ящику стола, где он
хранил свои запасы. Там ждали его покой и счастье, и скоро - совсем уже
скоро! - покой обещал сделаться вечным. Но теперь это не страшило Догала;
страшными казались все неприятности и суета, сопровождавшие переход к
вечному блаженному забвению. Он сказал:
- Зачем ты меня подставляешь, Рваный?. Синельников-то ведь не из простых
журналистов... большой чин из ФРС, я думаю... А может, из Интерпола, из
группы по борьбе с наркотиками... Зачем тебе надо, чтоб он меня зацепил?
- Ведено Хозяином, - отрезал Рваный. - Писули тут всякие, слежка...
Хозяину это ни к чему! Нашарим, кто ту! любопытствует, и срубим всю
верхушку. Замочим, коль по-доброму не хотят.
- Гляди, как бы вас не замочили. У них сила! Я же сказал, откуда этот мой
Синельников...
В ответ раздался издевательский смешок.
- Знал бы ты, кореш, откуда Хозяин! Знал бы, так штаны были б сухими!
"Я знаю, - промелькнуло у Догала в голове, - знаю!" В этом и было-то самое
ужасное. Он знал! Уже не просто догадывался, а знал.
- Ну, чего твоему Синепятому надо? - спросил Рваный.
- Встретиться хочет. Выпытал у меня все и...
- Это как же выпытал? - Голос Рваного сделался резким. - Как выпытал,
мандражная твоя задница?
- А вот так! Ему, видишь ли, курить захотелось! Снова молчание. Потом
Рваный сказал:
- Ну, понос твой это не извиняет, но объясняет. Знаешь ты не много, так
что хрен с тобой! И с Синеухим тоже! Все, что выпытал, с ним и помрет.
- Ты велел условиться о встрече, - после паузы напомнил Догал. - За
городом, в тихом месте... Так он готов.
- И я готов. В третий раз рыбка с крючка не сорвется! - Рваный тяжело
задышал в трубку, потом распорядился: - Скажешь так: ждут, мол, тебя,
приятель разлюбезный, через три дня поутру на девяносто седьмом километре
Приозерско-го шоссе... там дорожка есть, слева от указателя... по ней
пусть и шурует.
- Боюсь, пришурует он на пяти машинах с автоматчиками, - сказал Догал.
- Хоть на танке! - Рваный хрипло расхохотался, потом спросил: - А что ты
так обо мне заботишься, кореш? Вроде ты мне ни сват, ни брат, а?
- Я не о тебе забочусь, о себе. Не хочу остаться без... без... товара... -
При одной мысли об этом у Догала замирало сердце. - Тебя прибьют, кто
будет носить?
- Не прибьют, - успокоил его Рваный. - Не те у них прибивалки, чтоб с
Хозяином тягаться! Так что будет тебе товарец... Прежний-то раздал?
- Раздал.
- Ну и ладно. Привет твоему Синебрюхову!
В трубке ударили гудки отбоя, но Догал не выпустил ее из рук. Медленно,
будто нехотя, он стал набирать новый номер.
Значит, Приозерское шоссе, девяносто седьмой километр...
"Лучше бы ты, Петр Ильич, - промелькнула мысль, - в самом деле пришуровал
туда в танке..."
...В танке! О танках, ухмыляясь, размышлял Рваный, шагая к своему
потертому, десятилетней давности "жигуленку". О танках и самолетах,
грозных боевых кораблях, пушках да ракетах, о людях в форме и вороненых
стволах, плюющих огнем... Все это представлялось ему муравьиной возней под
каблуком тяжелого башмака; башмак вот-вот готов был опуститься, раздавив
кучку гнид. Гнид, преследовавших его всю жизнь, не дававших взять то, что
он считал своим по праву. Право же для Рваного определялось лишь
собственными его желаниями.
И теперь он раздавит всех! Но не сразу, не сразу... Сперва немногих, но
самых ненавистных - ищеек, нюхачей, умников да писак... Потом, когда
придет время, доберется и до остальных... до всех доберется... Так обещал
Хозяин!
Но пока что предстояло располосовать шкуру Синезадову... Рваный весело
оскалился и клацнул зубами. Полосовать он любил - куда больше, чем
стараться кулаками или хлыстом-разрядником. Правда, Хозяину это не
нравилось, потому как много ли толку от располосованного? Один перевод
сырья...
Синебрюхова тем не менее полагалось располосовать. Был он, видать,
непростым мужиком, если уж Хозяин решился на крайние меры; обычно Хозяин
сырье ценил и берег. Ну, одна харя погоды не делает! Одна или скольких он
там притащит с собой... А вот с остальной Синезадовой шайкой-лейкой
приказано обходиться поаккуратнее... подловить всех - и под хлыст! Всех
гнусняков, с которыми Синерылов дело имел! И тех, кто в его липовой
конторе сидит, и тех, кто в контору ходит, и тех, кого он самолично
изволит навещать... А заодно и Догала-бздуна! Почитай, полгода жрет товар,
хватит с него! Да и сделал он все нужные дела... нет в нем теперь ни
пользы, ни толка... Разве что ткнуть ему в загривок разрядником да отнести
Хозяину мандражыо душу...
А Синегадова - располосовать!
Мысль эта наполняла Рваного злобной радостью. Он снова осклабился, рванул
дверцу своего "жигуленка", но садиться сразу не стал: поглядел на убогую
машину, соображая, на чем будет ездить, когда дорвется до своего.
На "Форд-Торосе"? Или на "Эспасе-люкс"? И непременно с черномазым водилой
за рулем, как обещал Хозяин! Рожа черная, а глаза оловянные... и чтоб
каждого слова слушался, ублюдок!
Рваный залез в машину и повернул ключ стартера.
* * *
Утечка, несомненно, существовала - Винтер был в этом уверен. Он, впрочем,
обладал достаточной подготовкой и опытом, чтобы не воспринимать подобный
пессимистический вывод как катастрофу или преддверие к ней. В конце
концов, любая сложная система, связанная с другими столь же громоздкими
структурами, содержит ненадежные элементы - и самыми ненадежными являлись
точки контакта, интерфейсы, перекачивающие данные наружу, в ООН, Интерпол,
спецслужбы и государственные органы тех стран, которые финансировали
открытые и закрытые проекты ВДО. Где-то там и просочилась лишняя
информация - то ли об истинном предназначении ВДО, то ли о ее стратегии
или конкретных работах, ведущихся в одном из звеньев.
Винтер считал это вполне закономерным - исходя из самых общих системных
соображений. Он являлся превосходным специалистом, практиком и теоретиком,
но вопреки смутным догадкам одного из своих сотрудников - куратора звена С
- ему никогда не доводилось ловить шпионов. И на Шерлока Холмса он был
совсем не похож. Невысокий, полноватый, в больших роговых очках, внешне
Винтер представлял собой полную противоположность легендарному сыщику,
хотя его прежняя профессия овала закономерным продолжением
шерлокхолмсовской методы, освященной вычислительной техникой, кибернетикой
и математикой конца двадцатого века. Он был системным аналитиком, одним из
тех людей, которые могли разложить по полочкам, собрать вновь и
оптимизировать все что угодно - начиная от конструкции посудомоечной
машины и кончая смертоносной стратегией ядерной войны. В зрелые годы
Винтеру, достигшему славы и немалых чинов, выпала судьба сделаться одним
из отцов-основателей ВДО. Неудивительно, что он занял в ее иерархии весьма
солидный пост.
Он не сомневался, что рано или поздно земная цивилизация должна была
породить Систему или нечто сходное с ней. Слишком много случалось на Земле
странного, такого, с чем не справлялись ни Интерпол, ни спецслужбы, ни
армейские разведки, ни дипломаты, ни сыщики, ни медики. Ирак торговал
детьми - живым сырьем для биопротезов; Иран, непонятно как и где, закупал
ядерное сырье, наращивал военную мощь, скалил зубы на грязных гяуров, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг