крепко стиснул плечо Догала, встряхнул его и рявкнул:
- Узнал? Узнал, недоносок? Вижу, что узнал! Ну так хватит финтить'
Рассказывай!
Догал словно бы пришел в себя; взгляд его сделался осмысленным и
переместился на покрасневшую физиономию Сарагосы.
- Что... что рассказывать? - с трудом вытолкнул он - Ты о чем это, Петр
Ильич?
- Об этой чертовщине, что мне подбросили' - Брезгливо подцепив пачку
ногтем, куратор перевернул ее. - И про все остальное! Про зомби, от
которых воняло такой же сладкой парфюмерией, про их хозяина и про
клиентов, что зачастили к тебе в последние дни! Давай-ка, милый,
выворачивай все сюда! - Он ударил по столу кулаком, и красная коробочка
подпрыгнула.
Догал неловко растянул губы в ухмылке.
- Не понимаю, Петр Ильич... Что за бес в тебя вселился9 Что за хозяин? Что
за клиенты?
- А такие, - с готовностью пояснил Сарагоса. - Один - явный бандюган со
шрамом во всю рожу, другие поприличней на вид", но никого из них ты до
позавчерашнего дня в приятелях не числил. В этом я уверен! На все сто
уверен, любезный компаньон!
- Ты что же, следил за мной? - пряча взгляд, пробормотал Догал.
- Давай сразу договоримся, Марк: вопросы задаю я. Ты отвечаешь, вот так.
Понял, нет?
- Не понял. По какому праву ты собираешься меня допрашивать? Что бы я ни
сделал, что бы ни сотворил, то - личное... Личное! И к тебе касательства
не имеет!
"Ишь как повернул! - промелькнуло у куратора в голове. - Не имеет, э? Ну,
ладно, сейчас разберемся, что к чему!" Он воззрился на красную коробочку,
уже совершенно уверенный в том, что Догал видит ее не в первый раз. В
секретных органах его компаньон не служил, лицедейскому искусству не
обучался, а потому бледность и проступивший на висках пот выдавали его с
головой. Вид у Догала был жалкий, но сердце куратора не дрогнуло.
- Значит, личное, говоришь? - в раздумье повторил он. - Возможно,
возможно... Всякий тешится, чем может... Только это твое "личное", Марк,
очень похоже на предательство.
Догал содрогнулся; по щекам его текли струйки пота, губы прыгали, как у
эпилептика.
- Я тебя не предавал, Петр Ильич, - с трудом пробормотал он.
- Ты предал всех нас. Всех!
- Кого - всех?
- Людей. Всех людей!
- Я тебя не понимаю... решительно не понимаю, Петр Ильич... Бред
какой-то...
- А я думаю, понимаешь, э? И вот что я тебе скажу, Марк, дорогой мой... -
Куратор придвинул к себе трость, обхватил набалдашник в форме тюльпана
широкими ладонями и пристроил на них подбородок. - Вот что я тебе скажу...
Парни мои со всех сторон - и в этой комнате, и на лестнице, и во дворе,
так что никуда ты от нас не денешься. Никуда!
- Парни? Твои парни? Какие парни?
- Племяннички! - рыкнул Сарагоса. - У меня, знаешь ли, чертова прорва
племянников, и все косая сажень в плечах вроде него! - Он ткнул пальцем в
Скифа. - Так что коли ты не припрятал целый полк в сливном бачке, то дело
твое труба. Поговорим еще минут пять, а потом возьмемся за тебя
по-настоящему.
Глаза Догала воровато метнулись к красной коробочке. Она лежала на столе
между ним и Сарагосой, будто неоспоримое свидетельство предательства; один
из них догадывался об этом, другой знал наверняка. И было не столь уж
важно, кто предал и кого; пожалуй, эти вопросы интересовали сейчас
куратора в последнюю очередь.
Но кто платил за предательство? Кто? И как его найти?
- Возьметесь по-настоящему... - прошептал Догал, подняв взгляд на каменное
лицо Сарагосы. - Пытать меня будешь, что ли, Петр Ильич? Объясни!
- Нечего мне объяснять, Марк, - сухо промолвил куратор, вытягивая из
кармана кисет. - Объяснять будешь ты!
Он медленно набил трубку, вдыхая терпкие запахи табака и прокуренного,
просмоленного дерева, перебивавшие сладкий медовый аромат "голда". Потом
стиснул чубук крепкими зубами, огладил коричневую чашечку с острым краем,
похожую на изогнувшегося в прыжке дельфина. Эта трубка, одна из самых его
любимых, так и называлась - "дельфин". Еще были "катенька", длинная и
стройная, как юная красавица, разлапистый "спрут", "пенек", "гнездо" и два
десятка других; трубки куратор любил трепетно и нежно. Мысли о них всегда
успокаивали его, успокоили и сейчас. Хоть он жалел Догала не больше
раздавленного таракана, но сама процедура выбивания сведений была
неприятной - столь же неприятной, как всякое насилие. К нему надлежало
подготовиться, собрав нервы в кулак.
Чиркнула зажигалка, и к потолку взвилось сизое кольцо. Одно, другое,
третье... Куратор заметил, что Догал следит за этими дымными арабесками
как зачарованный; губы его посерели, а щеки, и без того бледные, сделались
белей свежевыпавшего снега. Вдруг он словно бы очнулся; в глазах
промелькнул ужас, лицо сморщилось в какой-то жуткой гримасе, зубы
лязгнули, точно компаньон получил сокрушительный удар под челюсть. Потом
из горла его вырвался хрип:
- Т-ты... хрр... т-ты что д-делаешь?.. Что? Брови Сарагосы взметнулись
вверх.
- Да вот раскурю трубку и прижгу тебе задницу, - не без издевки пообещал
он. - А племянничек мой посодействует... чтоб ты, значит, не дергался.
- Хрр... н-не надо... н-не надо...
Куратор, удивленный, привстал. Глаза Догала закатились, на брюках начало
расплываться мокрое пятно, и в ароматы табака и "голда" внезапно вклинился
резкий запах мочи. "Что это с ним? - мелькнула мысль. - Приступ?
Эпилептический припадок? Только что был жив-здоров, хоть и бледноват...
сидел да торговался, тянул время, финтил, выкручивался так и этак, и вдруг
- приступ! Как у черта от святой воды! С чего бы?"
Заметив краешком глаза, как напрягся Скиф, куратор махнул ему рукой: сиди,
мол, не вмешивайся! С Догалом происходило что-то странное, что-то
необъяснимое, в чем полагалось разобраться немедля, но помощь "племянника"
тут, пожалуй, была не нужна. Сарагоса поднялся, обогнул стол и, попыхивая
трубкой, сверху вниз глянул в помертвевшее лицо компаньона. Сизый дымок
струился вверх, к потолку, образуя миниатюрные подобия перистых облачков -
полупрозрачных, как матовая калька, невесомых, безобидных... Но в зрачках
Догала стыл такой ужас, будто здесь, в его комнате, расплывался
смертоносный гриб ядерного взрыва.
- Н-не надо... - опять прохрипел он, слабо отмахиваясь рукой. - Н-не
надо...
- Что не надо? - Сарагоса склонился к нему. - Прижигать не надо?
Беспокоишься за свою задницу?
- Д-дым... о-от та-абака .. н-нельзя... н-не могу... н-не могу вынести...
Глаза Догала стали закатываться, и куратор, пока не пытаясь понять, в чем
же дело, повернулся к Скифу.
- Ну-ка, распахни окно во двор, пусть протянет... Да поживее, парень!
Эе-ноль-пятый метнулся к окну, а Сарагоса прошествовал на кухню, выбил
трубку о край голубой фаянсовой раковины, открыл кран и постоял в
задумчивости, глядя, как прозрачная струйка воды смывает пепел. Потом он
хмыкнул и, опустив "дельфина" в кисет, снова наполнил его чашечку табаком,
аккуратно примял табак пальцем и вернулся в комнату.
Скиф уже находился у окошка, на боевом посту; глаза у него были что два
блюдца. Догал, похоже, очухался, хоть выглядел еще бледноватым и сидел на
стуле как-то боком, скорчившись, словно бы левая половина тела
перетягивала правую. Губы его пока что не обрели былую яркость, но
шевелить ими он мог вполне.
Протянув к нему ладонь, на которой уютно устроилась трубка, куратор
спросил:
- Попробуем еще разок? Или хватит? Догал помотал головой, жадно втягивая
прохладный вечерний воздух.
- Ну, тогда объясни, друг любезный, с каких это пор ты валишься в обморок
от табачного дыма? И почему?
- Нам... нельзя... - просипел Догал, пытаясь сесть прямо. - Нельзя...
Запах... убивает...
- Кому это - нам? - приподняв бровь, спросил Сарагоса.
- Тем, кому приносят дары... Вот такое... - Рука компаньона потянулась к
ярко-красной коробочке. Пальцы его дрожали, но голос звучал вполне внятно.
- Кто приносит?
- Мне - Рваный... Что-то для меня, что-то для других... С Рваным случай
свел... еще зимой... Дал он мне пачку, попробовать... Ну, и с тех пор... -
Догал смолк.
- Рваный - это тот, со шрамом? - уточнил куратор. Дождавшись
утвердительного кивка, он пробурчал: - По виду типичный уголовник. Ну и
где же он берет товар?
Губы Догала плотно сомкнулись. Казалось, он даже закусил их, чтобы не
проговориться; лицо его закаменело, но в глазах, как заметил куратор,
по-прежнему стыл ужас.
Не говоря ни слова, Сарагоса сунул "дельфина" в рот, вытянул из кармана
зажигалку, высек огонь. Догал, отстраняясь, слабо пробормотал:
- Не надо, Петр Ильич... не надо.,, я скажу... все равно... - Губы его
зашевелились почти беззвучно, но куратор, склонившись, разобрал: - Все
равно... я конченый человек... конченый... Уже, собственно, и не
человек... так, наполовину зомби...
- И зомби умеют говорить, - жестко сказал Сарагоса. - Выкладывай! У кого
этот Рваный берет товар?
- У Хозяина... Ты был прав, Петр Ильич... Товар - от Хозяина... и те, кто
на тебя напал... атаракты... тоже от Хозяина...
Куратор кивнул, не спуская пронзительного взгляда с бледной физиономии
Догала.
- Это я понимаю: у всякого гнусного товара и у всякой швали есть хозяин. И
кто же он?
- Мне неизвестно. Человек... или нечеловек... Связь только через
Рваного... Я звоню... звоню какой-то женщине... Она ничего не знает,
просто передает... Звоню, и Рваный приходит...
- Черт с ним, с Рваным! - рявкнул Сарагоса. В сером волглом тумане, так
долго застилавшем ему глаза, начинали маячить смутные тени. Он еще не
видел лиц, не мог разглядеть очертаний фигур, но подсознательно уже ощущал
их присутствие, словно всматривался в стаю бесплотных духов, призраков,
мельтешивших на грани яви и сна.
- Черт с ним, с Рваным! - повторил он, склоняясь к самому лицу Догала. -
Кто Хозяин? Где он?
- Не знаю, Петр Ильич... крест святой, не знаю... Он... оно... это
существо... граф Калиостро... где-то под городом обитает... Рваный так
говорил... И еще говорил, что писания твои сильно Хозяину не нравятся.
Сарагоса резко выпрямился. Теперь он стоял, возвышаясь надДогалом, словно
башня: плечи развернуты, руки скрещены на груди, в глазах охотничий блеск.
Скиф, застывший у окна, глядел на него со смесью любопытства и
почтительного восхищения.
- Значит, Рваный так говорил... Ну, любезный мой Марк, придется тебе
устроить мне встречу с этим Рваным... Или сразу с Хозяином! Позвони,
скажи, что, мол, журналист Синельников хочет взять интервью...
встретиться, значит, и кое-что обсудить. Насчет осенних лесов, увядших
листьев и все такое... Пообщаться с братьями по разуму! Ну, сделаешь?
Догал кивнул, и куратору показалось, что в темных глазах компаньона
промелькнула искорка жалости. Промелькнула - и погасла, словно ее и не
было. Остались лишь мрачная обреченность и страх.
Крепко же он напуган, подумал Сарагоса. Крепко! Впрочем, могло ли
случиться по-иному? Догал был один - одинокий растерявшийся человечек
перед смутным ликом чего-то неведомого и ужасного; за ним не стояла мощь
Системы, раскинувшей свои бесчисленные щупальца по всем материкам и
океанам Земли. Глядя на посеревшее лицо компаньона, Сарагоса процитировал
про себя: "Голд", он же "эрмитаж", он же "лувр", он же "прадо", при
длительном воздействии приводит к деструкции психики, потере памяти и, в
конечном счете, к летальному исходу. Соблюдайте крайнюю осторожность!"
Выходит, осторожности-то Догалу и не хватило!
Он сунул в карман трубку, которую все еще сжимал в кулаке, и спросил:
- Ты как Хозяина называешь? Граф Калиостро? А почему? Плечи Догала
приподнялись и опустились.
- Как мне еще его звать? Таинственная личность... владыка над душами
людскими... Калиостро и есть... или, если хочешь, Шива-Разрушитель...
Ариман, Сет, Люцифер, средоточие зла... Зови как угодно!
- Ну и что этому Калиостро надо? Догал снова пожал плечами.
- Что надо Князю Зла? Мы сами, я полагаю. Люди! В обмен вот на это. - Его
рука, протянутая к красной коробочке, уже не дрожала.
- Люди? - повторил куратор, вспоминая свои недавние раздумья. - Люди, если
рассматривать их как предмет торговых операций, слишком неопределенное
понятие, мой дорогой. Так что же ему нужно, поконкретней? Рабы? Пушечное
мясо? Скот? Наши почки и печень? Наши мысли, идеи, наша технология? Или
одалиски для гаремов?
- Все шутишь, Петр Ильич... Вот встретишься с ним, сам и спрашивай!
Спрашивай, коль пороху хватит!
- Куда торопиться, Марк? Сначала я тебя порасспрошу. Обо всем, что знаешь!
- Убедившись, что компаньон вроде бы ожил, Сарагоса вернулся к своему
стулу и сел. Трубка его, точенный из грушевого корня дельфин, снова
вынырнула из кармана, словно лапоминая о том, что запираться Догалу не
следует. - Ты, кажется, и других поминал? Не Рваного, а тех, для кого он
товар носит? Ну и что ж это за люди?
По лицу компаньона скользнула тень улыбки.
- А ты разве не знаешь, Петр Ильич? Разве твои племянники не доложили? Их
ведь на Литейном пруд пруди, а?
- Ишь ты, совсем оклемался! Уже и Литейный начал поминать. - Куратор
поднес трубку к ноздрям и глубоко втянул воздух. - Только я не с
Литейного, Марк. Я скромный журналист и пекусь лишь о своей шкуре... ну, и
о своих племянниках, разумеется. А потому желаю знать, кому на ногу
наступил. - Он смолк, сосредоточенно уминая табак. - Ну, какие же люди к
тебе ходили? Давай рассказывай! А племянники мои проверят.
- Ну, чернявый такой заходил, Сергеем звать, - неохотно промолвил Догал. -
Еще Колька-стрелок... совсем мальчишка, юноша лет семнадцати... Женщина
была, Ася Денисовна, с мужем... кажется, Михаил... Слушай, Петр Ильич, -
он вскинул полные муки глаза на куратора, - они ведь мне по фамилиям не
представлялись, адресов-телефонов не давали! К чему тебе все это? Меня,
что ли, проверить хочешь?
- Ты говори, говори! А я послушаю. Журналисты, сам знаешь, любопытный
народ... - Не спуская с компаньона взгляда, Сарагоса принялся заворачивать
"голд" в свои бесчисленные пакеты, потом понюхал сверток и, довольно
кивнув, опустил его в карман розового пиджака.
- Ну, еще одна женщина была... красивая, молодая, одета хорошо. Волосы,
как начищенная медь, а глаза...
- ...как на витрине с бижутерией, - по какому-то наитию подхватил куратор.
- Зеленые и блестят, так? Догал, казалось, не удивился, а только кивнул.
- Да, зеленые... Ксения ее зовут.
"Неужто та самая ведьма? - промелькнуло у Сарагосы в голове. - Брильянты в
ушах, тряпки от Диора, язык без костей?"
Теперь он припомнил, что рыжую и впрямь звали Ксенией - Ксенией Сикорской,
точно! Вспомнилось куратору и кое-что еще: мимолетный разговор с
секретаршей Элечкой и ее блокнот, где регистрировались все заявки,
поступавшие в фирму "Сэйф Сэйв". Вчера в блокноте этом появилась пара
новых строк, ибо рыжая Ксения опять решила постранствовать в Мире Снов...
Что и было подтверждено телефонным звонком!.. Он еще раздумывал, кого бы с
ней послать. Самума или Скифа...
Глаза Сарагосы довольно блеснули. Таинственный граф Калиостро,
Шива-Разрушитель, пока был для него недосягаемым многоруким кракеном из
океанских глубин, Рваный оставался затаившейся в мутных прибрежных водах
акулой, но одну рыбку все же удалось отловить! Не простую рыбку, золотую!
Рыжую!
Он сунул трубку в рот и энергично потер ладони.
- Ну, любезный мой Марк, ответь-ка мне на последний вопрос: что за
странная аллергия к табаку? Ты ведь раньше курил. Или я ошибаюсь?
- Курил, - вяло согласился компаньон. - Теперь не курю. И никто не
курит... почти никто. Но у всех бывает по-разному, понимаешь? Одни не
выносят запах табака, другие - сыра, лимонов или спиртного, третьи -
паленого дерева... Цена блаженства, так сказать. - Его глаза скользнули по
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг