- Вы только мычите? - спросила новобранка. - Или иногда разговариваете?
- У-у, - сказал я. - Вкусно!
В дверях замаячили дежурные санитары.
- Меня зовут Надин, а вас?.. Да брось ты свою помойку, старикан. Объясни,
что здесь происходит? Где я?
Ох как хотелось поговорить с ней, но я не мог рисковать.
Слишком много сил потратил на то, чтобы стать таким - счастливым и с
тайной в душе. Сейчас я не мог ей помочь.
- Кушай тюрю, Яша, - продекламировал я с умильной гримасой. - Молочка-то
нет.
- Что за бред? - спросила Надин презрительно. - Вам нравится изображать
придурка?
Юное лицо пылало праведным гневом и недоумением, а рука судьбы уже
протянулась к ней. Санитары, что-то жуя на ходу, приближались. Столовая
отрешенно чавкала. С кухни донесся истошный вой официанта, как будто его
окунули в кипящий котел.
- Держись, - произнес я, почти не разжимая губ. - Держись, девочка. Вдруг
уцелеешь.
Двое санитаров в тельниках выдернули ее из-за стола, как репку из грядки,
хохоча, поволокли из столовой. Один тянул за волосы, другой поддавал
носком под ребра. Последний раз сверкнули остекленелые девичьи очи. И
такая сразу навалилась пустота, что есть расхотелось. Вяло добрал остатки
каши и обрадовался, когда ко мне вдруг подсел Курицын. Никогда прежде он
этого не делал.
- Что ж, сударик мой, любезнейший Натан Осипович, допрыгались, кажется,
голубчик?
- Почему?
- Дак все видели. Надоумили хулиганку фортеля выкидывать, с вас и спрос.
- Не надоумливал, - возразил я. - Вообще первый раз ее вижу.
- Ой ли? Про вас давненько слава идет. Дескать, неугомонный вы человек. С
Анатолием Борисычем соревнуетесь по дамской части. К лицу ли вам это как
бывшему Лаперузе.
- Что с вами, Олег Яковлевич? - обиделся я. - Какой я Лаперуза?
Писатель поправил ворот арестантской блузы, посуровел.
- Попрошу вернуть, сударь мой!
- Что вернуть?
- Книгу, переданную для ознакомления. Жалею об этом. Видно, не в коня
корм. Еще потянут с вами за компанию.
- Так я же не дочитал.
- И не надо дочитывать. У вас и времени теперь нет.
- Хорошо, сейчас принесу.
Накаркал, старый ворон. Не успел подняться к себе, в коридоре наткнулся на
старшего наставника. Громадный аки шкаф, локтем задвинул меня в угол за
неработающие телевизор. Всем туловищем ходил ходуном.
- Не подведите, сэр. Богом Христом молю.
- Рад стараться, господин Робентроп. А что надо сделать?
- Сам приехал. Немедля желает вас видеть. Я сразу понял, о ком речь. Гай
Карлович Ганюшкин директор "Дизайна-плюс", мифическая личность. Вот и
грянул судный день. Ну и хорошо.
- Не понимаю вашего беспокойства, господин Робентроп. - Я попытался
уклониться от вращающихся, как поршни, конечностей. Не раз, бывало,
неосторожным движением он выбивал у меня кровь из сопатки.
- Ответственейший момент, сэр! Ответственейший! Босс - великий человек,
отец родной. Это надо восчувствовать. Но мы еще не готовы показать товар
лицом. Я понимаю, отчего такая спешка. Мерзкие, подковерные интриги, им
надо, чтобы я оплошал. Фактически это заговор. И знаете ли, сэр, кто за
ним стоит?
- Зиновий Зиновьевич, может, пройдем в комнату? Так вы меня совсем
затолкали.
- Заткнитесь, сэр!.. Если подкачаете, нам обоим несдобровать. У босса
голубиное сердце, но с лоботрясами он беспощаден. Иначе нельзя. Иначе
начнутся разброд и шатания, как в прежние времена.
Я видел, что наставник не в себе, но не понимал, чего он боится, что могло
грозить ему, давным-давно перевоплощенному. Этот вопрос сам собой сорвался
с языка.
- Расчлененка. - На мгновение он перестал дергаться. - Переход в новую
конфигурацию. Много мук. Очень много мук. А из-за чего? Да все из-за того,
сэр, что поганый япошка норовит повсюду расставить узкоглазых. Он, видите
ли, не доверяет аборигенам, мы в его представлении недочеловеки. А сам-то
он кто? Ну скажите, кто он сам-то?
- Господин Робентроп, - я удачно увернулся от пролетевшего мимо уха локтя,
- скажите, чего вы от меня ждете, и я сделаю все, что в моих силах.
- Ничего не надо делать. Первая готовность. Абсолютная невменяемость.
Будьте самим собой, сэр.
- Понял. Не извольте сомневаться, сэр.
Вместе поднялись на третий этаж, в заповедные места.
Если кого-то туда уводили, обратно он уже, как правило не возвращался.
Охранник в холле, которого я прежде не видел, огромный негр в форме
американского морпеxa велел поднять руки и обоих прозвонил миниатюрным
приборчиком на эбонитовой ручке. После чего забрал у меня сигареты,
расческу и очки.
- Очки-то вам зачем? - заблажил я, но Робентроп пребольно двинул коленом
под зад.
Через минуту очутились в кабинете, который поражал роскошью обстановки:
старинная мебель из черного дерева, ковры, аглицкие гардины на окнах, на
стенах развешены портреты американских президентов, включая почему-то царя
Бориса. Народу - битком, и в основном знакомые лица: координатор Джон
Миллер, притулившийся на подоконнике, японский товарищ Су Линь, директор
хосписа Харитон Данилович Завальнюк, которого я видел первый раз, но узнал
по портрету, стоящему в комнате у Макелы с Настей: они перед сном на него
молились. Был еще знаменитый телеведущий с рыбьими усами и со сладкой
фамилией, штук пять распутных девок, известный во всем мире преступный
авторитет Барковский, находящийся вроде бы под следствием в Матросской
Тишине. Блудливо, как всегда, улыбающийся руководитель фракции "Правый
кулак" Немчинов, почему-то обнаженный по пояс, еще несколько незнакомых,
судя по осанке, влиятельных и важных господ; и среди всех, естественно,
выделялся сам Гай Карлович - и благодаря тому, что восседал во главе
длинного, с мраморной столешницей стола, и из-за своей примечательной
внешности: смуглая, свекольного цвета морда с угольно-черными маленькими
глазками и воткнутым в нее бледно-голубым носярой, постоянно к чему-то
принюхивающимся. Конечно, как и все россияне, я знал, что это лишь одно из
обличий великого человека: внешность он менял так же часто, как
политические взгляды, но с этой ипостаcью показывался на людях довольно
давно, с тех пор как после выборов нового царя резко переместился из
либерального крыла в ультрапатриотический лагерь.
Нашлось в комнате местечко и для меня - высокий стул с привинченными к
полу железными ножками, к нему вездесущие, невесть откуда взявшиеся
санитары сноровисто меня прикрутили, обмотав датчиками, к коим за время
пребывания в хосписе я привык, как лесной гуляка привыкает к комариному
гудению. Меня лишь смущало, что столько больших уважаемых в обществе людей
собрались, похоже, с единственной целью: поглазеть на столь незначительную
персону.
Гай Карлович обратился ко мне в дружеском тоне, примерно как следователь,
начинающий допрос злодея, про которого заранее все известно.
- Так как, говоришь, тебя зовут, паренек? Как положено, я назвал полностью
имя, отчество и фамилию, род прежних занятий, домашний адрес и пол.
Получилось четко, по-деловому, так что я сам себя похвалил. И публика в
комнате одобрительно загудела. В тот же момент сбоку установили
телевизионную камеру, и я совсем приободрился. Гай Карлович располагался
довольно далеко, на другом конце кабинета, но слышно его было так, как
если бы он дудел в ухо.
- Что ж, молодец, Иванцов, - похвалил он. - Теперь скажи, чего ты хочешь?
Я имею в виду, есть ли у тебя пожелания к дирекции?
Вопросец был с двойным дном, но я ответил не раздумывая:
- Надоели видения, ваше сиятельство. Хотелось бы поскорее угомониться.
- Ишь ты... А знаешь, зачем ты тут?
- Конечно. Для размножения. По-научному, для клонирования. В русле
глобализации.
К Ганюшкину подскочил усатый телеведущий и что-то разгоряченно зашептал,
игриво вздымая зад. Сначала Гай Карлович слушал благосклонно, но вдруг
резко оборвал:
- Да насрать на твоего зрителя!.. - и снова обернулся ко мне: - Как
думаешь Иванцов, какая в тебе особая ценность, если из миллионов выделили
именно тебя?
- Компьютерная выборка. По совокупности параметров. Хозяин вопросительно
посмотрел на Су Линя, сидевшего от него по правую руку.
- Вы же знаете мое мнение, - заговорил тот с явным довольствием. -
Переработка интеллектуалов - вообще тупиковый вариант. Я с самого начала
был против.
- Но результат неожиданный, вы не находите? Я бы даже сказал,
обнадеживающий?
- С этим субъектом, да... Но выводы делать рано. Мы как раз заняты
системной проверкой.
Я ничего не понял из их диалога, как, вероятно, и большинство
присутствующих. Никто особенно и не прислушивался. Мужчины попивали винцо,
которое было расставлено на нескольких столиках, распутные девицы
разбрелись по помещению и подходили то к одному, то к другому с
предложением услуг, но никто на них не позарился, за исключением
Немчинова, который со все той же жуликоватой ухмылкой подхватил двоих и
увел за дверь. Вернулся буквально через минуту, застегивая штаны и утирая
бледный пот с умного разгоряченного лица. Куда делись девицы, неизвестно...
Атмосфера в комнате больше напоминала обычную светскую тусовку, чем
медицинское освидетельствование. Среди гостей я с удивлением обнаружил и
Олега Яковлевича Курицына. Великий гуманист расположился рядом с
директором хосписа Завальнюком и что-то ему нашептывал на ухо, видимо,
какие-то важные наставления. Тучный директор вздрагивал и хихикал, как от
щекотки. Это было не совсем понятно. Все-таки босс есть босс, в таком
отношении публики чувствовалось какое-то необъяснимое амикошонство.
Впрочем, я допускал, что участвую в очередном виртуальном эпизоде.
- Эй, чувак! - крикнул оператор за телекамерой. - Ну-ка, улыбнись поширше.
Оскаль зубки.
- Это вы мне?
- Нет, твоей заднице.
- Пожалуйста. - Я изобразил как можно более естественную улыбку, выпучил
глаза и вывалил язык, отчего парень чуть не опрокинул штатив.
- Довольно! - раздался раздраженный голос Гая Карловича. - Так не пойдет.
Он слишком скован, дайте ему водки.
Водку подала одна из распутных девиц, озорничая, вихляясь, влила прямо в
рот, потому что мои руки были примотаны к туловищу.
Не успел я отдышаться, как Ганюшкин распорядился:
- Перекрестный допрос. Проверка на вменяемость. Дальше началось
несусветное. Вопросы посыпались как из рога изобилия, все гости охотно
приняли участие в игре Помня просьбу Робентропа, я старался не ударить в
грязь лицом, тем более что Ганюшкин пообещал приз. Но какой не уточнил.
Первый вопрос задал он сам:
- Какого цвета кровь?
- Зеленого, - ответил я.
- Верно... Почему торопишься размножаться?
- Чтобы не быть одиноким.
Японец Су Линь:
- Как зовут Президента России?
- Алик Гор.
- Что слаще - яблоко или морковь?
- Халва.
Координатор Джон Миллер:
- Змей Горыныч - животное или мифологема?
- Продукт воображения.
Гай Карлович:
- Интеллигент - это профессия или призвание?
- Кличка.
Мне тоже начинала нравиться забава, похожая на телешоу. Как и участники
телешоу, я отвечал быстро, не задумываясь, громко и с пафосом. Постепенно
возникло ощущение азарта и давно позабытой этакой студенческой лихости.
Знать бы еще, какой приз!.. У нынешних призов диапазон огромный: от
чего-нибудь вкусненького до аннигиляции.
Немчинов, фракция "Правый кулак":
- На самом деле, господа, россияне слишком примитивны и не годятся для
гуманитарного воспроизводства. Не проще ли ставить опыты на крысах? По
традиционным методикам?
- От такого же слышу, - ответил я. Подкрался усатый телеведущий, долго
хмыкал, мекал, потом изрек:
- Как известно, мистер Иванцов, в России существует всего две политические
партии. Одна - Березняковского, другая - Гусаковского. Кому из них вы
симпатизируете в смысле перспективы?
- С Новым годом, - сказал я, - Пошел на фиг.
По комнате прошелестел одобрительный говорок, раздались смешки. Все взоры
теперь были устремлены на меня и я чувствовал себя просто-таки
триумфатором. Ничего не боялся и ни о чем не думал. Наслаждался текущей
минутой.
Директор Завальнюк:
- Допустим, у вас есть выбор: мешок долларов или молодая красивая бабенка.
Ваше решение?
- В одном флаконе, - пошутил я, - С прокладками "Ол-вэйс" я всегда сухая.
Директор постучал кулаком по башке, обратился к Гаю Карловичу:
- Пожалуй, все ясно, да? Можно подключить к рубильнику, но думаю, картина
не изменится.
- Не спеши, куманек, - отозвался владыка. - Отдыхай, расслабься. Мне он
интересен как бывший человек, а не как кролик.
Разродился и писатель Курицын:
- Осведомьте, сударик мой, читаете ли вы книжки?
- Да-с, непременно. На то и грамоте обучен.
- И какую литературу предпочитаете? Небось, новомодную пакость навроде
Маринычевой с Витькой Пелехиным?
Мне захотелось сделать приятное единственному здесь благожелательно
настроенному человеку.
- Никак нет-с. Тянусь исключительно к вашим произведениям, Олег Яковлевич.
Душеспасительное чтение. Ото всех россиянских надомников земной вам поклон.
Писатель неожиданно прослезился.
- Послухай старика, Гаюшка. Этот парень далеко пойдет. Смело пускай в
переплавку. От него наше земство возродится.
Гай Карлович раздраженно поинтересовался у директора:
- Эй, Харитон, кто пустил на презентацию писателя? Ты бы еще Цыпу
Одесского привел.
Завальнюк испуганно залебезил:
- Звиняйте, шеф, небольшая накладка. Он же, как угорь, повсюду
проныривает. Лагерная школа.
Сделал знак - и двое санитаров выволокли сопротивляющегося и
повизгивающего гуманиста из комнаты, надавав тумаков. Но били не шибко,
больше для кyража.
- Вернемся к нашим баранам, - провозгласил Гай Карлович веселым голосом и,
подняв со стола пульт, каким обычно переключают программы, направил его на
меня. Что ж, Иванцов, поздравляю. С первым этапом справился. Воистину
мозги набекрень. Но теперь самое главное. Не подведи своего наставника.
Уважаешь его?
- Он мне заместо отца с матерью.
- Значит, так. Буду бить током по мозжечку, а ты терпи. Докажи россиянскую
подлую сущность. Прибавлять буду помалу, по перчинке. Чтобы сразу не
сомлел. Сколько стерпишь, столько твое. Лишнего не будет.
- Нельзя сразу так шарахнуть, чтобы навылет?
- Не мудри, Иванцов, это очень важный опыт. Проверка на боевитость. Готов?
- Давно готов, - ответил я, как учил Робентроп. Гай Карлович нажал кнопку,
я почувствовал легкое жжение и тряску - и завопил как оглашенный.
- Ты чего? - удивился Ганюшкин, обиженно сморгнув черными бусинками. - Я
же еще не начал.
- А я уже кончил, - нагло объявил я. В наступившей мертвой тишине страшно
повис вопрос, обращенный к директору Завальнюку:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг