нее скорбные глаза:
- Увы, нет, не спешите, Зоя, Сергей Степанович заболел.
Постным тоном подчеркнула, что, не исключено, Зойка и виновата в хвори
директора, довела начальника, стерва...
- Тиф? Чума? - деловито осведомилась Зойка, внутренне замирая от
предчувствия _ожидаемого_ ответа.
И тот не замедлил быть:
- Не вижу повода для глупых шуток. У Сергея Степановича сильный грипп с
высокой температурой.
- Сорок и пять десятых?
- Откуда вы знаете? - с подозрением, с ревностью.
- Сердце подсказало, - как с ней, с мымрой, еще разговаривать? - А где
Кочерженко?
- Товарищ Кочерженко тоже захворал. У него отравление.
- Говорила я ему: не ешьте грибов, беда будет. Не послушался... Как
будем жить дальше, Мария Демьяновна? - последний вопрос из ряда
риторических.
Мария Демьяновна так его и расценила:
- Вам решать. Вы у нас теперь за начальство. Временно...
Столько яда в голосе, могла бы - ужалила. Но это кого другого, а не
Зойку.
- Тогда вы сидите на телефонах, отвечайте на звонки, а я пошла делом
заниматься, - вроде бы намек на то, что сидение "на телефонах" - никакое
не дело, а так, пустое колыхание воздуха.
Мария Демьяновна хотела достойно отбрить наглую, но не успела: Зойка из
приемной исчезла. Нуль-транспортировка. И возникла рядом со Свеном,
который уже прочел передовую и штудировал статью о междуэтажном
соцсоревновании. На стенгазете, кстати, пыли больше не имелось, исчезла,
казенная гуашь сияла радугой. Свен поймал мимолетный взгляд Зойки,
объяснил виновато:
- Почитать хотелось, а сквозь пыль плохо видно. Ну что? Как здоровье
начальников?
- Здоровье - обвал, - невпопад, но торжественно сказала Зойка. -
Знаешь, Свен, я тебя боюсь.
"Боюсь" прозвучало как "уважаю". Да и то верно: если женщина в интимной
обстановке - под стенгазетой, например, - говорит, что _боится_ вас, и
говорит сие нежно-высокопарно (такое сочетание вполне возможно), но при
сем свой страх никак не проявляет, не бежит опрометью, не запирается в
дамском туалете - значит, вы ее круто заинтересовали, чтоб не сказать
больше. Что же до Зойки, то она и впрямь была восхищена прозорливостью
Свена. Она уже легко забыла, что он - псих. Она помнила только - желала
помнить! - что он телепат, а он теперь проявил и редчайшие качества
прорицателя, предсказателя ближайшего будущего, этакий _кассандризм_.
Зойка даже готова была молвить Свену нечто приятное, такое вот, например:
- Еще чуть-чуть, Свен, и я поверю, что вы - инопланетянин.
Ничего себе комплиментик, а?.. Но для Свена, который с прошлого вечера
из роли пришельца не вылезал, жил в ней по единственной в мире системе
К.С.Станиславского, а единственный же в мире зритель ему: "Не верю! Не
верю!" - для Свена такой комплимент должен был бальзамом на душу
пролиться.
Но он не пролился. Свен с достоинством кивнул и подтвердил:
- Еще немного, и вы поверите. Так. Но это не значит, что я выиграл
пари.
- Выиграли, - без всякой обиды согласилась Зойка. - Чем могу, сэр?
Весьма любопытны Зойкины перескоки с "вы" на "ты" и обратно. Ничем
внешне не мотивированные, они тем не менее отражали на текущий (откуда и
куда? из прошлого в будущее, как положено, или куда-то вбок, если
предположить причуды нуль-транспортировки?) момент Зойкины высокие
чувства. "Ты" - это гамма от презрительного неуважения, взгляда свысока,
похлопывания по плечу до восхищенного дружелюбия, лихого панибратства,
замешенного на откровенной приязни. "Вы" - это отчужденность, холодность,
безразличие и - одновременно - настороженность, кошачья опасливость и, к
слову, тоже неуважение и пренебрежительность.
Сейчас в ее "вы" наличествовали:
во-первых, легкая обида, поскольку Свен принял как должное ее
восхищенное удивление на "ты";
во-вторых, столь же легкое раздражение, рожденное от ослиного упрямства
Свена, не разбавленного ни крохой земного юмора: инопланетянин,
инопланетянин, сто раз инопланетянин;
в-третьих, напряженное ожидание: что он потребует взамен? не душу ли
Зойкину шибко бессмертную?
Да, конечно, еще и страх - в-четвертых.
Все-таки был он, имел незаконное место - подспудно-необъяснимый страх
перед Чудом, которое произошло на глазах и которое трудно оприходовать по
научному ведомству. Если про телепатию Зойке, повторим, случалось не раз
читать даже в солидных изданиях, то прорицательство теми же солидными
изданиями начисто отметалось. А тут - налицо. А может - не налицо? Может,
тайно позвонил он домой директору и заму, пока по утрянке "Липтон" дул?
Позвонил, выяснил все про их здоровье, вернее, про нездоровье, а Зойке
выдал как откровение?
Как бы было славно, коль было бы так, та-ра-рара главной па-ра-ра-атак!
Еще стихи.
- Чем могу? - повторила она. - Помнится, я не должна мешать. Хотелось
бы знать - _чему_?
- Узнаете, узнаете, - рассеянно заметил Свен.
Он, казалось, был уже совсем в другом месте, он, казалось, куда-то
нуль-транспортировался, но взял Зойку за руку, но сжал легонько, и - вот
оно, чудо! - Зойке было приятно его прикосновение. Да и не виделся он ей
сейчас психом ненормальным, а, наоборот, виделся он ей сейчас мужиком _в
деле_: собранный, готовый, целе - куда? - устремленный, даже красивый,
черт вас всех подери!
- Вот что, Зоя, мне нужны сведения.
- Какие? - _опала_ Зойка. - У меня нет сведений, я не знаю никаких
сведений.
- Есть. Знаете. Где ваш кабинет?
- Внизу.
- Пошли.
И повел он ее так точно, будто сто раз ходил этой дорогой. Телепат,
чему удивляться... И Зойка собачонкой семенила за ним, шла завороженно,
как детишки за крысоловом, и лишь одна дурная мысль вилась в ее
замороченной голове: какие сведения? если секретные, если план
коммуникаций, если численность сотрудников кагэбэ - фиг ему! грудью
заслоню, но не сдамся! И фоном: откуда в ее задрипанном отеле секреты? что
он имеет в виду?..
Что он имеет в виду, объяснилось быстро и к облегчению Зойки. Прошли по
холлу под снайперским обстрелом со всех сторон: кто это, кто это с гордой
Зоей Александровной, кто? уж не хахаль ли залетный, тайный? - нырнули в
крохотный кабинетик, где еле умещался стол, два стула и непременный
несгораемый шкаф. Сели друг против друга.
- Время дорого, - начал Свен. - Ответьте мне: сколько в отеле
постояльцев?
- На сегодня... - она придвинула к себе утреннюю сводку, положенную на
стол старшей дежурной, - шестьсот сорок шесть.
- Многовато.
Как будто Зойка виновата, что много, что перенаселен отель! Она в ответ
и укусила:
- Никого выселить не могу. Даже для вас.
Опять юмора не понял. Зачастил:
- Что вы, что вы, я не о том. Просто, чем больше индивидуумов входит в
рабочее пространство, тем сложнее контролировать их стабильность. Это мои
заботы, пусть вас они не волнуют.
- Они и не волнуют.
- А персонала сколько? - продолжал допрос Свен.
- Точно не скажу. Кто-то на бюллетене, кто-то в отпуске... Узнать? -
потянулась к телефону.
- Приблизительно.
- Человек сто, наверное... А вообще-то больше. У нас посменная работа.
- Я понял... Этажей?
- Двенадцать.
- Комнат?
- Номеров? Четыреста. Есть еще кабинеты персонала, два ресторанных
зала, бар, парикмахерская, три магазина... Что-то забыла, наверно...
Допрос одновременно нравился ей и раздражал, раздражал, потому что
время - дорого, потому что девицы в регистратуре заждались, потому что
Демьяновна с минуты на минуту начнет сваливать на нее всех посетителей,
все звонки директору и заму, а тут сиди и отвечай - сколько в отеле
сортиров, блин! Но и нравился, нравился, потому что оттягивал момент
_старта_, после которого уже не остановиться, не продохнуть, так и
вертеться до ночи. И еще - любопытно, что задумал Свен. После телепатии и
ясновидения ожидать можно разное, можно всякое, можно _эдакое_.
Все-таки, за кого она держала Свена?
Ну началось все из чистого альтруизма, ну подобрала страдальца, как
подобрала бы подбитую кошку, как подбирала их многажды, как нудно
пристраивала их в хорошие руки. А окажись Свен нормальным советским
мужиком без шестых, десятых, двадцать третьих чувств, может, и случилось
бы промеж ними Нечто с большой буквы на малый срок, на всю командировку
Свена, на все тринадцать часов с копейками. Да-а, для лирики - мизер
неловленый, как утверждают мастера отечественного префа... Бог с ней, с
лирикой, перебьемся, но, не будь Свен таким однообразным, таким скучным,
таким занудным, мог бы возникнуть простой человеческий контакт, а он не
возник, не проклюнулся сквозь скорлупку отчужденности, потому что Свен
начал раздражать Зойку с первых минут знакомства и раздражал до сей поры.
С другой стороны, какой контакт с психом, пусть и безвредным? Зойка же
не психиатр, не психоневролог, не психоаналитик.
Можно одним ладным словом определить Зойкино нынешнее к нему отношение?
Можно. Вот оно, ладное это слово: _интерес_. Зойка испытывала к Свену
научный интерес, ожидая от его могучих способностей могучих свершений.
Вот, к слову, телекинеза пока не видно, а как толково было бы подвинуть
отель поближе к Девятому проезду!..
Да, об отеле. Зойка с научным интересом ждала, что Свен с ним сотворит.
Разбери он его по винтику, по кирпичику - Зойка не стала бы сильно
убиваться: разобрал - восстановит, а у Зойки образуется внеплановый
отгул...
Но все это - фуфель ненаучный, мечты, мечты, где ваша сладость... А в
реальной жизни Зойка была прагматиком и матери-научно-верно-ленинским -
алистом.
И все же спросила:
- Что вы делать-то собираетесь, а, Свен, скажите мне?
- Я хочу увидеть ваших людей такими, какие они есть, - непонятно
ответил непонятный Свен.
- Что такое "какие есть"? - Зойка непонятное и не поняла.
- Я хочу снять барьер.
Понятнее не стало.
- Какой такой барьер, Свенчик?
Свен тяжко вздохнул:
- Видимо, я должен вам довериться.
- Доверьтесь мне, Свенчик, давно пора, Свенчик, - ехидно сказала Зойка,
но Свен на ехидство внимания не обратил, Свен изготовился _доверяться_
незнакомой женщине, а процесс этот, судя по всему, был труден для
инопланетянина так же, как и для иностранного шпиона: а вдруг Незнакомая
выдаст Доверчивого строгой власти?..
- Я разведчик... - начал Свен.
Бог ты мой, да кто ж он на самом деле, ужаснулась в отчаянии Зойка,
пришелец или шпион, кто же? Пора бы ему и определиться, пора бы перестать
метаться, а то скучно девушке.
- Я послан к вам высокоразвитой цивилизацией, чтобы проверить: готова
ли ваша голубая планета вступить в межгалактическое содружество звездных
миров, где давно осуществлен - это по-вашему, по-нашему иначе - главнейший
принцип коммунистического общества: от каждого - по способностям, каждому
- по потребностям. Именно по этому, декларированному вашими лидерами
принципу мы и выбрали Землю для глубинной разведки, постановки
эксперимента сначала в локальном, а потом и общепланетном пространстве. Ну
а потом референдум, консенсус, учитывающий необъятный плюрализм мнений...
Конец, с ужасом думала Зойка, с ним все ясно, страшно думала Зойка и
вся сжималась, и вся отодвигалась, и вся растворялась в локальном и
общепланетном пространстве, потому что надо было не слушать, а кричать,
звать на помощь, звать на помощь, поскольку буйное помешательство опасно
для жизни.
- Не надо меня бояться. Раз я решил вам довериться, то ничего плохого
не сделаю. Наоборот, вы - единственная на Земле, кто узнает результат. Я
верю: он будет положительным! У вас достаточно высокий технический
потенциал общества, чтобы ему соответствовало столь же высокое сознание,
вернее, подсознание, поскольку - это я вижу! - ваше сознание
консервативно, с него не сняты барьеры. Я хочу их снять на короткий
отрезок времени, чтобы увидеть, какие вы в подсознании...
Не было даже короткого отрезка времени, чтобы снять трубку и позвонить
на вахту, в милицию, в регистратуру, невозможно прорваться к двери, пора
ждать конца, не исключено - кровавого, потому что кто его знает - как и
чем он станет снимать барьеры с Зойкиного сознания!
- Да-да, вы живете среди барьеров, вы отгораживаетесь друг от друга
стенами, одеждой, словами, вы превратили свою жизнь в дурной театр, от
колосников до авансцены набитый декорациями, в которых не то чтоб жить -
роль играть трудно. Да что я вам твержу? Вы и сами уже все поняли! Ведь
поняли, так? - И снова врезал по Зойке своими лазерами.
Но прежде чем понять _все_, Зойка успела машинально отметить:
"авансцена" и "колосники" - чересчур богатые слова для рядового
инопланетянина, будь он даже трижды псих. А отметив, отключилась. То ли
Свен в нее проник, то ли она в Свена, но сейчас в ней жили два разных
человека, два разных человека думали, два разных вели диалог, но главное,
эти двое были _одним_. Как? А так! Как библейская Троица. Трое - и один.
Непонятно, но - факт.
Мы живем среди барьеров - вот что она поняла.
Чисто физически - ясно: квартиры, комнаты, кабинеты, моя машина, моя
дача, на даче - мой угол, а там - твой угол, мой лежак на пляже, мой пенек
в лесу, мое место под солнцем. Мое, мой, моя! Ты сюда прийти не сможешь, а
туда я и сам не пойду. Частное владение, во дворе - злая собака, по
газонам не ходить, не влезай - убьет. Физически - это ясно.
Но Свена, догадалась Зойка, физические барьеры мало интересовали. То
есть интересовали, конечно, поскольку они - естественный результат тут и
там нагороженных нравственных. Даже нет, не нравственных, не то слово.
Сердечных? Душевных?.. Ближе, ближе, горячее... Барьеры в душе? Или между
душами?.. И барьеры - не то слово, точнее - стены. Бетонные. Стальные.
Пушками не продырявить!
А еще уловила Зойка, что барьеры в самом человеке страшнее всего.
Самобарьеры. Мы сжигаем себя сотнями запретов: этого нельзя, то
неприлично, пятое вредно, десятое бесполезно. Железное "надо" давным-давно
вытеснило из нашей коммунальной жизни сладкое "хочу" и вплотную
подбирается к самоуверенному "могу". Хочу, но нельзя. Могу, но не стоит.
Надо, надо, надо! Куда ни повернешься - надо, чувачок. Куда ни подашься -
надо, кисонька. А если я хочу? Хоти. Хотеть пока не запрещено, но лучше не
надо, потому что разрыв между желанием и необходимостью вызывает
дискомфорт в хрупкой человеческой душе. Лучше хотеть сразу то, что надо.
Хочу вперед, в светлое будущее.
Молодец, это нам надо!
Хочу в колонну по одному.
Можно, но лучше - по пять!
Могу хоть по десять!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг