Сергей Александрович Абрамов
Стоп-кран
Театральная фантасмагория
---------------------------------------------------------------------
Книга: С.Абрамов. "Новое платье короля". Повести
Издательство "Молодая гвардия", Москва, 1990
Художник М.Туровский
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 марта 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Паровоз закричал нечеловеческим голосом. То есть не паровоз, конечно,
никакой, а тепловоз или электровоз, Ким не видел, что там впереди
прицеплено, Ким увидел только, как качнулись вагоны туда-сюда, как брякнули
они своими литаврами, как зацокали копытами по рельсам, по стыкам, а тетка
на площадке последнего вагона выбросила вперед руку с желтым скрученным
флажком: мол, привет всем горячий.
А вот фиг вам, а не привет, подумал Ким на бегу, на лету, в мощном
тройном прыжке, с приземлением на той самой площадочке - прямиком в жаркие
суконные объятия строгой тетки с флажком. Чтобы она обрадовалась сюрпризу
мужского пола - так нет. Напротив - заорала столь же нечеловеческим голосом,
что и паровоз:
- Куда лезешь, гад полоумный, металлист хренов, ноги бы тебе
повыдергивать, поезд-то идет уже, не видишь, что ли? - и всю эту тираду -
выкатывая круглые глаза, норовя врезать гостю по кумполу желтым флажком на
крепком деревянном древке.
- Статья двести вторая у ка эрэсэфэсэр, - надменно, но быстро сказал
Ким, отстраняясь, избегая удара.
- Чего? - не поняла тетка.
- Нанесение тяжких телесных повреждений. Три года с полной
конфискацией, понятно? - И, сменив надменный тон на вполне доверительный,
спросил шепоточком: - Возьмете в дорогу бедного студента? Позарез надо... -
и показал, как позарез, по горлу ребром ладони скользнул плюс глянул на
ладонь для убедительности: нет ли свежей крови?..
Крови не было, но тетка прониклась.
- Куда ехать-то, студент? - спросила.
- Куда?.. - надолго задумался Ким, глядя в открытую вагонную дверь, за
коей проплывал не то Курский, не то Казанский, а может, и вовсе Киевский
вокзал. - Куда?.. - повторил он, не зная, что и ответить, потому что и
впрямь не знал, куда порулил из первопрестольной в полдень среди июня,
какого лешего он сорвался с места, бросил несделанные дела, недолюбленных
девиц, от практики институтской не отмотался, матери телеграмму не отбил...
А-а, вот: может, к матери?.. Не-ет, не к ней, мать Кима только в августе
ждет... Видать, сняла его с места подспудная черная силища, тайная могучая
тяга, просто именуемая в народе шилом в одном месте.
Поэт-современник когда-то афоризмом разродился: мол, никогда не
наскучит езда в Незнаемое, мол, днем и ночью идут поезда в Незнаемое. Вот
вам и адрес, вот вам и пункт назначения. Хотите - районный центр, хотите -
поселок городского типа.
Но Ким не стал травмировать тетку поэзией, Ким ответил уклончиво, но
для слуха привычно:
- Куда глаза глядят...
Как и ожидалось, тетку ответ удовлетворил, она сунула ненужный флажок в
кобуру, захлопнула вагонную дверь, с лязгом отрезав от Кима прошлый мир.
Сказала:
- Ладно уж, возьму... Пойдем, посидишь у меня. Я пока билеты соберу.
Тут бы Киму и спросить естественно: а куда глаза глядят? В смысле: в
какую такую даль, простите за высокий штиль, направил свои дальнобойные фары
помянутый выше локомотив? До каких станций купили билеты теткины вагонные
подопечные?.. Но спросить так - значит признать себя как раз гадом полоумным
- смотри первый теткин монолог! - которому не в культурном поезде ехать, а
смирно лежать на узкой койке в больнице имени доктора Ганушкина. Какому
здоровому такое помстится: поутру покидать в сумку близлежащие носильные
вещи, нырнуть в метро, всплыть у неведомого вокзала, сигануть в первый
отъезжающий поезд: куда отъезжающий, зачем отъезжающий?..
Понятно: Ким промолчал. Всему свое время. Тетка пойдет с билетной сумой
по вагону, а он, Ким, изучит маршрут, традиционно висящий под стеклом в
коридоре. И все станет ясно, хотя вредное шило в известном месте никакой
ясности от Кима не требовало: прыгнул невесть куда, едешь туда же - вот по
логике и сойди глухой ночью в темноту и неизвестность...
Тетка провела Кима в казенное купе, усадила на диван напротив хитрого
пульта с тумблерами, наказала:
- Сиди тихо. Я - счас...
И ушла. А Ким посидел-посидел, да и пошел-таки глянуть на маршрутный
лист. Но - увы: под стеклом на стенке напротив красного рычага стоп-крана
висела цветная фотография Красной площади и никаким маршрутом даже не пахло.
Не судьба, довольно подумал Ким. Вернулся в теткино купе, зафутболил сумку с
одеждой под полку, уставился в грязное окно. А там уже пригородом бежали
буйные огороды, обширные картофельные поля, утлые домики под шиферными
крышами - милое стандартное Подмосковье, родное до неузнаванья.
- Чай пить будешь? - спросила тетка, возникнув в двери. Не дожидаясь
ответа, похватала стаканы в битых подстаканниках, ложками зазвенела. - Что,
студент, денег совсем нету?
- Ну, разве трешка, - легко припомнил Ким.
- И как же ты с трешкой в такую даль?
В какую даль, подумал Ким? А вслух сказал:
- Добрые люди на что?
- Чтой-то мало я их встречала. Они, добрые, то полотенец сопрут, то за
чай не заплотят, а то все купе заблюют, нелюди... - бухнула в сердцах
стаканы на стол: - Пей, парень, я-то добрая пока. Булку с колбасой станешь?
- Стану.
- Колбаса московская, хорошая, по два девяносто. Я три батона взяла...
- Ким следил голодным глазом за пухлыми теткиными пальцами, которые крепко
нож держали, крепко батон к столу прижимали, крепко ухватывали крахмальные
колбасные ломти. - Дорога долгая... - положила на салфетку перед Кимом
толстый хлебный кус с хорошей московской: - Ты ешь, ешь. Скоро напарницу
разбужу - вот и поспать ляжешь, вот и запру тебя в купе - никто не словит, -
мелко засмеялась: - Ах, дура-то! Кому ж здесь ловить? Поезд-то специальный.
- Это как?
Час от часу не легче: что за специальный поезд подвернулся Киму? Никак
- литерный, никак - особого назначения?
- Литерный. Особого назначения, - таинственно понизив голос, сказала
тетка. И ускользнула от наскучившего казенного разговора - к простому, к
домашнему: - Да звать тебя как, студент?
- Кимом.
- Кореец, что ли?
- Русский, тетенька, русский. Папанька в честь деда назвал.
Расшифровывается: Коммунистический интернационал молодежи, по-нынешнему -
комсомол.
- Бывает, - сочувственно сказала тетка. - А меня - Настасьей Петровной.
Будем знакомы.
Самое время сделать маленькое отступление.
Ким принадлежал к неформальному сообществу людей, живущих непланово, с
высокой колокольни плюющих на строгие расписания занятий, тренировок,
свиданий, дней, ночей, недель, жизни, наконец. Людей, могущих сняться с
обжитого гнезда, не высидев запланированного птенца, и улететь на юг или на
север, где никто тебе не нужен и никто тебя не ждет, а здесь, в гнезде, ты
как раз всем нужен, черт-те сколько народу ждет тебя сегодня, завтра, через
три дня, а ты их всех чохом - побоку. Нехорошо.
Такие люди, казалось бы, срывают громадье наших планов, и если в песне
придуманная сказка до сих пор не стала обещанной былью, то это - из-за них.
Вечно и всюду вносят они сумятицу, непорядок, разлаживают налаженное,
посторонним винтиком влезают в чужой крепко смазанный механизм, выпадая,
естественно, из своего собственного. Который, замечу, отлично без них
крутится...
Но кстати. Кому не знаком милый технический парадокс? Чините вы, к
примеру, часы-будильник, все разобрали, все смазали, снова собрали, ан -
лишняя гаечка, лишний шпенечек, лишняя пружинка... Куда их? А некуда вроде,
да и зачем? Работают часы, тикают, будят. И вы успокаиваетесь. И только
время от времени гвоздит вас подлая мысль: а вдруг с этим шпенечком, с этой
гаечкой, с этой пружинкой они лучше работали бы, громче тикали, вернее
будили?..
И сколько же таких незавинченных винтиков, незакрученных гаечек,
пружинок без места раскидано по державе нашей обильной! Вставить бы их куда
следует - вдруг все у нас лучше закрутится?..
Еще кстати. Кто, скажите, точно знает, где какому винтику точное место?
Только Мастер. А где его взять, коли научный атеизм всерьез убедил нас, что
никаких Мастеров в природе не существует? Что лишь Человек проходит, как
хозяин необъятной Родины своей. Стало быть, некому подтвердить, как некому и
опровергнуть, что винтик-Ким - из описываемого поезда винтик. В данное время
из данного литерного поезда особого назначения. Вставили его таки. Некий
Мастер вынул его из ладного институтского механизма и вставил в гремящий
железнодорожный. И все здесь сейчас так закрутится, так
засвистит-загрохочет, что только держись!..
Красиво про винтики придумано! Одно огорчает: не сегодня, не здесь, и,
увы, не только придумано. Увы, три с лишним десятилетия Некий Мастер
отвертки из рук не выпускал: вывинчивал - завинчивал, вывинчивал -
завинчивал...
Ким бутерброд доел, чаем залил, заморил червяка благодаря доброй
Настасье Петровне. Сама она сидела рядом на полке и тасовала билеты в
кармашках сумки-раскладушки, раскладывала служебный пасьянс, что-то бубня
неслышно, что-то ворча сердито.
- Не сходится? - спросил Ким.
- С чего бы это? - обрела внятность проводница. - У меня купейный, все
чин-чином. Это в плацкартном или того хуже - общем глаз да глаз нужен...
Что-то все ж не сходилось: не в пасьянсе у Настасьи Петровны - у Кима в
уме.
- Это как понимать? - полегоньку, подспудно двигался он к цели. - В
поезде особого назначения - общие вагоны?! А как насчет теплушек? Сорок
человек, восемь лошадей...
- Теплушек нет, - не приняла шутки Настасья Петровна, - не война. И
общих не цепляли, не видела. Я вообще по составу не ходила. Бригадир пришел,
сказал: сиди, не рыпайся. А чего рыпаться: своих дел хватает.
- Секретный, что ли, состав?
- Не знаю. Тебе-то что? Состав не секретный, зато ты в секрете,
поскольку заяц. Я о тебе знаю и Таньке скажем, и все. Понял?
- Понял. А Танька - это кто?
- Ну, я это, - сказала Танька.
Она стояла на пороге купе - молодая, смазливая, кругленькая тут и там,
опухшая от сна, патлатая и злая.
- Ты кого это подцепила, Настасья? - сварливо сказала злая Танька. -
Тебе что, прошлого выговорешника мало, другого заждалась?
- Да это ж студент, Танька, - укоризненно объяснила Настасья Петровна.
- А хоть бы и так, ты на его рожу посмотри!
- А чем тебе его рожа не люба?
Тон разговора повышался, как в "тяжелом металле" - по октавам.
- Что рожа, что рожа? Он же хипарь, металлист, он же зарежет и скажет,
что так и было!
Ким счел нужным вмешаться в живое обсуждение собственной подозрительной
внешности. Вмешаться можно было только ором. Что Ким и сделал.
- А ну, цыц! - заорал он, конечно же, на тональность выше предыдущей
реплики.
Поскольку поезд спешно отходил в Незнаемое и Ким еле-еле поспел на
него, то и нам некогда было описать его. Кима, а не поезд. Напомним лишь,
что металлистом его обозвала и сама Настасья - когда он сиганул ей в
объятия. Возникает вопрос: почему такое однообразие?
А потому такое однообразие, что ростом и статью Ким удался, что волосы
у него были длинные, прямые, схваченные на затылке в хвост узкой черной
ленточкой, что правое ухо его, мочку самую, зажала позолоченная
серьга-колечко, что одет он, несмотря на жару, в потертую кожанку с
самодельными латунными заклепками на широких лацканах, что на темно-синей
майке у него под курткой красовался побитый временем офицерский "Георгий",
купленный по случаю стипендии у хмурого бомжа в пивной на Пушкинской.
Отсюда - выводы.
Итак:
- А ну, цыц! - заорал он на теток, и те враз притихли. - Пассажиров
хотите собрать? - уже спокойно, поскольку настала тишина, поинтересовался
Ким. - Сейчас прибегут... Настасья Петровна, где вы ее выкопали, такую
сварливую?.. - и, опережая Танькину реплику: - Ты меня не бойся, красавица,
я тебя если и поломаю, так только в объятиях. Пойдет?
- Побежит прям, - менее мрачно сказала злая Танька, - разлетелась я к
тебе в объятия, прям падаю... - а между тем вошла в купе, а между тем села
рядом с Настасьей, а между тем протянула вполне приятным голосом: - Ох и
выспалась я, Настасьюшка, ох спасибо, что не будила... Как тебя хоть зовут,
металлист?
- Ким, - сказал Ким.
- Кореец, что ли?
Ким давно привык к "национальному" вопросу, поэтому объяснил вполне
терпеливо:
- Русский. В честь деда. Сокращенно - Коммунистический интернационал
молодежи.
- Хорошее имя, - все поняла Танька. - Политически выдержанное. Правда,
из нафталина, но зато о ним - только в светлое будущее. Без остановок.
- Да я туда не спешу. Мне и здесь нормально.
- А чего ж на наш поезд сел?
- Он что, в светлое будущее намылился?
- Куда ж еще?.. Особым назначением, улица ему - самая зеленая... -
потянулась всем телом, грудь напрягла, выпятила - мол, вон она я, лапочка
какая... - Чайку бы я попила, а работать - ну совсем неохота...
- Балаболка, - незло сказала Настасья Петровна, плеснула Таньке заварки
в чистый стакан. - Кипятку сама налей.
Та вздохнула тяжко, но встала - пошла к титану, А Ким скоренько
спросил:
- Настасья Петровна, я ж говорил: я ведь и не взглянул, куда поезд... А
куда поезд?
Настасья без улыбки смотрела на Кима.
- Русским же языком сказано: в светлое будущее.
- Это как это понимать? - обиженно и не без раздражения спросил Ким.
Похоже: издеваются над ним бабы. Похоже: за дурачка держат.
А Настасья Петровна сложных переживаний студента попросту не заметила,
сказала скучно:
- Станция такая есть. Новая. Туда сейчас ветку тянут: стройка века. Как
дотянут, так и доедем. Литером.
Во-от оно что, понял Ким, название это, географический пункт, а вовсе
не издевательство.
А почему бы и нет? Существуют же терявшие имя Набережные Челны.
Существует уютный Ерофей Павлович. Существует неприличная аббревиатура
Кемь... А сколько ж после семнадцатого года появилось новых названий, ни на
что привычное не похожих, всяких там Индустриальных Побед или Кооперативных
Рубежей, всяких там Больших Вагранок или Нью-Терриконов!.. Светлое Будущее
на их фоне - прямо-таки поэма по благозвучию...
И уж Киму-то издеваться над мудреным имечком - грешно: о своем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг