Сергей Абрамов
В лесу прифронтовом
1
Олег устал. Выбрался наконец на узкую просеку, перекрытую черно-белым
шлагбаумом поваленной березы. Еще полчаса - и он дома. Остановился,
закурил, пряча в ладонях синий огонек зажигалки.
Моросящий с утра дождь вдруг кончился или, вернее, прекратился,
прервался - на час, на день?
Олег откинул промокший капюшон штормовки, сел на поваленный ствол, с
наслаждением затянулся кисловатым дымом "Памира". В радиусе ста километров
не было лучше сигарет, да и зачем лучше? А пижонская Москва с ее "кентами"
и "пэлмэлами", далекая и нереальная Москва - не более чем красивое
воспоминание о чьей-то чужой жизни. О жизни веселого парня по имени Олег,
который вот уже четвертый год учит физику в МГУ, любит бокс, и красивую
музыку, и красивые фильмы с красивыми актрисами, и не дурак выпить
чего-нибудь с красивым названием...
Ах, как красива жизнь этого парня, как заманчива, как увлекательна!
Позавидуешь просто...
Олег сидел на мокром стволе, курил "Памир", завидовал потихоньку. Дождь
опять заморосил, надолго повис в красно-желтом, обнаженном лесу: холодный
октябрьский дождь в холодном октябрьском лесу. Октябрь - четвертый месяц
практики. Еще две недели - и нереальная Москва станет родной и реальной. А
призрачным и чужим станет этот лес на Брянщине, сторожка в лесу, до
которой полчаса ходу, и старковский генератор времени, так и не сумевший
прорвать барьер между днем сегодняшним и вчерашним, непреодолимый барьер,
выросший на оси четвертого измерения.
Олег усмехнулся забавному совпадению: четвертый месяц четверо физиков
пытаются пройти назад по четвертому измерению. Если бы изменить одну из
"четверок", может быть, и удалось бы великому Старкову доказать
справедливость своей теории о функциональной обратимости временной
координаты. Но великий Старков, отягощенный неудачами и насморком, не
верил в фатальность цифры "четыре", сидел в сторожке, в который раз
проверяя расчеты. Бессмысленно, все бессмысленно: расчеты верны, теория
красива, а временное поле не появляется. Вернее, появляется - на какие-то
доли секунды! - и летят экраны-отражатели, расставленные по окружности с
радиусом в километр, а центр ее - в той самой сторожке, где сейчас сопит
злой Старков, где Димка и Раф продолжают бесконечный (почти
четырехмесячный!) шахматный матч, куда Олег доберется через полчаса, не
раздеваясь, плюхнется на раскладушку и... сон, сон до утра, тяжелый и
крепкий сон очень усталого человека.
Настройку экранов выверяли по очереди примерно два раза в неделю. Два
пи эр - длина окружности с радиусом в километр, - шесть с лишним
километров, да еще километр туда и километр обратно, и по сорок минут на
каждый экран: вот вам пять потерянных часов от обеда до ужина. И так -
четвертый месяц...
Олег выкинул окурок, надвинул капюшон, зашагал по мокрому ковру из
желтых опавших листьев, по мокрой черной земле, по лужам, не выбирая
дороги. Все равно всюду как в песне: "Вода, вода, кругом вода". И холодные
капли - по лицу, и в сапогах подозрительно хлюпает, и если у Старкова
насморк, то Олег давно уже должен схватить воспаление легких, тонзиллит,
радикулит и еще с десяток болезней, вызываемых чрезмерным количеством
падающей с неба и хлюпающей под ногами воды.
Они сами вызвались поехать со Старковым, никто их не заставлял, не
уламывал. Однажды после лекций Старков подозвал их и спросил как бы между
прочим:
- Куда на практику, ребята?
- Не знаю, - пожал плечами Олег. - Может быть, в Новосибирск, в
Институт ядерной физики...
- Стоит ли... - Старков поморщился. - Проторенная дорожка.
- А где непроторенная?
- Хотя бы у меня...
Это не было самодовольным хвастовством: Старков имел право так
говорить. Что ж, он поздно начал: помешала война. В сорок втором
семнадцатилетним мальчишкой ушел в партизанский отряд, а в сорок пятом,
уже майором действующей армии вернувшись из Берлина, поступил на физфак в
МГУ. Вот так и шел в науке - с опозданием на четыре военных года (опять
"четыре": ну никуда не уйти от этой цифры!), аспирантура, кандидатская,
потом лет десять молчания и - блестящая докторская диссертация, в которой
он приоткрыл тайну пресловутой временной координаты. Двумя годами позже он
уже теоретически обосновал ее, прославив свое имя в скупом на восторги
мире физиков. И снова молчание: Старков разрабатывал эксперимент, которым
хотел подтвердить теорию, казавшуюся почти фантастикой.
Потом уже, когда они ехали в Брянск, погрузив на железнодорожную
платформу генератор и детали экранов-отражателей, Старков объяснил причину
своей таинственности:
- Кое-что готово, а что - неизвестно. Не хочу раньше времени будоражить
ученую братию. Не получится - смолчим, спишем на "первый блин"...
"Первый блин" и вправду получился комом. Старков мрачнел, орал на
ребят, но, кажется, смирился с неудачей.
- Вернемся в Москву - доработаем. Идея верна, а где-то спотыкаемся.
Помозгуем зимой, а будущим летом опять сюда. Идет?
- Идет, - мрачно говорил Олег. - Куда ж мы теперь от вас денемся...
Деваться было некуда: намертво затянуло. Казалось, они не хуже самого
Старкова разбирались в теории обратного времени, что-то сами придумывали,
что-то считали.
- Не зря я вас в эту аферу втянул, - радовался Старков. - Кажется, толк
из вас выйдет.
- А диплом? - горячился Димка. - У нас диплом на носу!
- Считайте, диплом готов: осталось только сесть и написать - плевое
дело...
У него все было "плевым делом": пересчитать режим работы генератора,
определить параметры поля, настроить экраны.
- Раз-два - и готово! Не унывайте, парни: все пули - мимо нас...
Дурацкая поговорка, оставленная партизанским политруком Старковым
физику Старкову, казалось, решала любую проблему. "Все пули мимо нас!" -
значит, все уладится, все будет "тип-топ". Он просто заражал своим бешеным
оптимизмом даже там, где и повода для него не было. Иной раз Олег ловил
себя на мысли, что потихоньку превращается в этакого бодрячка пионера:
"Все мы горы своротим, если очень захотим". Понимал бессмысленность этого
ничем не оправданного оптимизма, понимал отлично, но противостоять ему не
мог.
Есть такой термин: гипноз личности. Так вот, личность Старкова была
настолько "гипнотична", что для сомнений просто не оставалось места. А
честно говоря, и времени: работа съедала весь скудный запас, отпущенный
человеку в сутки минус восемь часов на сон.
Олег усмехнулся: а что же еще придумать можно? Кино в лесу нет, танцев
тоже. Ближайшее село - семь километров пешкодралом. Летом эти семь
километров не раз одолевали: посмотреть фильм в клубе или просто
вспомнить, что есть на белом свете кое-что, кроме леса и физики. "Лесной
физики", - шутил Старков. Он и лесное захолустье это выбрал потому, что
когда-то здесь воевал. Село, куда они бегали в клуб, было тогда центром,
где встречались связные, откуда уходили депеши на Большую землю и где даже
староста был партизанским выдвиженцем. Какая погода стояла тогда, Олег не
знал, но теперешняя была более чем несносна. Такие условия жизни должны
приравниваться к особо трудным, тут не обойтись без повышенных
коэффициентов, всяких там "колесных", "северных" - и пол-литра молока
ежедневно за вредность.
За молоком ходили по очереди в то же село - раз в неделю. За молоком,
за картошкой, за хлебом, за мясом и так далее по прейскуранту местного
сельпо. Прейскурант был невелик, приходилось кое-чем разживаться у
колхозников: четырех отшельников уважали здесь за стойкость и
"непонятность"; жалели и всегда охотно им помогали.
За четыре месяца они, пожалуй, перезнакомились со всеми в деревне,
благо и дворов тут было немного - десять или двенадцать. Олег подумал,
посчитал в уме, вспомнил: точно, двенадцать дворов, сельпо и маленький
клуб с киноустановкой - вот и все. Центральная усадьба колхоза
располагалась подальше, километрах в пяти от села. Что и говорить, там и
магазин был получше, и людей побольше, да только физики туда не
забирались. Далеко и смысла нет. А продукты - вот они, полон лес. Бери
ружье и стреляй. У Олега была старенькая тулка. Димка щеголял дорогой
ижевской двустволкой. Старков владел истинным сокровищем - карабином. А
Раф охоты не признавал.
- Я в душе вегетарианец, - говорил он. - У меня на Божью тварь рука не
поднимается.
- Конечно, - язвил Димка, - вилку и нож ты ногой держишь.
Эквилибрист...
Кстати об охоте: погода погодой, а завтра надо бы сходить пострелять,
тем более что после перенастройки экранов Старков целый день новый режим
считает. Значит, карабин даст. Да и как не дать: Олег стреляет "по
мастерам", давно норматив выполнил. Старков сам не раз говорил:
- Ты у нас - супермен, брат. Тебе бы не временем, а конем управлять. С
кольтом на бедре... Вон ту шишку видишь? Собьешь ее одним выстрелом?
Олег не отвечал, вскидывал карабин, прицеливался - бах! - шишка
исчезала с ветки, где-то за деревьями падала на траву.
- Молодец, ковбой, - хвалил Старков. - Воевал бы здесь со мной - в
отряде бы тебе цены не было. А посидим мы еще пару месяцев в этой глуши,
похлестче меня стрелять будешь.
Сам Старков стрелял мастерски, почти не целясь, навскидку, по любой
мишени - птица ли, шишка или подброшенная в воздух бутылка из-под пива.
Олег гнусно завидовал ему, но даже ради великой цели перещеголять шефа он
не согласился бы на "еще пару месяцев". Хватит и двух оставшихся недель,
насиделись. До будущего лета!
В том, что будущим летом они снова вернутся в лесную сторожку, Олег не
сомневался. Зимой диплом по теме Старкова, работа на кафедре и в
лаборатории. Надо бы экран усовершенствовать: кое-какие идеи у Олега
имелись, правда, он еще не говорил о них шефу. А у самого Старкова идей
полным-полна коробочка. Не исключено, что новый генератор - Старков явно
не верит уже в этот старый! - заработает на другом принципе. Ну да ладно,
не будем загадывать...
Олег выбрался на опушку леса к реке, свернул с просеки, двумя
наезженными колеями убегавшей вдоль речки. Чуть в стороне, у некрутого
обрыва, врос в землю бревенчатый дом. Олег прошел по мокрой траве к
крыльцу, долго обтирал сапоги о ржавую железяку, прибитую к порогу,
толкнул дверь в темные сени, с наслаждением сбросил намокшую штормовку,
сапоги, в одних носках вошел в комнату.
Все было почти так, как он себе и представлял по дороге. Димка и Раф
играли в шахматы, на столе у Старкова привычный беспорядок - исписанные
листы бумаги, набор цветных фломастеров, логарифмическая линейка. Самого
Старкова в комнате не было.
- Привет всем, - сказал Олег. - Поесть оставили?
Димка передвинул ладью и сказал задумчиво:
- В кастрюле на печке... Ты чего так долго? Шеф уже плакался...
- О чем? - удивился Олег, торопливо поглощая полуостывший борщ.
- Боялся, что не успеешь проверить экраны.
- Почему такая спешка? Закончил бы завтра...
- Завтра - опыт. В восемь ноль-ноль.
- Опять?! - Олег даже поперхнулся от возмущения. - На том же режиме?
Тогда пусть он сам экраны настраивает.
- Шах, - сказал Димка. - А вот так, так и так - мат... Настраивать не
придется: режим пересчитан. У шефа - новая гениальная идея.
- Идея действительно неплоха, - сказал вежливый Раф. - Он нам
рассказывал: ускоряем проход минус-вектора и выигрываем стабильность
поля... А мата нет, Димка: ухожу конем на эф шесть.
Димка схватился за голову:
- Где конем? Откуда конь? Ах я дурак...
Олег понял, что от этих очумевших гроссмейстеров толку не добьешься,
доел борщ и лег спать. Старый принцип, гласящий, что утро мудренее вечера,
давно и прочно вошел в быт четырех "отшельников". Железный Старков
требовал железной дисциплины, а подъем в шесть утра в эту осеннюю слякоть
даже у примерного Рафа вызывал неудержимую сонливость.
Разве с нашим шефом поспоришь, думал Олег. Он если не убеждением, так
силой заставит слушаться. Никакой демократии: тирания и деспотизм...
Потом он заснул, и ему снился дождь - мелкий, промозглый, мокрые листья
на мокрой земле, низкое свинцовое небо и странный, словно стеклянный
воздух, в котором луч света, как в призме, ломается пополам.
2
Луч света, сломанный пополам - признак возникшего временного поля, -
они уже не раз видели наяву. Да что толку: поле возникало и мгновенно
исчезало, выводя из строя экраны в километре от генератора.
- Сегодня все будет прекрасно, - сказал утром Старков. - У меня
предчувствие такое...
- А вы не верьте в предчувствия, - мрачно пророчествовал Олег. - Вы в
статистику верьте: точная наука.
- Ставлю тебе двойку, ковбой. Напомни по приезде - впишу в зачетку.
Статистика требует абсолютно одинаковых условий эксперимента. А у нас
каждый раз - иные...
- И каждый раз - стрельба в Божий день...
Старков не обиделся. Он и сам любил подтрунивать над своими студентами,
а к незнанию был просто безжалостен: высмеивал, не думая о последствиях. А
какие последствия могут быть? Есть у "жертвы" чувство юмора - поймет, не
полезет в бутылку. А нет, так и жалеть нечего.
- В физике ко всему нужно относиться с иронией, - любил говорить
Старков, - так легче скрыть невежество и прослыть большим знатоком.
Он свято следовал этому принципу и относился с иронией ко всему, даже к
собственным идеям.
- Что же касается предчувствий и пророчеств, - втолковывал он Олегу за
завтраком, - то нам с вами верить в них просто необходимо. Ты историю
вспомни, кто имел дело с Временем? Предсказатели, прорицатели, ясновидцы.
И предсказываю: сегодня опыт удастся. Не верите? Посмотрим...
И кто его разберет, шутил он или верил в свои предчувствия. Да Олег уже
и не пытался разобраться в этом. Посмотрим, сказал Старков. Что ж,
посмотрим...
Они стащили с генератора полихлорвиниловый чехол, выверили индикаторы,
подключили питание. Старков долго устанавливал настройку поля, то и дело
сверяясь с записями. Потом Димка - эту почетную обязанность он с первого
дня присвоил себе - торжественно зажег электрический фонарик, направив его
луч туда, где должно было родиться поле обратного времени, развернуться,
захватив все пространство между экранами, расставленными в лесу, и - если
повезет, конечно, - продержаться хотя бы минуту: это уже будет победа!
- Готов, - сказал Димка хрипло, и Олег подумал, что он волнуется:
кажется, и вправду поверил в предвидение шефа.
- Поехали, - скомандовал Старков и включил генератор.
Стрелка на индикаторе напряженности поля дрогнула и медленно качнулась
вправо.
- Только бы задержалась, - умоляюще прошептал Раф.
И стрелка послушалась: застыла на секунду на первом делении шкалы,
опять дрогнула и уверенно поползла вправо. Тонкий лучик карманного фонаря
вдруг согнулся под тупым углом, ткнулся в пол.
- Есть поле, - снова прошептал Раф, и Олег оборвал его:
- Подожди. Смотри...
Оглушительно - так казалось Олегу - тикал секундомер: десять секунд,
двадцать, пятьдесят... И случилось невероятное: луч фонаря медленно
передвигался по полу, пока не вернулся в исходное положение - параллельно
земле, но стрелка на шкале осталась на месте - на красной черте, говорящей
о том, что поле стабилизировано.
Первым пришел в себя Старков. Нарочито равнодушно достал сигарету,
закурил, сказал презрительно:
- Кто-то здесь не верил в предвидение. Не передумал?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг