Александр Абрамов, Сергей Абрамов.
Четыре цвета памяти
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Юный техник", 1967, NN 7-8.
OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
БЕЛЫЙ
В конце июня во второй половине дня - точное время до десятых секунд
включительно вы найдете в июньских комплектах газет - все астрономические
станции Советского Союза зарегистрировали появление в земной атмосфере
небольшого космического тела - метеорита, прочертившего в своем падении
гигантскую светящуюся линию, особенно хорошо наблюдавшуюся на фоне низкой
облачности в центральном районе европейской части СССР. Падение метеорита,
весьма незначительного по своему объему, произошло в непосредственной
близости от Москвы, в шести километрах от Киевского шоссе, в дачном
поселке Марьясино, на территории одного из местных садовых участков. При
падении метеорита наблюдались интересные атмосферные явления, причины
которых пока еще не ясны. Самый метеорит, равно как и место его падения,
был обнаружен и обследован специальной комиссией Академии наук СССР.
Данные наблюдений в настоящее время тщательно изучаются.
Котов зябко поежился: на дворе июнь, а спиртовой столбик в термометре
еле-еле дотянулся к тринадцати.
Закутавшись в старенький дачный плащ, в котором он так и сидел на
веранде, он снова, в какой уже раз, оглядел шахматную доску с
расставленными на ней фигурами. Нелепая партия! Как мог человек, игравший
белыми, не начинающий, а опытнейший турнирный боец, довести ее до такой
катастрофы? Ведь иначе положение белых и назвать было нельзя. А они
все-таки на что-то надеялись. На что? На вечный шах? Котов еще раз
подсчитал варианты и развел руками: даже Петросян или Таль не спасли бы
партию белых. А все-таки что-то было в этой партии, какая-то загадка,
какой-то намек. Какой?
"Не по зубам орешек, товарищ следователь, - подумал вслух Котов и
машинально повертел в руках белую пешку. - Проигрывают белые. В любом
варианте. И нечего голову ломать: все ясно - и дело и, партия". Он со
злостью швырнул пешку в коробку с шахматами и встал. А все-таки темнота.
Не мог Логунов проиграть Андрею, да еще так проиграть. Не мог!
Он решительно шагнул к лесенке, ведущей в сад, и обомлел. Беспросветно
серое небо вдруг рассекла надвое огненно-белая полоса - тоненький луч
прожектора, искривленный в воздухе неведомой прихотью оптики. А самый
воздух вдруг наполнился оглушительным, яростным свистом, мгновенно
сдавившим барабанные перепонки, и мимо остолбеневшего Котова пронесся
раскаленный сфероид - точь-в-точь шаровая молния величиною в бильярдный
шар. Пронесся и упал в клумбу возле сарая со всякой всячиной, разметав
добрую тонну земли. Котов невольно присел, ожидая взрыва. Но все было
тихо. А яркая полоса, расколовшая небо, расплывалась и таяла в облачном
свинце над пиками елок.
И в двадцати шагах от Котова там, где скрылся в земле раскаленный шар,
вздымалось и нарастало белое зарево.
"Пожар!" - мелькнула мысль.
Но то был совсем не пожар. Ничто не горело, нигде не прорывались желтые
языки пламени, не потрескивала высохшая древесина, не клубился дым.
Деревья не пожухли и не почернели, сарайчик стоял целехонький, только в
полуметре от него на месте развороченной клумбы с гвоздиками зиял
трехметровый кратер с земляным валом вокруг. А над кратером растекалось в
воздухе что-то прозрачно сверкающее, как подсвеченный изнутри фонтан. Чем
больше смотрел на него Котов, тем больше изменялся он у него на глазах. То
свертывался ослепляюще белыми лепестками, как кувшинка в ночном тумане, то
раздувался в воздухе огнедышащим шаром. Чаще всего шар сплющивался снизу,
образуя ровный купол-полусферу, пламенеющую внутри.
Котов шагнул по дорожке к этому странному пламени и вскоре остановился:
навстречу ему дохнуло жаром. "Ближе не подойти, - подумал он, -
изжаришься".
Он услышал скрип калитки и обернулся. По дорожке к дому спешил его
сосед Родионов, полковник в отставке. Неожиданное событие, нарушившее
ленивое спокойствие вечера, застало его на улице.
- Повезло тебе! Гость из космоса!
- Незваный гость. Чуть сарай не спалил.
- Зато согрел. По-сочински парит.
- В самом деле тепло, - удивился Котов и сбросил на перила плащ.
А за оградой уже шумела увеличивающаяся толпа, пока что не решавшаяся
просочиться в калитку.
- Здорово, старик, - возник перед Котовым Славка Шадрин,
археолог-неофит, коротавший первый свой отпуск на даче у родителей. - Не
обошли тебя мировые катаклизмы.
Потом в калитку боком протиснулся худощавый брюнет лет сорока, рано
поседевший и оттого выглядевший едва ли моложе Родионова. Котов знал его:
Микульский, нейрофизиолог из голубой дачи напротив. Работал где-то в
университетских клиниках и сюда наезжал случайно и редко. Соседи по улице
называли его крупным специалистом, что, возможно, и соответствовало
действительности: не так уж много у нас сорокалетних профессоров.
- Что скажете? - спросил Котов, пожимая сухощавую руку Микульского.
- А что говорить? - перебил Славка. - Подумаешь, событие: обыкновенный
метеорит.
- Едва ли обыкновенный, - заметил Микульский. - Свечение
неклассического типа. Одна только спектрограмма может многое рассказать,
когда он остынет.
Сквозь толпу на улице прорвался в сад еще один гость: толстяк-председатель садового кооператива, уже успевший позвонить в Москву. Войдя,
он тотчас же замкнул на замок калитку и подошел к дом почему-то на
цыпочках.
- Едут, - сказал он, отдышавшись. - Уже полчаса, как выехали. Скоро
будут.
- Кто? - спросил Славка.
- Из комиссии по метеоритам, - толстяк воззрился на белое пламя.
- Клад, - сказал Славка, деловито нахмурившись и подмигивая
Микульскому. - Из чистого золота шарик.
- Да ну? - удивился толстяк. - Самородок?
- Кто знает? - принял эстафету Микульский. - А вдруг из урана? Тогда
все мы и они, - он кивнул на толпу за оградой, - находимся в
непосредственной опасности. При расщеплении ядер урана выделяется большое
количество радиоактивного вещества. Пока еще неизвестен характер
излучения.
Толстяк, даже не дослушав, уже пятился к калитке и тотчас же исчез за
оградой.
- Граждане, - голос его дрожал, - скопляться не советую. Может быть
радиация. Никто не знает.
Толпу у забора словно ветром сдунуло, а Славка даже отступил к веранде.
От неожиданности Родионов и Котов переглянулись.
- Вы пошутили, конечно, Феликс Юрьевич? - осторожно спросил последний.
- Да как вам сказать, - сдержанно ответил Микульский. - Хотел пошутить.
Но, честно говоря, не уверен. Может быть, это чисто оптическая иллюзия, а
возможно, эта световая пульсация сопровождает какое-то проникающее
излучение. Счетчиков ведь у нас нет - не проверишь.
Ждать не пришлось. У калитки затормозила голубая "Волга", и в сад
ворвался кряжистый, густоусый старик. Он потоптался у калитки и,
обернувшись к машине, не закричал - взмолился:
- Скорее, Коля! Ничего подобного мы с вами еще не видели. Рентгенометр
быстро!
Из машины, согнувшись, вылез долговязый Коля с черным пластмассовым
ящиком на груди. Оба, не здороваясь и не глядя на стоявших у дома,
бросились к яме. Несколько секунд они стояли молча, не подходя слишком
близко к огню или свету, потом Коля начал производить измерения.
- Ну как? - спросил усач.
- Порядок, - сказал Коля.
- А точнее?
- Радиации нет. Стрелка на нуле.
- Бета- и гамма-излучение проверил?
- Что я, маленький? - обиделся Коля.
- Ну, хорошо-хорошо, - заторопился усач. - Сделаешь спектрограмму, а
сюда кинокамеру... Температуру проверил? Сколько?
- Тридцать два!
- ТЭЦ, а не камешек, - сострил Славка.
Тут усач словно впервые разглядел собеседников.
- Простите, - сказал он, - забыл представиться. Профессор Лазарев из
комиссии по метеоритам. А это лаборант, - он кивнул в сторону Коли. - С
кем имею честь?
Стоявшие у дома назвали себя. Услышав фамилию Микульского, Лазарев
поморгал глазами, что-то вспоминая.
- Микульский... Микульский, - повторил он. - Физикохимические основы
подсознательной памяти?
Микульский засмеялся.
- Угадали.
- Очень уж много неясного, - сказал профессор. - Странный метеорит. Да
и метеорит ли это? Кто-нибудь наблюдал за его падением?
- Я наблюдал, - ответил Котов и стал рассказывать.
Лазарев слушал, не перебивая, иногда помечал что-то в маленькой
записной книжке.
- Это и странно, - он поднял голову от записей. - Метеорит может
достигнуть поверхности земли только при малых скоростях падения, порядка
пятнадцати-двадцати километров в секунду. Но в этом случае он должен быть
лишь чуть теплым, а этот... - он замолчал, машинально перелистывая
записную книжку.
- Как вы его заметили? - спросил Микульский.
- При входе в атмосферу.
- Данные радиолокации?
- Обычное радиоэхо. Ионизированный след с высоты ста с лишним
километров.
- А спектр?
- Довольно необычный.
- Линии ионизированного кальция?
- Их нет.
- А какие звуковые эффекты наблюдались при падении?
- Свист, и только. Оглушительный свист. И тишина. Ни грома, ни взрыва.
Только свет.
- Н-да... - задумчиво протянул профессор. - Нужен еще один глаз.
- Чей? - спросил подошедший Коля.
- Придется ехать за академиком.
ЖЕЛТЫЙ
После того как профессор уехал, компания разделилась. Славка с
Микульским пошли смотреть метеорит, а Котов и Родионов поднялись на
веранду. Последний тотчас же обратил внимание на партию, оставленную
Котовым все в той же позиции на доске.
- Сам с собой играешь? - засмеялся Родионов. - Ну и нагородил.
- Не моя партия, - сказал Котов.
- Вижу. Сапожник белыми играл.
- Умер этот сапожник. А он, между прочим, кандидат в мастера.
Родионов посмотрел на доску, потом на Котова.
- А играл с кем? С Ботвинником?
- С мальчишкой играл, с племянником. И не играл, а учил. Ферзя вперед
давал. А партия эта не просто партия, а вещественное доказательство.
- Чему?
- Тому, что племянник находился в одной комнате с дядей, когда у того
начался сердечный приступ, не помог ему, не вызвал врача, а ушел с пачкой
дядиных кредиток из письменного стола.
- Так что же здесь думать? - удивился Родионов.
- А ты видишь партию? Старший Логунов играл белыми - это доказано. А
мог так играть кандидат в мастера?
- Не мог. Впрочем... если конем e на g4?
- Ну, шах. А дальше?
- Еще шах.
- Прикидывал. Ерунда получается. Никчемная серия шахов, король черных
на g1 и - привет, как говорится.
- Жаль, - вздохнул Родионов. - Красивая комбинация, если бы слева
подкрепить. Да нечем.
Мысль Котова упрямо возвращалась к злосчастной позиции белых. Что-то в
ней смущало его, раздражало, заставляло снова и снова перебирать возможные
варианты. Что-то знакомое было в этой позиции, где-то он уже видел ее.
Где?
- Все та же позиция? - подмигнул Родионов. - Вечный шах ищешь?
- Ищу.
Котов спустился в сад и побрел по дорожке к сараю, но вдруг остановился
в изумлении.
Свет менял окраску.
Снизу словно поднимался желтый туман, заполняя серебристую полусферу.
Он как бы клубился внутри, образуя странное вихревое движение. Купол
становился матово-желтым, а в глубине его вспыхивали золотистые огоньки,
как бенгальские искорки.
"Никак прохладнее стало? - подумал Котов. - Не парит, подойти можно".
Он осторожно подошел ближе - стало ничуть не жарче. Шагнул на вздыбленный
край ямы и протянул руку - не обожгло. Только нагретый воздух пахнул в
лицо, и в глазах замелькали танцующие огни. Он нагнулся над ямой, и свет
ударил ему прямо в лицо.
Он зашатался, но выпрямиться уже не смог.
"Сейчас упаду", - подсказала мысль.
Но он не упал.
Желтый вихрь все еще кружился перед глазами, расплываясь в нагретом
воздухе. Земля странно скрипнула под ногами. Котов удивленно взглянул вниз
и увидал... паркет. Комнатный паркет, натертый до блеска. Он даже заметил
выбоину в паркетной дощечке: сюда он как-то уронил со стола тяжелое
пресс-папье.
"Так ведь это же было в Москве", - испуганно вспомнил он и оглянулся,
рассчитывая увидеть знакомую картину сада. Но его окружало другое:
обеденный стол, покрытый литовской скатертью, телевизор в углу, стеллажи с
книгами и большое, в человеческий рост, зеркало у стены. Непонятно, почему
он вдруг очутился в своей московской квартире. И так все ясно виделось.
Сон? Может быть, он задремал, сидя на ступеньках веранды? Но ведь он прямо
прошел в сад к желтеющему зареву над кратером у сарая. Вспомнил, как
удивился, что купол изменял цвет, пожелтел, как заклубились в нем золотые
вихри, как протянутая рука его ничего не встретила и не ощутила: ни жара,
ни пламени. Потом он заглянул вниз и... очутился у себя дома в Москве.
Нет, он все помнил, ни на одно мгновение не терял сознания, чудо
произошло мгновенно, естественно и прозаично, как смена кадров в
кинематографе.
Он огляделся вокруг и вздрогнул. Не от страха - от изумления. К зеркалу
был придвинут телевизорный столик, а телевизор вопреки законам тяготения
стоял или, вернее, висел в воздухе на прежнем месте. На столике же стояла
доска с шахматами. При этом половина ее находилась в комнате, а другая
половина продолжалась в зеркале. Именно продолжалась, а не отражалась.
Зеркало, как простое стекло, разрезало партию: белые вели игру из комнаты,
черные - из Зазеркалья. А вместе они занимали знакомые клетки в знакомой
позиции, которую он только что показывал Родионову на дачной веранде.
Котов подошел ближе и склонился над этой "двойной" доской.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг