- А о гранатах забыл? Давай сюда. Одну мне - и к машине. Выскочишь из
прохода, не оглядываясь шарахни своей назад. А я прикрываю. Ну!
Алик сделал все, что потребовал Малыш. Выбежал, прыгнул, швырнул через
плечо гранату и исчез за кустами. Позади вырос большой черный шар,
вытянулся колбасой метра в три толщиной, все время сплющиваясь и
расширяясь. "Пора", - решил Малыш, подождав секунду, пока не исчез за
кустами Алик, и прыгнул вслед. За дымовой завесой, густой, как масло,
ничего не проглядывалось, только в двух-трех местах колбаса вспучивалась,
словно кто-то пробовал пробиться сквозь ее жирную черноту. Малыш тут же
бросил вторую гранату и побежал за Аликом. Еще один черный шар повторил в
точности преображение первого. Теперь колбаса расширилась метра на четыре.
"Не пробьются", - решил Малыш и успокоился. У самой машины он догнал
быстроногого Алика, сел к пульту и швырнул вездеход вперед над кустами к
памятной эвкалиптовой аллее. Она просматривалась в обе стороны,
по-прежнему светлая и пустынная.
- Струсил все-таки? - спросил Малыш. - Только не ври.
- Я и не вру. Сам видел. Сумасшедший дом суб-Гедоны.
- Почему "суб"? И едва ли это дом сумасшедших. Не знаю.
- А что это за змейки?
Малыш вынул из кармана матовую металлическую ручку, очень удобную: с
вмятинами для пальцев, белой кнопкой посредине и капельным наконечником.
Алик не нажал на кнопку, он только прикоснулся к ней, а на кончике капли
уже засветилась точка, настолько крохотная, что измерять ее можно было
только микронами. Алик снял палец с кнопки, и точка погасла.
- Электронный хлыст, - сказал Малыш, - а я думал, стальная проволока.
Болевое и парализующее оружие. Вероятно, не убивает. Жестокая игрушка для
жестоких детей.
- Чьих детей?
- Спроси еще что-нибудь, - огрызнулся Малыш. - Где находится этот твой
мир зеленого солнца? На земле? Под землей? Призрак из пыли? Эвкалипты ведь
настоящие, а где они росли час назад?
- Ты уравнения Мерля помнишь? - спросил Алик.
- Я не физик-пространственник. Мне это ни к чему.
- И зря. Тогда бы не спрашивал, где росли эвкалипты. Они росли и
растут. В том же пространстве, но в другой его фазе. Она на минуточку,
даже, может, всего на какой-нибудь квант, убежала вперед или отстала от
нашего времени, но пространство в ней уже организовано по-другому.
- Силен, - сказал Малыш, - не зря тебя муштровали в Кембридже. Ну, а
как мы выйдем из этой фазы, профессор?
- Как и вошли. Что это, по-твоему?
Издали навстречу им, обтекая коринфские колонны эвкалиптов, плыло нечто
странно похожее на стог только что скошенной пыльно-зеленой травы.
Гигантский комок то и дело вздрагивал, рос, мутнел, то наливаясь до
синевы, то растекаясь по краям белокочанными выплесками.
- Выходит, опять мираж, - предположил Малыш.
Алик долго всматривался, потом сказал не без торжества в голосе:
- А ты получше вглядись, навигатор. - И прибавил, поясняя: - В центр, в
центр!
А в центре менявшего формы комка чернело пятно. Оно тоже увеличивалось,
но сохраняло цвет, поблескивая, как рояль, отражающий вставшее над окном
солнце.
- Понял вас! - вскрикнул Малыш и швырнул машину прямо в крышку "рояля".
Одновременный шок, на мгновение выключивший и снова включивший
сознание, темнота и свет, нормальный дневной свет, но окрашенный словно
бледно-зелеными стеклами. А перед нашими странниками в ветровом стекле
вездехода до горизонта простиралась уже не вызолоченная солнцем, палевая
эвкалиптовая аллея, а припудренный пылью черный камень материка. Он вдруг
показался им таким домашним, приветливым, даже родным.
- Кажется, выбрались, - облегченно вздохнул Малыш.
Алик оглянулся и увидел позади ажурную вышку наблюдательной станции.
- Поворачивай, - сказал он, - приехали.
4. ПРОВОДЫ ПРОИГРАВШИХ. "ГЕДОНА-З" ПОДЫМАЕТ ФЛАГ
Все уже было готово к отлету. Остались считанные минуты. Доктора после
укола спонтифина, снимающего нагрузки во время ускорения, еще заранее
перенесли в космолет: требовались минимум четверть часа тишины и покоя для
стабилизации нервной системы. Даже Пилот выбрался из кабины, чтобы
размяться в эти несколько минут перед отлетом, хотя разминаться можно было
только в тени высокой ракеты. Оранжево-желтое солнце обжигало даже перед
закатом. Любопытно, что в лучах его гасли все оттенки света его соседей и
ничто окружающее не приобретало ни зеленых, ни синих красок. Цветные
солнца не светили, а отсвечивали, похожие на блестящие кружки, выкрашенные
разноцветными лаками. Смотреть на них можно было запросто, без темных
очков.
Но жары и без того хватало на черном накалившемся камне без клочка
тени, кроме узкой полоски от космолета, на которой топталось несколько
человек. Библ то и дело слизывал с губ струившиеся по лицу соленые капли
пота. Он с трудом переносил это пекло, не то что привычные ко всему
Капитан и Малыш или зябкий Алик. Сморило и Пилота, но не погасило
полыхавшей в нем радости. Он даже приплясывал, ни на секунду не умолкая:
- Пекло? Пекло. И не то еще будет, голубчики. Не завидую я вам,
наглотаетесь. А мы с Доком как вернемся, так сразу рапорт об отставке с
космической службы. Док - по болезни, я - по собственному желанию. Хватит
с меня незапланированных поисков чужого разума в космосе! Полетаю теперь
на земных трассах, тихонько, легонько, на воздушной подушечке, на звуковой
скорости. Где-нибудь каботажем с курорта на курорт или в Арктике. Холодно,
скажете? Хорошо!
Малыш смотрел на него не презирая - с жалостью. Легированную сталь
излучателем стравил. Чокнутый. Языком болтает, как вентилятор. Не
завидует. А позавидовать можно: полгода просидел здесь и спекся. А они
вдвоем с Аликом за один день зеленый мираж, как задачку по механике, щелк
- и решили!
Об этом же думал и Алик, не успевший все рассказать Капитану.
Оказывается, встречу их с пылевым смерчиком все-таки нащупали объективом
видеоскопа. Все видели: как столкнулись, как заглотал их зеленый комок и
как растаял потом на черном камне. Встревожились, конечно. Пропал вездеход
- не шутка. И двух людей нет. Пилот так сразу похоронил их: "И не ждите.
Конец. Ищи Иону во чреве китовом". Только Док надеялся: "Встретят разрыв
пространства - вернутся". Он считал, что смерчи или туманности - это
результат разрыва пространства, смещения фаз времени, пространственно
иначе организованных. И, кстати сказать, правильно считал. Алик
предполагал то же самое. Если бы Мерль сделал свое открытие не на Земле, а
на Гедоне, его бы считали не только гением математического воображения и
не отплевывались от его уравнений, как отплевывается от них узкий практик
Малыш.
Когда ракета огненным стержнем врезалась в край неба и скрылась за его
голубой кромкой, они долго молчали, думая о своем. Сейчас Гедона стала их
домом, их почвой, их землей. Возвращение к пенатам состоится не ранее года
или, по крайней мере, через несколько месяцев, если пришлют смену по
экстренному лазер-вызову. Но Капитан не Док, он из легированных сталей, не
гнется и не ломается, не чахнет и не психует. Его не утомишь и не
испугаешь, не поколеблешь и не смутишь; нужно убить его, чтобы остановить,
а убить его совсем не так просто: готовность к защите не покидает его даже
во сне. Малыш из того же теста, только выпечка у него попроще; нет тех
ингредиентов информации, какие запрограммировала и накопила жизнь
Капитана.
Библ был послабее духом, но любопытство и жажда нового легко побеждали
в нем естественный страх перед опасностью. О себе Алик этого сказать не
мог. От страха у него противно потели руки и душа уходила в пятки: точнее,
на страх тотчас же спазматически откликались кровеносные сосуды в ногах.
Именно так и было, когда он впервые увидел сверкнувшую над головой
серебристую змейку. Реакция на опасность оказалась у него чуть более
замедленной, чем это полагалось для космолетчика. В пропускной комиссии
Медицинской службы возник даже спор, можно ли оставить его в составе
экипажа. Только вторичная проба сняла сомнения: сопротивляемость организма
компенсировала полностью замедленность требуемой реакции, индекс ее
оказался даже выше, чем у его товарищей по экспедиции.
Но сейчас Алика тревожила не опасность, а неизвестность. И пожалуй,
"тревожила" не то слово. Было в этой неизвестности что-то возбуждающее,
пьянящее, что подкрадывается порой к художнику в предчувствии долгожданной
находки или к ученому на пороге еще смутно ощущающегося открытия. Капитан
взглянул на него и улыбнулся: понял. Потом посмотрел на уползавшие за
сине-зеленый горизонт тускло светящиеся цветные кружки и произнес
задумчиво, ни к кому не обращаясь:
- А ведь и на Земле иногда тот же эффект. Воздух, как призма, разлагает
свет. По существу, мы наблюдаем не один белый диск, а несколько цветных,
наложенных друг на друга. На закате края их обычно отсвечивают, окрашивая
небо. Чаще красным, а иногда где-нибудь на море или в пустыне мы видим
точь-в-точь такой же сине-зеленый горизонт.
- Горизонты разные, а солнце-то одно, - сказал Библ.
- И здесь одно. Только на Гедоне атмосферные условия позволяют видеть и
спектральное разложение, и фазовые смещения дисков.
- А может, пойдем? - зевнул Малыш. - Домой пора: ночи на Гедоне
короткие.
Все засмеялись. Малыш уже считал необжитую станцию домом. А ведь ее еще
надо было сделать домом, вдохнуть в этот захламленный сарай ту милую
человеку теплоту и домашность, которые мы обычно называем уютом. Четыре
человека снова молча обошли все коридоры и комнаты, где пахло пылью и
грязным бельем, и порешили отложить уют до утра: "Все равно до ночи не
управимся. А завтра разделимся. Двое пойдут на вездеходе, двое останутся
обживать станцию". Все знали, что обживать останутся Алик с Малышом, но
никто не возражал и не спорил.
После ужина перед сном провели летучку - первую на этой планете. Алик
повторил рассказ о бородатых младенцах, с особенной тщательностью
вспоминая подробности. "Побольше подробностей, - требовал Капитан. - Цвет,
форма, происхождение причины, последствия - все, что запомнилось". Но
слушал не перебивая, лишь иногда вставлял корректирующие или недовольные
замечания: "Не обратили внимания, откуда идут шланги с питанием к детской
площадке? Нет? Жаль". Осмотрев "хлыст" и запустив к потолку серебристый
лучик, подставил руку, поморщился и заметил: "Болевое оружие. Должно быть,
не убивает, иначе его не давали бы детям". На реплику Библа "почему
детям?" откликнулся тотчас же, упредив Алика; "Потому что взрослых они не
видели". Очень удивился, что Малыш и Алик, пробиваясь к вездеходу,
прибегли к гранатам. "А "пояса"? Один прыжок, и ваши дымовые шашки бы не
понадобились". Малыш и Алик смущенно молчали; "пояса" они забыли на
станции. Эти реактивные "пояса", без которых ныне не обходился ни один
спортсмен или турист, были изобретены на Земле еще в шестидесятых годах
двадцатого века. С довольно громоздким турбореактивным двигателем, они
позволяли человеку совершать прыжки в воздухе на расстоянии от пятидесяти
до двухсот метров. За сто лет их изрядно усовершенствовали, почти
приравняв человека к птице. Гравитационный двигатель, сменив
турбореактивный, уменьшился до размеров небольшой пряжки на спине, но
увеличил дистанцию прыжка до свободного полета по любой траектории. Одним
движением корпуса можно было изменить траекторию, но именно это и не
позволяло "поясам" стать массовым средством транспорта. В начале двадцать
первого века их популярность не превышала популярности мотоцикла сто лет
назад и несколько десятилетий спустя ее все еще ограничивала необходимость
риска, опыта и спортивного навыка.
Умение владеть "поясами" было элементарным для каждого космолетчика, и
Алик отлично понимал, что с "поясами" они увидели и узнали бы много
больше, но их экспедиция на вездеходе планировалась и оснащалась слишком
поспешно. Капитан и Библ оказывались в более выгодном положении: их
путешествие можно было обдумать и обсудить накануне, что взять, что
оставить, какой инструмент, какое оружие.
- Излучатели взять, - решил Капитан, - но применять их лишь в случае
крайней необходимости. И никоим образом против детей!
- А если мы попали в космический Бробдиньяг? [мифическая страна
великанов из романа Дж.Свифта "Путешествия Гулливера"] - предположил Алик.
- Если младенцы в их нынешнем состоянии с годами становятся великанами?
- И тогда излучатель - крайняя мера. Только в условиях ничем другим не
отвратимой опасности. Я думаю, обойдемся "поясами", дымовыми гранатами и
пневмоотражателями.
- Честно говоря, я еще ни разу не держал в руках этой штуки, -
признался Библ.
- Возьмешь - не выронишь. Держи средний палец на спусковом крючке -
только и всего. Отражает встречной волной все - от камня до пули. Любой
зверь, прыгнув, сломает ноги. Радиус до двух метров - больше не нужно.
Установишь на шкале и чеши.
Только один Малыш был с Библом на "ты", он был со всем миром на "ты" и
даже Капитану счел возможным напомнить:
- Не забудь браслеты с приборами внешнего включения и выключения
силовой защиты машины. Правило номер один: покинутый вездеход остается
недоступным для любого вмешательства извне. Помнишь, как погибла вторая
экспедиция на Прокле?
Капитан поморщился:
- Не каркай. Мы вооружены и оснащены так, что нам не страшно ничье и
никакое вмешательство. Ни человек, ни природа. Ни абсолютный нуль, ни
вакуум, ни плазма. Страшно другое - смещение фаз. Входы и выходы. Мы не
знаем, когда они открываются, как открываются, почему и зачем.
В черную покатость окна - они сидели в комнате Дока - врубился вдруг
узкий клинок света. Не молния, сверкнувшая, расколов небо, и не след
метеорита, медленно тающий в черноте звездного купола. Где-то вдали,
должно быть у горизонта, словно раздвинулись створки ночи, впустив высокую
полоску зари. В ее белом, почти дневном свете смутно просматривались
очертания незнакомого города.
Видение продолжалось, должно быть, минуту, не больше, и растаяло в
ночи, как залитая тушью картинка.
- Мираж? - удивился Малыш. - А почему ночью? Сейчас все пять солнц на
другой стороне планеты.
- Может быть, отблеск?
- Чего?
Алик смутился, мельком взглянул на Капитана. Но тот молчал. Библ жевал
соломинку от коктейля.
- Вероятно, смещение фаз происходит и ночью, - предположил он. - А если
учесть разницу во времени - она может быть и значительной, - у нас ночь, у
них день.
- Где это "у них" и кто это "они"?
- Может быть, здесь несколько цивилизаций. В каждой фазе своя.
- Разговорчики! - оборвал Капитан. - Спать! На сегодня все.
- Нет, не все!
Алик выкрикнул это с мальчишеской звонкостью, предвкушая недоумение
товарищей и свое торжество над этим недоумением.
- Мы еще не подняли флага на станции, - закончил он, храбро встретив
взгляд Капитана.
Но взгляд был теплый и поощряющий. Алик не предполагал, что это можно
сделать и завтра утром. Капитан даже не усмехнулся мальчишескому порыву
Алика, он просто сказал:
- Молодец, сынок.
- Темно на улице, - усомнился Малыш.
- А мы костер разложим!
- Из чего? Из пластика?
- Найдем что-нибудь деревянное. Человек даже в космос тащит с собой
что-нибудь из милого его сердцу дерева.
Импровизированный костер запылал, отражаясь в черном зеркале камня. И
его усиленное отражением пламя осветило знакомый всем землянам флаг ООН,
давно уже в этом веке по-настоящему объединенных наций.
- Теперь уже все, - сказал Капитан. - "Гедона-3" подымает флаг.
5. ИГРА "СИНИХ" И "ГОЛУБЫХ". КАТАСТРОФА
На этот раз мираж уходил, смещаясь в Ничто. Он возникал далеко впереди
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг